Экс-адъютант его превосходительства (дело П.В. Макарова)

Все, кто видел захватывающий многосерийный телефильм «Адъютант его превосходительства», несомненно, помнят главного героя — блестящего белогвардейского капитана и одновременно бесстрашного советского разведчика Павла Андреевича Кольцова.

Многие крымчане знают, что прототипом этого героя был наш земляк Павел Васильевич Макаров (1897—1970), родившийся в Подмосковье, но проведший большую часть жизни в Крыму и похороненный в Симферополе, автор неоднократно переиздававшейся книги воспоминаний «Адъютант генерала Май-Маевского». Однако мало кто знает, что «экс-адъютант его превосходительства» провел, начиная с 31 января 1937 года, два года и два месяца в симферопольской тюрьме НКВД.

За что?

Как сказано в подписанном заместителем начальника Управления НКВД по Крыму постановлении об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения от 30 января 1937 года, «приняв во внимание, что гр. Макаров Павел Васильевич, 1897 года рождения, уроженец г. Скопин, женат, б/п, быв. капитан белой армии, достаточно изобличается в том, что имел частые поездки в Москву к члену контрреволюционного троцкистско-зиновьевского центра троцкисту Гавелу, был близко связан с троцкистом Ротальским (Ротальский был двоюродным братом Макарова. — С.Ф.), осужденным по делу убийства т. Кирова, вел троцкистскую пропаганду, рассчитывая на войну, проповедовал переворот Советской власти, постановил: привлечь в качестве обвиняемого по ст. 58 п. п. 10 и 11 УК РСФСР, мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей при НКВД Крыма».

После многочисленных допросов 24 марта 1939 года Судебной Коллегией Верховного Суда Крымской АССР Макаров П.В. был приговорен к лишению свободы сроком на 2 года. Приговор гласил: «Имея в виду, что подсудимый Макаров П. содержится под стражей с 31 января 1937 года, наказание считать отбытым и из-под стражи немедленно освободить».

Три месяца спустя, 17 июня 1939 года, в ответ на кассационную жалобу П.В. Макарова, Судебная Коллегия Верховного Суда РСФСР отменила и этот приговор. Уголовное преследование П.В. Макарова было прекращено.

Предлагаю читателям ознакомиться с двумя протоколами допросов из следственного дела П.В. Макарова (Д. 0385), в которых «экс-адъютант его превосходительства» дает показания о своем пребывании в этой должности. В публикацию не включены лишь те показания, которые относятся к сугубо личной жизни П. В, Макарова.

О других членах его семьи считаю необходимым сообщить следующее. Старший брат П.В. Макарова, большевик Владимир, был замучен врангелевцами в Севастополе. Младший, Сергей, проходивший по одному с Павлом делу, умер в тюрьме НКВД 29 марта 1939 года и реабилитирован лишь в 1963 году. Поскольку в годы Великой Отечественной Павел Макаров ушел в партизаны, фашисты повесили его мать.

История семьи есть часть истории страны, не правда ли?

Из потоком допроса обвиняемого Макарова П.В.
от 14 февраля 1937 года

«ВОПРОС: Какие вы военные школы окончили?

ОТВЕТ: Я окончил в 1917 году 2-ю Тифлисскую школу прапорщиков.

ВОПРОС: Какой последний ваш чин в царской армии?

ОТВЕТ: Прапорщик 134 Феодосийского полка 5 роты.

ВОПРОС: Вы добровольно или по мобилизации служили в царской армии?

ОТВЕТ: Я окончил экстерном 4 класса реального училища в Севастополе и ушел в армию добровольно за месяц до призыва.

ВОПРОС: Какие вы занимали командные должности?

ОТВЕТ: По окончании школы прапорщиков я был назначен в 32 запасной полк младшим офицером. 10 апреля 1917 года с маршевой ротой 32 полка я был направлен на фронт в Румынию против немцев. Около реки Путны нас влили в 134 Феодосийский полк. После некоторых боев и выбытия командира роты из строя я был назначен командиром 5-й роты. В конце 1917 года я дезертировал с фронта, после приказа генерала Щербачева о репрессиях за дезертирство, и прибыл в феврале месяце 1918 года в Севастополь.

ВОПРОС: Каким путем вы оказались офицером румынской армии?

ОТВЕТ: Никогда я офицером румынской армии не был.

ВОПРОС: Но у вас же отобран при обыске фотоснимок, где вы сняты в форме румынского гвардейского офицера.

ОТВЕТ: Форму румынского офицера я Забрал в г. Типуч у гр. Гринулеско, у нее были братья в румынской армии, и в этом же городе я в этой форме сфотографировался.

ВОПРОС: Когда и при каких обстоятельствах вы попали к белым — дроздовцам?

