Времяпрепровождение

Посещение церкви было главной обязанностью каждого христианина. Именно об этом думала княгиня Анна Сергеевна, когда, создавая свое имение в 1830-х годах, в первую очередь построила в нем церковь. Эта церковь стала местом обязательных встреч для всех семей южнобережных имений — от Алупки до Ай-Тодора. И в начале XX века, так же как и в первой четверти XIX века, церковь объединяла всех верующих, вне зависимости от сословных принадлежностей. Об этих общениях в кореизской церкви В.М. Догадин, находившийся на излечении в санатории в юсуповском имении в Кореизе, вспоминал: «По воскресеньям великая княгиня Ксения Александровна имела обыкновение приезжать в церковь, находившуюся в деревне Кореиз. Однажды я там был вместе с капитаном Рудневым. Выйдя по окончании службы из церкви, мы остановились в стороне и смотрели, как в боковую дверь из храма вышла Ксения Александровна. Для приветствия ее мы взяли под козырек. Увидев нас, она сама подошла к нам, подала руку и в ожидании автомобиля стала с нами беседовать. А в это время ее младшие сыновья окружили нас и как простые дети стали дергать, кто за руку, а кто за китель. И так продолжалось, пока подъехавший шофер не вышел из машины и не начал перебрасывать в кузов автомобиля всех княжат по очереди.

«Вот смотрите, как они держат себя просто здесь, в Ялте, — сказал капитан Руднев, когда автомобиль отъехал, — а попробуйте подойти к ней же там, в Петербурге, так тебя так шуганут, что долго еще потом будешь помнить».

Феликс Феликсович и Зинаида Николаевна принимали активное участие в жизни полуострова, занимаясь благотворительной деятельностью.

На их средства была открыта церковно-приходская школа в Кореизе. В ней учились дети рабочих и служащих из соседних деревень и имений. 96 ученикам — мальчикам и девочкам из Кореиза, Мисхора, имений великих князей Дюльбер, Чаир, а также князей Долгоруких в Мисхоре, имения Ай-Тодор и Харакс в Гаспре — Юсуповы дали возможность получить начальное образование.

Феликс Феликсович-старший всегда интересовался миром животных. Он был членом Русского общества акклиматизации животных и растений (1895—1918), Московского охотничьего общества (1897—1918), Измайловской опытной пасеки (1901—1917). В Крыму Общество Сельских хозяев, садоводов и виноделов Ялтинского уезда избрало князя Ф.Ф. Юсупова-старшего почетным членом за активный интерес к местной сельскохозяйственной жизни и широкие инициативы на этом поприще.

Крымская война нанесла большой урон прежде всего спецкультурам, в частности виноградникам. В районе Севастополя, в Бельбекской, Качинской, Альминской долинах многие виноградники были запущены. Но постепенно и эта отрасль начинает восстанавливаться, расширяется площадь, занимаемая виноградниками. В середине 1880-х годов она составляла 5482 десятины, в 1892-м увеличилась до 6662 десятин.

С прокладкой железных дорог в Крым появилась возможность вывозить виноград в свежем виде на внутренние рынки страны, что, естественно, также способствовало развитию отрасли. Ежегодный вывоз винограда из Крыма по железной дороге в конце XIX века составлял 24 тысячи пудов в год.

На базе виноградарства развивалось промышленное виноделие. Возникают крупные винодельческие промышленные предприятия и торговые фирмы: Губонина — в Гурзуфе, Токмакова-Молоткова — в Алуште, Таюрского — в Кастеле, Христофорова — около Аю-Дага, крупные промышленные предприятия удельного ведомства. В 90-х годах общая выработка виноградного вина исчислялась в 2 000 000 ведер.

Лев Николаевич Толстой и Антон Павлович Чехов в Гаспре. 1901 г.

Значительно пострадали во время войны сады Крыма. Но после ее окончания они достаточно успешно восстанавливались и развивались. К 1887 году площадь садов на полуострове достигла примерно пяти с половиной тысяч десятин.

Развитию садоводства способствовали внутренний рынок, открытие большого количества консервных и конфетных фабрик, которые стали появляться в конце 70-х — начале 80-х годов XIX в. С этого момента потребность в сырье для этих предприятий постоянно увеличивалась. Консервные фабрики придавали промышленный характер и огородничеству. Они создают в Крыму свои сырьевые зоны.

Резко увеличился в 80-х годах вывоз из Крыма, прежде всего с помощью железнодорожного сообщения, в центральные губернии России свежих фруктов — около полумиллиона пудов в год.

Из Крыма ежегодно вывозили 2,7 млн пудов фруктов, несколько миллионов декалитров вина, 240 тыс. тонн табака. Общая стоимость вывозимой с полуострова только сельскохозяйственной продукции определялась примерно в 19 млн руб.

