"Хочешь земли?"

Путешествуя по Тавриде, ученый Карл Иванович Габлиц, случалось, спрашивал поселян: «Чьи это, голубчик, земли?». На что по большей части он получал неизменный ответ: «Их сиятельства светлейшего князя Потемкина». По этому поводу Карл Иванович мог вспомнить известную сказку о Коте в сапогах и маркизе Карабасе, которому принадлежали все земли и замки.

Появление светлейшего в Тавриде, его сребро-розовый выезд и сверкающая упряжь производили впечатление ошеломляющее. Потемкин был не просто наместником: он владел Тавридой. Разумеется, и все земли принадлежали только ему. Легенды о потемкинских поместьях дошли и до наших дней. Крымские справочники и поныне утверждают, что Гурзуф и Артек некогда были потемкинскими,¹ хотя это вовсе не соответствует истине.

Действительно, светлейший взял себе почти треть всех свободных земель, около девяноста четырех тысяч десятин. Ему принадлежали бывшие султанские владения, ² богатейшие долины Байдарская и Судакская. Земли его спускались к морю на востоке у Судака и на западе у Фороса.

Остальные свободные земли полуострова были розданы сановникам, придворным, приближенным Потемкина.

Таврида устраивалась наподобие Царского Села, где дворец со всех сторон облегали придворные усадьбы, как бы составляющие неотъемлемую часть царских владений. Не забывая тех, кто был ему поближе или сродни Потемкин, появляясь в петербургском «высшем свете», предлагал полуденные земли, словно раздавал лотерейные билеты или приглашения на бал. Р1менно там, в Петербурге, лежали планы всех этих земель.

Соблазнялись степными, пахотными участками, долинами Бельбека, Альмы и Качи и старого винодельческого селения Судак.

Стремились ближе к городам, согласно своим занятиям. Адмиралы, призванные на Черное море, избирали земли близ Севастополя, высшие офицерские чины, гражданские чиновники селились у Карасубазара, где располагались военные части, где в то время находилась резиденция и самого Потемкина. Многие тяготели к Старому Крыму и его окрестностям. Там у Потемкина на реке Бурунче, в Кишлаве, затевалось грандиозное овцеводческое хозяйство.

Когда столица таврическая определилась в Симферополе и город стал благоустраиваться, земли по Салгиру приобрели особый интерес. Именно там создались богатейшие усадебные гнёзда — Тавель и Саблы. Эти поместья, со множеством служб, большими основательными домами и тенистыми аллеями ничем не отличались от имений на Украине или в средней полосе России. Более мелкие усадьбы создавались на благодатных землях старой Сурожской долины, где селились те из новых помещиков, которые хотели завести виноградники и стать виноделами. Впрочем, на это шли очень немногие из русских дворян. Пионерами русского виноделия явились не весьма богатые Капнисты (семья поэта), Римские-Корсаковы (предки композитора), академик Паллас, Княжевичи. По настоянию Екатерины завелась на месте древнего Сурожа немецкая колония, а выше — русское селение.

Земли южного побережья были «за тридевять земель, в тридесятом царстве». Этими сказочными сокровищами никто из столичных магнатов не стремился обладать. В качестве диковинного подарка Екатерина подносила их знатным иностранцам, имевшим заслуги перед русским троном. Так земли Партенита, Кучук-Ламбата и Никиты подарила она австрийскому принцу де Линю, а Марсанду (Массандру) —принцу Нассау-Зигену.

Эти новые помещики пожелали осмотреть свои имения и во время путешествия 1787 года отправились налегке, верхом через дикие скалы Шайтан-Мердвеня — на южный берег.

Это была смелость, но де Линь видел свои имения (первый и последний раз) и мог потом рассказывать о чудесах южного берега с тем блеском, которым отличался его слог.

Кое-кто из русской знати получил дарственные на земли, лежащие за перевалом Яйлы, но эти дарственные казались чем-то вроде почетной грамоты. О земле забывали, а иногда и отказывались от нее, если из Тавриды приходили напоминания о заселении и застройке.

Один только адмирал Мордвинов, избрав лучший по плодородию кусочек близ Ялты по реке Гуве, выстроил там небольшую усадьбу и разбил парк.

Подробное, так называемое камеральное, описание всех земель Тавриды Потемкин поручил сделать гражданскому правителю Тавриды Василию Васильевичу Каховскому. (Следовало описать султанские и ханские земли, сады и усадебные постройки, оставшиеся после выехавших за границу мурз.)

