Грезы въ полуснѣ

Чертитъ зигзагами отъ Байдарскихъ воротъ внизъ по лѣсистому склону глубокой пропасти южнобережское шоссе. Зеленѣютъ вдали виноградники и кипарисы, а внизу глубоко сверкаетъ зеркальная поверхность Чернаго моря переливами отраженій золотистыхъ лучей утренняго солнца. Надъ дорогой высятся громады скалъ и проѣзжающему кажется, что они каждую минуту, каждую секунду могутъ обрушиться и раздавить его, какъ ничтожнаго червяка.

Почти вертикальная поверхность скалъ усѣяна грудами камней, набросанныхъ отъ дѣйствія снѣговыхъ лавинъ и земляныхъ обваловъ. Широкіе, крутые бока скалъ то складываются ступенями, то образуютъ стѣны, то возвышаются башнями. Въ безконечномъ отдаленіи вѣковъ эти каменныя громады порождены вулканическими силами, живутъ онѣ и теперь своею гранитною мощью и взращиваютъ въ своихъ рабщелинахъ, на неприступныхъ высотахъ, рѣденькую зеленѣющую растительность! Вотъ и тоннель — дѣло рукъ человѣка!..

Тоннель, прорубленный въ громадной скалѣ, поглощаетъ васъ, какъ пасть чудовища, скрываетъ на минуту все изъ вашихъ глазъ, а тамъ опять открываются уступы, разсѣлины, бугры и камни, растенія причудливыхъ и формъ, и величинъ...

Слишкомъ раннее вставанье даетъ себя чувствовать и отъ дорожной усталости нападаетъ сладостная дремота, глаза слипаются... все кругомъ подергивается какъ бы полупрозрачнымъ флёромъ, за которымъ скалы, лѣса и горы двигаются, какъ живыя. Что, если бы они могли разсказать всю свою жизнь, все то, чему они были свидѣтелями въ теченіи многихъ тысячелѣтій!.. Странно это неясно сознаваемое въ полуснѣ движеніе горъ, скалъ и лѣсовъ!.. Они то поднимались вверхъ, то опускались внизъ, а то громоздились другъ на друга, какъ будто желая раздавить другъ друга... Хаосъ!.. А что такое на самомъ дѣлѣ былъ хаосъ? Что-то ужасное въ этой всеобщей неурядицѣ!.. Совсѣмъ другое, когда вполнѣ сформировалась земля, тогда и въ Крыму была безграничная зеленая равнина, покрытая необычайною растительностью въ невѣроятномъ изобиліи. Яркія краски цвѣтовъ и бѣлые колосья злаковъ рельефно отдѣлялись отъ зелени безграничныхъ луговъ. Съ какою ясностью я вижу эту картину!

Въ чащѣ цвѣтущихъ гигантскихъ деревьевъ съ круглыми зеленѣющими вершинами виднѣются колоссальныя птицы, развертывающія свои длинныя крылья! Чудовищные исполины животнаго царства движутся въ высокой травѣ и въ злакахъ всякаго рода. А вонъ и громадные олени съ исполинскими рогами бѣгутъ за тяжелыми стадами броненосныхъ мамонтовъ, тапировъ, слоновъ и носороговъ. Табуны лошадей несутся съ изящною легкостью по дивнымъ лугамъ. А все-таки и тутъ хищныя плотоядныя ведутъ ожесточенную борьбу съ невинными стадами! Это совсѣмъ не золотой вѣкъ, о которомъ такъ мечтали древніе. Левъ, тигръ, гіена, медвѣдь, шакалъ такъ же, какъ и теперь, выбирали среди травоядныхъ себѣ добычу...

Былъ и такой періодъ: нѣтъ временъ, нѣтъ года, нѣтъ

климатовъ!.. Странно!.. При безсознательной жизни самыя тысячелѣтія проходятъ, какъ мигъ — мигъ, въ который, однако, все измѣняется... Вулканическія движенія, да, да, вулканическія движенія!..

Ужасающій подземный огонь пробиваетъ себѣ дорогу черезъ толщу земной коры. Оглушительные подземные удары потрясаютъ почву. Земля колеблется. Удары за ударами! Земная кора образуетъ разсѣлины, сквозь которыя изливается съ страшною силою растопленный гранитъ и образуетъ огненныя рѣки, озера и моря. Массы водянаго пара сопровождаютъ изверженіе лавы, пары, сгущаясь, падаютъ дождевымъ ливнемъ и затопляютъ равнины потоками грязи. Рѣки, орошавшія первобытныя равнины, текутъ обратно, наводняютъ все кругомъ и поглощаютъ все, а затѣмъ, вдругъ сами поглощаются разверзшеюся пропастью...