Как и все крымские помещики, Феликс Феликсович-старший пытался сделать свое хозяйство в Крыму рентабельным. Он владел виноградниками и фруктовыми садами, плоды которых стремился продать, при этом экспериментировал. Однако Феликс-младший относился к этому весьма критически: «Кто покупал у нас вина, получал в качестве поощренья фрукты из наших садов. Правда, плодовые деревья ученые садовники столько скрещивали, что вывели гибриды, толком ни на что не похожие и вкусом не отвечавшие виду».

Зинаида Николаевна никогда не забывала о благотворительности. Жертвовать деньги на бедных, возглавлять благотворительные учреждения — входило в обязанности всех придворных дам. Пример этому подавали вдовствующая императрица Мария Федоровна, патронировавшая Российский Красный Крест, и императрица Александра Федоровна. Княгиня Юсупова и в Крыму продолжала участвовать в благотворительных базарах, на которых продавались различные сувениры и рукоделия, а вырученные средства шли на помощь бедным. Один из таких базаров был устроен в Ялте в конце сентября 1911 г.: «Я решила сама продавать, ввиду уютности моего помещения, вдали от музыки и шума, — писала она сыну. — Выручила 2015 рублей. Это очень прилично для одного стола. Императрица пришла отдохнуть у моего стола некоторое время и этим способствовала также успешной продаже. В общем выручили около 45 000 рублей! Это прямо баснословно для Ялты» (14.10.1911).

Юсуповы делали крупные денежные пожертвования приютам, больницам, гимназиям, школам, церкви, музеям. Сохранилось немало благодарных писем семье Юсуповых за бескорыстную помощь и поддержку многих благородных начинаний в Крыму. Так, например, в 1904 году Зинаида Николаевна Юсупова внесла средства на строительство двух домов санатория для малоимущих больных туберкулезом, инициатором которого была княгиня М.В. Барятинская.

Юсуповы участвовали во всех праздниках, которые устраивались императорской семьей. В 1912 г. они послали на праздник цветов, устроенный императрицей, около 2000 роз.

Праздники

Помимо благотворительных акций князья Юсуповы, как и в Петербурге, и в Москве, любили устраивать всевозможные празднества. Праздников в южнобережных имениях Крыма было не счесть. Ездили друг к другу на дни рождения, на именины, на помолвки, обручения.

Графиня Вера Владимировна Клейнмихель, соседка Юсуповых, описала одно из празднований именин своей матери графини Екатерины Петровны, внучки знаменитого русского историка Н. Карамзина: «Именины Мама справлялись очень торжественно. К чаю приходили соседи: старая графиня Сумарокова с дочерьми, красивая и веселая Елизавета Феликсовна, слегка суровая, но тоже хорошенькая Саша, впоследствии Милютина, Петр Михайлович Лазарев (муж Елизаветы Феликсовны, губернатор Таврической губернии. — Л.К.), милейший и добрейший человек, Николай Сумароков и Павел с женой, также граф Сумароков Феликс со своей молодой прелестной женой Зинаидой».

В юсуповском дворце в Кореизе отмечали много праздничных событий. О праздновании своих именин Зинаида Николаевна написала подробный отчет Феликсу, который в это время учился в Оксфорде: «11-го октября, в день моих именин, мы спокойно пили шоколад с Устиновыми, Поповыми, И.И. Назимовым и многими другими le meme genre, как вдруг Алексей торжественно входит и докладывает: «Государь Император!... Ты можешь себе представить, какой произошел переполох! Я думала, что с моими гостями сделается родимчик. Попова начало дергать, как будто его кто-то тянул за веревку, и Михаил Михайлович совсем остолбенел. Все забились в розовый кабинет — вместо того, чтобы просто уехать, а т.к. там выхода нет, то им пришлось сидеть все время друг на дружке, их собралось около 20-ти человек. Между тем, другие гости подъезжали и на дворе образовался целый раут в ожидании отъезда Государя, который просидел у меня почти целый час. Я ужасно тронута этим вниманием ко мне и должна сказать, что никогда не ожидала такого именинного подарка. Опять про тебя спрашивал. Императрица чувствует себя все (не)важно и не выезжает. Я тем менее ждала такого визита, что утром получила от них трогательную телеграмму!» (14.10.1911).

А вот как описывал именины Зинаиды Николаевны в 1916 г. офицер В.М. Догадин, находившийся на излечении в Кореизском санатории: «С приездом Юсуповых началось приглашение по воскресным дням к их обеду во дворце по очереди двух офицеров из числа состоявших в санатории. Как старший по чину, я со своим товарищем попал к ним первым. В обширной и роскошно обставленной столовой мы с ним сидели за небольшим столом, накрытым на четверых, вместе с Юсуповыми. Слева от меня сидел хозяин, а справа — хозяйка. Перед прибором Юсупова стояла бутылка его любимого вина из собственных погребов. За обедом велась непринужденная беседа преимущественно с хозяйкой, сам Юсупов больше молчал.