ОТВЕТ: К белым я попал в Мелитополе неожиданно в 1918 году, в марте месяце, когда Дроздовский неожиданно с Акимовым занял Мелитополь.

ВОПРОС: Как вы попали в Мелитополь?

ОТВЕТ: В Мелитополь я попал, будучи по делам службы, командирован, совместно с тов. Цаккером, проживавшим в Севастополе, Севастопольским областным военно-революционным штабом для организации частей Красной гвардии — Красной армии.

ВОПРОС: Почему Цаккер, будучи с вами командированным, не попал к белым, а вы попали?

ОТВЕТ: Цаккер в районе Пришиба предложил мне направиться на Бердянск и оттуда перебраться в Крым. Я не согласился, ссылаясь на то, что лучше возвратиться в Крым через Мелитополь, т. к. немцы не могли его занять, он южнее стоял, а происходившая в то время перестрелка в районе Мелитополя, по моему мнению, могла быть между партизанскими отрядами. И поэтому с Цаккером я разошелся. Я поехал на Мелитополь, а он — на Бердянск. В результате я в Мелитополе на улице был остановлен штабс-капитаном Дроздовского полка Туркул. Туркул меня спросил, кто я такой. Я ему ответил, что я командир 5-й роты 134 Феодосийского полка штабс-капитан, представленный по Румынскому фронту в капитаны. Он меня расспросил, где полк стоял и кто командовал полком. Я ему ответил правильно — полком командовал полковник Шевердин, полк стоял в Румынии по реке Сирет, вблизи города Текуч. Штабс-капитан Туркул на мой вопрос: «Какая это часть?» ответил: «Это авангард корпуса генерала Щербачева, прибывший из Румынии», и мне заявил: «Долг офицера — быть в рядах этого корпуса». Я, боясь за свой мандат, находившийся в кармане, от революционного штаба Севастополя, вынужден был изъявить согласие. И он тут же меня назначил в 3-ю роту, в которой находились только офицеры. Бежать от дроздовцев не составляло труда, но я, желая выяснить численность авангарда корпуса, пока что остался там. В Бердянске я встретился с тов. Цаккером в парикмахерской. Я был в форме офицера. Цаккер меня очень испугался. Я отозвал его в сторону и объяснил ему всю обстановку: как я попал, и что это за часть, и свою цель дальнейшего пребывания в этих частях. Цаккер согласился, и я его попросил поставить в известность кого следует (ревштаб) о моем нахождении в этих частях. Сказал ли он об этом кому-либо, мне неизвестно.

ВОПРОС: Вы говорите, что Дроздовский офицерский полк [был] сформирован в Румынии из офицерства — авангарда генерала Щербачева. Следовательно, в составе этого полка должны быть люди, знакомые вам по Румынскому фронту.

ОТВЕТ: В тот период, когда я попал в плен, никого знакомых не было. Но впоследствии, когда я был адъютантом Май-Маевского, виделся со многими знакомыми офицерами Румынского фронта, Феодосийского полка и даже Тифлисской школы прапорщиков, которые, видя мое положение, заискивали передо мной и ни в чем меня не подозревали.

ВОПРОС: Следовательно, занимаемая вами должность и чин в Феодосийском полку не являлись секретом для Май-Маевского и руководителя контрразведки полковника Щукина?

ОТВЕТ: По-моему, они этого не должны [были] знать. Доказательством этого является служба в штабе Маевского самозванцем-ординарцем моего брата вольноопределяющимся младшим унтер-офицером.

ВОПРОС: Сколько раз вы находились в боях с красными частями, будучи офицером Дроздовского полка?

ОТВЕТ: Я в бою находился несколько раз.

ВОПРОС: Будучи в 3-й роте, сколько раз вы находились в боях?

ОТВЕТ: Находился в боях два раза, третий раз симулировал ранение в ногу, что дало мне возможность выбыть из строя и я, получив отпуск (на какой срок — не помню), приехал в Севастополь летом 1918 года. В Севастополе я остановился у родного брата Владимира, он тогда скрывался и революционной работы вести не мог. На второй день явились в квартиру немцы и задержали меня в комендатуру, куда со мной одновременно пришел и брат Владимир. По предъявлении отпускных документов из Дроздовского полка меня освободили, и на третий же день я выехал снова в Дроздовский полк в Екатеринодар, где меня назначили шифровальщиком штаба полка.

ВОПРОС: Ранее вы говорили, что вы в бою были ранены, а теперь вы говорите, что вы симулировали ранение. Чем вы объясните это обстоятельство?

ОТВЕТ: Ранение я писал для книги, а для следствия я показываю правильно, что я ранение симулировал.

ВОПРОС: Для какой цели вы симулировали ранение?

