§ 1. Выход, проторы

В дореволюционной литературе была выдвинута идея о том, что поминки являлись формой дани, правда, при этом считалось, что поминки служили и для выкупа пленных из «мусульманской» неволи.¹ Так, А. Лохвицкий писал: «При Иоанне III не прекратились трибутарные (даннические. — А.Х.) отношения Московского государства к татарским ордам: они перешли от Золотой Орды к Крымской». Впрочем, он отмечал, что обязательство уплаты поминков зафиксировано лишь в договоре 1670 г.² в виде точно определенной дани. «Унизительный окуп» платился, по его мнению, за безопасность тысяч окраинных жителей. А. Лохвицкий утверждал, что отношения «Москвы» и «Литвы» к «татарам» были вполне тождественны.

Это не вполне отвечает действительности. ВКЛ даже в самом конце XV в. платило «дань путивльскую», или даже «дани». В 1500 г. Александр, в принципе не отказываясь от уплаты, пытался уклониться от нее, ссылаясь на нападения русских, которые сожгли город, увели в плен и наместника, и горожан³.

Существовали ли и каковы были в действительности пережитки экономической зависимости Руси от одного из наследников Золотой Орды — Крымского ханства, можно выяснить, изучая реальное бытование в русско-крымских отношениях тех форм, которые сложились в практике русско-ордынских отношений XIII — первой половины XV в.

Условием подобного изучения является выяснение точного смысла различных экономических терминов, которыми обозначались отправки в Орду и в Крым. Эти термины были в высшей степени неопределенны и разнообразны. В Константинопольском трактате с Турцией от 3 июля 1700 г. сказано: «А понеже государство Московское самовластное и свободное государство есть, дача, которая по се время погодно давана была крымским ханам и крымским татарам... впредь да не будет должна от его священного царского величества московского даватись, ни от наследников его»⁴.

Русско-крымский договор 1670 г. говорит о «казне», «поминках» и «жалованьи»: «А впредь казна посылать по вся годы по росписи, по которой ныне поставлено, к... царю и к казне, к... царевичам и к царицам их поминки, а к ближним людям его царского величества жалованье, а больше того им на себя и на цариц, и на детей и на ближайших людей не просить ничего; и на посланниках, которые с казною в Крым присланы будут, ничего не спрашивать, и бесчестье и тесноты никоторыми мерами не чинить»⁵.

Итак, в этих наиболее поздних сведениях о характере отправляемого в Крым имущества встречаем термины: «дача», которая выдавалась «ежегодно» в 1700 г., «казна», состоявшая из «поминков» членам царского дома и «жалованья» их приближенным «по вся годы» — в 1670 г.

Первый из этих терминов известен и в изучаемое время. Он встречается в переписке великого князя литовского и его послов с крымским ханом в 1502 г. Так назван платеж, поступивший в Большую Орду от великого князя всея Руси Ивана III, правда, там этот термин употреблен в уменьшительной форме и во множественном числе — «датки»⁶. В контексте этой дипломатической переписки с большеордынским ханом, где Иван III рассматривается в качестве «холопа» и ордынского, и крымского, очевидно, термин «даток» (?) — синоним «дани». Указание на регулярность уплаты этой «дачи» в 1700 г. также свидетельствует о том, что речь идет о форме дани.

Термин «казна» встречается в русско-крымской переписке, когда упоминаются ордынцы, доставлявшие «казну» великого князя в Крым⁷. В данном случае термином «казна» обозначается совокупность всех товаров и денег, поступавших в Крым⁸. В договоре 1670 г. привлекают внимание сведения о различии в социальном назначении этой «казны». То, что идет членам царского дома, носит название «поминков», то, что идет их слугам, — «жалования». Как уже указывалось выше, термин «жалование» применялся там и тогда, где и когда речь идет об отношениях сюзерена и его вассала, во всяком случае, об отношениях лиц разного социального положения. Хотя в термине «казна» 1670 г. нет оттенка «дани», очевидно, речь шла о регулярных «по вся годы» платежах, регулируемых «росписью».

Терминология конца XVII и начала XVIII вв. в основном соответствует терминологии конца XV — начала XVI в. и резко отличается от той, что применялась для наименования поборов в пользу Орды. Освобождая русских митрополитов, а соответственно и всю русскую церковь от различных поборов в пользу Орды, ханы в своих ярлыках перечисляли следующие их виды: дань, пошлина, подвода, корм, питье, запрос, дар, почестье. Правда, в самом раннем ярлыке Менгу-Темира 1267 г. встречается несколько иной набор повинностей: дань «или иное что ни будеть, тамга, поплужное, ям, воина, кто чего ни просить», «подвода», «корм», «кто ни будеть, да не просять»⁹. В более поздних грамотах перечень повинностей и податей тот же, но назван иначе. В ярлыке ханши Тайдулы митрополиту Феогносту 1351 г. (подтвердительному ярлыку Джанибека) митрополит освобождался от пошлины, подводы, корма, питья, запроса, даров, почестья¹⁰. В ярлыке Бердибека митрополиту Алексею 1357 г. названы дань, пошлина, подводы, кормы, питье, запросы, почестье¹¹. В ярлыке хана Мамаевой Орды Тюлякбека митрополиту Михаилу 1379 г. последовательность тех поборов, от которых освобождался митрополит, такова: дань, пошлина, подвода, корм, питье, запрос, дары, почестье¹². «Дань» и «пошлина» превратились в собирательные понятия. Второе из них детализируется перечислением конкретных податей. Иную эволюцию проделали русские эквиваленты первого термина. В духовных Василия I и в докончаниях Василия II с Юрием Дмитриевичем Галицким термин «выход» заменен термином «дань», как и в докончании рязанских князей Федора и Ивана Васильевичей 1496 г.¹³

Думается, в процессе складывания окончательных форм экономической зависимости Руси от Орды сложилась и терминология обозначающих эти формы понятий (замена описательных оборотов весьма емкими существительными; так, «иное что ни будеть» превратилось в «пошлину», «кто чего не просить» в «запрос»), на протяжении второй половины XIII — первой половины XIV в. происходила замена отдельных форм иными (так, исчезла «воина» ярлыка Менгу-Тимура, т. е. повинность поставлять воинов в ордынские войска; не упоминается в XIV в. «поплужное», возможно, смененное «выходом»; в XIV в. появились «дары» и «почестие» — формы повинностей, характерные и для внутренней жизни Руси). Несомненное смягчение форм экономической зависимости — результат героической борьбы Руси против ордынского ига. Однако вплоть до последних десятилетий зависимости оставались такие тяжкие формы, как уплата дани, запросы, корм, пошлины и т. д.

