Мнимое бегство (1522—1524)

Сахиб Герай в противостоянии с Москвой — Его тщетные призывы о помощи к Крыму и Турции — Сахиб Герай оставляет вместо себя Сафу Герая и направляется в Крым за подмогой — Сафа Герай успешно отражает московское наступление

Возведение Сахиба Герая на казанский трон стало одним из самых больших успехов крымской политики. Совместный поход Мехмеда и Сахиба Гераев на Москву показал, что Крым и Казань, объединенные под эгидой Гераев, вместе представляют серьезную силу. Братья и далее намеревались действовать сообща. Едва только Мехмед Герай в 1522 году выступил из Крыма на Хаджи-Тархан, как Сахиб Герай бросил вызов Московии, разгромив княжеское подворье и русский рынок в столице своего ханства.¹ Цель демарша явно заключалась в том, чтобы отвлечь московских воевод от волжской кампании брата.

Москва не замедлила с ответом. Василий III собрал большое войско, поставил над ним Шах-Али и отправил к казанским границам. На это и рассчитывали братья-Гераи: Сахиб вызвал огонь на себя, и пока внимание Москвы было поглощено Казанью, она не могла оказать помощи Хаджи-Тархану. Затем, прочно укрепившись в Престольном Краю, Мехмед мог бы двинуть часть своей армии к Москве — и тогда князь был бы вынужден оставить Казань в покое.

Однако ход черного шаха под пологом ханского шатра перечеркнул эти планы. Мехмед Герай погиб, крымское войско было разбито, полуостров разграблен, и надеяться на какую-либо помощь с юга казанскому хану уже не приходилось.

Сахиб Герай остался один на один с разбуженной его ударом Московией.

Василий III был хорошо осведомлен о событиях в Хаджи-Тархане и знал, что Сахиб Герай остался без крымской поддержки. Так князь получил возможность расправиться с Сахибом Гераем, не опасаясь удара со стороны Крыма. Московские войска пересекли границу Казанского ханства и стали строить укрепленный плацдарм для будущего наступления на Казань, которым, как предрекал московский митрополит, великий князь «всю землю Казанскую возьмет».² Построив крепость и совершив несколько вылазок во владения Сахиба, русские удалились, чтобы в будущем году вернуться сюда для решающего удара.³

Оценив силы казанской армии, Сахиб Герай заключил, что ханство едва ли сможет в одиночку устоять против московского натиска. Чтобы на следующий год встретить врага во всеоружии, хану следовало поспешить с подготовкой обороны: времени оставалось совсем немного. Первым делом Сахиб Герай обратился за помощью в Крым. Было известно, что Саадет Герай привел из Турции мощное османское подкрепление, которое встало на границах ханства надежным заслоном повторному ногайскому вторжению. Отправляя посыльных к Саадету, Сахиб поздравил брата с восхождением на престол и передал ему роскошное подношение: девять видов подарков (серебряные сосуды, породистые кони, дорогие одежды и другие ценности) по девять штук каждого вида.⁴ В своем письме Сахиб Герай просил, чтобы ему на помощь были присланы янычары с пушками и ружьями для защиты Казани от грядущего московского наступления.

Просьба осталась невыполненной: Саадет не дал войска Сахибу. Во-первых, он сам нуждался в янычарских частях для защиты Крыма, а, во-вторых, воевать из-за Казани с московскими союзниками султана он не собирался. Хан ограничился тем, что разослал письма в Москву и Стамбул: в одном он убеждал Василия примириться с Сахибом, а во втором просил султана, дабы тот со своей стороны повлиял на великого князя.⁵ Половинчатые усилия Саадета Герая закончились ничем. Почувствовав в хане слабину, Москва приняла очень смелый тон: князь даже не стал читать ханское послание и демонстративно отдал свиток обратно крымскому послу.⁶ Саадет Герай не в первый раз обращался к московскому двору с увещеваниями о мире, и Василий уже отвечал ему прежде, что намерен и далее назначать ханов в Казань по своему усмотрению, что считает Сахиба Герая незаконным правителем и исключает возможность любых переговоров с ним.⁷

