«Там лежит прах Менгли...»

Попытки заглянуть в творческую «лабораторию» Пушкина конца 20-х — 30-х годов убеждают в том, что для него обращение к теме Крыма в это время интересно не только само по себе. Для него это и способ освоения других, новых, порой этапных тем. Откройте «Историю Петра»! И вы увидите, как органично вплетаются в ткань повествования крымские мотивы, помогая читателю понять, какой была в представлениях автора Россия петровского времени. В другом случае изучение «Кавказского дневника» 1829 года и «Путешествия в Арзрум», написанного спустя 6 лет, показывает, насколько важны были крымские впечатления Пушкина для осмысления им всего увиденного на Кавказе.

Обретя иное качество, тема Крыма осталась в творчестве Пушкина-публициста, историка-исследователя, литературного критика, поэта и драматурга. Крымские мотивы звучат в его произведениях разных жанров: в «Истории Пугачева» и «Послесловии к «Долине Ажитугай», в «Хронологическом перечне главных событий царствования Петра I» и стихотворении «Клеветникам России», в ряде других произведений. В этой многожанровости тоже заключается ответ на вопрос о значении темы для Пушкина. «Крымские» фрагменты в его наследии этих лет неизбежно вызывают у пушкинистов немало вопросов и размышлений. Так случилось и со мной. Как исследователь библиотеки поэта, я прежде всего интересовался тем, как Пушкин, реализуя тему, использовал в эти годы принадлежавшее ему книжное собрание, как представлены в его библиотеке материалы о полуострове. Обращение к Пушкину-читателю и библиофилу не раз приводило меня к интересным наблюдениям и увлекательным сюжетам, связанным с историей создания того или иного текста. Один из них — перед вами. Он о книге, никогда не рассматривавшейся как источник сведений о Крыме для Пушкина.

1835 год запомнился любителям книги изданием первых четырех томов «Энциклопедического лексикона», отпечатанных в петербургской типографии А. Плюшара. «Лексикон» стал популярен и сразу же занял прочное место в библиотеках обеих столиц и многих провинциальных городов. Успех этого энциклопедического словаря вполне понятен. Идея такого справочного издания вызревала давно. Подтверждение тому — исключительно единодушная реакция творческой и научной интеллигенции на приглашение одного из инициаторов задуманного издания, Н.И. Греча, обсудить круг вопросов, связанных с реализацией этого проекта. Н.И. Гречу не составило труда привлечь к подготовке словаря цвет русской интеллигенции. В его «Записках о моей жизни» есть запись об учредительном собрании, состоявшемся 16 марта 1834 года: «Местом собрания назначена была просторная в моем доме зала. Собралось сто пять человек, в том числе члены пяти академий, профессоры, литераторы, артисты и пр.» [1]. Приглашен был на собрание и Пушкин. Однако в работе над «Лексиконом» он участия не принимал. Поэта не устраивало намечавшееся активное участие в подготовке издания Н.И. Греча и О.И. Сенковского. Возникший по отношению к идее скептицизм нашел отражение на страницах пушкинского дневника 1833—1835 годов: «Этот лексикон будет не что иное, как «Северная пчела» и «Библиотека для чтения» в новом порядке и объеме» [2]. По времени этот пушкинский отзыв совпадает с обострением отношений между поэтом и О.И. Сенковским, крупным ученым — востоковедом и литератором. Что же касается Н.И. Греча, соиздателя «Северной пчелы», то после его сотрудничества с Ф.В. Булгариным в начале 1830-х годов, когда оба литератора начали борьбу против Пушкина, поэт охладел к нему. Позже их контакты возобновляются, но, по-видимому, в период, о котором идет речь, отношение Пушкина к человеку, с которым в годы южной ссылки его связывали литературные интересы и переписка, было еще достаточно сдержанным. И все-таки впоследствии поэт изменил свое отношение к «Энциклопедическому лексикону» — в числе подписчиков значится «Его высокобл. А.С. Пушкин» [3].

Пушкин, занятый организацией «Современника», прекратил свое участие в «Библиотеке для чтения».

Среди авторов статей было немало людей, известных подписчику, уважаемых им. Достаточно назвать будущего автора знаменитого «Крымского сборника» (СПб, 1837) академика П.И. Кеппена, члена Российской академии археографа Д.И. Языкова, профессора Петербургского университета историка Н.Г. Устрялова, с которым поэт беседовал на известном нам учредительном собрании, писателя и лексикографа В.И. Даля, автора «Толкового словаря живого великорусского языка», созданного Владимиром Ивановичем по совету Пушкина.