В русско-крымских отношениях с самого начала ни о каких формах данничества не было и речи. Экономические отношения этих государств складывались на совершенно иной основе, нежели русско-ордынские. Упорные попытки Великого княжества Литовского вернуть отношения Руси с Крымом в разряд зависимых, возродить холопью зависимость Русского государства от «вольного человека» или «вольного царя» — крымского хана — оказались бесперспективными.

Однако в ноябре 1503 г.¹⁴ в духовной грамоте Ивана III было записано: «А дети мои... дают сыну моему Василью с своих уделов в выходы в ординские, и в Крым, и в Азтарахань, и в Казань, и во Царевичев городок, и в-ыные цари и во царевичи, которые будут у сына моего у Василья в земле, и в послы в татарские... и во все татарские проторы, в тысячу рублев»¹⁵. Обязательство расходовать средства в пользу различных орд и ханств содержалось и в докончании Василия Ивановича, будущего Василия III, с князем Юрием Ивановичем Дмитровским. Последний обещал: «А в выходы ми, господине, въ-рдинъские, и в Крым, и в Асторокань, и в Казань, и в Царевичев городок и в-ыные цари и царевичи, которые будут у тобя в земле... и в все татарские проторы давати ми тобе... по тому, как отец наш, князь велики, в своей духовной грамоте написал¹⁶.

По документам 1503—1504 гг. трудно понять, что конкретно скрывалось за термином «выход». А.А. Зимин, комментируя эти же документы относительно Царевичева городка — Касимова, пишет, что «выход» — это денежный корм¹⁷. Однако термин «выход» для обеспечения денежного корма не употреблялся. В посольских книгах по сношениям с Крымом термин «выход» не встречается.

Прежде чем объяснять тот факт, что и в духовной Ивана III, и в докончании его сыновей употребляется термин «выход», следует остановиться на содержании этого термина. Один из наиболее вдумчивых исследователей общественно-политической терминологии XV—XVI вв. А.Н. Шиловский определяет выход как «внешнюю государственную натуральную повинность в виде разового сбора, предназначенного для какого-либо выкупа от татар», и противопоставляет его «татарщине» — «внешней государственной натуральной повинности в виде дани, собираемой для татар»¹⁸. Русские исторические словари дают самую общую характеристику: В.И. Даль — дань, которую наши владетельные князья платили ханам¹⁹, И.И. Срезневский — дань, подать²⁰, им вторит и З.К. Турцевич в Историческом словаре белорусского языка — данина, падаток²¹.

На основании хроники Быховца²² и других памятников можно предположить, что термин «выход» употреблялся не только в сфере русско-ордынских отношений, а имел значительно более широкое распространение. На бытование его в сфере церковных отношений обратил внимание и Е.Е. Голубинский. Характеризуя отношения русской митрополии с константинопольским патриархатом в XIV в., в особенности после собора 1324 г., Е.Е. Голубинский пишет: «...по отношению к исключительной русской митрополии, вероятно, уже и прежде служившей помощницею патриархов если не постоянно, то очень нередко, начала быть считаема обязательною такая добровольная помощь, которая создала в бюджете нашего митрополита и наших епископов немаловажную статью расхода под именем «константинопольского выхода»»²³.

Однако одна из составительниц «Словаря русского языка XI—XVII вв.» О.В. Малкова этот термин толкует лишь применительно к русско-ордынским отношениям. «Выход — название поземельного разового сбора, который в виде подношений, подарков брали с собой русские князья при выезде в Орду за получением ханских ярлыков»²⁴. Свое определение она подкрепляет ссылками на текст духовных и договорных грамот русских князей, летописи и Казанскую историю XVI в.

Трудно согласиться с мнением О.В. Малковой и А.Н. Шиловского в том, что «выход» носил разовый характер. Сообщения в договорных грамотах о льготе на один, два года или пять лет, об освобождении тех или иных князей от уплаты дани, шедшей в «выход», равно как сведения об «одоевском выходе», заставляют думать, что выход был ежегодной податью. О.В. Малкова при толковании термина ссылается на арабский термин «харадж» — налог, дань, от хараджа — выходить²⁵.

Это примечание соответствует, по-видимому, мнению И.Г. Добродомова, который считает термин «выход» калькой арабского «хараджа», понимает его как поземельный налог на немусульман, взимавшийся на Руси в пользу Золотой Орды и говорит о его отличии от «джизьи» — подушного налога. Возникновение самого термина в Золотой Орде И.Г. Добродомов связывает с принятием мусульманства при хане Узбеке (1312—1340)²⁶. Поздним появлением этого термина в самой Орде, а соответственно и его русской кальки²⁷, объясняется, вероятно, отсутствие его в ханских ярлыках русскому духовенству²⁸.

Таким образом, выход (в сфере отношений Руси с востоком) — это совокупность ежегодных выплат в Орду русскими князьями, состоявшая из поступлений от поземельного налога, пошлин и др. поборов с немусульманского и неотарханенного населения Руси²⁹.

В конце XV в. термин «выход» на территории Северо-Восточной Руси переживал свои последние годы³⁰. Дольше продержался он в Великом княжестве Литовском, поскольку служил целям искусственной консервации зависимых отношений Руси по отношению к наследникам Золотой Орды. На этой территории даже в середине XVI в. еще знали значение этого термина, правда, применяя его не к русско-ордынским, а к новгородско-литовским отношениям, тоже с целью доказать былую зависимость Новгорода от Великого княжества Литовского.