Какъ море во время урагана, заволновалась земля на громадныя пространства!.. Тысячи холмовъ то поднимаются на страшную высоту, то опять проваливаются. Разверзается страшная пропасть. Огонь, дымъ, пепелъ, раскаленные минералы летятъ въ высоту! Расплавленныя горнокаменныя породы поднимаются изъ центра земли, мѣшаются съ слоистыми массами всѣхъ эпохъ, несмѣтные густые пары описываютъ въ безграничномъ пространствѣ воспаленные круги, и вотъ... изъ этой химической лабораторіи-пропасти выростаютъ очертанія громадной цѣпи горъ Яйлы!

Вѣка летятъ!.. Одинъ, десять, сто, тысяча, тысячи-тысячъ! Какая страшная даль этой вереницы вѣковъ!.. Голова кружится...

Опять въ Крыму природа полная жизни и радости! Горная Таврида одѣта въ роскошную зелень уже новаго наряда, цвѣты магнолій, виноградные листья, исполинскіе ліаны отливаются великолѣпными колерами подъ животворными лучами солнца. Обнаженныя горы съ широкими разсѣлинами и крутыми откосами, покрытыми обломками глыбъ и разсѣянными камнями, замыкаютъ стѣною южную Тавриду отъ суроваго дыханія сѣверныхъ степей. Море разстилаетъ свой великолѣпный просторъ и навѣваетъ нѣгу своимъ влажнымъ теплымъ дыханіемъ!..

Какъ мѣняетъ модная красавица своихъ любовниковъ, такъ смѣняетъ Таврида, одно за другимъ, передвигающіяся племена, убѣгающія отъ голодной истощенной почвы Азіи въ непочатый край. Мелькаютъ вереницею одна за другою картины мира и войны! Вонъ лагерь первыхъ обитателей Тавриды какого-то народа тавро-скиѳовъ!

Въ одѣяніи, изукрашенномъ содранными съ вражьихъ головъ вмѣстѣ съ кожею волосами, съ круглыми чашами въ рукахъ изъ отдѣланныхъ въ золото непріятельскихъ череповъ, они у подножія развѣсистаго дуба совершаютъ свои жертвоприношенія богу войны. Кровь плѣнниковъ брыжжетъ на мечъ родоначальника!.. Дикая радость! Дикіе крики! Дикое торжество!..

Вотъ выступаетъ и звѣроподобный ликъ женщины-наѣздницы... Съ быстротою вихря летитъ она на легконогомъ скакунѣ промежъ береговыхъ утесовъ, вооруженная перекинутыми за спину лукомъ и колчаномъ съ стрѣлами. Полуобнаженный дѣвственный станъ царицы амазонокъ не шелохнется, сильныя бедра ея словно слиты съ боками скакуна, а обнаженныя голени и ступни отогнуты назадъ. Страшно съ такою дѣвственницей амазонкой вступать въ битву обыкновеннымъ смертнымъ! Она даже своею дѣвственностью избиваетъ уже тѣхъ, которыхъ она должна была бы нарождать въ силу своей природы... Славна непобѣдимость дружины амазонокъ! Добыть на войнѣ перевязь ихъ царицы Ипполиты считается царемъ Евристеемъ выше силъ смертныхъ, и эта добыча поставлена имъ въ числѣ семи подвиговъ Геркулеса...

Но вонъ выдѣляются безобразныя лица гунновъ... Мечемъ исцарапаны ихъ щеки! Они царапаютъ щеки рожденныхъ дѣтей своихъ, чтобы ребенокъ пріучился терпѣливо переносить раны, прежде чѣмъ онъ научится сосать грудь своей матери. Свирѣпость — доблесть гунна!.. Широкоплечій, малорослый, безбородый, съ изрытымъ рубцами лицемъ, онъ ловокъ въ движеніяхъ и страшенъ въ бою... Да были-ли на самомъ дѣлѣ такіе гунны? Не перифразъ-ли это насъ, уродующихъ своихъ дѣтей съ момента рожденія?.. Въ бою изъ-за гроша, а тѣмъ болѣе изъ-за рубля, современная свирѣпость не уступитъ нисколько свирѣпости гунновъ. Если теперь не проливается кровь, то единственно потому, что въ нынѣшнемъ бою умираютъ отъ безкровія. Кровь высасывается раньше до капли... и проливать нечего...

