За столомъ «Grand Hotel»

Столовая Севастопольскаго «Grand Hotel» помѣщается въ нижнемъ этажѣ и носитъ на себѣ характеристическую физіономію русскихъ трактировъ, претендующихъ на западничество, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и желающихъ сохранить самобытность съ крѣпкимъ русскимъ духомъ, что, само собою разумѣется, достигается безъ особеннаго труда.

Въ открытыя окна и двери, выходившія въ палисадникъ, усаженный акаціями, проникалъ яркій свѣтъ южнаго солнца. Видъ деревьевъ нѣсколько смягчалъ непріятный видъ прокопченной табачнымъ дымомъ столовой.

Буфетная стойка съ когда-то бѣлою, а теперь уже съ побурѣвшею мраморною доской была уставлена потускнѣвшими отъ времени закусками. Буфетчикъ съ курносымъ носомъ и съ тѣмъ флегматически-безучастнымъ выраженіемъ въ лицѣ и въ глазахъ, какое, кажется, только и можно встрѣтить у русскихъ буфетчиковъ, снималъ ножомъ съ тарелки засохшую паюсную икру и укладывалъ ее въ жестянку, уминая непослушные закорявившіе куски столовою ложкою, уткнувъ въ углубленіе ложки, для удобства, свой жирный палецъ.

Производя такую аппетитную операцію на глазахъ публики и въ присутствіи хозяина гостинницы, буфетчикъ ни на кого не обращалъ никакого вниманія.

Хозяинъ гостинницы, цибулизованный еврей, держалъ въ рукахъ свою котелкомъ шляпу и постоянно бѣгалъ, какъ угорѣлый, то въ швейцарскую, то въ кухню.

По столовой разставлены въ симметріи сервированные на четыре прибора столики. Нѣкоторые столы уже заняты закусывающими. Лица у всѣхъ скучныя и всѣ ѣдятъ съ какимъ-то тоскливымъ аппетитомъ.

— Че—аэкъ! восклицаетъ за сосѣднимъ съ моимъ столомъ баринъ съ черными усищами, съ глазами на выкатѣ и съ лоснящимися щеками.

— Мнѣ-бы... а-а-а! маркитанта... а-а-а!.. или чертъ его знаетъ, какъ онъ называется.....

— У насъ имѣется коммисинеръ-съ, подсказываетъ лакей, согнувшись при этомъ нѣсколько въ бокъ и держа грязную салфетку подъ мышкой.

— Ну такъ подать мнѣ сюда коммисіонера, отрубилъ тотъ.

На другомъ столѣ два офицера ругаютъ лакея за то, что въ menu diner du jour поставленъ на сегодня языкъ съ картофельнымъ пюрэ; они же не ѣдятъ языка и требуютъ замѣны языка другимъ блюдомъ безъ приплаты. Лакей представляетъ резоны невозможности удовлетворить требованіе гг. офицеровъ, а потомъ на своихъ кривыхъ ногахъ — странно, что у лакеевъ во второстепенныхъ трактирахъ всегда ноги идутъ колесомъ — бѣжитъ за объясненіемъ къ буфетчику.

Мнѣ стало какъ-то тоскливо. Въ это время въ столовую вошли англичанинъ и англичанка. Отъ одного взгляда на нихъ я повеселѣлъ.

Англичане — это типъ людей, отполированныхъ цивилизаціей. Никогда, нигдѣ англичанинъ не утрачиваетъ своего достоинства — человѣка. Онъ никогда и ни при какой обстановкѣ не видитъ надобности поступаться своими вкусами, нуждами и привычками. Онъ настойчиво требуетъ ихъ удовлетворенія, и добивается своего. Вы не встрѣтите англичанина неумытаго или въ грязномъ бѣльѣ лишь только потому, что онъ не дома, а въ дорогѣ, въ гостинницѣ, на бивуакѣ. Всегда онъ одѣтъ въ изящный, хотя нѣсколько и эксцентричный своею пестротою, удобный костюмъ, свѣжій, точно съ иголочки; всегда въ безукоризненно чистомъ бѣльѣ; всегда онъ самъ вымытъ такъ, будто сейчасъ вышелъ изъ ванны.