Кроме того, и те выплаты, которые были адресованы из Великого княжества Литовского в Заволжскую Орду, по своему смыслу приближались к «выходу». Известен был этот термин и польско-турецко-крымским отношениям. После почти года нападений на территории Короны Польской, последовательно совершаемых Мухаммед-Гиреем и Ахмет-Гиреем с частью крымского воинства через Белгород, польский король по совету с великим князем литовским направил своих послов в Османский султанат, просил Баязида запретить крымцам нападения на земли Короны, суля за это «полчетвертатцать тысячь золотых выходу». Султанский посол сообщил хану о своем согласии: впредь крымский хан должен был получать «выход», а молдавского воеводу Стефана «ввели порукой по хане» (заставили поручиться), что тот уведет свои войска³¹.

О «данях» в Крымское ханство шла речь и в литовско-крымской переписке 1499 г. Менгли-Гирей настаивал на получении дани со всех земель, что «тянули» к Киеву, «а опроче Киева, — писал он, — по тем городком дараги были и ясаки с тех людей имали: Канев да Нестобрат, да Дашко, да Яро, да Чонам, да Болдав, да Кулжан, да Бирин Чялбаш, да Черкасской городок, да Путивль, да Ляпятин, — те городки и с з селы все царевы люди». После восстановления сгоревшего Путивля Александр в 1500 г. «тых даней не отмовляет вделити тобе, брату своему»³².

Александр, по словам московского посла, в 1502 г. предлагал хану волости и «выход», неуплаченный за предшествующие годы: «а сверх того, что будет тебе, и царице твоей, и детем твоим, и твоим князем, Барашу и Довлетеку, колко тысячь рублев денег вперед выходу давати, и ты бы, о том о всем написав свою грамоту, да прислал бы еси»³³.

Таким образом, Корона Польская и Великое княжество Литовское оказались не только хранителями старой терминологии, но и сферой реального применения даннических отношений. Правда, в этих государствах выход скорее приближался к откупу за безопасность, чем к совокупности даней и поборов, как на Руси.

В 1503 г. выход и все татарские проторы определялись суммой в 1000 рублей. Какова доля «выхода» и какая часть этой суммы приходилась на «проторы», сказать нельзя. Неясно даже, что имел в виду составитель великокняжеского завещания 1503 г. под словом «проторы». В языке XIX в. оно обозначало расходы, издержки³⁴. И.И. Срезневский приводит несколько значений этого слова: расход, иждивение, ущерб, судебные издержки, наконец, повинность, причем последнее значение этого термина И.И. Срезневский обнаруживает в договорных и жалованных грамотах XIV—XV вв.³⁵, а И.А. Голубцов переводит его, как мирские повинности крестьян³⁶. В жалованных XV в. он действительно часто употребляется именно в этом смысле.

Однако наиболее ранние грамоты начала XV в. связывают проторы с расходами, издержками и убытками, обусловленными переездами. Так, запрещение Михаилом Андреевичем Верейским ездить по «непошлой» Долгий Прощальный Тур» дороге через кирилловское село Улому предусматривало возможность убытков — протор от нарушения этого запрета³⁷. Даже тогда, когда речь шла о мирской повинности, ясно, что эта повинность по обслуживанию транспортных работ. Так, в жалованной льготной Василия II архимандриту симоновскому Геронтию на село и варницы у Соли Галицкой читаем: «...соцкои, ни дворьскои, ни пятидесятник на тех христианех яму на них не емлют, ни мечют никоторых проторов, ни подвод³⁸. Проторы здесь поставлены в один ряд с ямом и подводой. То же., хотя и менее определенно в его же жалованной Спасо-Евфимьеву монастырю на деревню в Мещерске 8 февраля 1425 г.: «ненадобе им... ни ям, ни подвода, и ни иные никоторые пошлины, ни татарский проезд, ни городское дело, никоторый протор, ни розмет»³⁹. Аналогичную связь можно установить и в жалованных Троице-Сергиеву монастырю⁴⁰. При этом проторы иногда сочетались с татарским ямом. В жалованной тарханной и несудимой Ивана III игумену Троице-Сергиева монастыря на село Присецкое в Бежецком Верхе сказано о статусе жителей этого села: «А ни к сотцкым, ни к дворским, ни в розметы, ...не тянут, никакие пошлины им не надобе, опроче одного татарьского яму»⁴¹. Наряду с «проторами» специально указывается освобождение от обязанности кормить великокняжеского коня и косить на него сено⁴². Черные крестьяне говорили о своей земле, что она «в дань... и в проторы тянула... к волости»⁴³; староста же на такую «землю... метал пометы и дань, и проторы поводил»⁴⁴.

Хотя в большинстве жалованных «протор» обозначал общее понятие мирской повинности, по некоторым из них можно судить, что сам термин первоначально был связан с дорожной повинностью и различным обслуживанием транспорта и ездоков.

В договорных грамотах князей этот термин имел значение денежного расхода, сопряженного в конце XIV в. в какой-то степени то с «ординьской тягостью⁴⁵, то с приемом послов («А володимерьскии послы... а тот ти протор не надобе»⁴⁶), то с «выходом»⁴⁷. В середине XV в. он был употреблен в странном словосочетании «выход в Орду и в ординьские протори». Смысл его приоткрывает докончание Василия II с Михаилом Андреевичем Верейским и Белозерским 19 июня 1447 г.: «А коли придет посол татарьскои в Ярославль, и мне, — писал Михаил Андреевич, — ...с тое отчины з Заозерья давати ярославьскым князем в выход и во все пошлины, в ординьские проторы, по старине, как давали заозерьские князи ярославьским князем»⁴⁸. Стало быть, «проторы» — это все виды натуральных повинностей и денежных поборов, которые были связаны с передвижением и пребыванием ординских послов, т. е. подвода, корм, питье⁴⁹.