Каховский очень не любил головоломных поручений и препоручил камеральное описание таможенному чиновнику Караценову. Таможенный чиновник смекнул, что дело это темное, но прибыльное, и призвал на помощь бывшего ханского откупщика Абдула-Хамит-агу. Тут и пошла у них работа. Абдул-Хамит-ага позаботился о «своих», а Караценов о «своих». Абдул-Хамит-ага, не пренебрегая взятками, многие лучшие земли приписывал к владениям богатых татар. Если же Абдул-Хамит-ага чувствовал себя обиженным, он, напротив, показывал занятые земли пустующими, и владельцу предстояла неприятнейшая тяжба, почти всегда кончавшаяся в пользу нового хозяина. Так они с Караценозым и вертели четырьмя сотнями имений, не считая множества садов и мелких участков, наблюдая, видимо, не без ехидства, как старый помещик попадал, как муха в паутину, во владения к какому-нибудь новому магнату.

Хороши были только планы межеваний, выполненные на славу. На эту работу наряжены были лучшие землемеры и чертежники. Лучшие картографы — Туровский, Ананий Струков и Мирон Мухин (тот самый, что сделал первую прекрасную карту всего полуострова) — обмерили горные кряжи, долинки, овражки, дороги и строения и сделали отменные экспликации с аккуратнейшими надписями.

На эти планы нанесены не только межи и размеры, — на них черты времени, имена.

Вот перед нами карта одного из многочисленных владений Потемкина: «План земли его светлости высоковелительного господина генерала-фельдмаршала и разных орденов кавалера князя Григория Александровича Потемкина». Земли эти исчисляются. в тысячах десятин и состоят на реке Салгире близ Симферополя, вдоль дороги на Перекоп. А вот и другой план земли «высоковелительного» — на реке Каче, у дороги, идущей из Севастополя в Бахчисарай. Здесь тоже несколько тысяч десятин. На плане помечены два господских дома и мельница, которые возникли, видимо, по мановению светлейшего. Тысяча пятьсот пятьдесят девять десятин земли в перекопских степях помечены на плане владения камер-юнгферы Скороходовой, находящейся «при ее императорском величестве».

Перебирая эти экспликации и планы, мы узнаем неожиданно, что Кишлав, это степное селение в оврагах, вдали от большой дороги, принадлежало знаменитому архитектору Старову. «Высоковелительный» распорядился отвести эти земли своему архитектору, дабы иметь его под рукой в Тавриде, так же как в Петербурге. Любопытно узнать о деловитости севастопольского контр-адмирала Мекензи. Ему принадлежал небольшой хутор в ущелье Биюк-Узеньбаш. Хозяйственный адмирал занялся там добыванием таврического мыла, именуемого кил; на плане его усадьбы помечены «мыльные ямы».

А вот загадка для археолога. На плане деревни Теберты Бахчисарайского каймаканства помечен двойной обводкой в виде рыцарского щита какой-то замок, или, вернее, его руины. Кто и когда жил в этом замке?

Щедрой рукой наделял Потемкин ближайших помощников. Правитель его канцелярии Василий Степанович Попов получил двадцать восемь тысяч десятин: Капсихорскую долину и прекрасные земли Чатырдагской дачи. Немалые наделы получили братья Каховские, военный и гражданский правители Тавриды. Двадцать семь с половиной тысяч десятин отдал светлейший угодливому Мегметше-бею Ширинскому, и без того богатому землевладельцу крымскому.

Русская знать, владевшая подмосковными, смоленскими, тульскими, украинскими и другими имениями, присоединяла к ним еще и земли где-нибудь на Альме, Салгире, Авунде. Весь двор, вплоть до камердинеров, камер-юнгфер, придворных поваров, конюхов и истопников, получил крымские усадьбы.

Фрейлина Екатерины, Наталья Кирилловна Загряжская, в старости рассказывала Пушкину: «Потемкин, сидя у меня, сказал мне однажды: «Наталья Кирилловна, хочешь ты земли?» — «Какие земли?., к какой стати?» — «Разумеется, государыня подарит, а я только ей скажу...»³ Загряжская спросила у светлейшего планы, и чиновник потемкинской канцелярии Тамара выбрал ей земли.

С этими землями было много хлопот, не говоря о их заселении. Границы новых владений часто оказывались неясными, да и права на землю спорными.

Случалось, что Потемкин награждал землями, которые значились лишь на планах, лежащих у нею в Петербурге. На самом деле земель этих вовсе не было, или на них уже прочно угнездился новый помещик по выбору Абдул-Хамита. Так почтенный вице-адмирал Войнович получил несуществующую усадьбу у Ак-Мечети.

