Возрождение православных обителей

Укрепление Крымского ханства и, соответственно, торжество ислама на полуострове свели христианство к религии меньшинства. Православная церковь была оттеснена и утратила свое доминирующее значение, достигнутое в период раннего средневековья. Мартин Броневский, совершивший два путешествия в Крым в конце XVII в., указывает на незначительное число православных христиан, проживающих в отдельных населенных пунктах¹. Он пишет, что от христиан-греков «осталась лишь одна тень их существования»². Ему вторит в 1634 г. священник Иаков, прибывший на полуостров с посольством царя Михаила Федоровича. Он также отмечает, что «от насилия татарского благочестие иссякло» и «многие христианские церкви разорены»³.

Физическое уничтожение местного населения на начальном этапе набегов, продажа детей-христиан в рабство, смешанные браки, правовые отношения шариата, ненависть и неприязнь к гяурам и иноверцам, пронизывающие содержание Корана, доминирующий язык, религиозные и экономические притеснения греческого православного населения⁴ говорят не столько о взаимообогащении культур, как утверждает В.Е. Возгрин⁵, сколько о поглощении христианской культуры азиатско-мусульманской. В этом процессе нет ничего удивительного, так как религия в любом государстве была идеологическим инструментом своего времени. Аналогично, например, шел процесс этно-религиозного давления в католической Испании или в той же православной России в отношении покоренных народов Средней Азии или Сибири. При этом, бесспорно, какие-то народные традиции все же сохранялись в памяти омусульманенных потомков жителей Таврики. Тем не менее, остается фактом, что к XVII в. даже церковные книги составлялись греческим алфавитом, но на татарском языке⁶. «Греки-христиане, — отмечает М. Броневский, — живущие в некоторых деревнях, работают и возделывают поля, как невольники... христианские церкви уничтожены»⁷. Только специальные фирманы турецкого султана еще в некоторой степени защищали от расправы и унижения священнослужителей⁸. Однако гарантии защиты были весьма сомнительны. Как пишет в своем дневнике протоиерей Трифиллий, ближайший помощник Гот[ф]о-Кефайских митрополитов Гедеона и Игнатия, когда с последним он в 1771 г. прибыл в Крым: «От татар великих страхов мы натерпелись; прятались где могли, в домах и самих шкафах. Митрополита я скрывал в известных мне потаенных местах. А татары искали нас; если бы нашли, на куски изрезали бы»⁹.

Христианство в начале XVIII в., как считает Ф. Хартахай, едва «осталось в 60 селах на всем пространстве Крыма»¹⁰. Население, придерживающееся вероисповедания предков, было вынуждено платить повышенные налоги, им запрещалось строить церкви и устанавливать на них кресты¹¹.

Из четырех небольших православных обителей, сохранившихся к началу XVIII в., Успенский монастырь стал центром Готфо-Кефайской епархии и резиденцией митрополита. На общем фоне кажется странным, что уцелели Балаклавский Георгиевский и Бахчисарайский Успенский монастыри, расположенные вблизи столицы Крымского ханства. Вероятно, это стало возможным благодаря охранным фирманам султана, которые получали митрополиты. Но не исключено, что еще один фактор сыграл роль. Как утверждал монах Георгиевского монастыря Калинник, живший в монастыре еще в татарский период, «уважение татар к воде [подразумеваются священные источники. — Авт.] [были] причиною, что монастырь совсем не уничтожен, подобно другим святым местам в Крыму, а особливо в последнее время перед тем, как Таврия присоединилась к России»¹².

Сегодня по-прежнему нет ясности в вопросе об исходе христиан в 1778 г.¹³ Ю.А. Катунин в работе «Таврическая епархия» ставит под сомнение тезис о том, что основными причинами вывода более 31 тысячи христиан из Крыма была попытка подрыва экономики Крымского ханства российскими властями и боязнь расправы над христианским населением со стороны мусульман. Он полагает, что одной из причин могло стать выведение епископии из-под юрисдикции Константинопольского патриарха¹⁴. Мы склонны придерживаться первоначального утверждения. В своих записках Мартин Броневский отмечает, что земледелием, торговлей и ремеслом в Крыму в основном занимались только невольники-христиане: венгерцы, русские, валахи, молдаване и пр., либо греки, которые жили и работали как невольники¹⁵. Таким образом, если учесть, что с захватом Крыма и последующим установлением российского протектората институт рабства на полуострове исчез, то выход немногих земледельцев, торговцев и ремесленников при экономических отношениях в XVIII в. означал катастрофу. С другой стороны, действительно существовала угроза расправы над христианами, которые в связи с экспансией России на юг могли рассматриваться мусульманским населением как потенциальные противники.

О преследованиях православных священнослужителей в 1772-1774 гг. крымскими властями и жителями-мусульманами упоминает протоиерей Трифиллий, едва спасшийся вместе с митрополитом¹⁶. Судя по источнику, нападениям подвергались не только священнослужители, но и рядовые христиане, например, в сожженном селении Русохать. Акты притеснения греческого христианского населения зафиксированы в 1770, 1772, 1774 гг.¹⁷ Возможно, вопросы епархиального подчинения и сыграли роль, но если учесть глобальные претензии Екатерины II на Константинополь в начале русско-турецкой войны, то вряд ли ее могла волновать эта проблема. Епархия в таком случае должна была перейти России вместе с Константинопольским патриархом¹⁸. Если целью Екатерины было окончательное присоединение полуострова, то логичным было бы сохранить христианское население, на которое можно было бы опереться как на единоверцев.

Здесь в очередной раз хотелось бы вспомнить работу В.Е. Возгрина, в которой он отрицает применение рабского труда в ханстве по причине отсутствия источников (?), а переселение христиан представляет как акт насилия русского правительства над местным населением¹⁹. Необходимо вспомнить, что Шагин-Гирей за подданных христиан получил крупную компенсацию из российской казны в сумме 50 тыс. руб. Такая же сумма была выплачена родственникам хана, беям, мурзам и чиновникам²⁰. И совсем неясно, из каких источников В.Е. Возгрин почерпнул сведения о гибели половины переселенцев в пути. Если говорить о сокращении численности переселенцев, то это относится к последующему периоду их обустройства в Приазовье²¹. В рескрипте Румянцеву от 19 марта 1778 г. Екатерина II, касаясь вопроса о переселении в Новороссийскую и Азовскую губернии, писала, что там «под покровительством Нашим найдут они спокойнейшую жизнь и возможное благоденствие»²². Князю Потемкину и графу Румянцеву предписывалось принять все меры к обеспечению новых подданных продовольствием, снабжению их всем необходимым на местах, а также привилегиями.