В том же значении, что и «протор», в духовных Василия I, в докончании Василия II с Юрием Дмитриевичем Галицким 1428 г. и 1433 г., с внуком князя Владимира Андреевича Серпуховского и Боровского Василием Ярославичем 1433 г., 1447 г., 1450 г., 1454—1456 гг. использован термин «ям»⁵⁰.

В духовной Ивана III, о которой уже шла речь выше, слова «протор»

и «ям» разошлись в своих значениях. «Протор» приобрел более широкое значение. После расчета долей каждого из наследников в выход и в проторы сказано: «А будет того боле или менши татарскои протор, и сын мои Василеи, и мои дети, Юрьи з братьею, и братанич мои Феодор, дают по розочту». В этой фразе исчезло упоминание о выходе, остался лишь «протор» в значении всех расходов на татар. «Ям» же не связан с иноземцами. Иван III вменял в обязанность своим детям «держать» «ямы и подводы на дорогах по тем местом, где были ямы и подводы на дорогах» при нем⁵¹.

Таким образом, в середине XIV в. произошла смена терминов, которыми обозначались финансовые и имущественные обязанности русской светской власти по отношению к Орде: место «ордынской тягости» в 70-е гг. XIV в. занял «выход», в ряде актов начала XV в. — духовных Василия I и в докончаниях его сына с Юрием Дмитриевичем Галицким 1428 и 1433 гг. — он временно был сменен «данью», в середине XV в. термин «дань» исчез, уступив место «выходу». «Выход» был не единственной формой экономической зависимости. Все остальные поборы и повинности, связанные с передвижением и пребыванием ордынских послов на Руси, первоначально покрывались словом «протор», в начале и середине XV в. в том же значении употреблялся термин «ям». Наконец, в духовной Ивана III «протор» приобрел более широкое значение, сохраняя обозначение экономической зависимости от татар.

Вернемся, однако, к термину «выход» в духовной Ивана III и в докончаниях его сыновей. Чем же определялось употребление этого термина применительно к русско-крымским отношениям? Можно назвать несколько главных причин.

Одна из них — консервативность мышления. В течение двух с половиной веков отчисления в пользу Орды, выплачиваемые русскими князьями, носили название «выход». В течение двух с половиной столетий делом доставки «выхода» в Орду ведали великокняжеские холопы, так называемые ордынцы, которые участвовали и в поездках русских дипломатов в Крым. Часто оказывалась и «казною помочь»⁵², которую легко было по традиции назвать «выходом».

Возврату к употреблению этого термина, его искусственному реанимированию в 1503 г. содействовало то, что в предшествующий составлению духовной Ивана III год — 1502 — Русское государство было вынуждено в последний раз выплатить выход в Большую Орду. В условиях русско-литовской войны, когда все военные силы были стянуты на запад страны, нападение Большой Орды, инспирированное Великим княжеством Литовским, казалось такой серьезной опасностью, что великокняжеское правительство сочло возможным пойти на уплату выхода ради гарантии безопасности южных границ государства. Воспоминания об этой странице русско-заволжско-ордынских отношений, которые не могли прибавить славы великому князю Ивану III, были в 1503—1504 гг. еще достаточно сильны.

В термине «выход» наиболее емко выражалась необходимость отчисления в пользу Орды ежегодной определенной суммы. Консервативность мышления, преданность великокняжеских слуг старой терминологии заставила объединять прежним словом «выход» все их основные расходы, связанные со сношениями с ордами. Пожалуй, последнее утверждение не совсем точно. В цитированных выше документах 1503—1504 гг. выделяются «выход» и «татарские протори»; последнее словосочетание имело и более четкий смысл, покрывая такие понятия ярлыков XIV в., как «корм», «питье», «дары», «почестье» и даже «запрос».

Другая область применения этого термина касалась сферы отношений великого князя с удельными. Прежний расчет распределения повинностей, которыми Русь была обязана ордынцам, был благоприятен для великих князей и нарушать сложившийся порядок взимания денег с удельных князей было не в интересах великого князя.

Тем не менее были и другие причины упоминания выхода в духовной Ивана III. Они связаны с сокращением территории Великого княжества Литовского, за счет которого прирастала территория Русского государства. Переход ряда древнерусских земель, временно находившихся в составе ВКЛ, с точки зрения крымского хана, автоматически приводил к перенесению на Ивана III обязанностей по выплате старых традиционных поборов.

12 июля 1515 г. (921 г. хиджры) Менгли-Гирей напоминал Василию III о территориальных спорах: «область наша к нам тянет — Брянеск, Стародуб, Почап, Новый Городок, Рылеск, Путивль, Карачев, Радогощ, те писаные восмь городов из старины наши были, а отцу твоему великому князю Ивану мы их дали по нашему их слову, взял Одоев в головах, тридцать и пять городов из старины деда нашего были; а, и в дефтери посмотрив, уведаешь. А с нами, с братом с твоим, отец твои и князь великий Иван как учинился в дружбе и в братстве, на всякой год дараги наши князи, наши взимки взяв, к нам привозят с них. И ныне ту восмь городов, о которых писали есмя, отдашь нам»⁵³.

В ярлыке Менгли-Гирея выделяют две группы городов: одна — города, перешедшие из ВКЛ, которые были «даны» Ивану III «по... слову» крымского хана (так под пером его дипломатов выглядело присоединение их к Русскому государству), и другая — Одоев (про которой без лишней дипломатии было сказано, что Иван III его попросту «взял») и, предположительно, группа «Одоевских городов». Под «Одоевскими городы» крымский хан, вероятно, имел в виду Перемышль (Воротынск). В 1487 г. «Иван Васильевич с братьею» и Петр Семенович Одоевские вместе с Иваном Михайловичем Перемышльским (Воротынским) нападали на Мезецк⁵⁴.

Менгли-Гирей ссылается на дефтери его деда (вероятно, он имел в виду Тохтамыша), правда несколько забывая, что дефтери были даны отнюдь не прадеду Василия III — Василию I, а великому князю Витовту, в связи с чем государю всея Руси было бы затруднительно ознакомиться с ними (см. подробнее гл. 3, § 2 «Крымско-русский союз»).