Какъ посравнишь нашу русскую молодежь съ англійскою молодежью — досадно сдѣлается! Молодой англичанинъ щеголяетъ своимъ торсомъ, прямизною стана; его мясистыя части великолѣпно развиты, кровь окрашиваетъ въ розовый цвѣтъ его руки, шею, уши, виски. Монокль въ глазу неподвижно сжатъ сильными мускулами его бровей и ничуть не мѣшаетъ

свободѣ движеній. Въ своихъ жестахъ англичанинъ сдержанъ, быть можетъ, даже до чопорности, иногда онъ ходитъ, будто аршинъ проглотилъ, но вы, все-таки, невольно любуетесь его избыткомъ свѣжихъ силъ; въ этомъ здоровомъ тѣлѣ вы чувствуете подъ маской флегматичности здоровый умъ, всегда собою обладающій и не теряющійся въ тяжелыя минуты жизни.

Наше же русское юношество, въ громадномъ большинствѣ, независимо отъ обычной своей неряшливости и отсутствія вкуса и умѣнья одѣваться, приближается, по своему складу, къ французскимъ бульварнымъ crevés и держится такъ, какъ будто бы всѣ суставы тѣла скрипятъ и задѣваютъ другъ за друга; станъ сгорбленъ, голова въ наклонномъ положеніи, лице, большею частью, худосочное и отъ юности своея всѣ ипохондрики какіе-то.

А англичанки?!.. Они тоже характеристичны! Вотъ, хоть, напримѣръ, вошедшая въ столовую. Великолѣпныя алыя щеки блестятъ, какъ крымское яблоко; тонкая фарфоровой бѣлизны прозрачная кожа и художественное развитіе бюста и плечъ невольно заставляютъ вспомнить формы классическихъ статуй. Вертляваго кокетства въ ней нѣтъ и слѣда; въ особенности же нѣтъ и намека на кокетство большинства нашихъ русскихъ дамъ, вѣчно находящихся въ нервозномъ раздраженіи отъ заботы, любуются-ли ими окружающіе или нѣтъ.

Англичанка спокойно вошла въ столовую и, не обращая ни на кого вниманія, какъ будто въ столовой было пусто, сѣла прямо, какъ струнка, за свой приборъ. Костюмъ ея былъ олицетвореніе изящества, удобства и гигіены. На головѣ была надѣта маленькая, сѣрая поярковая мягкая шляпа à la bandit съ продольнымъ граціознымъ провальчикомъ въ донышкѣ и съ маленькимъ острымъ цвѣтнымъ перомъ на боку. Платье изъ какой-то дорожной сѣренькой матеріи, совершенно гладкое по таліи, безъ всякихъ украшеній, охватывало свободно станъ, обнаруживавшій силу, здоровье и привычку къ путешествіямъ. Выглядывавшія изъ подъ платья ножки, въ зелененькихъ шелковыхъ чулочкахъ, были обуты въ прочные кожаные дорожные башмаки. Эта женщина дѣйствительно можетъ быть товарищемъ мужчины въ путешествіяхъ; она не стѣснитъ его и не надоѣстъ ему своимъ безпрерывнымъ пискомъ, капризами и пустотой куклы, когда потребуется отъ нея энергическое напряженіе ума и воли.

Съ этою же англійскою парочкой мнѣ случилось ѣхать почти цѣлыя сутки на пароходѣ, и я не могъ налюбоваться ею. Когда почти всѣ пассажирки, ужь не говоря о пассажирахъ, являлись послѣ безсонной ночи раннимъ утромъ на палубу въ видѣ растерзанныхъ россомахъ, англичанинъ и англичанка выходили на палубу въ тѣхъ же самыхъ костюмахъ, такіе же свѣжіе и изящные, какими теперь я видѣлъ ихъ въ столовой Севастопольскаго «Grand Hotel».