Темныя массы народовъ одна за другою продолжаютъ выростать, какъ будто изъ земли: аланы, готы, печенѣги, хозары, половцы оставляютъ кровавые слѣды своихъ походовъ на страну. Обливается почва Тавриды потоками крови, умещается расколотыми черепами и удабривается безформенными грудами человѣческихъ тѣлъ...

Но вотъ на свѣтломъ фонѣ голубаго горизонта развертываются картины счастливой жизни генуэзскихъ и греческихъ колоній. Мангупское княжество, херсонская республика, босфорское царство, кафская и другія факторіи располагаются по прекраснымъ заливамъ и плодоноснымъ землямъ Тавриды. Богатый флотъ, великолѣпные храмы, башни, дворцы! Кипитъ въ колоніяхъ матеріальная и духовная жизнь!

Походъ аргонавтовъ за золотымъ руномъ въ Колхиду проносится передъ глазами во всемъ очарованіи подробностей классическаго миѳа. Возстаетъ изящный образъ жрицы Ифигеніи въ храмѣ богини Діаны! Напѣвается поэтичный миѳъ о похожденіяхъ друзей Ореста и Пилада! Все это плодъ вдохновенія горной природы южнаго берега Крыма...

Опять на Тавриду несутся, какъ стаи голодныхъ волковъ, массы азіатскихъ народовъ и поглощаютъ, подобно горному потоку, все встрѣчное въ пути!.. Орды монголо-татаръ вторгаются въ Тавриду, захватываютъ ее и сами осѣдаютъ въ ней. Пострадавшее отъ ихъ набѣговъ экономическое состояніе страны снова начинаетъ развиваться и процвѣтать при нихъ же, какъ новыхъ властителяхъ. Многочисленныя стада овецъ, козъ, рогатаго скота, табуны лошадей уже опять пасутся на горныхъ вершинахъ. Виноградники и фруктовые сады, орошаемые колодцами, выкопанными изумительнымъ трудомъ и терпѣніемъ татаръ, занимаютъ громадныя пространства. Пшеница, рожь, ячмень, овесъ, маисъ, горохъ, ленъ, табакъ, чеснокъ и всякаго рода огородная овощь разводятся въ изобиліи. Идущіе отсюда многочисленные обозы доставляютъ въ окрестныя страны массы произведеній этой страны. Крымская соль развозится далеко. Сады татаръ — въ заботливомъ уходѣ и обработкѣ; ихъ поливаютъ, чистятъ, унавоживаютъ...

Но вотъ для успѣховъ цивилизаціи считается за благо покорить мусульманское варварство, сломить мусульманскій эгоизмъ и мусульманскую обособленность!.. Графъ Минихъ растаптываетъ стотысячную татарскую армію, обращаетъ татарскіе города въ кучу развалинъ; за Минихомъ графъ Ласси сжигаетъ тысячу деревень, а князь Долгорукій беретъ приступомъ и разоряетъ послѣдніе, уцѣлѣвшіе отъ разгромовъ, Крымскіе города: Перекопъ, Арабатъ, Каѳу, Керчь, Еникале, Евпаторію, Бальбекъ, Тамань! Триста тысячъ татаръ выселяются въ Турцію! Пустѣютъ деревни; могильною скатертью разстилается разоренная, обезводненная, обезплодненная земля!

Только южнобережскія горы, съ своею растущею между скалъ безъ всякой обработки растительностью, да Черное море съ своимъ теплымъ, влажнымъ дыханіемъ и съ красотою безпредѣльнаго пространства неизмѣнно чаруютъ взглядъ путешественника и вынуждаютъ Екатерину Великую, въ порывѣ восторга, назвать вновь пріобрѣтенный опустѣлый Крымъ лучшею жемчужиною своей вороны!..

Проходитъ еще столѣтіе. Крымская война проносится послѣднимъ бурнымъ ураганомъ надъ татарскимъ населеніемъ Крыма; послѣдняя же Турецкая война окончательно развѣваетъ послѣдніе остатки монголо-татарскаго нашествія! Sic transit gloria mundi!