Важно, однако, отметить, что с этих восьми городов ежегодно поступали платежи в Крым, что их получением и доставкой ведали крымские же чиновники, названные «дарагами нашими князьями» (термин «князья дараги» установился, по наблюдениям А.П. Григорьева, в XV в.⁵⁵). Таким образом, на население этих земель по-прежнему падала та «ординская тягость», которая лежала на них и в Великом княжестве Литовском⁵⁶.

То, что в посольских книгах обозначалось собирательным термином «взимки», могло входить отчасти и в состав платежей, которые шли в Крым из Руси. Из чего складывались эти «взимки», можно судить, анализируя переписку относительно князей Одоева, находившегося на особом положении⁵⁷. 9 июля 1498 г. Менгли-Гирей в отдельном ярлыке писал Ивану III следующее: «Из старины Одоевских городов князи по старине к нам, что давали ясаку тысячу алтын, а дарагам — другую тысячю алтын давали, по той пошлине дарагу их Бахшеиша послал есми; как сесь писан ясак наш две тысячи алтын пошлину нашу безубыточно и дати нам не похотят, и ты бы, взяв на них, да дал... А Одоевских князей Иван в головах, а люди его учнут лычити⁵⁸, сам свое крепкое слово молвил сполна, что се и писано, Бахшеишу, взявши, велишь отдати, братство твое ведает»⁵⁹.

Иван Семенович Кубенский, отправлявшийся в Крым в апреле 1500 г., должен был сказать об Одоевских князьях: «что которую тебе подать давали, и они бы тебе и ныне потому же ту подать давали. Ныне Одоевских князей больших не стало, а отчина их пуста, а иные князи Одоевские нам служат, наши слуги, мы их кормим и жалуем их своим жалованием; а иных князей Одоевских жеребьи за нами, и что тебе давали и твоему человеку, ино их яз же тем жаловал, а им нечего давати, отчина их пуста. А и ныне твоего человека яз же пожаловал, а им нечего давати. И ты бы Одоевским князем вперед свою пошлину отложил, да и дараг бы еси их к ним не посылал по свою пошлину, меня деля»⁶⁰.

Присмотримся внимательнее к податной терминологии этих двух посланий — крымского и русского. И в том, и в другом упоминается «пошлина». В крымском послании «пошлина» объединяет «ясак» крымскому хану и, вероятно, ясак же в пользу дараг. В русском «пошлина» соответствует «подати». Ни тот, ни другой документ не упоминают слова «выход», ему соответствуют «ясак»⁶¹ и «подать». Можно думать, что в крымской терминологии «ясак» полностью вытеснил «харадж», арабский термин, бывший в употреблении в Джучиевом улусе в течение XIII—XV вв. А Василий III, умышленно избегая термина «выход», заменял его нейтральным «подать», который был распространен и внутри государства. Более того, подать князей Одоевских в пользу крымского хана и его наместников именуется «жалованием» великого князя: «и что тебе давали и твоему человеку, ино их яз же тем жаловал». О тех же жеребьях, которые за великим князем, и о платежах с них послание Василия III полностью умалчивало.

Судя по крымскому ярлыку, ясак состоял из двух частей — части, предназначенной самому крымскому хану, и второй, шедшей его наместнику — дараге. Примечательно, что обе части были равны. Если распространить способ разверстки одоевского ясака на всю Русь, то можно полагать, что так же делился на две равные половины и «выход» в предшествующее время. Взимание обеих половин ясака крымский хан по традиции поручал дарагам.

Пояснения относительно состава пошлин, поступавших с Одоева, содержит следующая посвященная этому грамота. Менгли-Гирей сетует на то, что Василий III не выполняет его просьбы и поступления с Одоева уменьшились: «А и в сяков же год сполна не дали, не по тому прислали» и указывает, какого рода поступлений он ожидал. «Которые наши городовые поминки, да и Бакшаишу, которое ему идет езду, то еси к нам прислал», — итак, два вида податей крымский хан получил: городовые поминки и езд бакшаишу. В 1508 г. появляются два новых вида платежей — поминки и езд. Возможно, городовые поминки ярлыка Менгли-Гирея 1508 г. — это трансформировавшийся в поминки ясак ярлыка 1498 г. Езд, по-видимому, в ярлыке 1498 г. скрывается в понятии «даражская пошлина».

Остались неполученными пошлины бакшаишу: «а из старины, при великом князе Иване, потому ж (т.е. также, а именно городовые поминки и езд. — А.Х.) с одоевских князей, которые посылали к вам наши поминки (опять поминки, а не ясак. — А.Х.), и тому бакшеишу на подовши (так в тексте публикации. — А.Х.) шло, посылал там, да взявши тамо, да с Бакшеишом к нам посылал». Стало быть, уже при жизни Ивана III дараги (монгольские, ордынские и крымские чиновники, сборщики податей)⁶² перестали ездить в Одоев, всеми расчетами с крымским ханом стал ведать великий князь. В 1508 г. снова в Русское государство двигался Бакшаиш, однако не в Одоев, а в Москву. В связи с этим хан обращался с просьбой, чтобы все собранное и переданное Бакшаишу было бы написано «на список, да тот список к нам прислал с своим послом, который к нам с Магмедшою идет». Особо Менгли-Гирей подчеркивал, что содержание Бакшаиша на пути должно производиться за счет Одоевских волостей⁶³. Перечисление повинностей в пользу бакшаиша, т. е. подать в пользу его («бакшаишово»), корм ему и его лошадям, очень напоминает подводу, кормы, питье ханских ярлыков русским митрополитам XIV в.

Однако хан (или переводчик его ярлыка) понимал, что политический статус этой территории изменился. Речь шла уже не об одоевских князьях или Одоеве, но конкретно об «одоевских волостях», новой административной единице в княжестве всея Руси. Впрочем, возможно и иное толкование: хан получил «городовые поминки», т. е. то, что шло с города Одоева, неполученными остались пошлины с волостей (корм Бахшаишу и его коням).