После литургии в день Святой Пасхи 23 апреля 1778 г. в Успенском соборе митрополит Игнатий призвал христиан покинуть полуостров²³. Бесспорно, решение оставить родину предков не сразу было воспринято однозначно. Однако удовлетворение ряда чисто экономических условий, выдвинутых населением, решило проблему²⁴. Греческий митрополит Игнатий, армяно-григорианский архимандрит Петр Маргос и католический пастор Яков вручили А.В. Суворову «Постановление крымских христиан...», по которому они, с согласия и по доброй воле вступая во всероссийское подданство, готовы переселиться из Крыма в Азовскую губернию²⁵. Решение принималось добровольно, и массовый исход — свидетельство тому, что для основной части христианского населения Крыма опасение за жизнь оказалось сильнее привязанности к дому. Причем решение об эмиграции христиан не являлось сиюминутным, принятым в угоду данному политическому моменту, как это часто представляют. Инициатива митрополита Игнатия была изложена задолго до указанных событий в письмах от 29 сентября 1771 г. Святейшему Синоду, а 8 декабря 1772 г. — непосредственно императрице Екатерине II²⁶. Процесс переселения проходил в несколько этапов с 25 июня по 30 сентября. Взяв с собой святые иконы, 31 тысяча христиан на 6 тысячах подвод покинула полуостров²⁷. Уже 18 сентября 1778 г. А.В. Суворов доносил о результатах акции, предоставив подробные ведомости²⁸. Сам же Игнатий покинул Крым 7 октября того же года²⁹.

Однако после исхода основной части христианского населения на полуострове еще оставалось 27 тысяч христиан различных конфессий, причем часть из них приняла впоследствии ислам³⁰. Трудно сказать, какими чувствами руководствовался последний крымский хан Шагин-Гирей, ставленник России: любовью к оставшимся подданным-христианам или демонстрировал свою преданность христианке-императрице, когда в 1781 г. заставил священника Спиранди возобновить службу в Успенском скиту³¹. Тем не менее, служба в Успенской церкви, превратившейся в приходскую, была возобновлена еще на 6 лет. В Георгиевском монастыре из трех монахов двое покинули полуостров и остался лишь старец Калинник, который многие годы в одиночестве присматривал за монастырем³².

После присоединения Крыма к России здесь едва тлели очаги христианской веры. По статистической ведомости, составленной для князя Потемкина, в 1783 г. в Крыму насчитывалось 80 православных церквей, в том числе только 33 неразрушенных³³. По отзыву барона Игельстрома, в том же году насчитывалась 71 церковь, в том числе 40 уцелевших, а по клировым ведомостям их осталось немногим более 20. В 1783 г. на полуострове проживало всего 27412 христиан³⁴.

После присоединения Крыма к России одновременно происходил обратный процесс переселения на полуостров подданных Российской империи. Восполнялись людские потери, связанные с переселением греков и частичной эмиграцией крымских татар в Турцию. Русские помещики или иностранцы, получившие земли от казны или купившие их за бесценок у местного населения, были заинтересованы в привлечении опытных в земледелии крестьян, а также ремесленников. Вместе с переселенцами и солдатами число христиан возросло, и необходимо было обеспечить удовлетворение их духовных потребностей.

Однако Таврика на протяжении еще нескольких десятков лет входила в состав различных епархий: Славянской и Херсонской (1775-1786), Екатеринославской и Херсонской (1786-1799), Новороссийской и Днепровской (1799-1803), Екатеринославской и Таганрогской, позже — Екатеринославской, Херсонской и Таврической и, наконец, Херсонской и Одесской (с 1837 г.)³⁵. В этот же период, параллельно заселению полуострова христианским населением, медленно шел процесс восстановления и строительства новых храмов. Архиепископ Гавриил в «Хронолого-историческом описании церквей епархии Херсонской и Таврической» перечисляет всего 34 церкви, отремонтированные или, чаще, вновь построенные на полуострове в период с 1779 по 1837 гг.³⁶ При этом о существовании православных монастырей вообще не упоминается. «Присоединение Крыма, — отмечает Г. Прошин, — не вызвало... оживления монастырской деятельности. Миссионерством в районах распространения ислама церковь занималась без особой надежды. Здесь, как и со старообрядничеством, успеха ждать не следовало»³⁷.

Чем объяснить столь скромный рост приходов в Крыму на фоне притока христианского населения, доминирующей позиции православной церкви в империи и, судя по законодательству³⁸, широких возможностей ее влияния? Даже значительно позже, в 1882 г., архиепископ Гермоген в отчете Святейшему Синоду говорит, что «многие русские... забыли свой язык..., соблюдают многие обычаи и праздники ислама»³⁹. Ему вторит протоирей А. Лебединцев: «Хотя татары, никем впрочем не гонимые, но по своим убеждениям, массами исходили из Крыма в Турцию, тем не менее справедливо сказать, что Крым, который мы в 1783 г. приобрели, был не христианский, а мусульманский. Нам предстояло вызвать в Крым новых христианских жителей, восстановить для них разрушенные или строить новые храмы, учреждать здесь новую христианскую епархию и новое церковное управление, кратко — восстановить и утвердить здесь христианство»⁴⁰. На причины столь медленного возрождения христианства в Крыму в отчете Святейшему Синоду (1851 г.) указывал архиепископ Иннокентий. Он писал: «...кроме неупотребления со стороны православной церкви никаких к тому мер, — должно полагать, что по нынешнему Своду Законов для магометан гораздо выгоднее оставаться в мусульманстве, нежели переходить в христианство; ибо вместе с сим переходом он тотчас подвергается разным, новым для него повинностям, как-то: рекрутскому набору, платежу больших податей и проч. Достоинство господствующей веры, самая справедливая и здравая политика требовала бы устранить это препятствие, по крайней мере на столько, чтобы магометанин, по переходе в христианство, если не пользовался новыми правами, то сохранял бы прежние, хотя пожизненно. Если христианству отворить через сие дверь, толк очевидный, польза самого государства: ибо мусульманин доколе не войдет в храм, всегда будет обращать взор и сердце в Мекку и почитать иностранного Падишаха главою своей веры и всех правоверных мусульман»⁴¹. Эта цитата явно противоречит точке зрения В.Е. Возгрина, уверяющего, что крымские татары сразу после присоединения к России терпели бесконечные притеснения.

О заботливом отношении властей к крымским жителям мы читаем, например, в ордере князя Потемкина правителю Таврической области в 1787 г. Каховскому: «Новые подданные ни языка ни обычаев наших неведающие требуют всякой защиты и покровительства. Спокойствие и безопасность каждого должны быть предохранены, в таковом положении не вздумали бы они оставить земли отцов своих. Предприемлемое некоторыми удаление из Тавриды, доказывает их неудовольствие. Войдите в причины оного и с твердостию исполните долг ваш, доставя удовлетворение обиженным. Ласкою и благоприятством привлекают сердца, но правосудие одно утверждает прямую доверенность»⁴². Аналогичные примеры мы встречаем и в более поздних источниках. Например, сохранилось письмо севастопольского градоначальника к благочинному монастырей Таврической епархии от 1888 г., в котором он обращается с просьбой «принять меры, чтобы татары ни в чем не встретили препятствий в отправлении религиозного обряда... дабы противными действиями не возбудить среди татар нежелательного неудовольствия...»⁴³.

Только к середине XIX в., когда славянские народы стран Черноморского и Средиземноморского бассейнов начинают освобождаться от власти Порты и число прихожан православной церкви в Крыму достигло почти 500 тысяч⁴⁴, а также, вероятно, в связи с новой волной обострения отношений с мусульманской Турцией, начался активный процесс христианизации Таврики.

Возрождение православия в Крыму, воссоздание святых обителей было непосредственно связано с деятельностью архиепископа Херсонского и Таврического Иннокентия — одного из выдающихся церковных, политических и общественных деятелей России.

Иннокентий, Иван Алексеевич Борисов (1800-1857), родился в городе Ельце Орловской губернии в семье священника. Учился в Воронежской и Севской семинариях. В 1823 г. окончил Киевскую духовную академию со степенью магистра и был назначен инспектором в Санкт-Петербургскую семинарию. Затем последовало назначение его ректором Александро-Невского духовного училища. Со временем Иннокентий достиг степени доктора богословия. Был избран профессором Санкт-Петербургской духовной академии, где принял пострижение, а в 1826 г. он был возведен в сан архимандрита. В 1830 г. получил назначение на должность ректора и одновременно избран профессором Киевской академии. В 1841 г. удостоен сана епископа. Занимал кафедры в Вологде и Харькове. Жизненный путь завершил архиепископом Херсонским и Таврическим. Иннокентий являлся членом Святейшего Правительствующего Синода (с 1856 г.), почетным членом Императорской Российской, Московской, Санкт-Петербургской, Киевской и Казанской духовных академий, императорских Московского, Санкт-Петербургского и Харьковского университетов, членом Императорского общества сельского хозяйства Южной России и Вольного экономического общества, принимал активное участие в работе Императорского археологического и Русского географического обществ, был ординарным академиком Императорской академии наук с 1841 г. Кавалер орденов: св. Александра Невского (1853 г.), св. Владимира 2-й степени (1835 г.), св. Анны 1-й степени (1839 г.), Греческого королевства Спасителя 1-й степени (1851 г.). Награжден драгоценным Императорским (1827 г.) и Алмазным крестами (1854 г.). Из-под его пера вышел и был опубликован ряд трудов: 10 томов богословских трудов, церковно-исторические сочинения «Жизнь апостола Павла», «Жизнь св. Киприана», «Последние дни земной жизни Иисуса Христа», «Начало христианства в Польше», «Памятник веры» и другие. Многие работы Иннокентия увидели свет только после его смерти, а часть до сих пор сохраняется в рукописях. Иннокентию удалось первым добиться отмены преподавания богословия на латыни, введения ряда новых учебных предметов, соответствующих уровню научного развития Западной Европы. В Киеве им основан еженедельник «Воскресное чтение». Иннокентий известен как прекрасный проповедник и оратор. Благодаря близким отношениям с обер-прокурором Синода и многими архиереями, Иннокентий долгие годы оказывал заметное влияние на общий ход церковных дел в стране. Находясь во главе епархий, он много внимания уделял восстановлению старых памятников христианства и строительству новых. Благодаря его неутомимой деятельности и личным средствам, был основан ряд православных монастырей, включая и крымские. Большое мужество архиепископ проявил во время Крымской войны, ободряя и вдохновляя солдат и мирное население, утешая умирающих⁴⁵.

Архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий, скончавшийся в Одессе 26 мая 1857 года

24 февраля 1848 г. архиепископ Иннокентий был переведен на Херсоно-Таврическую кафедру. Крымский полуостров оказался в центре его внимания и особого попечения. Посетив Тавриду и ознакомившись с памятниками христианской истории, состоянием дел православной церкви на полуострове, он отмечал: «Крым как будто создан для того, чтобы быть нашим русским Афоном. Ежели бы возобновить на горах его разрушенные храмы и монастыри и поселять в них по одному или по два таких монахов, которые желают уединения строже обыкновенного монастырского. Благорастворенный воздух Крыма и разнородные плодоносные деревья, растущие дико в горах, как-то кизил, яблони, орехи, даже виноград, также годные в пищу овощи и коренья, — все это чрезвычайно удобно для отшельника... При этом он мог бы сделаться истинным благотворителем своего соседства в этой малолюдной стране, где сообщения так неудобны. Он мог бы приобресть несколько медицинских сведений и посредством их сблизиться даже с магометанскою частью народонаселения, которое потом стало бы мало по малу внимать и духовным его наставлениям»⁴⁶. Одному из своих друзей Иннокентий писал: «Наши горы Таврические представляют редкую и совершенно удобную к иноческому подвижничеству [местность. — Авт.]. Если отшельников на Афоне привлекают горы подоблачные, безмолвные и удаленные от мятежа человеческого совершенно, близость моря беспредельного, благословенное обилие плодов земли, то всем этим, в том же совершенстве ущедрена от Господа и наша Таврида. Если Афон обилует священными памятниками и воспоминаниями, то и русский Афон, Таврида, не уступит в этом Афону греческому»⁴⁷.

Ознакомившись со средневековыми памятниками христианства в Крыму, архиепископ в проекте их восстановления указывал на цели, которыми он руководствовался: «Восстановление древних святых мест по горам Крымским в приличном виде без издержек со стороны казны, было бы делом весьма добрым во многих отношениях:

а) Этим поддержались бы особенно в глазах иноверцев честь веры христианской и русского правительства.

б) Сохранились бы от конечного разрушения места, по многим причинам стоящие внимания всякого просвещенного человека.

в) Образовались бы непременно средоточия такого благотворного действия веры христианской на окрестное население татар, и, кто знает, может быть приготовили бы постепенно сближение мусульман крымских с христианством.

г) Самим путешественникам по горам Крымским было бы приятно, вместо безгласных развалин, наводящих грусть и уныние, находить по местам пристанища, где бы вместе с телом мог почить и дух»⁴⁸.

В своих проповедях архиепископ Иннокентий убеждал прихожан, что недостаточно собираться в священных местах только в праздничные дни на богомоления, а необходимо позаботиться о восстановлении памятников веры. В итоге 3 августа 1849 г. группа православных жителей Крыма обратилась с прошением «о восстановлении святых христианских памятников в Крыму, оставшихся в уничижении и развалинах со времени владычества татар»⁴⁹.

Уже в ноябре 1849 г. Иннокентий обратился в Святейший Синод с предложением основать первоначально Бахчисарайский Успенский скит, а также киновии в разных местах Крыма, «чтимых издавна в народе по христианским воспоминаниям... дабы таким образом, сообразно природному устройству здешних мест, похожих на известную всему миру христианскую гору Афонскую, на горах Крымских со временем мог составиться наш русский Афон, в пристанище многим душам кои, ища безмолвия, оставляют отечество и текут в монастыри Афонские»⁵⁰. В числе памятников христианства в Крыму, где было бы рационально основать киновии, Иннокентий называет древнюю церковь св. Анастасии в долине р. Качи; древнюю церковь в Инкермане, в долине р. Черной; урочище с источником св. Иоанна Предтечи, около деревни Комары; церковь св. Пророка Ильи в Козской долине; церковь св. Матвея в Судакской долине; церковь св. Георгия около г. Старый Крым; церковь св. Иоанна Предтечи с источником у горы Кизилташ; церковь св. Георгия с источником в урочище Катерлез около г. Керчи; источник Сувлух-Су святых Козьмы и Дамиана и урочище Топлы с источником св. Параскевы⁵¹. При этом Иннокентий намечал и занятия для будущих пустынножителей в Крыму. «Кто может, пусть занимается собранием исторических преданий и описанием древностей; другой пусть посвящает свободное время на писание святых икон; третий на собрание целебных трав и подание помощи болящим; четвертый на прием и путеводительство странников; пятый на разведение винограда, смоков и пр. и так далее. Не бесполезно, чтобы некоторые по крайней мере знакомились с языком татарским, дабы могли при случае вести речь с татарами»⁵².

Указом Святейшего Синода № 4141 от 4 мая 1850 г. было объявлено о последовавшем 15 апреля того же года императорском согласии на открытие Бахчисарайского скита и киновий. В синодальном указе сказано: «Святейший Синод... находит, что мысль о восстановлении и ознаменовании церковными учреждениями вышеупомянутых мест на Таврическом полуострове заслуживает полного одобрения, что равномерно заслуживает одобрения и предлагаемый способ восстановления оных учреждением в них малочисленных монашеских пустынножительств, так как сие соответствовало бы старинным благочестивым обычаям русского монашества, что таковое учреждение было бы в религиозно-нравственном отношении весьма полезно для страны, которая по малому своему населению и недоступности гор, имеет мало храмов Божьих, между тем как посещается временно и русскими и иностранцами, а постоянными жителями имеет магометан, к действию на которых предполагаемое учреждение откроет мирный и прямой путь и что наконец оно же... заменив мертвые и безгласные развалины, наводящие грусть и уныние, священными пристанищами для путешественников, могло бы удовлетворить и нравственной потребности в пределах отечества тех людей, которые, по особенному расположению и подвижнической жизни, ищут себе приют в лучшем климате и в монашеском общежитии на Афоне, и, не находя там ожидаемого преуспеяния в подвигах духовных, подвергаются соблазнам и внушениям иноземцев. По сим соображениям Святейший Синод полагает:

Предложение Херсонского епархиального начальства в общем смысле одобрить.

Разрешить сему начальству устроить на предположительном основании Успенский скит на скале близ Бахчисарая теперь же, а к учреждению прочих приступить постепенно, с тем, однако же, чтобы о каждом предварительно испрашивалось разрешение Святейшего Синода...»⁵³.

Заботами архиепископа Иннокентия и его последователей во второй половине XIX в. в Крыму были основаны первоклассный монастырь Херсонский Владимирский, Успенский Бахчисарайский скит, Инкерманская, Катерлезская, Кизилташская и Козьмо-Дамиановская киновии. Немногим ранее был восстановлен Балаклавский Георгиевский первоклассный монастырь, и в 1864 г. основан первый женский Топловский монастырь св. Параскевы. Причем Балаклавский Георгиевский монастырь также своим возрождением во многом был обязан Иннокентию, способствовавшему его благоустройству. Место же для Топловского монастыря было выбрано архиепископом во время его ознакомления с Таврическим полуостровом. Большинство обителей возникло на месте древних памятников христианства, имело легендарное обоснование либо святыни, которые делали монастыри центрами поклонения богомольцев. Удивительные по красоте природные ландшафты Крыма, которые выбрал архиепископ, с источниками чистой воды и целебными природными условиями, с древних времен почитались местным населением. Доходы монастырей не ограничивались отшельнической скудостью. Иннокентию удалось добиться специальных императорских указов на выделение монастырям земли из государственных фондов. Он сам пожертвовал на их содержание 224 акции Общества пароходства и торговли по Черному морю на сумму 50 тыс. рублей. На личные средства приобрел 150 десятин земли для Кизилташской киновии и выделил 8 тыс. рублей из сбережений на обустройство Успенского скита⁵⁴. Со временем монастыри расширили свои владения за счет дарений меценатами земельных угодий.

Анализируя процесс воссоздания христианских обителей в Крыму на фоне исторических событий, следует отметить, что в данном случае определенно преследовались религиозно-политические цели. В конце XVIII в. Россия, окрепшая в экономическом и военно-политическом отношениях после реформ Петра I и управления Екатерины II, столкнувшаяся с ослабленной Османской империей, чувствовала себя на южных рубежах достаточно уверенно. Политический авторитет и серия побед в ходе русско-турецких войн исключали всякую возможность отторжения Крымского полуострова, контролируемого новой администрацией и войсками. В такой ситуации (при преобладающем мусульманском населении) можно было позволить проводить политику заигрывания с местной национальной знатью и в целом с населением. Тактика отказа от национального притеснения обеспечивала беспрепятственное строительство флота, оборонительных рубежей и утверждение новых хозяев в Тавриде. Одновременно стратегия внешней политики, направленная на Балканские государства, требовала осторожного отношения к вопросам вероисповедания. Использование церкви как инструмента идеологического давления было преждевременным и, вероятно, не столь необходимым. В то же время и русское православие не видело особых перспектив на полуострове. Крым, население которого в целом исповедовало ислам и из которого было выселено большинство христиан — греков и армян, оказался мало восприимчив к христианским идеям. Почти 70 лет христианство на полуострове едва теплилось.

Однако к середине XIX в. ситуация изменилась. За истекший период окрепли местная администрация и помещичьи хозяйства. Вместо массово эмигрировавших в Турцию татар, полуостров заселялся русскими, украинцами, немцами. Здесь обосновываются эмигрировавшие болгары и греки. Таким образом, в первой половине XIX в. этнический состав полуострова существенно изменился. Одновременно необходимо учесть, что Российская империя вновь вступала в полосу социально-экономического кризиса. Более того, ей противостояла теперь не только слабая Турция, а коалиция развитых государств, в которую вошли Англия и Франция. В обострившейся к началу 50-х гг. международной политической ситуации возникала вполне реальная опасность потери стратегически важного региона.

Поэтому не удивительно, что для укрепления России в Крыму использовались возможности всех институтов власти. Необходимо было подтвердить историческое право христианского государства на овладение причерноморскими землями. Доказать этническую близость местного населения к славянам было проблематично, поэтому мог использоваться лишь один фактор — религиозный. Отдавая дань уважения архиепископу Иннокентию, вступившему в управление епархией в наиболее критический политический момент, как патриоту своего Отечества, искренне верующему человеку, болевшему за распространение веры и воссоздание христианских святынь, следует отметить, что как политический деятель он четко определял место церкви, которая должна была сыграть существенную роль в закреплении Крыма за Россией. Он понимал, что в этой ситуации все идеологические силы должны были быть брошены на христианизацию края.

И. Палимпсестов в воспоминаниях об Иннокентии, характеризуя его взгляды на единство церкви и государства, писал: «Церковь составляет одно целое с государством, и тот, кто трудится для церкви, трудится и для государства. Пусть на Западе проповедуют свободную церковь в свободном государстве; но мы, русские, должны желать, чтобы у нас навсегда осталась самодержавная церковь в самодержавной власти и самодержавная власть в самодержавной церкви, как одно целое, взаимно «оскудевающая, восполняющее»⁵⁵. Сам архиепископ Иннокентий в письме к великому князю Константину Николаевичу от 26 июня 1852 г. писал: «Крым куплен ценою русской крови, не раз обливавшей его от Перекопа до Керчи, и, следовательно, жители его, как побежденные, не имеют никаких прав на особые преимущества; ... на обращение татар к христианству никогда не было обращено ни малейшего внимания, хотя дело это первой важности не только в отношении к церкви, но и к государству...». Далее, изложив свои предложения по христианизации полуострова, архиепископ завершает: «...пером моим, как и сердцем, водит одна искренняя любовь к престолу и отечеству, для коих вера православная была и есть краеугольным камнем силы и величия, которого не могут затмить никакие искусственные контрфорсы самой оборотливой политики»⁵⁶. Во время своей проповеди при открытии храма св. Владимира он говорит: «Непростительно грубо ошибаетесь вы, воображая, что полуостров Таврический составляет для России только недавнюю добычу меча и плод побед; нет, это древнее и родовое достояние наше, это наследие еще св. Владимира. Здесь купель нашего крещения; здесь начало нашей священной истории и народных преданий»⁵⁷.

Наряду с восстановлением и открытием православных церквей монашество представляется как наиболее эффективный фактор, влияющий на распространение христианской веры среди населения полуострова. Как отмечал А. Ельчанинов, «живя в быте, православный ценит, как высший путь, назначенный для особых избранников — монастырь»⁵⁸. Основными задачами братии являлись миссионерская деятельность и восстановление древних памятников православной церкви, подтверждающих преемственность, а значит, право православного государства на Крым. Идея основания второго Афона — не что иное, как создание святыни для всех христиан Российской империи.

В такой ситуации исключительно важен был выбор места для новых обителей. Они, с одной стороны, должны были иметь древнюю историю и окружаться ореолом святости, что привлекало бы богомольцев. С другой — бесспорно, почитаться местным населением, что обеспечивало бы жизненность обителей и привлечение к ним внимания не только со стороны христиан, но и мусульман. Крымские монастыри возникают в местах, связанных легендами с именами святых, почитаемых православной церковью, либо около источников, имеющих издревле славу «целебных». В первом случае основанием является воссоздание святых мест, во втором — легенды о чудесном явлении святых икон. Несмотря на то, что «чудеса» при основании обителей в синодальный период уже не практиковались⁵⁹, в Крыму опыт XV-XVII вв. становится нормой.

Главное внимание уделяется средневековому Херсону как основному опорному пункту Византийской империи и, соответственно, византийской церкви, давшей учение Руси. Здесь, по легендам, в 988 г. принял крещение князь Владимир с дружиной, здесь и теперь была опора России — Севастополь и Черноморский флот. В «Житиях святых» захват византийского Херсона князем Владимиром представляется как единственное стремление «завоевать веру христианскую и принять ее рукою победителя»⁶⁰. Таким образом, принятие христианства Русью представляется не как акт миссионерства Константинопольской церкви и стремление князя Владимира получить международное признание, кровное родство, а значит, — равенство с императорами величайшего государства своего времени, а как «трофей» государства-победителя. Недаром на развалинах Херсонеса, о которых церковь не вспоминала почти 70 лет после присоединения Крыма, в первую очередь создается первоклассный штатный монастырь св. князя Владимира, пользующийся существенной материальной поддержкой казны и непосредственно царствующего дома Романовых. По своему материальному обеспечению он уступал только Таврическому архиерейскому дому. Здесь же, на месте предполагаемого крещения князя, строится и знаменитый собор св. Владимира.

В церковных описаниях крещения князя Владимира присутствуют и «чудеса». Основным условием брачного союза с порфирородной принцессой Анной являлось принятие язычником Владимиром христианской веры. Однако церковь трактует это событие по-иному. В «Житии» говорится о слепоте, поразившей князя, и совете Анны принять крещение как необходимое условие исцеления. После крещения Владимир прозрел: «Вот теперь-то впервые узрел я Бога истинного». По житию, принять крещение его заставило не условие договора с императором Василием, а якобы божественное провидение. Таким образом, русская православная церковь, стараясь доказать свое превосходство и независимость от Византии, вступает в противоречие с историей. Если целью захвата Херсона был брачный союз и принятие христианства, то почему потребовалось уговаривать князя принять крещение после поразившей его слепоты, о которой исторические источники даже не упоминают? Здесь, вероятно, понятие духовной слепоты со временем трансформировалось в слепоту физиологическую.

Не менее важным памятником христианства становится и Инкерманская киновия, основанная на месте древнего пещерного монастыря. В «Житиях» говорится о ссылке императором Траяном в Инкерманские каменоломни в 90-х гг. третьего (или четвертого) епископа римской общины Климента. В окрестностях Херсонеса, по легендам, он застал уже до 2000 сосланных христиан либо крещенных ранее еще апостолом Андреем Первозванным. В «Житиях» упоминается и о том, что Климент вырубил здесь одну из церквей, молитвой «извел» источник воды и ежедневно крестил до 500 язычников. Благодаря его проповеднической деятельности в Таврике было построено 75 христианских церквей [либо создано общин. — Авт.]. За отказ отрешиться от своих убеждений Климент Римский был утоплен в море на рубеже II в., но ежегодно в месте его гибели море отступало и открывало мощи святого, творившие чудеса. Эти мощи были якобы вывезены в IX в. Константином Философом в Рим или, по другой версии, перенесены в IX в. в Херсонесский храм Двенадцати Апостолов, а их частицы — в Рим и Киев⁶¹.

Легенда о мученической кончине св. Климента Римского родилась в X в. и с тех пор неоднократно пересказывалась в многочисленных церковных изданиях, включая русские Четьи-Минеи, Месяцеслов и др.

Тем не менее, епископ Кесарии Палестинской Евсевий Памфил в книге «Церковная история» (325 г.), упоминает, что «в третий год царствования упомянутого императора [Траяна. — Авт.] Климент, епископ Римский, скончался, передав свое служение Эваресту. В течение девяти лет он возглавлял обучение Божественному слову»⁶². Ни о какой ссылке в Таврику или о мученической кончине Климента не упоминается. Сказание о мученической смерти Климента Римского родилось, предположительно, в результате его отождествления с личностью Тита Флавия Климента. Во всяком случае, Ириней во II в. и другие древние авторы, перечисляющие преемников Климента и описывающие мученическую смерть некоторых из них, о подобных событиях, связанных с Климентом Римским не упоминают⁶³. Более того, фантастические цифры о массовом крещении в Таврике на рубеже I—II вв. абсолютно нереальны. 2 тыс. христиан и ежедневное крещение 500 человек при имеющейся на то время плотности населения должны были в считанные месяцы сделать Таврику христианской. Следов же хотя бы одного храма начала II в. археологами в Крыму пока не обнаружено. Таким образом, легенда о св. Клименте не только мало соответствует действительности, но и к Инкерманскому монастырю, равно как и ко всей Таврике, отношения не имеет.

Не менее «достоверны» и сказания о семи херсонесских святых-великомучениках — Василии, Ефрееме, Капитоне, Евгении, Еферии, Елпидии, Агафодоре. Из них только Еферий, скончавшийся, так и не доехав до Херсонеса, упоминается в источниках и является реально существовавшим лицом. Историчность остальных священномучеников, легенды о которых возникли не ранее VI в., пока остается сомнительной⁶⁴.

Прочие монастырские сказания связаны, как правило, с явлениями «чудесным образом» различных икон и целительными родниками.

Историю возникновения Бахчисарайского скита церковные источники обычно ведут от явления крымской Мариупольской чудотворной иконы Божьей Матери (Панагии). Существуют две легенды. В одной из них, записанной в XVII в., говорится, что в горах поселился кровожадный Змей, пожиравший людей и скот. Местные жители, вынужденные оставить свои жилища, молились Пресвятой Богородице о заступничестве. В одну из ночей увидели люди на скале икону Богородицы и горящую рядом свечу, а под ней — Змея мертвого, иссеченного. С тех пор жители вернулись в родные места, а христиане и даже мусульмане-татары стали приходить к этой скале и молиться иконе

Пресвятой Богородицы⁶⁵. Возможно, в этой легенде отразилась в художественной форме история набегов завоевателей, отождествляемых со Змеем, как это часто прослеживается в древнерусских сказаниях.

Вторая легенда говорит о том, что пастух одного местного топарха по имени Михаил увидел на скале икону Богоматери, а перед ней горящую свечу. По приказу топарха икона была перенесена в дом властителя, но утром она чудесным образом вновь оказалась на скале. Так повторилось несколько раз. После этого поняли, что в скале надо устроить христианский храм, куда и была помещена икона⁶⁶.

Источник св. Козьмы и Дамиана также имеет несколько легенд, обосновывающих его «чудесные» свойства. В одной из них говорится, что два брата-медика, практиковавшие в пригороде Рима, требовали за исцеление лишь одного — веры во Христа. В III в. они были сосланы в Таврику и обосновались у подножья Чатыр-Дага, где лечили больных. Благодаря их молитвам здесь забили целебные ключи. Впоследствии лекари были вызваны в Рим, где и погибли⁶⁷. Однако каких-либо, даже церковных, источников, подтверждающих ссылку Козьмы и Дамиана в Таврику, не существует⁶⁸. Со временем эта легенда приобрела несколько иное содержание. В ней говорится о том, что во время турецкого владычества здесь практиковал врач-грек, имевший двух учеников — близнецов Козьму и Дамиана. Но ученики превзошли в умении своего учителя, и из ревности он убил обоих. Раскаявшийся убийца просил Бога, чтобы на месте гибели его жертв возникли родники как источники слез и чтобы вода этих источников лечила людей вместо убитых им Козьмы и Дамиана. После его долгих молитв забили два ключа с «чудесной» водой⁶⁹.

Третья легенда более прозаична и имеет много аналогов. В ней говорится о том, что старик-грек, задремав около источника, во сне увидел двух странников, напившихся воды из источника. Когда он проснулся, то возле дерева нашел икону с изображением увиденных им странников и надписью, что на ней изображены св. Козьма и Дамиан.

Аналогичны и легенды, связанные с источниками в Троице-Параскевиевском монастыре, Кизилташской и Катерлезской киновиях. В трех случаях около источников были обнаружены иконы: в первом случае — св. Параскевы, во втором — Богоматери и в третьем — Георгия Победоносца⁷⁰. Эти легенды, в отличие от предыдущих, вообще возникли, вероятно, не ранее первой половины XIX в. Все монастырские источники почитаются верующими как «чудотворные». Такая привязанность легенд к «чудесному» появлению икон около источников, во-первых, оправдана исключительно бережным отношением местного населения к родникам в скудном влагой Крыму, а во-вторых, многие из горных источников полуострова издревле почитались местным населением не зависимо от вероисповедания. Создание здесь монастырей и, соответственно, легенд, подчеркивающих то, что эти места отмечены божественным знаком, — естественный, апробированный для большинства русских обителей, шаг.

Иначе обстояло дело с Балаклавским Георгиевским монастырем. Первоначально существовала только древнегреческая легенда об Ифигении. В ней говорилося о том, что перед походом на Трою предводитель греческого флота Агамемнон ранил на охоте любимую лань богини Артемиды. Мстя, Посейдон разметал по морю суда греческого флота. По совету оракула, чтобы умилостивить богов, Агамемнон должен был принести в жертву свою дочь Ифигению. Но в последний миг перед свершением обряда Артемида заменила Ифигению ланью и унесла девушку в Таврику. Здесь, как искупительная жертва Артемиды, Ифигения почиталась как богиня храма Девы. По предположению некоторых авторов дореволюционной литературы, храм Девы находился на мысе Фиолент, однако археологических подтверждений эта гипотеза пока не получила.

Легенда об Ифигении была романтична и привлекательна для туристов, однако к монастырю явно не имела отношения. Необходимо было связать основание монастыря с каким-либо христианским чудом. И это «чудо» свершилось при игумене Никандре. Для обоснования 1000-летней даты образования монастыря появилась легенда о том, что в 891 г. шторм угрожал разбить о скалы мыса Фиолент греческое судно. Отчаявшись, моряки обратились с молитвой о спасении к св. Георгию. Внезапно явился на скале образ святого, шторм утих, а вышедшие на берег моряки нашли на камне икону св. Георгия. Ее вынесли на берег, вырубили в скале пещерную церковь, и часть спасенных так и осталась в обители⁷¹. Бертье-Делагард в своей критической работе по поводу «мнимого тысячелетия» Георгиевского монастыря⁷² доказал несостоятельность как даты, так и легенды, о которой до Никандра никто из местных жителей никогда ранее не слышал, в письменных источниках она не упоминалась, да и сам монастырь возник через пять веков после указанных в легенде событий. Таким образом, если в приведенных выше случаях «явления» икон нам трудно определить, как и при каких обстоятельствах возникли легенды, то «явление» иконы в Георгиевском монастыре — наглядный пример откровенного вымысла.

Нам остается лишь констатировать, что в целом, по уже отработанной в православной России методике, монастырские легенды в Крыму возникли значительно позже описываемых событий, объясняли для верующих святость мест основания обителей, но, к сожалению, не могут быть использованы при научном анализе, так как не несут в себе какой-либо достоверной информации.

Прежде чем рассмотреть вопросы внутреннего устройства и правового положения православных монастырей, важно ознакомиться с краткой историей крымских обителей.

Примечания

1. Броневский М. Описание Крыма (Tartariae Descriptio) // ЗООИД. — № 6. — Одесса, 1868. — С. 340, 342-348.

2. Там же. — С. 348.

