Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Интересные факты о Крыме:

В Балаклаве проводят экскурсии по убежищу подводных лодок. Секретный подземный комплекс мог вместить до девяти подводных лодок и трех тысяч человек, обеспечить условия для автономной работы в течение 30 дней и выдержать прямое попадание заряда в 5-7 раз мощнее атомной бомбы, которую сбросили на Хиросиму.

Главная страница » Библиотека » О. Гайворонский. «Повелители двух материков»

Соловей и беркут (1588—1589)

Гази Герай на иранском фронте — Четыре года неволи и бегство из плена — Встреча с султаном и проживание в Янболу — Гази II Герай назначен ханом — Возвращение крымских изгнанников на родину

Поэт Газайи, чьими изысканными стихотворениями и затейливыми мелодиями для танбура наслаждались лучшие собрания Стамбула и Бахчисарая, был известен не только в кругу ценителей искусства, но и среди лишенных всякой сентиментальности «мужей войны»; причем в их устах любимец просвещенной публики носил иное прозвание — Бора, что означало лютый зимний буран, считавшийся на черноморских берегах настоящим стихийным бедствием. Прозвище было вполне заслуженным, поскольку и османские командиры, и крымскотатарские воины уже не раз убеждались, что этот соловей поэтических садов обладал удивительной способностью мгновенно перевоплощаться в яростного беркута, без пощады разящего врагов.

Гази Герай — которому и принадлежали оба этих прозвища — покинул родину еще в 1578 году, когда вместе с Адилем Гераем в числе первых ханских отрядов отправился на иранский фронт. С тех пор, со дня своего прибытия в Ширван, принц не знал иных занятий, кроме войны с кызылбашами — войском умелым и опасным, каждая встреча с которым становилась бесценной школой боевого мастерства.

После того, как Адиль безвозвратно исчез в плену, а Мехмед II Герай с братьями и сыновьями повернул из Закавказья домой, Гази остался в Ширване вместе с двухтысячным крымским отрядом. Вскоре везирь увел с фронта на зимовку и значительную часть османской армии, а Гази Гераю было поручено охранять границу. Крымский полководец достойно выполнил свое задание: ему удалось не только отстоять новозавоеванные города, но и разгромить зимний стан иранской армии, за что он был удостоен особой благодарности падишаха.1

Гази II Герай

Весной 1581 года, когда в очередном походе Гази Герай и его люди расположились на ночевку, кызылбаши нежданно напали на спящий лагерь. Гази вскочил на ноги, оседлал коня и поскакал прочь через ночной лес — но конь в темноте наткнулся на дерево, и всадник вылетел из седла прямо под ноги врагам.2

Заковав пленника в цепи, кызылбаши привели его к своему главнокомандующему: Хамза-Мирзе, сыну иранского правителя. Тот попытался устроить допрос крымскому принцу — однако Гази Герай удостоил его лишь несколькими насмешливыми фразами, и оскорбленный Хамза приказал бросить гордеца в казематы крепости Аламут.

Через два года, когда в Иране узнали о столкновении Мехмеда II Герая с османами, у Хамза-Мирзы появилась надежда привлечь восставших крымцев к борьбе против турок. Шахские слуги спустились в подземелье к Гази Гераю и, конечно же, в подробностях описали, какую несправедливость учинил османский правитель над крымским ханом. Вслед за этим пленнику была предложена сделка: если Гази Герай согласится служить шаху и воевать с османами, то правитель Ирана отдаст ему в жены свою дочь, наделит его войском и назначит в наместники Ширвана.3

Искушение было велико, но Газайи оставался самим собой даже среди грязи и мрака вражеской темницы. Он ответил коротким стихотворением:

Мы по опыту знаем,
Что в вашей стране
Спокойно живется
Лишь в крепости или в тюрьме.4

Не составляло труда догадаться, что за опыт подразумевал в этих строках закованный в кандалы поэт. Недавняя история с Адилем Гераем недвусмысленно свидетельствовала, что излишняя близость к переменчивому шахскому двору легко могла обернуться гораздо куда большим несчастьем, нежели тюремное заключение. Напоминание о громком скандале, опозорившем, а затем и погубившем шахскую супругу, вряд ли пришлось по вкусу адресатам стихотворного послания.