Таким образом, можно утверждать, что вхождение в состав Русского государства земель и мелких княжеств, прежних данников Крыма, оказало неблагоприятное воздействие на характер русско-крымских отношений, превратив русского государя в ответственное за сбор и поступление «взимков» в пользу Крыма лицо. С другой стороны, это было чисто временное явление. Как показал анализ ярлыков 1498—1508 гг., крымцы (хотя не исключено, что и переводчики их ярлыков) постепенно отказывались от терминов, выражавших данническую зависимость. Ясак сменился городовыми поминками и «бакшеишевым». Дальнейшую эволюцию «взимков» с Одоева обнаруживает ярлык Мухаммед-Гирея от июля 1515 г.: «бакшеишева сына Девлетъяра, по отца своего по жалованию... и яз его пожаловал Одоевскою пошлиною. А наперед того Девлетъяр на отца нашего и на наше дело ездил и зде был у нас; и мы бы с болшим с своим послом послали к тебе: при отце нашем которую ему пошлину с Одоева давали, и ты б и ныне ему велел ту пошлину давати»⁶⁴. В ярлыке, написанном вскоре после смерти Менгли-Гирея, еще упоминается термин «пошлина», под которым скрываются все виды повинностей в пользу крымского хана и его наместника с Одоева.

Однако и этот термин исчезает в следующем ярлыке Мухаммед-Гирея. Отправляя на Русь племянника Девлет-Яра, хан просил прислать не только белого ястреба, но и «одоевской годовой взимок, как еси наперед того присылывал»⁶⁵. В ярлыке от конца января 1519 г. Мухаммед-Гирей сообщал: «бедной Бакшеишев сын Девлетъяр на божью волю пошел, и мы пожаловали ныне сю грамоту, взяв, пошел брат его меншей Алдияр того пошлиною его. И ныне у тебя, у брата моего, прошенье мое то, что бедному Девлетъяру шло твое жалование, то бы еси пожаловал, тому ныне велел дати, занже мои да и твой, брата моего холоп и слуга...»⁶⁶. И в данном ярлыке есть «пошлина», однако теперь ее получение Мухаммед-Гирей связывал не только с отцовским и собственным жалованием, но и с жалованием великого князя всея Руси Василия III. Эволюция представлений крымского хана, отчасти соответствующая переменам в реальной действительности, налицо. Правда, в посольской книге содержательная часть ярлыка предварена заголовком, написанным, вероятно, в то же время, когда составлялась сама посольская книга, т. е. в 60—70-е гг. XVI в.: «А се грамота седмая царева о Одоевском ясаке». Наличие этого заголовка, на наш взгляд, довольно позднего, не изменяет основного содержания ярлыка: «одоевская пошлина» стала результатом жалования и крымского хана⁶⁷, и русского великого князя.

«Одоевской пошлины» или «одоевского ясака» оказалось достаточно для того, чтобы в духовной Ивана III и в докончании его наследников был упомянут «выход».

Комплекс документов, связанный со взиманием «одоевской пошлины», показывает, как медленно и трудно Русское государство освобождалось от фактической экономической зависимости даже от Крымского ханства, юридически равного ему, как присоединение некогда зависимых от Крымского ханства земель ставило Русское государство в определенную зависимость от Крыма, меняя тем самым характер отношений обоих юридически суверенных государств.

Были ли другие территории, с которых поступал ясак или пошлина в пользу Крыма, сказать трудно. В дальнейшем приращение территории Русского государства за счет русских же земель Великого княжества Литовского сопровождалось выдвижением требований об уплате платежей в пользу Крыма.

История с Одоевым, присоединение которого повлекло за собой возложение на Русь выхода с этих земель, повторилась в XVII в., но уже в другом масштабе. В связи с присоединением Левобережной Украины в русско-крымский договор от 27 апреля 1670 г. впервые — что весьма существенно — впервые было включено обязательство отправки «любительных поминков», составлявших «казну»⁶⁸. Этот факт, отмеченный еще А. Лохвицким в 1855 г.⁶⁹, не нашел объяснения. Общепринятым считается мнение, будто подобное обязательство было зафиксировано и более ранними договорами. Дело в том, что присоединение территорий, на которых, согласно жалованной Тохтамыша, с 1397/98 г. лежала обязанность уплаты дани в Орду и в Крым, повлекло за собой перенесение этой обязанности с короля польского и великого князя литовского на русского царя.

При включении этого условия в русско-крымский договор 1670 г. главную роль сыграла не традиция, восходящая к концу XIV в., но соотношение сил. Россия вынуждена была считаться с реальной мощью Османской империи, вассалом которой давно уже стало Крымское ханство. Его интересы в экономической области Османская империя защищала упорно. Потребовались походы конца XVII в., чтобы Россия смогла сбросить с себя это позорное обязательство.

В течение 30 лет после заключения договора 1670 г. Россия действительно уплачивала обязательные поминки, по своему характеру приближавшиеся к дани, в Крым. Она была освобождена от них лишь согласно Константиновскому трактату с Турцией от 3 июля 1700 г.: «А понеже государство Московское самовластное и свободное государство есть, дача, которая по се время погодно давана была крымским ханам и крымским татарам... впредь да не будет должна от его священного царского величества московского даватись, ни от наследников его»⁷⁰.

В связи с данью и выходом следует более подробно остановиться на термине «ясак». В докончании рязанских князей Ивана и Федора Васильевичей от 19 августа 1496 г. определен порядок выплаты «царевичева ясака Сатылганова»⁷¹.