Итак, первые четыре тома оказались в книжном собрании Пушкина. Жить Александру Сергеевичу оставалось немногим более года. Тем интереснее проследить судьбу «Лексикона». Не затерялись ли эти книги в огромной библиотеке поэта? Обязана ли им своим появлением хотя бы одна пушкинская строка?

У подножия Аю-Дага. Картина Н. Чернецова

В своем библиографическом описании Б.Л. Модзалевский зафиксировал, что первый — третий тома были даже не разрезаны. Он же отметил постранично разрезанную часть четвертого тома. Содержание статей, с которыми ознакомился хозяин книги, было разнообразно. Уже первичное ознакомление с содержанием этой части тома позволяет говорить о прочтении Пушкиным материалов, связанных с мусульманским Востоком, материалов о Кавказе и Крыме. Другое наблюдение: статья «Бахчисарай» — одна из тех, рядом с которыми нет разрезанных страниц, что означает целевое знакомство Пушкина с ней. Это косвенно подтверждается и тем, что статья «Байдарская долина», находящаяся также в прочитанной части книги, никаким способом не выделена. Видимо, Пушкин прочитал ее среди прочих материалов. Еще один аргумент в пользу особого интереса поэта к материалу о Бахчисарае заключается в том, что имеющиеся в других томах «Лексикона» данные о Крыме не заинтересовали поэта, ведь эти книги не разрезаны. Пушкин не знакомился с их содержанием, хотя тема Крыма в них представлена. В частности, во втором томе читатель найдет подробные статьи об Алупке и Алуште, материалы о деятельности М.В. Воронцова в Крыму и другие сведения.

Ни в одном из пушкинских текстов нет цитат из «Энциклопедического лексикона» или ссылок на него. Тем не менее, сам поэт указывает на свое знакомство с содержанием некоторых статей первых томов. В письме к П.А. Вяземскому (вторая половина 1835—1836 гг.) он критикует «Словарь Российской Академии» и «Энциклопедический лексикон» Плюшара в связи с тем, что слово «арапник» в этих изданиях авторы связывают с арабским языком [5]. Это еще один случай целевого чтения Пушкиным «Лексикона», прошедший мимо внимания исследователей. Я возвращаюсь к четвертому тому. Из всех книг «Лексикона», принадлежавших Пушкину, он был прочтен наиболее полно. Недоумение при знакомстве с разрезанными частями книги вызвала разнородность статей. Как определить, что искал Пушкин, что прочитано им случайно или как дань прошлому? Исходя из своего опыта изучения крымской темы в наследии поэта 1830-х годов, я предположил, что «крымские» и «кавказские» статьи энциклопедического словаря следует увязать с работой Пушкина над «Путешествием в Арзрум». Во-первых, получение томов «Лексикона» хронологически совпадает со временем создания названных очерков в 1835 году. Во-вторых, в очерке «...От Перми до Тавриды...» крымские мотивы уже рассмотрены как их закономерная составная. В-третьих, в «Лексиконе» А. Плюшара и в «Путешествии в Арзрум» виден ряд общих моментов, в частности, по содержанию. Сравнительный анализ «кавказских» статей «Лексикона» и некоторых фрагментов «Путешествия в Арзрум» убеждает в этом. В статье «Байбурт», находящейся в разрезанной части книги, сообщается о событиях военной кампании 1829 года. Командующий русскими войсками граф И.Ф. Паскевич направил отряд генерала И.Г. Бурцова на штурм города Байбурта. 7 июля город был взят, 19 июля генерал получил смертельное ранение, и спустя неделю умер [6]. Статья эта была интересна Пушкину как очевидцу военных событий и как давнему (еще с лицейской поры) знакомому декабриста И.Г. Бурцова. Интерес к личности генерала проявился и в «Путешествии в Арзрум». В третьей главе автор неоднократно вспоминает об И.Г. Бурцове, а в пятой пишет о гибели «храброго Бурцова».

Татарская баня. Литография О. Раффе, XIX век

Прочитана была Пушкиным и статья «Бани», содержащая общее понятие и классификацию типов бань. Однако разрезана статья не до конца, до 256-й страницы включительно. Тем не менее, есть основание считать, что поэт ознакомился с ее содержанием включительно по 257-ю страницу. В этом убеждает описание банной процедуры в тифлисских народных банях: «Гассан (так назывался безносый татарин) начал с того, что разложил меня на теплом каменному полу; после чего начал он ломать мне члены, вытягивать суставы, бить меня сильно кулаком; я не чувствовал ни малейшей боли, но удивительное облегчение. (Азиатские банщики приходят иногда в восторг, вспрыгивают вам на плечи, скользят ногами по бедрам и пляшут по спине вприсядку е sempre bene¹). После сего долго тер он меня шерстяною рукавицей и, сильно оплескав теплой водою, стал умывать намыленным полотняным пузырем. Ощущение неизъяснимое: горячее мыло обливает вас как воздух!» [7].