11 октября З.Н. Юсупова была именинницей, и мне, как старшему, пришлось поднести букет цветов от лица всех офицеров, явившихся для поздравления. Мы все были приглашены к вечернему чаю, на который собрались их близкие родственники из Ай-Тодора. Сначала нас принимали в гостиной, обставленной диванами и мягкой мебелью. Потом направились в столовую. Для этого пришлось проходить по небольшому коридору с зеркальным стеклом во всю стену, открывавшим вид на море. Дальше на пути в темном месте была одна ступенька, и чтобы гости не спотыкались на ней, сам хозяин стоял здесь и предупреждал каждого проходившего. Вот какие неприятные ошибки допускают иногда даже известные архитекторы в сооружениях высокого назначения.

За стол я, как почетный гость — представитель офицеров санатория, был посажен справа от хозяйки, а справа от меня сидела великая княгиня Ксения Александровна. Большой круглый стол, накрытый к чаю, был украшен прекрасным сервизом, подарком императрицы, с прибором ножей, вилок и ложек из чистого золота. Вазы были наполнены лучшими сортами варенья. В огромной корзине посредине стола красовались чудесные плоды винограда, персиков и груш из собственных садов Юсупова. Эта корзина потом была прислана к нам в санаторий и попала на мою фотографическую карточку. Кроме семейств Юсуповых, великой княгини и нас — офицеров из санатория, за чаем сидел лишь один генерал, состоявший лично при ее особе. За столом велись беседы на различные темы».

В юсуповском дворце в Кореизе неоднократно праздновали обручения влюбленных. Так, весной 1911 г. отмечалось обручение великой княжны Татьяны Константиновны и грузинского князя Константина Александровича Багратион-Мухранского. Их любовная история наделала много шума в императорской семье. Отец Татьяны Константиновны, великий князь Константин Константинович, узнав об избраннике дочери, тут же потребовал, чтобы молодой человек покинул Петербург, так как по династическим законам в силу своего более низкого происхождения Багратион не мог претендовать на женитьбу на великой княжне императорской крови. Багратион уезжает в Тифлис, а Татьяна Константиновна серьезно заболевает. В конце концов император Николай II и императрица Мария Федоровна смилостивились. 1 мая 1911 г. в Ореандской церкви был отслужен молебен по случаю помолвки Константина и Татьяны. А спустя год и сами Юсуповы дождались торжественного события в их семье. В 1912 г. произошло обручение их любимого сына Феликса с княжной царской крови Ириной Александровной Романовой. К счастью, никто против «нединастичности» брака не выступал. Молодые были счастливы.

Одна из последних пышных свадеб состоялась в апреле 1917 г. в имении Дюльбер великого князя Петра Николаевича, когда его дочь Надежда Петровна вышла замуж за графа Николая Орлова. Тогда еще никто не предвидел, что и хозяевам, и гостям вскоре навсегда придется покинуть прекрасный Крым.

Свадьба Николая Орлова и Надежды Петровны Романовой

Но самым зрелищным был праздник, который осенью хозяин имения Юсупов-старший устраивал для высоких гостей и жителей близлежащих деревень. Это был главный мусульманский праздник — Курбан-байрам.

Феликс-младший вспоминал: «Осенью отец устраивал праздник, называя его «день барана». Созывались все: от царской семьи до жителей ближних деревень. С коккозских гор спускались козы и овцы. Козам надевалась на шею розовая ленточка, овцам — голубая. Гости приглашались есть-пить вволю и играть в бесплатную лотерею. Бродили козы, бродили люди, лежало угощенье. Ожидали сюрприза, но сюрприза не было. Гости расходились по домам, не зная толком, зачем приходили. И все же, чтобы не обижать отца, непременно являлись на «праздник» всякий год».

Об истоках возникновения праздника Курбан-байрам гласит татарская легенда.

У пророка Ибраима не было детей. День и ночь молясь, просил он, чтобы Аллах дал ему потомство, и, если у него родится сын, он принесет его в жертву в честь Аллаха.

Вскоре у него родился сын, но Ибраим не спешил исполнить свое обещание, данное Богу. Однажды ночью во сне он услышал голос: «О, Ибраим, ты обещал мне отдать сына».

Ибраим ответил: «Я не забыл свое обещание, но он еще слишком мал и сосет еще грудь матери. Дозволь, пусть ему исполнится год, и я исполню данный Тебе обет». Когда ребенку исполнился год, он вновь услышал тот же голос, требующий исполнить обещание. Утром на следующий день Ибраим велел жене искупать ребенка, наложить хну на волосы, пальцы рук и ног, одеть его в новую одежду и сказал жене, что они идут на прогулку. С собой взял острый нож. Придя в пустынное место, Ибраим остановился, помолившись, приставил нож к горлу сына, но сколько ни старался, не смог перерезать его. В отчаянии он ударил ножом по камню, лежащему рядом, и рассек камень пополам. В это время рядом с ними появился баран. Ибраим вновь услышал тот же голос: «О, мой любимый раб! Ты исполнил свое обещание. Поэтому не нужно приносить в жертву сына, прими мой дар (барана) и принеси его в жертву вместо сына». Ибраим с радостью так и поступил.

С тех пор правоверные мусульмане каждый год осенью отмечают Курбан-байрам — праздник жертв. В этот день совершался древний ритуал — режут отобранных жертвенных баранов, мясо раздают беднякам, сиротам, одиноким старикам, желая замолить свои грехи и получить от Бога благословение в своих деяниях.

По правилам праздник длился в продолжение четырех суток. Каждый, считающий себя правоверным, должен принести за себя в жертву самое чистейшее из животных и именно овцу, которая не имеет никаких недостатков. Все же остальные животные считаются недостойными для приношения в жертву за спасение души человека. Правило это обязательно для бедных и богатых. В установленный день праздника все с предназначенной жертвой являются на молитву к своему мулле. После молитвы животное связывают и предают закланию. Шкура жертвы и лучшая его часть передаются духовнику, другая половина раздается бедным, а остальное варится и вкушается жертвоприносителем и его гостями.

После жертвоприношения наступает праздник. На специальной площадке устраиваются танцы, которые сопровождаются музыкой, извлекаемой из двух скрипок с бубнами и огромного барабана с зурнами (свирель). Помимо площадок для танцев строились качели — любимое развлечение молодежи.

Кроме собственно устраиваемых праздников Юсуповы обязательно участвовали во всех благотворительных акциях и праздниках, которые проводились в Ялте императрицей Александрой Федоровной.

Охота

Охота была одним из главных развлечений русского аристократического общества вообще и семьи Юсуповых в частности. Осенью, перед отъездом в Крым, семья проводила месяц в своем имении Ракитное. Феликс Феликсович-старший был заядлым охотником. Он являлся постоянным членом Московского охотничьего общества на протяжении 20 лет (1897—1918). На охоту в Ракитное съезжалось множество гостей, в том числе великий князь Сергей Александрович с женой Елизаветой Федоровной и многочисленной свитой.

Своих сыновей Феликс Феликсович также приучал к охоте. Одно время Феликс-младший чрезвычайно увлекся псовой охотой: «Верховую езду я любил больше всего, а одно время увлекся еще и псовой охотой. Мне нравилось нестись по лесам и полям за своими борзыми. Часто собаки замечали дичь прежде меня и пускались с места в карьер, чуть не выдернув меня из седла. Обычно охотник перекидывал через плечо повод и конец его зажимал в правой руке: разожмет руку — отпустит собак, однако, если был близорук и медлителен, мог и слететь с лошади.

Мое увлеченье охотой кончилось скоро. Так мучительно было услышать крик подстреленного мной зайца, что с того дня играть в эту кровавую игру я прекратил».

Кореиз. Семья Юсуповых-Эльстон во время конной прогулки. 1884 г.

В Крыму охотничий заповедник Юсуповых находился в Коккозской долине, которая с западной стороны ограничивалась отвесными обрывами массива Сэдам-Кая, именно здесь и располагался заповедник. Верховье этого заповедника известно под названием «Ущелье Орлиного залета». В горах был устроен павильон «Чайный домик» в традициях местного крымского жилища. Феликс Юсупов с удовольствием вспоминал об охотничьих развлечениях: «В лесах ближних гор водились лоси. Мы завели охотничьи сторожки и частенько обедали там во время прогулок. Один домик стоял высоко на горе над ложбиной и называли его «орлиное гнездо». Мы закидывали камни на скалы, чтобы спугнуть орлов, и они взмывали и кружили над ложбиной». Особую страсть питали Юсуповы к соколиной охоте. «В России соколиная охота процветала при царе Алексее Михайловиче. В подмосковных селах Коломенском и Семеновском в «потешных дворах» содержалось более 3000 ловчих птиц». Ничуть не отставали от русских царей в своем пристрастии к соколиной охоте и крымские ханы. В их крымской столице — Бахчисарае — в ханском дворце над всеми постройками возвышалась Соколиная башня.

«Для царской и ханской охоты клобучки для птиц вышивались яркими шелками, серебром, золотом и украшались разноцветными перьями. На птиц надевались нагрудники и нахвостники из дорогого бархата, унизанного жемчугом. Достоинство сокола определялось взлетом его на самую высотную точку, откуда он, остановившись на мгновение в воздухе, стремглав падал на свою добычу.

XX век несколько упростил традиции соколиной охоты. Юсуповы держали соколов с очень развитой грудью, довольно крупной головой и отлогим лбом, сильно изогнутым клювом, развитой верхней челюстью. Сокольники обязаны были заботиться о здоровье каждого сокола.

На охоту князья Юсуповы приглашали высоких гостей. Азарт в соколиной охоте был неописуем. С замиранием сердца следили охотники за каждым движением любимого сокола и безмерно гордились, если сокол выходил победителем».

Прогулки, спорт

Конные, пешие и автомобильные прогулки, купание в море или в специально устроенных купальнях стали неотъемлемой частью всеобщего времяпрепровождения в Крыму. В семействе Юсуповых все были прекрасными наездниками. Понятно, Феликс Феликсович — человек военный, но и Зинаида Николаевна прекрасно держалась в седле. В юности, в Архангельском, одним из любимых ее развлечений была верховая езда. Вообще в русской дворянской среде всех детей с довольно раннего возраста обучали езде на лошадях. И у Николая, и у Феликса к четырем-пяти годам были свои маленькие пони. Став юношей, Феликс много времени уделял верховой езде. В поместьях, и особенно в Крыму, где в горах в большинстве случаев можно было передвигаться только на лошадях, это давало возможность увидеть много новых прекрасных мест. О таких прогулках Феликс вспоминал: «Отец любил быть на воздухе и порой на весь день устраивал нам конные прогулки в горах. Становился во главе отряда и скакал куда вздумается, не слушая ни нас, ни проводников». Феликс и сам, как он признавался, «больше всего любил верховую езду». На одной из таких конных прогулок между Кореизом и Ай-Тодором летом 1912 г. князь встретил свою судьбу. О своей первой встрече с Ириной Романовой Феликс пишет: «Однажды на верховой прогулке увидел я прелестную девушку, сопровождавшую даму почтенных лет. Наши взгляды встретились. Она произвела на меня такое впечатление, что я остановил лошадь и долго смотрел ей вслед.

Новый Свет. Прогулка императорской семьи

На другой день и после я проделал тот же путь, надеясь снова увидеть прекрасную незнакомку. Она не появилась, и я сильно расстроился. Но вскоре великий князь Александр Михайлович и великая княгиня Ксения Александровна навестили нас вместе с дочерью своей, княжной Ириной. Каковы же были мои радость и удивленье, когда я узнал в Ирине свою незнакомку! На этот раз я вдоволь налюбовался дивной красавицей, будущей спутницей моей жизни. Она очень походила на отца, а профиль ее напоминал древнюю камею.

Прогулка по Горизонтальной тропе. Николай II с дочерьми и офицерами свиты. В коляске — императрица Александра Федоровна. 1914 г.

С того дня я был уверен, что это моя судьба. Охваченный новым чувством, я понимал бедность моих приключений прошлого. Наконец и я нашел ту совершенную гармонию, являющуюся основанием для всякой верной любви».

Автопрогулки

Появление автомобилей в конце 1890-х годов стало величайшим достижением технического прогресса. Первые автомобили сконструировали немецкие инженеры К. Бенц и Г. Даймлер. Способствовало развитию автомобилестроения изобретение в 1895 г. ирландским инженером Дж. Дэнлопом резиновых шин. Промышленное производство автомобилей началось с 90-х годов XIX века, причем в нескольких странах. Высокие темпы развития автомобилестроения повлекли за собой строительство шоссейных дорог по всей Европе. И в Крыму также. Но на осуществление этих проектов требовалось время.

Практически до 1903 года по Крыму передвигались в различных кабриолетах, ландо, экипажах и верхом.

В 1901 году венгерский инженер Геза Ковач, путешествуя по Европе на машине, прибыл пароходом в Севастополь, а оттуда на автомобиле отправился в Ялту. Так крымчане впервые увидели «самобеглый экипаж». И стали свидетелями первой дорожной аварии с его участием: возле Гурзуфа лошадь испугалась грохочущего чудовища и опрокинула встречную повозку.

Автомобили Николая II

В 1902 году к Николаю II, отдыхавшему в Ливадии, обратился с просьбой его министр граф Фредерикс. Граф ходатайствовал за офицера конного полка, который привез в Ялту автомобиль, а полиция запретила им пользоваться — отдыхающим не нравились автомобильные шум и дым.

Император, не питавший к «этим керосиновым штукам» никаких теплых чувств, министру отказал: «Пока я живу в Ливадии, автомобили не должны появляться в Крыму».

Однако после визита в Германию Николай II изменил свое отношение к моторам.

Цесаревич Алексей в автомобиле. Ливадия. Фото 1913 г.

К 1910-м годам император уже был владельцем одного из самых больших автомобильных парков Европы — к 1912 году в нем насчитывалось более 50 автомобилей. Основная часть находилась в личном гараже императора в Царском Селе. У царской семьи было: 7 Delaunay-Belleville, 9 Mercedes, 2 Dietrich Panhard-Levassor Serex Renault. Уже к 1909 году в Ливадии был построен гараж на две машины. А в 1910—1912 гг. спроектирован новый гараж на 25 машин для нужд двора во время летнего пребывания в Крыму. Среди них выделялись «мотор» французской фирмы «Делоне-Бельвилль», самый величественный и роскошный автомобиль начала XX века, и «роллс-ройс» «Серебряный Призрак», один из двух личных «роллсов» царя в Ливадии.

С этого времени «моторы» в Крыму появляются у всех членов императорской фамилии и у всех приближенных ко двору. В том числе, конечно, у князей Юсуповых.

Несколько лет спустя автомобилями начали обзаводиться и богатые крымчане. А власти озаботились созданием правил дорожного движения для нового транспорта. Поначалу эти правила в каждом городе были свои. К примеру, в Евпатории езда на автомобилях допускалась по центральным улицам со скоростью около 12 км/ч, на улицах шириной менее 6 м — 6 км/ч, на более узких не допускалась вообще. При проезде в местах скопления людей скорость требовалось уменьшить до шага лошади. Если же встречные кони выражали беспокойство, автомобилист должен был выключать мотор.

Феликс Юсупов

За городом авто в среднем двигались со скоростью 20 км/ч, хотя могли разгоняться и до рискованных по тем временам 50.

Если вплоть до 1910-го автомобили в Симферополе можно было пересчитать по пальцам, то к концу 1911-го в городе, по некоторым данным, насчитывалось уже 30 автомобилей, 10 мотоциклеток и 268 велосипедов. Интерес к автотранспорту резко увеличился после автопробега Санкт-Петербург — Севастополь на приз императора Николая II. Ранним утром 7 сентября 1911 года из Петербурга выехали 57 автомобилей четырех русских автоклубов и трех европейских — в сущности, пробег был первым в России международным ралли. «Железные машины с людьми, одетыми в своеобразные костюмы, напоминающие водолазов» (так описывала участников автопробега пресса тех лет) отправились по маршруту Петербург — Москва — Тула — Орел — Курск — Харьков — Екатеринослав (Днепропетровск) — Симферополь — Севастополь. Впереди ехал командор автопробега Николай Карлович фон Мекк. Его «Мерседес», движущийся со скоростью почти 70 км/ч, обгонять было запрещено. На каждом автомобиле находился судья-контролер, фиксировавший все, что происходило с автомобилем: время, потраченное на ремонт, время прибытия на контрольные пункты и убытия. Симферопольцы торжественно встречали участников пробега 15 сентября. К слову, после этой встречи в городе стало не только больше машин, но и появился «циклодром» для соревнований на велосипедах — нынешний велотрек. 16 сентября, на 10-й день пробега, автомобили прибыли в Севастополь. Правда, до финиша добрались не все: перед императором на Графской пристани предстали 45.

Императорская семья около гаража в Ливадии

Наличие автомобилей позволяло осуществлять далекие поездки с большим количеством участников, иногда собиралось до десяти машин. Николай II со своими детьми и свитой неоднократно путешествовал на авто по всему Крыму: в собственные имения Массандру и Ай-Даниль; в имения своих родственников, членов императорской семьи, Ай-Тодор, Харакс, Дюльбер, Кичкине, Чаир. Любил он бывать и в имениях своих приближенных: Кореизе и особенно Коккозе Юсуповых, Алупке Воронцовых, Гурзуфе, Симеизском имении Д.А. Милютина. Кроме того, императорское семейство посещало Ялту, Бахчисарай, Евпаторию, Симферополь и, конечно, особенно часто Севастополь. В апреле 1914 г. Николай Александрович самостоятельно совершил беспрецедентную поездку на автомобиле из Ливадии в имение Ф.Э. Фальц-Фейна «Аскания-Нова»: «Итак, я сделал в два дня 587 верст, почти столько же, сколько от Петербурга до Москвы».

Постепенно, вслед за императорской семьей, машины появляются у всего высшего общества. В Кореизе у Юсуповых было несколько легковых автомобилей. Юсуповы чуть ли не каждый день совершали поездки по Южному берегу и в горы: «Мы отправились кататься на автомобиле, добрались до старой татарской деревни в горах. Как мы туда заехали на «шайтанских машинах», ведает один Аллах! Произвели страшный фурор, вся деревня высыпала, окружила нас; нашлась там лавочка, еды накупили, гостинцев и разделили ребятишкам, которые были в восторге. Нам устроили овацию и бесконечно кричали «Ура!». Было очень живописно!» (30.08.1913).

Автомобиль Николая II

Особенно любили Юсуповы приглашать многочисленных гостей на автомобилях в свое имение Коккоз и Орлиный залет, откуда открывались потрясающие виды на ущелья и Южный берег Крыма.

Первый автомобиль, подаренный родителями, у Феликса появился во время его обучения в Оксфорде в 1910 г. Он любил путешествовать на авто по окрестностям Лондона. Сам тогда не водил, нанимал шофера. По возвращении в Россию вплоть до эмиграции у Феликса был свой автомобиль, на котором они с Ириной разъезжали по Крыму.

Теннис

В 1880-е годы одним из самых модных увлечений аристократического общества в Крыму становится лаун-теннис. Графиня Вера Клейнмихель описывала в своих воспоминаниях, как ее новая гувернантка англичанка мисс Дейли «потребовала, чтобы сделали теннисную площадку. Мама выписала из Петербурга сетку, ракетки и мячи. В это время в Мисхоре, где никто не жил, была сооружена теннисная площадка. Мы стали постоянно ездить в Мисхор для игры в теннис». Повальная увлеченность этим захватывающим видом спорта продолжалась в Крыму вплоть до эмиграции. По рассказам княжны Софьи Петровны Долгорукой, к 1917 г. «в Мисхоре было 6 кортов, некоторые в 10 мин. ходьбы от ворот парка, и, естественно, был образован теннисный клуб. Взрослые использовали 4 корта, а для детей были устроены 2 корта, которые располагались за «клубным домом» — неиспользуемой оранжереей».

Сумароковы-Эльстоны и Юсуповы также обожали играть в лаун-теннис, и не только в Крыму. В самом начале XX века между подмосковной усадьбой Сумароковых-Эльстонов Архангельское и имением великого князя Сергея Александровича Ильинское, на стыке дорог, были устроены площадки для входившей тогда в моду игры в лаун-теннис. Игроков и гостей собиралось множество. Среди них — весьма именитые. Здесь часто можно было увидеть хозяина усадьбы Ильинское — дядю императора великого князя Сергея Александровича и его воспитанника, племянника великого князя Дмитрия Павловича, а также князей Юсуповых из соседнего поместья Архангельское.

Теннисист Михаил Сумароков-Эльстон

До своей трагической гибели старший сын Юсуповых князь Николай Феликсович считался лучшим игроком России в лаун-теннис. Он встречался в состязаниях даже с императором Николаем II, который также был фанатом лаун-тенниса. После смерти князя Н.Ф. Юсупова титул лучшего теннисиста надолго перешел к его двоюродному брату Михаилу Николаевичу Сумарокову-Эльстону. Михаил был чемпионом России с 1910 по 1914 г., участвовал в Олимпийских играх 1912 г. в Стокгольме.

Феликс вспоминал, как еще в 1906-м, когда с братом Николаем путешествовали по Европе, заехали в Дрездене в гости к своему дяде Николаю Феликсовичу Сумарокову-Эльстону: «В Дрездене мы провели время очень приятно. Сумароковы премилые люди. Мы с ними проводили весь день, вместе ездили в музей, вместе обедали и завтракали и ездили за город. Они все очень мало переменились и совсем не постарели... У них в доме один интерес — теннис, все только о нем и говорят, и Дядя Коля даже сердится на Тетю Соню, что она с Еленой и Мишей с нами ездила осматривать музей и находил, что было бы лучше, если бы они играли в теннис...»

Теннисный корт в Мисхоре. Фото конца XIX в.

Юсуповым и Сумароковым-Эльстонам был памятен летний день 1910 г., когда все ждали приезда в Архангельское восходящей звезды российского тенниса — 17-летнего графа Михаила Николаевича Сумарокова-Эльстона (1893—1970). Он только что выиграл турнир в Санкт-Петербурге и стал абсолютным чемпионом России в одиночном разряде.

И вновь в тот летний день на Ильинском лугу Михаил обыгрывает дядю Павла Феликсовича Сумарокова, как то случилось в игре на «Юбилейный кубок» в Санкт-Петербурге. Впрочем, дядя отнесся к успеху племянника снисходительно, отер разгоряченное лицо полотенцем, произнес в утешение себе любимую латинскую поговорку: «Fatum non penis, manus non tennis» и прочел во всеуслышание стихи:

Вот Сумароков — старый дядя —
Играет, на лета не глядя:
Племянник Миша — вот пострел!
России кубок взять успел.

Граф Михаил Николаевич Сумароков-Эльстон станет восьмикратным чемпионом России в одиночном, парном и смешанном разрядах и абсолютным чемпионом 1913 г. Он будет неизменно выигрывать в теннисных турнирах самого высокого ранга в Петербурге, Москве, Лондоне и Париже, участвовать в Олимпийских играх 1912 г. в Стокгольме и в общей сложности обретет 39 высших титулов в различных соревнованиях и разрядах.

Феликс Юсупов, продолжая семейные традиции, также очень любил и весьма прилично играл в теннис. В Крыму ему удавалось играть с самим императором Николаем II, и даже иногда его обыгрывать. Феликс покровительствовал развитию лаун-тенниса в России, за что неоднократно получал благодарности: 1913 г. — Санкт-Петербург: «Кружок спортсменов благодарит Феликса Юсупова за пожертвование кубка вашего имени для розыгрыша на чемпионате России по лаун-теннису, переходящего в собственность выигравшего его 3 раза подряд или 4 раза вне очереди. Благодарим за щедрый дар и покровительство лаун-теннису».

В том же году общество «Маяк» благодарит Ф. Юсупова за пособие на нужды общества, содействие нравственному, умственному и физическому развитию молодых людей.

Купание

К началу XX века купание стало одним из излюбленных видов отдыха и спорта на Южном берегу Крыма. Почти в каждом богатом имении, выходящем к морю, были свои купальни. Феликс Юсупов-младший вспоминал, что в Кореизе его отец Феликс Феликсович выстроил павильон с бассейном, где поддерживалась температура воды, позволявшая купаться в любое время года. Этот бассейн был весьма популярен. Им пользовались как сами Юсуповы, так и их гости, и соседи. Особенно молодежь. К морю можно было спуститься пешком или на лошади. Детей и женщин возили в колясках.

К началу XX века в употребление входят купальни — деревянные павильоны с отдельными кабинками. В этих кабинках переодевались в купальные костюмы и прямо из них спускались в море. Обычно купальни стояли на тонких сваях у самого берега. В тех местах, где море было мелким, они плавали на якоре. Плавучие купальни были снабжены небольшими колесами, чтобы их удобно было вытягивать на берег во время шторма. В начале XX века купален было уже великое множество, самые крупные из них имели названия — к примеру, «Хрустальные воды». Кстати, они и дали имя мысу Хрустальный, на котором были расположены. Там, где купален не было, устраивали закрытые пляжи, причем выделялись участки не только для женщин и мужчин, но и для купания лошадей.

Крым. Купальни. Начало XX в.

Для купания требовались специальные костюм и обувь (особенно в Ялте, где горячие камни очень досаждали купающейся публике). Самая «приличная» пляжная обувь представляла собой подобие верблюжьих носков с тесемками, а самая же распространенная — соломенные сандалии, сильно смахивающие на лапти. Продавались они тут же в купальнях и составляли непременный атрибут курортных удобств. Один из путешественников К. Жуков явно с удовольствием вспоминал в 1869 г.: «Выкупавшись в башмаках, приготовленных по 75 коп. за пару сторожем купальни, мы пили чай в садике». Проще всего было в Евпатории: здесь «женщины купались в костюмах, но не в бенлез, изображаемых на картинах bains de mer, трувильских и т. п., но попросту в белье или цветных сорочках. Другие же еще проще — в простынях... Мужчины же купаются без всяких стеснений в костюме Адама» (купались, естественно, на раздельных пляжах). Зачастую глава семейства загорал и купался отдельно от супруги с детьми. Встречались и делились впечатлениями уже за обедом.

Купальные костюмы начала XX в.

По нынешним понятиям, купальщица 90-х годов XIX в. представляла собой довольно диковинное зрелище: в длинной шерстяной сорочке без рукавов, с застежками на плечах; волосы, смоченные от перегрева пресной водой, скрыты под клеенчатым чепцом или широкополой соломенной шляпой; на ногах матерчатые или соломенные туфли с веревочной подошвой, а в ушах — вата, смоченная маслом (как рекомендовалось в путеводителях). С XX в. в обиход стали входить специальные более легкие и изящные купальные костюмы. Дамские — в виде коротких приталенных платьев или панталон до колен, украшенные многочисленными оборками, лентами и кружевами. Мужской костюм был просто «позаимствован» у цирковых атлетов и состоял из хлопчатобумажного трико, обычно в синебелую или красно-белую полоску. К слову сказать, эти мужские «купальники» не нравились ни самим мужчинам, ни специалистам-врачам. «Всякий костюм для купающегося, — заявлял профессор Ковалевский, — введение вредное, и гораздо лучше купание без всякого костюма; но ввиду решительного запрета купаться в купальнях без костюма приходится подчиниться этому правилу». Некоторые доктора вообще выступали резко против совместных купаний и купальников. По их мнению, близость полов при купании «в наш нервный век, безусловно, нежелательна», так же как и обременение тела в воде тканями.

Набережная Ялты начала XX в.

Вообще, находиться долго на пляже было не принято, так как загар не приветствовался. Нередко дамы сидели у моря не только в длинных платьях, широкополых шляпах, но и в тонких перчатках.

В результате в борьбу между сторонниками и противниками купальных костюмов вмешалось государство. В многолюдных курортных местах к купальным костюмам стали предъявляться более жесткие требования. В 1915 г. ялтинский градоначальник Думбадзе издал специальное и обязательное постановление «О соблюдении благочиния...» в подведомственных городках Южнобережья, где, в частности, говорилось: «Всякое лицо мужского и женского пола, начиная с 10 лет и желающее купаться с берега или из купален, обязано одевать купальный костюм, который вполне бы удовлетворял своему назначению». Следующий пункт воспрещал «лицам, купающимся с берега... оставаться вне воды для отдыха и т. п., если они не имеют на себе носильного платья». Таким образом, находиться на пляже можно было только в одежде.