Очевидно, из владений рязанских князей в Царевичев городок шел не «выход», но ясак. Правда, в докончании рязанских князей не сказано, что Сатылган находился в Царевичеве городе. Думается, предположение В.В. Вельяминова-Зернова о том, что Сатылган уже в начале 90-х гг. стал царем в Городке⁷², не совсем точно. В связи с этим трудно приравнивать «выход» великокняжеских московских грамот к «ясаку» рязанского докончании 1496 г. Теоретически допустимо, что из Русского государства в Городок шел «выход», а из Рязани на содержание сына царя Нурдаулета — лишь «ясак». Практически, по-видимому, дело обстояло иначе. Рязанские деятели употребляли новое и более точное слово для обозначения обеспечения жителей и государей Царевичева городка деньгами и кормом.

Разумеется, нельзя приравнивать положение Царевичева городка, цари которого находились на положении почти служебных князей, к положению Крымского ханства, игравшего весьма заметную, а иногда даже самостоятельную роль в истории юга Восточной Европы.

Можно утверждать с полной определенностью, что ни выход, ни ясак (до присоединения Одоева) в пользу Крыма с основных территорий Московского княжества, как и Русского государства, не шли.

Судя по самому первому договору Московского княжества с Крымским ханством 1474 г., Русь не выплачивала ханству и никаких пошлин, в том числе и даражской (см. подробнее гл. 2. Крымско-русский союз).

Примечания

1. Лохвицкий А. О пленных по древнему русскому праву (XV, XV). XVII века). М., 1855. С. 19—23.

2. ПСЗ. Т. I. № 469.

3. Литовская метрика (1427—1509) (далее — ЛМ). Книга записей 5. Vilnius, 1993, № 94.1, 3. С. 155—156, 162. 23.XI.1500.

4. ПСЗ. Собр. 1. Т. 4. СПб., 1830, № 1804. С. 70.

5. ПСЗ. Собр. 1. Т. 4. СПб., 1830, № 469. С. 836. 27.V.1670.

6. ЛМ. Книга записей 5, № 108. 1. С. 181. [1502].

7. Сб. РИО. Т. 41. С. 406; Т. 95. С. 284, 285, 414. Сыроечковский В.Е. Гости — сурожане. М., 1935. С. 85, 86.

8. В этом термине ни один из словарей не отмечает связи с налогами и обложением. По К.И. Срезневскому, это либо само имущество, либо кладовая для его хранения (Срезневский. Т. 1. Стб. 1176, 1177), по О.И. Смирновой, первое значение несколько расширено: «имущество, документы, денежные и иные средства, составляющие собственность государя, государства, или церкви, а также учреждение, ведающее этими средствами» (Сл. РЯ XI—XVII вв. Вып. 7. М., 1980. С. 21). Между тем, в духовных и договорных, грамотах, на которые опирается, в частности, И.И. Срезневский, казна — это место, куда поступала дань (ДДГ, по указателю).

9. Памятники русского права (далее — ПРП). Вып. III. М., 1955. С. 467; Русский феодальный архив XIV — первой трети XVI века (далее — РФА). Вып. III. М., 1987. С. 588.

10. ПРП. Вып. III. С. 468; РФА. Вып. III. С. 590.

11. ПРП. Вып. III. С. 469; РФА. Вып. III. С. 591.

12. ПРП. Вып. III. С. 465—466; РФА. Вып. III. С. 587, 588.

13. Там же, № 84. С. 336, 340, 341.

14. Датировка С.М. Каштанова. См.: Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV — первой половины XVI в. М., 1967. С. 198—200.

15. ДДГ. № 89. С. 362; это условие повторено в докончании Василия III с Юрием Ивановичем Дмитровским 24.VIII.1531. Там же, № 90, 101. С. 365, 367, 369, 417, 419.

16. Там же, № 90. С. 365. 1504 г.

17. Зимин А.А. Иван Грозный и Симеон Бекбулатович. С. 143.

18. Шиловский А.Н. Исследование общественно-политической терминологии периода образования и укрепления Русского централизованного государства (на материалах письменных памятников XV—XVI вв.) М., 1972. С. 32.

19. Даль. Т. I. С. 324.

20. Срезневский. Т. I. Стб. 456.

21. Гістарычны слоўник беларускай мовы. Вып. 6. Мінск, 1985. С. 190.

22. «Давали новгородцы выходу князю великому Витольту на каждый год десять тысяч золотых». ПСРЛ. Т. 35. С. 521.

23. Голубинский Е.Е. История русской церкви. Период второй, московский. Т. II. От нашествия монголов до митрополита Макария включительно. Первая половина тома. М., 1910. С. 132.

24. Сл. РЯ XI—XVII вв. Вып. 3. М., 1976. С. 271.

25. Там же.

26. Добродомов И.Г. Выход, туска, харадж и другие фискальные термины в языках Среднего Поволжья // Диалекты и топонимика Поволжья. Вып. 3. Чебоксары, 1975. С. 43—44. Видимо, в Крымском ханстве, судя, например, по ярлыку Сахиб-Гирея 1535 г., термин «харадж» потерял религиозный оттенок (Вахидов С.Г. Ярлык хана Сахиб-Гирея // Вестник Научного общества татароведения. Казань. 1925, № 1—2. С. 33).

27. До 70-х годов XIV в. (впервые встречается в 1375 г. ДДГ. № 9. С. 26) в договорных грамотах не было термина «выход», вместо него употреблялся термин «ордынская тягость». ДДГ. С. 20, 31, 38. Впрочем, производное от хараджа «харч» появилось в русском языке во второй половине XV в. (Отин Е.С. К истории и этимологии слова харч(и) // Этимологические исследования по русскому языку. Вып. VI. М., 1968. С. 114—133).

28. Возможно и другое. Выходом обозначалась совокупность платежей в пользу Орды; дань, упоминаемая в ярлыках, имела более узкое значение. Дань — то, что собиралось, выход — то, что отправлялось.

29. Оттенок совокупности, суммы, итога в слове «выход» остался и до нашего времени (ср. выход продукции). В том, что выход нельзя сводить к одному какому-либо побору, хотя основным была дань, убеждает пример выхода с Одоева (см. с. 259—261).