Прошло четыре года, прежде чем Гази Гераю удалось найти путь на свободу: он подкупил двух своих тюремщиков и в образе странствующего дервиша5 бежал на турецкую сторону границы, в Эрзурум.6 Переведя дух, он снова взялся за саблю и отправился на фронт мстить кызылбашам. Однако на этот раз Гази Герай недолго задержался в действующей армии: у него не сложились отношения с новым османским командующим Чигала-заде, который — очевидно, из зависти — стал обвинять крымского принца в своих неудачах.7

Попрощавшись с недоброжелательным командиром, Гази Герай отправился в Стамбул. Султан Мурад III, давно уже наслышанный об отважном воине, принял крымского героя с большим почетом и пообещал сделать его ханом — и даже сверх того: особым указом закрепить ханский престол исключительно за потомками Гази Герая.8

Османский правитель наделил Гази Герая поместьем близ города Янболу, и тот, получив возможность отдохнуть от сражений и злоключений, вел тихую жизнь, окружив себя обществом образованных собеседников.9 Воинственный герой ширванских холмов вновь сменил образ и превратился в поэта, слагающего стихи в провинциальной тиши. Эта пора творческого уединения закончилась для Газайи весной 1588 года, когда после кончины Исляма II султан взялся выполнить свое обещание и возвел Гази Герая в ханское достоинство. Для поэта и воина, блестяще справлявшегося с обеими своими прежними ролями, настал час испытать себя в новом обличье — в величественном образе правителя.

В конце апреля Гази II Герай сошел с борта турецкой галеры в Балаклавском порту, вернувшись в Крым после десятилетнего странствия по Кавказу, Ирану и Турции. Первым делом он разузнал о положении дел в ханском семействе: выяснилось, что Мурад с Сафой по-прежнему пребывают у русских; Алп объявил себя ханом и стоит с войсками у Ак-Кермана; там же находится и Фетх; Селямет охраняет Ор-Капы; а Мубарек прикрывает Керченский пролив. Гази Герай разослал всем своим братьям приказ немедленно отвести войска с позиций и прибыть в столицу. Единственным, кого он не желал видеть в Крыму, был убийца Мехмеда II, Алп Герай: будучи уверен, что тот не остановится перед очередным вооруженным мятежом, хан приказал казнить его. Прибыв 27 апреля из Балаклавы в Бахчисарай, Гази II снарядил еще двух гонцов — к Мураду и Сафе Гераям, приглашая обоих вернуться в Крым.10

Ханские братья повиновались приказу и собрались в Бахчисарае — все, за исключением бежавшего в Турцию Алпа Герая, а также Мубарека Герая, который переправился из Керчи в Черкессию и укрылся там. Встретившись с родичами в столице и выслушав их приветствия, хан отдал пост калги Селямету Гераю, а нурэддином назначил Бахта Герая — сына погибшего в иранском плену Адиля.

Не менее важной была и встреча с крымскими беями, на которой предстояло провести церемонию выборов. Строго говоря, присвоение Мурадом III ханского титула Гази Гераю явно противоречило крымской традиции престолонаследия: ведь старшинство в ханском роду принадлежало Алпу и Мубареку. Османские султаны и прежде вмешивались в споры Гераев за трон, но до сих пор выступали лишь как защитники древнего чингизидского обычая,11 именно на этом основании отказав в свое время Гази I и Исляму I в пользу Саадета и Сахиба.

Однако на этот раз Мурад III не имел даже и такого формального довода в пользу своего кандидата, и потому был вынужден особо объясниться перед крымскими беями. В специальном послании, адресованном к знати Крыма, султан перечислял заслуги и достоинства Гази Герая, который долгие годы томился в оковах, отверг заманчивые предложения врагов, геройски бежал из плена, проявил мужество в боях и потому заслуживает исключительного вознаграждения. «Вы должны признать Гази Герая своим ханом и никогда не поступать вопреки его слову, — призывал султан. — Не дайте втянуть себя в беспорядки и не станьте изменниками своей веры, слушая речи разбойников и интриганов».12

Беи не стали перечить султану и подтвердили его выбор. Умный и отважный Гази пользовался среди них большим уважением, нежели Алп и Мубарек, да и растущая угроза со стороны Запорожья и Астрахани требовала, чтобы во главе Юрта встал опытный боец. Все политические соображения говорили в пользу Гази II Герая, он действительно был лучшим из всех возможных кандидатов в ханы — но вместе с тем в крымско-турецких отношениях отныне появился прецедент, который со временем станет правилом: смену ханов будут определять не столько крымские обычаи, сколько личные симпатии османских правителей...

Тем временем, получив ханское послание, в Крым из своего изгнания направился Сафа Герай. Вслед за Сафою на родину потянулись и все прочие беженцы — десятитысячный клан крымских Мансуров со своим предводителем Арсланаем, а также опальные мирзы из родов Ширин и Яшлав. В начале июня Сафа Герай и его спутники прибыли на Чонгар, где их радостно встретили родичи, а хан, взявший в жены мать Сафы Герая, торжественно объявил вернувшегося изгнанника своим названным сыном.