В разделе «Энциклопедического лексикона» «Бани восточные» статьи «Бани» есть ряд сходных моментов: «...банщик... надевает рукавицу из жесткой шерстяной материи и принимается тереть все его тело по известным правилам...; затем наступает другая операция: банщик растягивает своего пациента навзничь и начинает с неимоверною силою и большим искусством давить его в разных частях, бить ладонью по мясистым членам, дергать и оправлять все пальцы, все суставы, которые трещат под опытною его рукою; потом, сложив его руки на груди, крепко давит коленом». После этого происходит «самая мудреная операция — когда банщик положит на грудь Турка или Европейца, который полюбопытствует испытать все удовольствия турецкой бани: сперва мощными руками оправляет его плечи и бока, потом большим пальцем ведет по спинной кости, что причиняет необыкновенную боль, потом наскакивает сам на спину и коленями топчет, доколе тяжелый вздох терпеливой жертвы не послужит сигналом, что удовольствие дошло до нельзя» [8]. Как видим, в пушкинском тексте, со свойственной автору точностью и краткостью, повторяются все главные моменты текста «Лексикона». В то же время, в описании процедуры есть элемент, которого не могло быть в тбилисских банях, так как они не классически восточные: массаж ногами спины пациента. И это еще одно доказательство в пользу предположения о прочтении Пушкиным этого раздела статьи. Значит, его прежде всего интересовали материалы, связанные не с Грузией, а с районами военных действий, где поэт бывал.

Пушкин у гурзуфских скал. Картина И.К. Айвазовского

Подведем некоторые итоги: «Энциклопедический лексикон» А. Плюшара входил в число источников информации о Кавказе, которыми пользовался Пушкин, работая над очерками «Путешествие в Арзрум». Анализ наследия поэта позволил конкретизировать наши представления об использовании Пушкиным «Лексикона» и показать, что Александр Сергеевич был знаком с этим изданием шире, чем это представляется пушкинистам. Особое внимание автора «Путешествия в Арзрум» привлекли статьи с материалами о местах военных действий во время кампании 1829 года и статья «Бахчисарай».

Пещерный город Чуфут-Кале. Литография Карло Боссоли

Остается еще один вопрос: было ли чтение материалов о Бахчисарае связано с работой Пушкина над очерками? Вот тут-то и начинается самое интересное.

