Байдарская долина

Прекрасная вещь желѣзная дорога!.. Но когда спѣшить некуда и ѣдешь только для прогулки, то иногда невольно порадуешься, что ея еще нѣтъ и что поневолѣ приходится тащиться на лошадяхъ. Хорошо ѣхать тихимъ, теплымъ лѣтнимъ вечеромъ, развалившись въ удобной коляскѣ, по мягкой проселочной дорогѣ, среди залитыхъ мягкими розовыми лучами заходящаго солнца то сѣнокосныхъ луговинъ, то лѣсныхъ просѣкъ, то поселковъ, выглядывающихъ изъ-за окружающаго ихъ дикаго кустарника, то изъ-за рощицъ, изъ-за жиденькихъ деревьевъ. Чувство нѣмаго восхищенія охватываетъ душу; дорожная качка убаюкиваетъ, какъ колыбель, и чуется, какъ сердце наполняется безмятежнымъ ощущеніемъ красоты и тихой радости окружающей природы.

Такъ ѣхалъ я дорогою изъ Балаклавы въ Байдарскую долину. Тишь и гладь! Кругомъ... ни звука! Кое-когда лишь пара воловъ протянетъ скрипучую, неуклюжую татарскую мажару, которая нѣсколько на время разсѣетъ зрѣніе и слухъ; а затѣмъ опять все тихо.

Гористыя покатости и склоны, поросшіе молодымъ лѣскомъ, постепенно начали уступать мѣсто лѣсистымъ ущельямъ; дорога становилась все кремнистѣе и круче; передъ глазами стали выростать уже громадныя горы, сплошь занятыя густыми лѣсами. Обрушившіяся надъ ущельями слоистыя свалы напоминали собою раскрытую громаднѣйшихъ размѣровъ библію геологическихъ эпохъ. Овраги, разсѣлины, глубокія промоины выше и ниже дороги обнажали пласты геологическихъ наслоеній, обрамленныхъ, какъ въ древнихъ библіяхъ, витіеватыми рисунками изъ дикой растительности.

Глазъ, привыкшій къ скромному величію красотъ сѣверной природы, которая всегда проста, всегда нѣсколько правильна, не очень сложна и которая болѣе или менѣе гармонична въ своихъ размѣрахъ и очертаніяхъ, тутъ сразу поражается выдвигающимся на первый планъ хаосомъ громаднѣйшихъ глыбъ, отуманивается безпорядочнымъ нагроможденіемъ другъ надъ другомъ различныхъ каменистыхъ породъ, очаровывается причудливостью очертаній, разнообразностью размѣровъ и воздушною легкостью разбросовъ горной растительности, въ особенности, когда все это погружается въ молчаливый, прозрачный сумракъ южнаго вечера.

Изъ Балаклавы я выѣхалъ уже часу въ 6-мъ вечера; до Байдарской же долины считается 18 верстъ, и очевидно, мнѣ пришлось подъѣзжать къ этой очаровательной долинѣ, когда сдѣлалось совсѣмъ темно.

Мнѣ было это крайне досадно. Я непремѣнно хотѣлъ видѣть Байдарскую долину во всей ея красотѣ. Отъ часто-ли слышанныхъ мною громкихъ восклицаній моихъ знакомыхъ: «Байдарская долина! Байдарская долина! Это восторгъ! Восхищеніе!» или у меня перепутались въ воспоминаніи различныя впечатлѣнія картинъ, разсѣянныхъ въ описаніяхъ разныхъ пѣвцовъ Крыма, ну, словомъ, почему-то Байдарская долина рисовалась въ моемъ воображеніи въ самыхъ роскошныхъ краскахъ.

Я высказалъ свою досаду извощику, взявшемуся доставить меня засвѣтло въ эту долину.

— То-есть, совершенно смотрѣть нечего! проговорилъ извощикъ, усмѣхнувшись и покрутивъ головой.

— Ничего ты не понимаешь! разсердился я на него. — Завтра утромъ, чуть свѣтъ, вернемся изъ деревни сюда и тогда осмотримъ. Я тебѣ за это прибавлю.

— Вернуться-то не устать-ста, да вѣдь не попадемъ тогда на восходъ солнца къ Байдарскимъ воротамъ, возразилъ мнѣ извощикъ.

— Это вѣрно, согласился я недовольный. — Дѣлать нечего, значитъ, не судьба мнѣ видѣть нынѣшнимъ лѣтомъ Байдарскую долину...

Однако, на возвратномъ пути въ Петербургъ изъ Ялты мнѣ пришлось опять ѣхать южнымъ берегомъ на Севастополь, и дѣло было днемъ, такъ что я видѣлъ эту воспѣваемую многими туристами долину, и я готовъ согласиться съ мнѣніемъ моего извощика, что смотрѣть ее въ настоящее время совершенно не стоитъ.

Долина простирается въ длину верстъ на 16, а въ ширину отъ 8 до 10 верстъ. Со всѣхъ сторонъ она обставлена горами и орошается Черною рѣчкою и нѣсколькими незначительными ручьями, тоже слывущими подъ названіемъ рѣчекъ. Рѣчки эти, не смотря на крайнюю скудость своихъ водъ, послужили къ развитію по берегамъ ихъ сочной растительности, оживляющей окрестныя поляны, а прибрежную почву онѣ сдѣлали способною обильно вознаграждать трудъ землевоздѣлывателей. И дѣйствительно, до эмиграціи татаръ въ Турцію, а въ особенности до крымской войны, Байдарская долина была густо населена и вмѣщала въ себѣ болѣе двадцати большихъ богатыхъ деревень. Эти деревни просто утопали въ своихъ роскошныхъ садахъ съ вѣковыми деревьями, гдѣ встрѣчались всѣ крымскія породы — орѣховъ, черешни, бергамотъ, яблонь, персиковъ и т. п. Теперь же Байдарская долина въ экономіи графа Мордвинова превратилась въ пустыню. Нѣкогда роскошные сады и чаиры запущены, или и совсѣмъ стерты съ лица земли. Мѣстами торчатъ только однѣ развалины когда-то богатыхъ татарскихъ усадьбъ. Народа почти совсѣмъ не видать. Когда я смотрѣлъ на Байдарскую долину, то въ ушахъ у меня звучала арія изъ Руслана:

«О поле! поле! кто тебя усѣялъ мертвыми костями!»

Все-таки Байдарская долина, а въ особенности горный путь къ ней должны быть восхитительны въ лѣтнюю, свѣтлую лунную ночь, когда полный дискъ луны обливаетъ своими мягкими фосфорическими лучами и небо, и землю, и придаетъ волшебное, очаровательное сіяніе всѣмъ очертаніямъ лѣса и скалъ. Картина непремѣнно должна выходить фантастическою. По моему мнѣнію, каждый туристъ, который только можетъ свободно располагать своимъ временемъ, непремѣнно долженъ разсчитать свой путь изъ Севастополя въ Байдары именно на періодъ полнолунія.

Я этого раньше не зналъ, а теперь, уже въ десятомъ часу вечера, мнѣ приходилось подъѣзжать къ Байдарской деревнѣ подъ непрогляднымъ покровомъ черной воробьиной ночи.