ОТВЕТ: С целью выбыть из строя и совсем выбраться из части.

ВОПРОС: Почему же вы снова вернулись к дроздовцам?

ОТВЕТ: С одной стороны, в Севастополе мне было опасно оставаться, с подпольными организациями нельзя было связаться, не с кем, и поэтому я решил вернуться с целью проникновения в штаб.

ВОПРОС: Сколько раз полк находился в боях против красных за время пребывания вас в штабе?

ОТВЕТ: Полк находился в боях несколько раз.

ВОПРОС: Ваше участие каково было в боях?

ОТВЕТ: Я не участвовал в боях, т. к. полк находился в Ставрополе, где находился Май-Маевский, после ранения Дроздовского вступивший в командование дивизией. Точнее, Дроздовский полк ко времени моего возвращения в него развернулся в дивизию.

ВОПРОС: Что вы полезного для революции принесли, находясь в Дроздовском полку?

ОТВЕТ: Ничего полезного для революции я не сделал.

ВОПРОС: А можно ли [было] что-либо полезное сделать для революции?

ОТВЕТ: Конечно, многое можно было сделать при наличии связи с подпольными организациями.

ВОПРОС: При каких обстоятельствах вы попали к Май-Маевскому адъютантом?

ОТВЕТ: Находясь в штабе, мне часто приходилось обедать с Май-Маевским. И, пользуясь дежурством по штабу, я неоднократно говорил Май-Маевскому, что им недовольны некоторые офицеры. Так было на самом деле. Офицерство говорило, что Май-Маевский прибыл на все готовое, что более подходящей кандидатурой на командование дивизией должен [был] быть Витковский — генерал, отличившийся в боях. И целый ряд других сведений я Май-Маевскому сообщал о настроениях офицерства.

ВОПРОС: Значит, вы были своего рода осведомителем Май-Маевского?

ОТВЕТ: Да, правильно.

ВОПРОС: И за это он вас назначил своим адъютантом как преданного ему офицера?

ОТВЕТ: Да, правильно.

ВОПРОС: Принимали вы участие в репрессиях против красных и в расстрелах, находясь адъютантом Май-Маевского?

ОТВЕТ: Этого не могло быть. Во-первых, я находился адъютантом Май-Маевского. Во-вторых, [у него] находился мой брат, работавший в подполье. К тому же в Харькове, как потом выяснилось, работала крупная подпольная организация, и могла легко установить мои действия.

ВОПРОС: Почему же вы не связались с харьковской подпольной организацией?

ОТВЕТ: Мне это было невозможно и рискованно, как адъютанту Май-Маевского. Брат Владимир пытался связаться, но ему также не удалось. Но во время отпуска поехал в Севастополь, где ему удалось связаться с подпольем. [...]

ВОПРОС: Брат ваш Владимир вернулся обратно из Севастополя к Май-Маевскому?

ОТВЕТ: Не помню, кажется, он остался в Севастополе. Это может уточнить его жена, проживающая в Симферополе, ул. Ленина, 22. Брат Владимир уехал в Севастополь осенью 1919 года.

ВОПРОС: Могли ли вы с братом уничтожить головку белогвардейского командования?

ОТВЕТ: Несколько генералов можно было убить, Май-Маевского и других. Но брат от этого отказался, [говоря], что вместо одного генерала будут другие.

ВОПРОС: Почему вы не пытались создать подпольные революционные группы в войсках белой армии?

ОТВЕТ: Этого было сделать невозможно, потому что при штабе находились преданные белогвардейцы. [...]

ВОПРОС: Сколько раз вы приезжали в Севастополь от Май-Маевского?

ОТВЕТ: Я приезжал один раз специальным поездом Май-Маевского, пробыл в Севастополе около 9 суток, жил исключительно в поезде. Это было летом 1919 года, и тогда я захватил с собой брата, Владимира.

ВОПРОС: Когда вы приехали в Севастополь с Май-Маевским?

ОТВЕТ: 3-го декабря 1919 года.

ВОПРОС: Где вы жили в Севастополе?

ОТВЕТ: Первоначально в особом поезде, потом в гостинице «Кист» вместе с Май-Маевским, куда почти ежедневно приходил Владимир, т. к. он тогда числился ординарцем Май-Маевского. Одновременно он пользовался сведениями оперативного характера.

ВОПРОС: На квартире брата Владимира вы были с Май-Маевским?

ОТВЕТ: Да, один раз Май-Маевский был на квартире. Я его затянул на квартиру с целью ограждения квартиры брата.

ВОПРОС: При каких обстоятельствах вы были арестованы в Севастополе?