30. Об изменении значения термина «выход» свидетельствует его употребление в своде 1497 г. в сообщении под 907 г. о том, что византийские императоры Лев и Александр «давати почаша и на гради руские выход: на Киев, и на Смоленск, и Ростов, и Любеч». ПСРЛ. Т. 28. С. 14.

31. Сб. РИО. Т. 41, № 46. С. 209. 1494. Перевод настолько неуклюж, что отдельные детали могут быть не столько поняты, сколько домыслены.

32. АЗР. Т. 1, № 211. С. 12.

33. Сб. РИО. Т. 41, № 87. С. 450. Ср.: АЗР. Т. 1, № 165.

34. Даль. Т. III. С. 518.

35. Срезневский. Т. II. Стб. 1597—1598.

36. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала XVI вв. (далее — АСЭИ). Т. I. М., 1952. С. 756; Т. II. С. 687.

37. АСЭИ. Т. II. М., 1958, № 88. С. 53. 1435—1437.

38. Там же, № 351. С. 347. 25.III.1451.

39. Там же, № 437. С. 481.

40. АСЭИ. Т. I. № 49. С. 53. 1425—1427.

41. Там же, № 304. С. 214. 17.V.1462. Ср.: № 323. С. 232. 1462—1466.

42. Там же, № 527. С. 405. 30.III.1486.

43. Там же, № 584. С. 466. 1495—1499.

44. Там же, № 585. С. 470. 1495—1499. Ср.: № 591. С. 483.

45. ДДГ. № 5. С. 20. 60-е годы XIV в., 25.III.1389.

46. Там же, № 13. С. 38. 1390.

47. Там же, № 35, 38. С. 90, 93, 96, 99, 108, 111, 113, 116. 13.VI.1436, 1441—1442.

48. ДДГ. № 44. С. 128.

49. В Великом княжестве Литовском в пользу крымского хана также существовала подобная повинность. Так, во времена Казимира с жителей г. Черкас ежегодно поступало по 30 кадей меда, причем черкасцы же обеспечивали вывоз этой дани в Крым, предоставляя «колеса и клячи». В 1506 г. Менгли-Гирей напомнил Сигизмунду I об этой дани, он потребовал, чтобы киевский воевода Иван Львович Глинский прислал бы ему мед, а в Черкасах дали бы лошадей и телеги под него. (Книга посольская Великого княжества Литовского. 1506. С. 23.)

50. ДДГ. № 20. С. 56, 58, 61, 66, 71, 76, 79, 131,134, 137, 139, 171, 174. 1406—1407, 1423, 1433.

51. Там же. С. 362.

52. Сб. РИО. Т. 95, № 16. С. 273. 1516.

53. Сб. РИО. Т. 95, № 10. С. 154. 12.VI.1515.

54. Сб. РИО. Т. 35. С. 3, 48, 51, 136.

55. Григорьев А.П. Обращение в золотоордынских ярлыках XIII—XIV вв. // Уч. зап. ЛГУ. № 407. Сер. востоковедч. наук. Вып. 23. Востоковедение. 7. Л., 1980. С. 156—161.

56. Ср. роспись ордынщины 20 сентября 1501 г. АЗР. Т. I. № 193. С. 343.

57. «Особом» сравнительно со всем Русским государством, но на таком же, как многие другие князья мелких княжеств на юге и юго-востоке Руси. См., например, сообщение о пронском князе под 1339 годом: «Александр Михайлович Пронский пошел... в Орду с выходом царю» (ПСРЛ. Т. XV. Ч. 1. С. 51; Т. XV. С. 42).

58. По-видимому, то же, что «лытати», т. е. уклоняться от дела, лодырничать, праздно бродить, скитаться (Сл. РЯ XI—XVII вв. Вып. 8. М., 1981. С. 318).

59. Сб. РИО. Т. 41, № 58. С. 269.

60. Сб. РИО. Т. 41, № 64. С. 306. IV.1500.

61. Видимо, это одно из наиболее ранних упоминаний термина «ясак» в русском языке (Срезневский И.И. Указ. соч. Т. III. Стб. 1665). Употребление его в значении дани с «инородцев» в Устюжском летописном своде и Никоновской летописи относится уже к XVI в. (Шипова Е.Н. Словарь тюркизмов русского языка. Алма-Ата, 1978. С. 441; Аракин В.Д. Тюркские лексические элементы в памятниках русского языка монгольского периода // Тюркизмы в восточнославянских языка. М., 1974. С. 131).

62. Шипова Е.Н. Словарь тюркизмов... С. 118.

63. Сб. РИО. Т. 95, № 2. С. 29. Получено в октябре 1508 г.

64. Сб. РИО. Т. 95, № 10. С. 158.

65. Там же, № 30. С. 5. 22.VIII.1518.

66. Сб. РИО. Т. 95, № 36. С. 638.

67. В.Е. Сыроечковский подчеркивал наследственный характер жалования крымского хана. Получателями одоевских «взимков» выступала одна и та же семья: Бахшаиш, его сын Девлетъ-Яр, умерший в 1519 г., затем его младший брат Алдияр, в 1531 г. — брат последнего. Сыроечковский В.Е. Мухаммед-Герай. С. 47; РГАДА. Ф. 123. Кн. VI. Л. 276 об., 370 об.

68. ПСЗ. Собр. 1. Т. I. СПб. 1830, № 469. С. 836. 27.IV.1670.

69. Лохвицкий А. О пленных по древнему русскому праву. С. 19—23; С.Ф. Фаизов, не приводя конкретных данных, относит изменение «правового статуса дани-откупа», который «поднялся на договорный уровень», к началу XVII в. (Фаизов С.Ф. Поминки-«тыш» в контексте взаимоотношений Руси-России с Золотой Ордой и Крымским юртом: К вопросу о типологии связей // Отечественные архивы. 1994, № 3. С. 52).

70. ПСЗ. Собр. 1. Т. 4. СПб., 1830, № 1804. С. 70.

71. ДДГ. № 84. С. 333, 338.

72. Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. Ч. 1. СПб.. 1863. С. 150—151.