Видя, что Саадет Герай устранился от казанских проблем, Сахиб Герай решил искать помощи в «высшей инстанции»: у османского султана. Весной 1524 года он объявил Сулейману I, что признаёт себя вассалом Османской империи.⁸ Несомненно, как и в посольстве к брату, Сахиб Герай просил у султана войск и артиллерийского вооружения. Этот призыв о помощи тоже остался тщетным. Падишах молчал; янычары так и не появились на Волге. (Лишь позже, ближе к концу года, турецкий посол в Москве поднял перед князем вопрос о Сахибе Герае — и выслушал обычный, не раз уже звучавший перед крымскими послами ответ об «исконных правах» великого князя на Казанский юрт⁹).

Итак, Сахиб Герай не смог добиться помощи ни с крымской, ни с турецкой стороны — а между тем уже заканчивалась весна, и русской атаки приходилось ожидать со дня на день. Казанскому правителю не оставалось иного выбора, кроме как самостоятельно отправиться на юг за подмогой.

Вначале хан пригласил из Крыма своего тринадцатилетнего племянника Сафу Герая, чтобы оставить его на казанском престоле на время своего отсутствия. Татарская знать встретила крымского принца торжественно и пышно — причем церемония встречи не обошлась без происшествий. Дело в том, что в Казани проживал некий сеид, пользовавшийся в городе величайшим почетом. По отзывам иностранцев, уважение к нему простиралось до того, что даже хан встречал его поклоном. Беи приветствовали этого сеида, прикасаясь к его колену, знатные особы рангом пониже могли касаться только его ступней, а простолюдинам и вовсе было позволено притрагиваться лишь к краю его одежды. К несчастью, этот уважаемый религиозный деятель был тайным московским агентом (не о нем ли в свое время писал Мехмед Герай, сообщая, что никто в Казани, «кроме одного сеида», не хотел воцарения Шах-Али?). Злоупотребляя доверием сограждан, он попытался подстроить похищение Сафы Герая и его отправку в Москву — но этот план вовремя раскрылся. Сеид сразу утратил свой былой авторитет, и казанцы убили его на месте.¹⁰

Оставив Сафу в Казани, Сахиб Герай направился в Крым.

Разные источники по-разному объясняют причины его отъезда из Казанского юрта. Русские летописи и гостившие в Москве европейцы утверждали, что хан бежал в ужасе перед надвигающимися княжескими войсками, а крымскотатарские хроники говорили, что под предлогом путешествия к святыням Мекки он направился напрямую к султанскому двору.¹¹ Однако, если бы хан был вынужден бежать, то ему некогда и незачем было заранее вызывать в Казань заместителя, а что касается путешествия в Стамбул, то оно состоялось значительно позже и отнюдь не добровольно. Действия хана показывают, что он покинул Казань для того, дабы лично собрать силы для защиты подвластного ему юрта.¹²

На дороге от Казани к Крыму Сахиб Герай случайно набрел на кочующего по приволжским степям Агиш-бея с его свитой. Завязалась схватка, в которой ногайский вождь, очевидно, и погиб¹³ — так Сахиб Герай выполнил забытое Саадетом обещание отомстить за кровь Мехмеда I Герая.

То, что случилось с казанским правителем по прибытии на родину, уже известно из предыдущей главы: Саадет Герай встретил брата с крайним неудовольствием, бросил ему обвинение в трусости и отправил Сахиба под арест в Балаклавскую крепость. У Саадета Герая был свой резон в изоляции неугомонного брата: ведь Сахиб, как и Саадет, носил титул хана — а ведь еще мудрый Менгли Герай вспоминал старую поговорку про тесный котел...

Пока Сахиб Герай, обреченный на бездействие, в отчаянии наблюдал за морем, кипящим под красными утесами Балаклавы, Сафа Герай в Казани постигал науку управления государством — и уроки, что преподносила ему жизнь, не оставляли места для ученических ошибок. Летом 1524 года Василий III бросил на Казань огромные силы, снабженные хорошей артиллерией. Пожалуй, как и предполагал Сахиб Герай, татарам и впрямь было бы не совладать с таким натиском, но делу помогли сами московские воеводы, из рук вон плохо организовавшие свой поход. Подвластные казанскому хану черемисы (марийцы) донимали русских непрестанными налетами и сумели перекрыть поставку продовольствия. Московские полки дошли до самых стен Казани, но так и не решились приступить к штурму. К городу явился и Шах-Али: он предложил Сафе Гераю сдать Казань, но тот ответил, что согласен решить вопрос только оружием.