Многим в Крыму, напротив, пришлось в эти дни изрядно поволноваться — тем, кому, по словам крымцев, «вольготно жилось при Исляме Герай-хане: они без вины убили много добрых людей, а у других разграбили имущество, и многие пришли к хану с жалобой на них».13 «Будет большая ссора»14 — предрекали жители полуострова, и не ошиблись: ссора между возвратившимися изгнанниками и их обидчиками разразилась нешуточная. Опасаясь расплаты за свои неблаговидные деяния, калга Селямет Герай и ширинский бей Али бежали в Кефе. Сафа Герай погнался за ними. Спрятавшись за стенами османской крепости, Селямет Герай не отрицал своей вины и оправдывался: «Я бежал не от хана, а от недругов своих: приехал к хану Сафа Герай-султан и Арсланай-мирза, и множество ногайских мирз, а ведь мы у Сафы Герай-султана отца убили, а у Арсланай-мирзы — брата, Эсени-бея... А от смерти кто же не побежит...».15

Гази Герай потребовал у кефинского наместника немедленно выдать беглецов — но тот ответил, что уже запросил у Стамбула указаний, что делать с ними дальше, и покуда не получит ответа, не выпустит калгу с беем ни к хану, ни к султану.16 Новым калгой взамен Селямета Герая, не пробывшего на своем посту и пяти недель, стал Фетх Герай.

Возвращение Сафы Герая и Мансуров еще не означало окончательного восстановления порядка и спокойствия в Крыму: на родину непременно следовало вернуть также и Мурада Герая. Без этого все надежды на прочный мир в Крымском Юрте оставались лишь благими пожеланиями — ведь пока Мурад находился у русских, со счетов было рано сбрасывать возможность его наступления на Крым в компании царских стрельцов.

Уже в первые недели своего пребывания в Крыму Гази Герай передал в Москву свое послание: «Мурад Герай-султан прибыл к государю вашему, и мы, будучи за морем, слышали, что брат наш, царь и великий князь, оказал ему милость, поил и кормил его, всячески ему благодетельствовал и держал у себя, как собственного сына, за что передаю ему глубокий поклон. И если захочет Мурад Герай-султан поехать к нам — то пусть ваш государь позволит ему это».17

Ханское посольство побывало и у самого Мурада Герая. Хотя Мурад немало поусердствовал на службе у недругов Крыма, хан прощал племяннику вынужденную дружбу с царем, звал его на родину и обещал, что присвоит ему сан калги.18 Возможность стать калгою при новом хане была гораздо более реальною, нежели призрачная надежда самому воцариться в Крыму с помощью русского оружия — тем более, что московский двор уже утратил доверие к Мураду. Поэтому в ответном письме в Бахчисарай Мурад Герай заявил о своей покорности хану19 и стал готовиться к скорому отъезду в Крым. Как и прежде, он находился на своем астраханском подворье под пристальным надзором русских воевод. Для того, чтобы покинуть Астрахань вместе со своим семейством и слугами, ему требовалось позволение московского царя — и Мурад Герай стал терпеливо дожидаться прощального письма от Федора.

Примечания

1. C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation: Europe and The Caucasus, New York 1972, p. 65, 70—72.

2. C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 73. В источниках встречается и другая версия пленения Гази Герая: кызылбаши схватили его во время боя, окружив плотным кольцом и отрезав все пути к отступлению (C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 73; Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, Симферополь 2004, с. 43).

3. C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 89.

4. Халим Гирай султан, Розовый куст ханов, с. 44.

5. Гази Герай мог мастерски сыграть роль дервиша, поскольку был досконально знаком с суфийской средой и культурной традицией. Об этом свидетельствуют многие его литературные произведения, изобилующие характерной суфийской символикой и следующие канонам традиционной суфийской поэзии. Известно также, что наставником юного Гази Герая был один из наиболее выдающихся суфийских мудрецов Крыма — шейх Ибрагим-эфенди (Татар-Шейх), которого Девлет 1 Герай специально пригласил для воспитания сына. Вместе с тем, в список крымских ханов, которые непосредственно членствовали в суфийских братствах (Ислям II Герай, Мехмед IV Герай и другие) Гази II Герай не входит (A. Soysal, Kırımda Yetisen Büyükler Kırımi İbrahim Efendi, «Emel», s. 23, 1964, s. 5—7; Н. Абдульваап, Суфизм в Крыму, «Qasevet», № 31, 2005, с. 16).