Вице-адмирал Мордвинов получил в Байдарской долине земли, почти сплошь состоящие из мелких татарских усадеб. Татары арендовали их у султана. Теперь арендаторы считали себя хозяевами земли и начали тяжбы.

В ханские времена татары пользовались правом заселять пустующие земли. «Обработал, огородил — твоя», — гласил закон, согласный с кораном. Екатерина объявила, что не посягнет на эти права, но на самом деле все земли, которые принадлежали Порте, она раздала и закрепила за новыми владельцами. Многие помещики получили земли вместе с татарскими селениями и хуторами. Они хотели, чтобы татары обрабатывали их помещичьи земли, как это велось во всей крепостной России. Но татары оставались вольными, не хотели работать на помещика и не хотели уходить с его земель.

Кончалось тем, что помещик отдавал спорные свои земли в аренду татарам, и они должны были выплачивать ему «десятину», как раньше выплачивали ее турецким беям.

Казенные поселяне неохотно селились на землях помещиков, несмотря на то, что здесь им предоставлялись готовые жилища, земля для пахоты и всё оборудование, а на казенных землях давали лишь пару волов и плуг на четыре семьи.

Проще всего устраивались со своими землями те, кто управлял Тавридой. Им ничего не стоило отобрать себе поселенцев из числа беглых, которые уже не могли уйти из их рук. Так, начальник канцелярии Потемкина Попов, завладевший в Тавриде двадцатью семью тысячами восемьсот семьюдесятью шестью десятинами, просил в марте 1787 года у правителя Тавриды Каховского прислать ему для Чатырдагской дачи (имение Тавель) «семей десяток», а для капсихорских садов «прислать сей весны пять полных семей», чтобы они могли «приучаться как обрабатывать виноград и с ним обходиться» На это Каховский отвечал 14 марта: «Для вашей дачи привлек довольное число поселян, коих привожу я в правление для формального отобрания самоличного их желания и для учинения им допросов». Случалось, новые помещики придумывали такие способы заселения своих крымских земель, что Екатерине приходилось вмешиваться. Так, принц де Линь хотел поселить на своих партенитских землях английских преступников, «в ссылку и каторгу осужденных, да еще скитающихся по Лондону арапов» (т. е. негров). Но несмотря на пристрастие императрицы к де Линю, его плантаторский проект не осуществился, так как вызвал решительный протест русского посла в Англии.

В конце концов имения де Линя и Нассау-Зигена были проданы русской казне.

Беспечная раздача, по мнению многих, вела к запустению земель. Оренбургский помещик Мертваго (впоследствии ставший таврическим губернатором) писал в своих записках: «Боярин (т. е. Потемкин), ничто в цену не полагающий, стал жаловать землями. Почти всё досталось шутам и угодникам, коим селить было некого». Однако не только в том было дело, что некого селить.

Загряжская рассказывала Пушкину про свои земли в Крыму, о том, что с ними было: «Проходит год; мне приносят 80 рублей. — «Откуда, батюшка?» — «С ваших новых земель, — там ходят стада, и за это вот вам деньги...» — Проходит еще год, другой. Тамара говорит мне: «Что ж вы не думаете о заселении ваших земель; десять лет пройдут, так худо будет; вы заплотите большой штраф». — «Да что же мне делать?» — «Напишите вашему батюшке письмо, он не откажется вам дать крестьян на заселение». — Я так и сделала; батюшка пожаловал мне 300 душ. Я их поселила; на другой год они все разбежались, не знаю отчего. В то время Кочубей сватался за Машу. Я ему и сказала: «Кочубей, возьми, пожалуйста, мои крымские земли, мне с ними только что хлопоты». Что же? Эти земли давали после Кочубею 50000 доходу».

Из записи Пушкина мы узнаем, что земли в Крыму раздавались с тем, чтобы владелец в десять лет заселил их, а что заселять было некем даже такой важной даме, как Наталья Кирилловна Загряжская, дочь известного богача Разумовского. К нему-то и пришлось обратиться за крепостными.

Загряжская сама была в недоумении. Отчего разбежались ее крепостные? Ее приятель светлейший князь Потемкин мог ей объяснить причину, если бы захотел, хотя, возможно, что и он не вполне отдавал себе отчет в этой причине. Может быть, нам она будет отчасти понятна из следующих рассказов.

Примечания

1. Артек в 20—30-х годах XIX века принадлежал генералу Потемкину, не имевшему отношения к князю Потемкину.

2. Земли, отобранные в казну из султанских, ханских владений и усадеб богатых мурз, бежавших в Турцию.

3. А.С. Пушкин. Разговоры с Н.К. Загряжской.