Крымский грек. Рисунок П. Свиньина

Естественно, реалии жизни Кавказа и Крыма во многом были едины. В «Путешествии в Арзрум» то и дело рассказывается об источниках, банях, базарах, фонтанах, водопроводах, мечетях, дворцах, кладбищах. В статье «Бахчисарай» множество подобных описаний. Вот один из фрагментов: «Христианские церкви, магометанские мечети с возносящимися минаретами, подобные укрепленным городкам, ханы (гостиные дворы), плосковерхие и островерхие дома обывателей, огромный, запечатленный разнообразием зодчества дворец прежних властителей Крыма, с множеством разных других построек, посреди роскошной зелени многочисленных садов, при взгляде на Бакчисарай со стороны Чу-футъ-кале, (особого селения, обитаемого караимами), представляют прекрасное зрелище, достойное кисти художника и любопытства путешественника» [9]. Дополню картину другим фрагментом: «Дворец, огромное здание в Восточном вкусе, некоторые мечети, медрессе (училища), ханы, общественные бани и фонтаны, сохранившиеся поныне... Кладбище ханов и султанов владетельного дома Гиреев украшено белыми мраморными надгробными памятниками, осененными высокими тополями и шелковичными деревьями. Там лежит прах Менгли и отца его, основателя могущества Царства Крымского» [10]. Эти строки, вероятно, многое напомнили Пушкину, доставили ему приятные минуты. Но всякий знаток творчества Пушкина вполне обоснованно выразит сомнения в достаточности этого объяснения для ответа на заданный вопрос. В этой ситуации, при отсутствии каких-либо иных данных, я вновь обратился к анализу плюшаровского текста и «Путешествия в Арзрум». Статья в «Лексиконе» представляет собой описание города. Это означало, что необходимо изучение аналогичных фрагментов в тексте Пушкина. В этой связи я обратил внимание на отрывок об Арзруме в «Путешествии в Арзрум», из которого становится ясно, что, подобно Бахчисараю, Арзрум был региональным центром ислама с характерной восточной спецификой. Как незадолго до этого Бахчисарай, Арзрум, на момент пребывания там Пушкина, был крупным административным, экономическим и политическим центром. Даже условия расположения города были аналогичны бахчисарайским. Все это отражено во фрагменте об Арзруме. Сказалось влияние статьи «Бахчисарай» и в другом отношении. Пушкин в своем рассказе об Арзруме следует схеме описания Бахчисарая в «Лексиконе», хотя излагает материал короче. В начале рассказа о городе автор говорит об истории поселения, затем — о его современном состоянии, климате, месте расположения. Автор «Бахчисарайского фонтана» отмечает арзрумские фонтаны, которых «везде множество». Бахчисарай пушкинского времени весь находился в долине реки Чуруксу. Пушкин отметил ту же особенность Арзрума, расположенного в лощине, возвышающейся над морем на 7000 футов. В своей романтической «бахчисарайской» поэме автор посвятил замечательные строки ханскому кладбищу. В пятой главе «Путешествия в Арзрум» он также уделил несколько слов городскому кладбищу: «Памятники состоят обыкновенно в столбах, убранных каменною чалмою» [11]. В «Бахчисарайском фонтане» — «сии надгробные столбы // Венчанны мраморной чалмою» [12]. Здесь же — описание дворца сераскира, очень сходное с тем, что писал поэт о дворце бывшей столицы крымских ханов: «Я жил в сераскировом дворце в комнатах, где находился харем. Целый день бродил я по бесчисленным переходам из комнаты в комнату, с кровли на кровлю, с лестницы на лестницу. Дворец казался разграбленным; сераскир, предполагая бежать, вывез из него что только мог» [13]. Бахчисарайский дворец вызвал у Пушкина, как известно, аналогичное впечатление. При чтении этого фрагмента на память приходят слова поэта из «Письма к Д.»: «Я обошел дворец с большой досадою на небрежение, в котором он истлевает» [14].А строки о жизни во дворце сераскира ассоциируются со стихами из «Бахчисарайского фонтана»: «Среди безмолвных переходов // Бродил я там...» [15].

Кейф в татарской кофейне. Литография О. Раффе. XIX век

К тому же, в Арзруме Пушкину удалось побывать в гареме Османа-паши. Ясно, что при всей разнице в описаниях гаремов Бахчисарая и Арзрума, автор вспоминал свои крымские впечатления и сравнивал их с нынешними.

Ханское кладбище на территории Бахчисарайского дворца. Современное фото

Думается, что все эти наблюдения позволяют с достаточным основанием отнести «Энциклопедический лексикон» к кругу «крымской» литературы в библиотеке поэта. И еще один, последний вывод: параллельно с личными впечатлениями Пушкина «Лексикон» послужил поэту при оценке событий на Кавказе и работе над «Путешествием в Арзрум».

Литература

1. Греч Н.И. Записки о моей жизни. — М.—Л., 1930. — С. 597.

2. Пушкин А.С. Дневник 1833—1835 гг. // Полн. собр. соч.: В 10-ти тт. — Т. 8. — Л., 1978. — С. 33.

3. Энциклопедический лексикон — Т. 4. — СПб., 1835. — С. 31.

4. Модзалевский Б.А. Библиотека А.С. Пушкина. — М., 1988. — С. 119.

5. Пушкин. А.С. — Вяземскому П.А. // Там же. — Т. 10. — Л., 1979. — С. 478.

6. Энциклопедический лексикон. — Т. 4. — СПб., 1835. — С. 257.

7. Пушкин А.С. Путешествие в Арзрум // Там же. — Т. 6. — Л., 1978. — С. 447.

8. Энциклопедический лексикон — Т. 4. — СПб., 1835. — С. 257.

9. Там же. — С. 257.

10. Там же. — С. 153.

11. Пушкин А.С. Путешествие в Арзрум // Пушкин А.С. Полн. собр. соч..: В 1 9-ти тт. — Т. 8 (кн. 1) — М., 1994. — С. 478.

12. Пушкин А.С. Бахчисарайский фонтан // Там же — Т. 4. — М., 1994. — С. 169.

13. Пушкин А.С. Путешествие в Арзрум // Там же — Т. 8 (кн. 2) — М. 1994. — Т. 8 (кн. 1) — М., 1994. — С. 479.

14. Пушкин А.С. Письмо к Д. // Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10-ти тт. — Т. 6. — Л., 1978. — С. 430.

15. Пушкин А.С. Бахчисарайский фонтан // Полн. собр. соч.: В 19-ти тт. — Т. 4. — М., 1994. — С. 169.

Примечания

1. И отлично (итал.).