Начинается новый періодъ славянской колонизаціи, славянскаго возрожденія края. Опять начинается то, что уже было нѣсколько тысячъ лѣтъ тому назадъ! Но теперь колонизація идетъ въ другомъ родѣ. Русскій народъ является сюда уже не въ праздничныхъ издревле національныхъ рубахахъ и костюмахъ, а въ форменныхъ фракахъ, украшенныхъ бархатными воротниками и металлическими пуговками, съ Станиславами, Аннами, Владимірами въ петлицахъ, на шеяхъ, на правыхъ и лѣвыхъ бокахъ, и этотъ народъ закладываетъ въ Симферополѣ первый камень памятника, воздвигаемаго въ воспоминаніе дня окончательнаго присоединенія Крыма къ Россіи или, лучше сказать, возвращенія его Россіи!.. Вдали показывается процессія татаръ во главѣ съ своимъ муллой. Они идутъ раздѣлить русское народное торжество и вознести тоже молитвы Аллаху, обѣщающему рай Магомета за истребленіе гяуровъ. Но... имъ предъявляютъ отношеніе изъ канцеляріи губернатора отъ такого то числа и за такимъ-то №, не разрѣшающее татарамъ принимать участіе въ чествованіи дня столѣтія возвращенія Крыма въ составъ славянской Россіи. Татары безмолвно удаляются... На мѣсто ихъ появляется другая, тоже не славянская процессія пейзановъ и пейзанокъ съ букетами въ рукахъ... Одинъ изъ Станиславовъ въ петлицѣ галантно подставляетъ кренделемъ руку идущей во главѣ процессіи пейзанкѣ огороднаго типа, которая дѣлаетъ книксенъ и, просовывая свою руку въ подставленный кренделемъ локоть, запѣваетъ:

Ueberall, wo wir sind,
Da ist das Vaterland!
O! la-i, la-u! O! la-u, la-i!
O! Vaterland!

Что за чепуха такая? Гдѣ же я?!.. — O! la-i... вдругъ взвизгнула пейзанка такъ сильно, что меня отбросило назадъ, я стукнулся головой обо что-то твердое, широко раскрылъ глаза и очнулся...

Коляска моя стояла накренившись на бокъ; заднее колесо ея лежало на шоссе. Извощикъ, почесывая затылокъ рукою, просунутою подъ шапку, смотрѣлъ, разиня ротъ, на эту оказію, и наконецъ, безпомощно разведя руками, предложилъ мнѣ пѣшкомъ дойти до станціи Кикинеизъ, которая была уже совсѣмъ близко; самъ же онъ разсчитывалъ дотащиться какъ-нибудь съ коляской до деревенской кузницы.

Очнувшись отъ грезившагося сна, я былъ даже доволенъ представившемуся случаю поневолѣ пройтись пѣшкомъ, и отправился по направленію къ станціи. Солнце стояло уже высоко, приближаясь къ полудню. Я осмотрѣлся кругомъ и залюбовался окружающею природой. Жгучіе лучи полуденнаго солнца освѣщали величественную картину. Налѣво — громадныя высоты гранитныхъ утесовъ Яйлы, покрытыя разсѣянными обломками скалъ, создавшими своимъ паденіемъ новые утесы; направо — яркая зелень лавровъ, маслинъ, кипарисовъ, магнолій и олеандръ заслоняла собою хаосъ обваловъ и обрывовъ, сбѣгая къ волнисто-голубой поверхности Чернаго моря.

Нѣсколько поворотовъ и изгибовъ шоссе, и вотъ на сватѣ къ морю выростаетъ передо мною татарская деревушка Кикинеизъ. Низенькія, глиняныя хатки съ плоскими земляными крышами примкнуты къ скалѣ и окружены развѣсистыми вѣтвями орѣховыхъ деревьевъ, подъ тѣнью которыхъ мелькаютъ южнобережскія татарки въ своихъ оригинальныхъ, красныхъ, плоскихъ шапочкахъ съ плоскимъ дномъ, расшитымъ золотомъ, и съ ниспадающими по плечамъ тоненькими змѣйками изъ роскошныхъ длинныхъ волосъ, заплетенныхъ во множество косичекъ. Близь деревушки выступаетъ своимъ крыльцомъ на шоссе станція Кикинеизъ.

Съ 4 часовъ ночи до 11 часовъ утра у меня, какъ говорится, во рту не было ни маковой росинки; понятно, съ какимъ наслажденіемъ я выпилъ на станціи стаканъ горячаго молока, хотя, кстати сказать, неохотно поданнаго мнѣ женою смотрителя станціи, потому что этотъ стаканъ молока только по убѣдительной просьбѣ моей былъ удѣленъ мнѣ изъ скудной порціи, предназначавшейся на какое-то обѣденное варево для всей семьи смотрителя. Я вышелъ на балконъ.

Съ балкона станціи, на сторонѣ, обращенной къ морю, открывался прелестный видъ на море и на зеленѣющее роскошною растительностью южное побережье. Я смотрѣлъ и думалъ: прекрасенъ Божій міръ, когда... когда душа покойна, когда...