6. История освобождения Гази Герая изложена здесь в варианте, приведенном в сочинении «Гульбун-и ханан» (Халим Гирай султан. Розовый куст ханов, с. 44). Существует также и другая версия, где освобождение излагается следующим образом: решив усыпить бдительность шаха, Гази Герай сделал вид, что согласен принять его условия. Тогда Хамза-Мирза выпустил пленника из тюрьмы, взял его с собой в Тебриз — и уже оттуда Гази Герай в образе дервиша бежал в Эрзурум (C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 89).

Подтверждением этой второй версии могло бы служить упоминание о том, что одна из жен Гази Герая приходилась шаху сестрой (C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 227) — стало быть, Гази Герай принял предложение шаха и породнился с ним, как тот и предлагал? Имена четырех жен хана известны: это Фатма-Султан, «Кармешай», Михри-Султан («Мехривафа») и Зейнаб (А.М. Некрасов, Женщины ханского дома Гиреев, в кн.: Древнейшие государства Восточной Европы, Москва 2000, с. 219), но упоминаний об иранском происхождении которой-либо из них мне пока не встречалось. В этом свете весьма примечательно бытовавшее в Крыму предание о том, что большой мавзолей над могилой Мехмеда II Герая на Азизе Малик-Аштера в Эски-Юрте был построен на средства погребенной в нем дочери персидского шаха, бывшей замужем за одним из крымских ханов (П.С. Паллас, Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничеством Русского государства в 1793—1794 годах, Москва 1999, л. III). Вероятность того, что мавзолей был построен в правление Гази II Герая, может оказаться достаточно высокой — ибо восстановление справедливости, попранной убийством Мехмеда II, было важной частью политического курса Гази II. Следует, впрочем, заметить, что в семействе Гераев встречается и другая «дочь персидского шаха»: жена Шахина Герая, калги при Мехмеде III Герае в 1624—1628 гг. (оба приходились Мехмеду II Гераю внуками; см. также: О. Гайворонский, Ханское кладбище в Бахчисарайском дворце, Симферополь 2006, с. 8).

Вариант Халима Герая принят в этой книге за основной, поскольку он подтвержден словами султана Мурада III, который в письме к крымским беям особо отмечал, что Гази Герай не поддался на посулы иранцев, хотя и имел такую возможность (A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La Moscovie, l'Empire Ottoman et la crise successorale de 1577—1588 dans le Khanat de Crimée, «Cahiers du monde russe et soviétique», vol. XIV, nr. 4, 1973, p. 485).

7. C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 90.

8. В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века, Москва 2005, с. 331; Халим Гирай султан, Розовый куст ханов, с. 51.

9. C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 90. Янболу — нынешний г. Ямбол в Болгарии. Наряду с Визе и несколькими небольшими городками на европейском берегу Босфора, Янболу служил местностью, где султаны выделяли чифтлики (поместья) обитающим в Турции членам рода Гераев. Это значение Янболу сохранял на протяжении всей последующей истории существования Крымского ханства.

10. Статейный список московского посланника в Крым Ивана Судакова в 1587—1588 году, изд. Ф.Ф. Лашков, «Известия Таврической ученой архивной комиссии», № 14, 1891, с. 69.

11. A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La Moscovie, l'Empire Ottoman et la crise successorale de 1577—1588, p. 471.

12. A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La Moscovie, l'Empire Ottoman et la crise successorale de 1577—1588, p. 485—487.

13. Статейный список московского посланника в Крым Ивана Судакова, с. 78.

14. Статейный список московского посланника в Крым Ивана Судакова, с. 75.

15. Статейный список московского посланника в Крым Ивана Судакова, с. 77.

16. Статейный список московского посланника в Крым Ивана Судакова, с. 77. В последующем Селямет Герай жил в Крыму и снова занимал пост калги — стало быть, конфликт был улажен и Селямет получил возможность остаться.

17. Статейный список московского посланника в Крым Ивана Судакова, с. 73—74. В старорусском оригинале текста благодарность хана выражена фразой «много челом бью».

18. Н.М. Карамзин, История государства российского, кн. III, т. X, Санкт-Петербург 1843, с. 84.

19. A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La Moscovie, l'Empire Ottoman et la crise successorale de 1577—1588, p. 472; A. Bennigsen, M. Berindei, Astrakhan et la politique des steppes nord pontiques (1587—1588), «Harvard Ukrainian Studies», vol. III—IV, 1979—1980, part 1, p. 89.


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь