VI. Ольвия. Культурные и политические судьбы города. Зависимость от скифов во II в. до Р. Х. Биребиста. Дион Хрисостом. Остров Ахилла. Подчинение Риму. Гибель Ольвии

В западной половине северного побережья Черного моря греческие поселения были не столь обильны по числу, как на территории Крыма и далее к востоку. На бугском лимане стояла Ольвия и на днестровском — Тира (н. Аккерман). О первом из этих двух городов мы имеем несравненно больше сведений, нежели о втором, но они разрознены в хронологическом отношении, и не однородны по своему характеру. Уже в пору Геродота Ольвия была большим, хорошо обстроенным и укрепленным городом. Своим благосостоянием она обязана была обширной торговле и оказывала очень сильное культурное воздействие на туземцев. То обилие сведений о варварских народах, населявших Скифию, и о соседних с нею, которое собрал от ольвиополитов Геродот, является уже само по себе доказательством широты и интенсивности торговых сношений ольвиополитов с варварами материка. Ближайшие соседи Ольвии из скифов испытывали на себе обаяние греческой культуры, усваивали греческий язык, греческие нравы, принимали и религию греков. У Геродота есть рассказ о царе Скиле, который имел в Ольвии свой дворец, гречанку супругу, жил, когда бывал в городе, как грек, и принял посвящение в культ Диониса; но эта измена отечественным богам и обычаям стоила Скилу жизни¹. Уже в пору Геродота существовало неподалеку от Ольвии смешанное население из греков и скифов, которое он называет «эллины-скифы». Город имел демократическое устройство с народным собранием и выборными носителями государственной власти, чеканил свою монету и ревниво оберегал свои торговые и экономические интересы.

Столетие спустя после Геродота Ольвия много потерпела от полководца Александра Македонского, Зопириона, который предпринял по собственному почину широкий завоевательный поход против скифов, окончившийся гибелью армии и полководца. Неизвестно, что привело ольвиополитов в столкновение с Зопирионом, но до нас дошли неопределенные упоминания о том, что они должны были прибегнуть к самым крайним мерам, чтобы отстоять свою независимость: они освободили рабов, дали право гражданства всем проживавшим среди них иностранцам и предприняли чрезвычайное погашение долговых обязательств. Им удалось отстоять свою свободу и самостоятельность; но это потрясение, очевидно, не прошло без последствий. В половине III века Ольвия — уже не тот богатый и могущественный город, каким она была раньше. Она окружена со всех сторон врагами. То были, по-видимому, новые народы, вытеснившие прежнее мирное скифское население, подчинявшееся греческой культуре и дорожившее теми благами жизни, какие она давала. Саи, галаты, скиры, фисаматы, савдараты — вот имена этих народов. Все они являются врагами греческих поселенцев, которым приходилось постоянно воевать и откупаться денежными подачками от напора варваров. Тревоги и волнения не могли не отражаться на торговле, главном источнике богатства и силы ольвиополитов, город хирел и государственная касса была часто пуста. Отдельные граждане, обладавшие крупными средствами, приходили на помощь государству, и оно вознаграждало их почетными венками и памятниками. Имя одного такого щедрого жертвователя дошло до нас: это был Протоген. Сохранился декрет принятый в его честь ольвиополитами². Он содержит в себе подробное перечисление его заслуг пред отечеством и крупных сумм, которые он по разным печальным поводам затрачивал на общее благо. Тут пред нами живая цепь бедствий, одолевавших Ольвию: жадные и дикие варвары, грозный царь Саитафарн, недород и недостача хлеба, безденежье. Во II веке Ольвия признала над собою власть соседних скифских царей и на монетах стало чеканиться имя владыки. Дошедшие на монетах имена царей таковы: Фарзой, Инисмей, Скилур, Канит, Сария. Хронологическая последовательность их не ясна, но, по-видимому, последним был Скилур, имя которого было уже помянуто в обзоре судеб Херсонеса³. Выступление великого воителя Митридата на широкий простор Скифии не осталось без последствий и для Ольвии. Она высвободилась от зависимости от скифских царей, но отвоеванная свобода не сулила ей обновления силы и значения.

Монеты Ольвии

В половине I века Ольвию постигло конечное разорение: она была завоевана и разрушена. Враг явился с запада. То был царь гетов, Биребиста. Геты были народ фракийского племени, живший к югу от Дуная на территории нынешнего Балканского полуострова. Ближайшими их родичами были Даки, занимавшие равнины нынешней Валахии. Подчинив себе ближайшие племена, Биребиста создал мощную державу, территория которой охватывала оба берега Дуная. Его власть признали над собой греческие города поморья. Эта новая сила привлекла к себе позднее внимание великого Цезаря, который на закате своей славной жизни собирался предпринять поход против гетов, явившихся угрозой для спокойствия соседних римских владений. В своем стремлении к морю Биребиста ополчился на Ольвию и подверг ее полному разрушению. Уцелевшие от погрома жители разбежались, и город перестал существовать. Это было около 50 г. до Р. Х.

Но прекращение установившихся и действовавших в течение нескольких столетий торговых сношений с культурным миром, осуществлявшееся через Ольвию, тяжко отозвалось на скифах, и они сами стали стараться о восстановлении древнего культурного центра. Бежавшие в Херсонес и другие города Крыма ольвиополиты, по их вызову, вернулись в разрушенный город и отстроили его вновь. Следы погрома сказывались даже полтораста лет спустя. Ритор Дион Хрисостом, посетивший Ольвию в конце I в. по Р. Х., сообщает, что город в то время занимал лишь часть своей прежней территории, обстроен был очень бедно и укрывался за жалкой стеной. Вдали виднелись пострадавшие от гетов старые башни, служившие охраной города в лучшие времена; везде были видны полуразрушенные памятники, побитые статуи, воздвигнутые в пору силы и славы города. Население нового города было греческое, но оно сильно перемешалось со скифами; варварские имена чередовались с греческими в отдельных семействах. В одежде и складе жизни было также много скифского; это не препятствовало, однако, ольвиополитам быть эллинами по духу, и Дион сохранил свидетельство о том, как высоко стоял у них Гомер, выразитель эллинского сознания за все века самобытности греческого племени⁴.

Существовал один частный повод особенного уважения к Гомеру. Греческая легенда поместила героя Ахилла в его загробном существовании в соседство Ольвии: против устья Дуная на острове, который ныне называется Змеиным, а в древности носил имя «Левка», т. е. белый, был храм Ахилла «Понтарха», т. е. властителя моря. В эти далекие от Трои места унесла Фетида своего сына с костра, на котором он должен был быть предан огню после смерти, причиненной ему стрелою Париса. Ахилл обитал в этом храме в живом своем образе и властвовал над морем. К острову приставали моряки во время плавания и приносили ему обетные дары. Широкая песчаная коса близ устья Днепра, ныне Тендра, носила имя «Ахиллова ристалища». В Ольвии также высился храм Ахилла на ряду с храмом Зевса. Он был туземным героем для ольвиополитов, и ученый Дион был поражен тем живым знанием поэм певца Ахилла, Гомера, какое он встретил в Ольвии.

Монета царя Скилура

Одновременно с тем, как Херсонес и Боспор вошли в кругозор римской политики, вошла в него и Ольвия, к которой Рим приблизился и на сухопутьи. Цезарь мечтал сделать границей империи нижний Дунай. Августу это удалось осуществить, и целый ряд сильных крепостей протянулся по Дунаю до самого устья. Северная часть Балканского полуострова составила новую провинцию (Moesia), состоявшую под начальством особого наместника. В состав ее вошли греческие города побережья до устья Дуная, сохранив свое самоуправление и независимость в делах внутреннего распорядка. Они продолжали по прежнему чеканить свою монету. В один из таких городов, Томы (н. Кюстендже), сослан был Августом поэт Овидий, томившийся здесь до самой своей смерти. В своих слезных посланиях с Понта он оставил нам живые описания окружавшей его природы и тех диких варваров, с которыми он сталкивался. Естественно, что и близкие к римским границам ольвиополиты искали высокого покровительства властителей мира, римских императоров, тем более что они состояли в живых торговых сношениях с соседними греческими городами, оказавшимися в пределах провинции. На одной дошедшей до нас надписи помянуто, что ольвийский гражданин Абаб, сын Каллисфена, «первенствовавший не только в отечестве, но и во всем понтийском народе, и пробившийся до известности Августам», посвятил императорам Августу и Тиберию сооруженный им портик⁵. Римская власть все более и более близилась к Ольвии. Лежавшая на днестровском лимане Тира, как известно из более поздних надписей, вела свое счисление по особой эре, начинавшейся с 56 или 57 года. Более чем вероятно, что то была эпоха, когда Рим утвердил непосредственно свою власть в Тире.

В конце царствования Нерона разыгрались в придунайских степях события, которые не могли не отразиться на Ольвии. К сожалению, они нам слишком мало известны, и упоминание о них сохранилось только в эпитафии одного высокого сановника времен Нерона, Плавция Сильвана⁶. В числе его заслуг помянуты в эпитафии его дела за время наместничества в Мезии. Среди варварских народов на север от нижнего Дуная произошли какие-то волнения и войны, угрожавшие, по-видимому, безопасности границ империи, а также и городу Херсонесу. Плавций перешел Дунай и властно вмешался в дела варваров. Он отогнал «скифов» от Херсонеса, который был в осаде, расширил границы империи, переселил множество варваров за Дунай, отведя им земли для мирного земледельческого труда, и установил прямые торговые сношения между Херсонесом и Римом: впервые, как отмечено в эпитафии, в римские государственные запасы хлеба отправлены были большие партии из Херсонеса. — Повествуя о деяниях Плавция Сильвана, его эпитафия не называет Ольвии, но события эти разыгрывались в непосредственной близости к этому городу, и тогда впервые римская военная сила прошла по степям от римских границ до самого юга Крыма. Быть может, та военная эскадра из 40 кораблей и трехтысячный отряд войска, которые находились, по словам Иосифа Флавия, в восточной части Черного моря для охраны римских интересов в последние годы правления Нерона, стояли в связи с военными предприятиями Плавция Сильвана в западной половине припонтийских степей. С этого времени Херсонес находится в зависимости от наместника Нижней Мезии. О том свидетельствует надпись на пьедестале статуи, воздвигнутой в честь Секста Веттулена Цереалиса, состоявшего наместником этой провинции при императоре Веспасиане⁷. Такой же памятник сохранился и от 92 г. Он был сооружен в честь наместника Секста Октавия Фронтона⁸. При Веспасиане находился, по-видимому, некоторое время в Херсонесе отряд римской армии. По всему вероятию, о нем именно свидетельствуют найденные в недавнее время в местности нынешнего Ай-Тодора кирпичи с клеймами матросов эскадры Равеннского флота.

В начале II века Римская держава еще более приблизилась к Ольвии, когда император Траян разрушил царство Декебала и присоединил к пределам империи огромную территорию к северу от Дуная до нынешней Седмиградии включительно. Граница провинции Дакии шла на востоке по реке Серету. Вероятно, в связи с этим изменением границ империи стоит и то обстоятельство, что в пределы провинции Нижней Мезии, захватывавшей нынешнюю восточную Болгарию и Добруджу, стали включать нижнее течение Днестра и Буга и вести границу до устья Борис-фена. Так изображает дело на своей карте ученый астроном Птолемей. Но это включение имело весьма условный характер: Ольвия сохраняла свою самостоятельность, и ее жители сознавали себя особым государственным целым. При императоре Антонине Пии Ольвию теснили новые враги: тавроскифы, имя, упоминаемое в этом случае впервые в наших источниках, которому впоследствии суждено было служить в устах византийских греков обозначением наших предков, русских славян. Император оказал городу вооруженную помощь, враги были побеждены и выдали ему заложников. Быть может, с той поры в Ольвии остался римский гарнизон, как был, несомненно, таковой при императоре Коммоде и в Херсонесе. Об этом последнем сообщила нам одна недавно найденная на территории города латинская надпись от 185 года, в которой названы трибун «первого италийского» легиона и «триерарх» мезийского флота⁹.

Непосредственное утверждение римской власти в Ольвии относится, по-видимому, ко времени императора Септимия Севера и, вероятно, стоит в связи с его мерами по упрочению своей власти после победы над соперником, Песценнием Нигром. На монетах Ольвии появляется изображение римского императора, как свидетельство подчинения его власти автономной прежде городской республики. Монеты этого типа идут до времен Александра Севера. Возобновившиеся с недавнего времени раскопки на территории Ольвии дали в 1902 году одну надпись с совершенно неожиданным свидетельством о том, что там стоял римский гарнизон в 248 году. Но эта охрана лишь на время отсрочила угрожавшую городу катастрофу, и вскоре Ольвия прекратила свое существование. Мы с уверенностью можем назвать врага. То были готы, придвинушиеся в те времена к морю и начавшие свои истребительные набеги в пределы империи через Дунай и по морю. Современники не сохранили нам свидетельства о гибели старых культурных центров, и, лишь комбинируя разнородные данные, мы можем с уверенностью говорить об этих событиях. Ольвия и Тира погибли и никогда более не восстали. Лишь великолепные курганы, широко раскинувшиеся вокруг огромного городища близ нынешнего селения Парутина, говорят нам немым языком о прошедшей славе Ольвии и о процветавшей здесь некогда оживленной культурной деятельности давнего населения.

Примечания

1. Herod. IV 78—80.

2. I. P. E. I 16.

3. Некоторые ученые относят подчинение Ольвии скифским царям ко времени после гетского погрома (см. ниже).

4. Dio Chrys. or. 36 (Dindorf, II 48).

5. I. P. E. I. 47; 102.

6. C. I. L. XIV 3608.

7. I. P. E. I 197.

8. ib. IV 93.

9. I. P. E. IV 94.