3. Оболенский М. Сказание священника Иакова «О мощах неведомых» // ЗООИД. — Т. 2. — Отд. 2-3. — Одесса, 1850. — С. 685-692.

4. Хартахай Ф. Христианство в Крыму. — Симферополь, 1864. — С. 45-49, 52-53.

5. Возгрин В.Е. Исторические судьбы крымских татар. — М.: Мысль, 1992. — С. 139.

6. Хартахай Ф. Христианство в Крыму. — С. 53.

7. Броневский М. Описание Крыма. — С. 348, 357.

8. Негри А. Фирман, данный турецким султаном Мустафою, по прошению Константинопольского патриарха Серафима, митрополиту Геодону, на Крымскую епархию / Перевод с турецкого // ЗООИД. — Т. 2. — Ч. 2. — Одесса, 1848. — С. 680-684.

9. Серафимов С., протоиерей. Заметки из архива Готской епархии в Крыму // ЗООИД. — № 6. — Одесса, 1868. — С. 592.

10. Хартахай Ф. Христианство в Крыму. — С. 50.

11. Маркевич А.И. Краткий очерк деятельности генералиссимуса А.В. Суворова в Крыму (к 6 мая 1900 года) // ИТУАК. — Вып. 31. — Симферополь, 1901. — С. 6.

12. Чернявский Л. Балаклавский Георгиевский монастырь // Одесский вестник, 1850. — № 75, 82 // Бертье-Делагард A.Л. К истории христианства в Крыму: Мнимое тысячелетие: Вымысел и действительность в истории Георгиевского Балаклавского монастыря // ЗООИД. — Одесса, 1910. — С. 103.

13. Калоеров С.А., Геде А.В. Из истории переселения греков в Приазовье и основания греческих населенных пунктов: (по архивным материалам) // Тези міжнар. науково-практичної конф. «Україна — Греція: досвід дружніх зв'язків та перспективи співробітництва». — Маріуполь: Маріупольський гуманітарний інститут. — 1996. — С. 56-58; Кузьминков Л.H, Переселение крымских греков в Приазовье 1778-1780: (причины и последствия) // Тези міжнар. науково-практичної конф. «Україна — Греція: досвід дружніх зв'язків та перспективи співробітництва». — Маріуполь: Маріупольський гуманітарний ін-т. — 1996. — С. 55-56.

14. Катунин Ю.А. Из истории христианства в Крыму: Таврическая епархия (вторая половина XIX — начало XX века). — Симферополь: Таврия, 1995. — С. 12.

15. Броневский М. Описание Крыма. — С. 356- 357.

16. Серафимов С., протоиерей. Заметки из архива Готской епархии в Крыму // ЗООИД. — № 6. — Одесса, 1868. — С. 591-595.

17. Маркевич А.И. Краткий очерк деятельности генералиссимуса А.В. Суворова в Крыму (к 6 мая 1900 года). — С. 6.

18. Тимощук А.В., Шульженко Е.А. Крым в панславистских взглядах Екатерины II // Материалы междунар. практ. конф. «Проблемы греческой культуры». — Симферополь: Таврия, 1997. — С. 138-139.

19. Возгрин В.Е. Исторические судьбы крымских татар. — С. 279, 285.

20. Маркевич А.И. Краткий очерк деятельности генералиссимуса А.В. Суворова в Крыму (к 6 мая 1900 года). — С. 21.

21. Калоеров С.А., Геде А.В. Из истории переселения греков в Приазовье и основания греческих населенных пунктов. — С. 57.

22. Маркевич А.И. Краткий очерк деятельности генералиссимуса А.В. Суворова в Крыму (к 6 мая 1900 года). — С. 7.

23. Ливанов Ф.В. Путеводитель по Крыму с историческим описанием достопримечательностей Крыма — М., 1875. — С. 19-20.

24. Хартахай Ф. Христианство в Крыму. — С. 60.

25. Маркевич А.И. Краткий очерк деятельности генералиссимуса А.В. Суворова в Крыму (к 6 мая 1900 года). — С. 11; Потехин В.Е., Потехин Д.В. Россия и крымские греки // Крым и Россия: неразрывные исторические судьбы и культура: Матер, респ. науч.-обществ, конференции. Симферополь, 1994. — С. 9.

26. Кубланов М.М. Религиозный синкретизм и появление христианства на Боспоре (I—IV вв. н. э.) // Ежегодник музея истории религии и атеизма. — Вып. 2. — M.; Л., 1958. — С. 12-13 прим.

27. Потехин В.Е., Потехин Д.В. Россия и крымские греки. — С. 9.

28. Маркевич А.И. Краткий очерк деятельности генералиссимуса A.В. Суворова в Крыму (к 6 мая 1900 года). — С. 20.

29. Кубланов М.М. Религиозный синкретизм и появление христианства на Боспоре (I—IV вв. н. э.). — С. 16-17 прим.; Дубровин Н. Присоединение Крыма к России. — СПб., 1885. — T. I. — С. 380, 401, 555-635, 710-759; Т. II. — С. 194; Хартахай Ф. Христианство в Крыму. — С. 62.

30. Кулаковский Ю. Прошлое Тавриды. — К., 1914. — С. 72; Дубровин Н. Присоединение Крыма к России. — T. I. — С. 588.

31. Ливанов Ф.В. Путеводитель по Крыму с историческим описанием достопримечательностей Крыма — М., 1875. — С. 21.

32. Крым христианский / Глушак А.С., Антонова И.А., Филиппенко B.Ф., Наумова Н.В., Червяков С.Н. — Севастополь, 1996. — С. 72.

33. Лашков Ф.Ф. Статистические сведения о Крыме, сообщенные кайма-канами в 1783 году // ЗООИД. — № 14. — Одесса, 1886. — С. 92-141.

34. Гермоген, епископ. Таврическая епархия. — Псков, 1887. — С. 180, 182; Родионов М. Статистико-хронолого-историческое описание Таврической епархии: Общий и частный обзор. — Симферополь, 1872. — С. 70.

35. Гермоген, епископ. Таврическая епархия. — С. 152-153.

36. Гавриил, архиепископ. Хронолого-историческое описание церквей епархии Херсонской и Таврической. — С. 197-200.

37. Прошин Г.Г. Черное воинство. — M.: Политиздат, 1985. — С. 97.

38. Российское законодательство Х-ХХ веков / Под ред. О.И. Чистякова: В 9 т. — Т. 6. — М.: Юридическая литература, 1988. — 432 с.

39. ГААРК. — Ф. 118. — Он. 1. — Д. 6200. — 278 л.

40. Лебединцев А., протоиерей. Столетие церковной жизни Крыма 1783-1883 гг. // ЗООИД. — № 11. — Одесса, 1883. — С. 206; Тур В.Г. Религиозная политика царизма в Крыму (конец XVIII — начало XIX вв.) // Материалы научно-практической конференции «Проблемы политической истории Крыма: итоги и перспективы». — Симферополь: Институт истории Украины НАН Украины; Крымский государственный индустриально-педагогический институт, 1996. — С. 82.