Во вспыхивавших время от времени вооруженных стычках потери несли обе стороны; водной из них Сафа Герай потерял своего аталыка — воспитателя и первого советчика. Русским так и не удалось одержать перевеса ни в кавалерийских атаках, ни в пушечном обстреле Казанской крепости. В конце концов, им пришлось отвести свои войска и заключить перемирие, о котором уже давно мечтали и казанцы, и многие московские военачальники. Между Казанью и Московией был заключен мирный договор, по которому Василий признал Сафу Герая законным правителем Казанского юрта.¹⁴

Дождавшись в балаклавском плену вестей об этих событиях, Сахиб Герай наверняка испытал немалое облегчение: подвластная ему страна выстояла и без внешней поддержки, а племянник заставил Москву считаться с собою. Позиции Сафы на волжском престоле выглядели прочными, Казань осталась под крылом династии Гераев, и Сахиб Герай не стал возвращаться туда из Крыма. Сперва его вынуждало к тому заключение (впрочем, оно не продлилось долго, и уже осенью того же 1524 года он получил свободу), а вскоре у Сахиба появились и другие важные причины не покидать полуострова.

События в Крымском ханстве вскоре развернулись таким образом, что Саадету Гераю очень пригодилась помощь младшего брата, столь поспешно обвиненного им поначалу в трусости.

Примечания

1. М.Г. Худяков, Очерки по истории Казанского ханства, Москва 1991, с. 85.

2. С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. V, Москва 1872, с. 341.

3. С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. V, с. 341; С. Герберштейн, Записки о Московии, Москва 1988, с. 176.

4. И.В. Зайцев, Мнимый протекторат: Казанское ханство и Османская империя в середине 20-х гг. XVI в., в кн. И.В. Зайцев, Между Москвой и Стамбулом (Джучидские государства, Москва и Османская империя в начале XV — первой половине XVI вв.), Москва 2004, с. 125. Это был в полном смысле слова «царский подарок», имевший символический смысл. Еще в ордынские времена существовал обычай, при котором вассальный правитель приносил великому хану такие «девятные дары». Этой же традиции следовали ранее и московские князья, направляя свои посольства в ордынскую ставку. Сахиб Герай, очевидно, демонстрировал своим подарком, что признаёт за старшим братом его хаканский статус и верховенство над всем Великим Улусом, включая и Казанский юрт.

5. А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 240.

6. А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 241.

7. А. Малиновский, Историческое и дипломатическое собрание дел, с. 238; С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. V, с. 340—341.

8. И.И. Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 53; И.В. Зайцев, Мнимый протекторат: Казанское ханство и Османская империя, с. 125.

9. И.И. Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 54.

10. С. Герберштейн, Записки о Московии, с. 176. Сафа Герай был сыном Фетха Герая — рано умершего брата Сахиба и Саадета.

11. С. Герберштейн, Записки о Московии, с. 176; J. Pelenski, Russia and Kazan. Conquest and Imperial Ideology (1438—1560s), The Hague — Paris 1974, p. 36; В.Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 303.

12. H. İnalcık, The Origin of the Ottoman-Russian Rivalry and the Volga-Don Canal (1569), «Ankara Üniversitesi Yıllığı», vol. I, 1947, p. 56.

13. В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 177.

14. История о Казанском царстве (Казанский летописец), в Полное собрание русских летописей, т. XIX, Санкт-Петербург 1903, с. 34—36; С. Герберштейн, Записки о Московии, с. 176; С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. V, с. 341—343; И.И. Смирнов, Восточная политика Василия III, с. 55—56, прим. 176; Sh. Daulet, The Rise and Fall of the Khanate of Kazan (1438 to 1552): Internal and External Factors that Led to Its Conquest by Ivan the Terrible, New York University 1984, p. 206—210.