41. Лебединцев А., протоиерей. Столетие церковной жизни Крыма 1783-1883 гг. // ЗООИД. — № 11. — Одесса, 1883. — С. 215-216.

42. Муравьев М. Материалы для местной истории // ЗООИД. — № 6. — Одесса, 1876. — С. 604.

43. ГААРК. — Ф. 138. — Оп. 1. — Д. 3. — Л. 15.

44. Катунин Ю.Л. Из истории христианства в Крыму. — С. 48-49; Родионов М. Статистико-хронолого-историческое описание Таврической епархии: Общий и частный обзор. — Симферополь, 1872. — С. 266.

45. Буткевич, священник. Иннокентий, архиепископ херсонский. — СПб., 1887. — 46 с.; Крымский Афон: (Бахчисарайский Успенский монастырь в исторических описаниях) / Ред. В.Н. Борисов. — Симферополь, 1995. — С. 16; Ливанов Ф.В. Путеводитель по Крыму с историческим описанием достопримечательностей Крыма — С. 28, 82-84; Маркевич Л.И. Несколько слов о деятельности в Тавриде Иннокентия Архиепископа Херсонского и Таврического // ИТУАК. — Симферополь, 1901. — Вып. 31. — С. 30-57; Палимпсестов И. Мои воспоминания об Иннокентии, архиепископе Херсонском и Таврическом // Странник: Духовный журнал. — СПб., 1887. — № 11. — С. 407-426; Палимпсестов И. Мои воспоминания об Иннокентии, архиепископе Херсонском и Таврическом. — СПб., 1888. — 25 с.; Палимпсестов И. Опровержение клеветы — ответ на статью об Иннокентии Херсонском в «Русской Старине»: (Отд. оттиск, без указания на место издания и год. Предположительно опубликована после 1887 г. Фонды Крымского краеведческого музея. «Таврика»). — 27 с.; Тур В.Г. Архиепископ Иннокентий и возрождение православия в Крыму // Матеріали всеукраїнської наукової конференції «350-річчя відродження української державності: минуле і сучасне» // Вісник Університету внутрішніх справ. — Додаток до № 3-4. — Сімферополь, 1998. — С. 82-84; Христианство: Энциклопедический словарь / Ред. С.С. Аверинцева: В 3 т. — М.: Изд-во «Большая Российская энциклопедия». — Т. 1. — С. 613-614.

46. Гермоген, епископ. Таврическая епархия. — С. 462.

47. Там же. — С. 463.

48. Белова С.Л. Жемчужина православия Крыма // Новый град. — Симферополь: Крымский контекст, 1997. — С. 58; Лебединцев А., протоиерей. Столетие церковной жизни Крыма 1783-1883 гг. // ЗООИД. — № 11. — Одесса, 1883. — С. 205; Маркевич А.И. Несколько слов о деятельности в Тавриде Иннокентия Архиепископа Херсонского и Таврического. — С. 35; Тур В.Г. Крымские православные монастыри XIX — начала XX вв — С. 47.

49. Белова C.Л. Жемчужина православия Крыма. — С. 56-57; Руднев Г., протоиерей. Космо-Дамиановская киновия в Крыму и воспоминания о первом настоятеле оной, игумене Макарии. — Симферополь, 1884. — С. 3.

50. Белова C.Л. Жемчужина православия Крыма. — С. 57-62.

51. Там же. — С. 58-60; Руднев Г., протоиерей. Космо-Дамиановская киновия в Крыму и воспоминания о первом настоятеле оной, игумене Макарии. — С. 4 прим.

52. Белова С.Л. Жемчужина православия Крыма. — С. 61; Маркевич А.И. Несколько слов о деятельности в Тавриде Иннокентия Архиепископа Херсонского и Таврического. — С. 36.

53. Белова C.Л. Жемчужина православия Крыма. — С. 62; Руднев Г., протоиерей. Космо-Дамиановская киновия в Крыму и воспоминания о первом настоятеле оной, игумене Макарии. — С. 5.

54. Палимпсестов И. Мои воспоминания об Иннокентии, архиепископе Херсонском и Таврическом. — С. 10-11.

55. Палимпсестов И. Мои воспоминания об Иннокентии, архиепископе Херсонском и Таврическом. — С. 409.

56. Маркевич А.И. Несколько слов о деятельности в Тавриде Иннокентия Архиепископа Херсонского и Таврического. — С. 42-43; Тур В.Г. Крымские православные монастыри XIX — начала XX вв. — С. 70.

57. Маркевич А.И. Несколько слов о деятельности в Тавриде Иннокентия Архиепископа Херсонского и Таврического. — С. 44.

58. История религии / Ельчанинов А., Эрн В., Флоренский П., Булгаков С. / Репринтное воспр. изд. 1909 г. — М.: Центр «Руник», 1991. — С. 174.

59. Прошин Г.Г. Черное воинство. — М.: Политиздат, 1985. — С. 84.

60. Струков Д. Жития святых Таврических (Крымских) чудотворцев. — М., 1878. — С. 66 и др.

61. Крым христианский. — С. 80; Струков Д. Жития святых Таврических (Крымских) чудотворцев. — С. 15.

62. Крым христианский. — С. 80.

63. Там же. — С. 80-81; Христианство: Энциклопедический словарь. — Т. 1. — С. 767.

64. Крым христианский. — С. 44-46; Сиротенко В.Т. Письменные источники по истории Херсонеса IV-VI вв. // Ученые записки Пермского государственного университета им. A.M. Горького. — Пермь, 1964. — С. 10.

65. Крымский Афон: (Бахчисарайский Успенский монастырь в исторических описаниях) / Ред. В.Н. Борисов. — Симферополь, 1995. — С. 10: Снессорева С. Земная жизнь Пресвятой Богородицы и описание святых чудотворных ее икон, чтимых Православною Церковью на основании Священного Писания и церковных преданий: Описания крымских чудотворных икон Пресвятой Богородицы. — Симферополь, 1995. — С. 7.

66. Крымский Афон. — С. 10; Медведев А., протоиерей. Благословенный лик Тавриды. — Симферополь: Таврия, 1993. — С. 95; Снессорева С. Земная жизнь Пресвятой Богородицы и описание святых чудотворных ее икон, чтимых Православною Церковью на основании Священного Писания и церковных преданий. — С. 7.

67. Гермоген, епископ. Таврическая епархия. — С. 489.

68. Христианство: Энциклопедический словарь. — Т. 1. — С. 783.

69. Гермоген, епископ. Таврическая епархия. — С. 490.

70. Там же. — С. 497, 499; Описание киновии Св. Исповедника Стефана Сурожского (Судакского), или Кизильташ в Крыму. — Симферополь, 1886. — С. 10.

71. Краткое историческое описание Георгиевского Балаклавского первоклассного монастыря в Крыму. — Севастополь, 1893. — С. 8-9.

72. Бертье-Делагард A.Л. К истории христианства в Крыму: Мнимое тысячелетие: Вымысел и действительность в истории Георгиевского Балаклавского монастыря // ЗООИД. — Т. 28. — Одесса, 1910. — С. 1-108.