ОТВЕТ: В ночь на 21 января был арестован брат Владимир. Утром жена Владимира Клавдия Дмитриевна пришла ко мне в гостиницу и сообщила об аресте брата Владимира на квартире. Я тихо спросил, что нашли при обыске. Она мне ответила: «Ничего, кроме твоей открытки, которую ты писал из Мелитополя». В этой открытке я сообщал в 1918 года о ходе работы по организации Красной гвардии. Об аресте других подпольщиков она (жена брата. — С.Ф.) мне ничего не говорила. В то же время я заметил, что за женой брата в коридоре стоял неизвестный мне человек в штатском, наблюдавший за ней, из разведки. Я ее успокоил и велел идти домой. А сам я пошел к Май-Маевскому, разбудил его и доложил об аресте брата, считая это недоразумением, уверяя Май-Маевского, что он не может быть большевиком. Май-Маевский обещал разобраться. По выходе из номера Май-Маевского я столкнулся в коридоре с князем Тумановым — начальником Особого Отдела по особо важным преступлениям при ставке Деникина. Я из другой комнаты, ординарской, старался подслушать разговор, и слышал слова князя Туманова: «А каков адъютант-то!» Я понял, что речь идет обо мне. Когда я пришел в свою комнату, то пришел ординарец Франчук и сказал, что Май-Маевского вызывают в штаб. Я пришел к Май-Маевскому, он мне предложил с собой поехать в штаб. По выходе из гостиницы я видел посторонних подозрительных лиц в штатском. Май-Маевский мне сообщил: «Сейчас поедем в Симферополь на подавление восстания». А когда я напомнил Май-Маевскому об освобождении брата, то он меня заверил, что по приезде из Симферополя он будет освобожден, хотя бы он и был замешан в большевизме. Мы с Май-Маевским сели на готовый военный поезд и отправились в Симферополь на подавление восстания. Со станции Альма Май-Маевский выяснил, что был поднят в Симферополе офицерский бунт капитаном Орловым, после чего мы обратно вернулись в Севастополь. И в ночь на 24 января 1920 года я был арестован в гостинице «Кист» в присутствии генерала Май-Маевского начальником контрразведки Артамоновым. Распоряжение же об аресте отдавал князь Туманов, который приказал меня отправить в крепость.

ВОПРОС: С кем вы сидели в камере в крепости?

ОТВЕТ: В камере я первоначально находился один, затем ко мне подсадили еще человека, по-моему, контрразведчика. Других лиц со мной в камере не было.

ВОПРОС: Как вам удалось бежать из тюрьмы?

ОТВЕТ: Я бежал из тюрьмы с шестью заключенными-смертниками посредством нападения и обезоружения караула. Бежали со мной: Вульфсон, работал в НКВД в Воронеже, Гриневич, не знаю, где находится, Абдул, татарин крымский, не знаю, где находится, Воробьев Иван, ранее проживал в Севастополе, теперь не знаю где, Заборный Иван, проживал в Симферополе».

Из протокола допроса обвиняемого Макарова П.В.
от 4 апреля 1937 года

«ВОПРОС: Каким образом вам удалось организовать побег из крепости в 1920 году в Севастополе?

ОТВЕТ: В 1920 году, 23 января, будучи арестован Особым Отделом морской контрразведки в Севастополе, я был помещен в крепость. Через несколько дней, будучи на утренней прогулке, я встретился с арестованным, б. работником Севастопольского Совета Воробьевым Иваном, с которым мы условились бежать. Воробьев взял на себя вести переговоры о побеге с остальными приговоренными к расстрелу. Из 53 смертников согласились бежать 6 человек, а именно: 1) Вульфсон, 2) Гриневич, 3) Задорный, 4) Подорожный, 5) Воробьев, 6) Абдул и я.

ВОПРОС: Как был организован побег?

ОТВЕТ: Днем в тот же день Воробьев мне сообщил, что с моим планом наброситься на караул согласны 6 человек. Встреча с Воробьевым опять у нас произошла в уборной в условленное время во время обеда. По заранее условленному плану мы вечером во время раздачи ужина напали на караул и удрали, заранее захватив 7 винтовок.

ВОПРОС: Куда вы бежали из крепости?

ОТВЕТ: Из крепости мы все бежали по направлению деревни Кадыковки Балаклавского района, где, пробыв одну ночь в сарае, затем перешли в деревню Алсу, находящуюся в 18 км от Севастополя, и прятались там у Калабухова Семена, ныне проживающего в Керчи и работающего в Керченском горсовете. У Калабухова мы пробыли несколько часов и пошли в Ай-Тодорский район на казарму объездчика Ищенко или Иващенко, являвшегося знакомым Воробьева. Пробыли мы там ночь и утром мы были там захвачены стражниками и обезоружены, и препровождены в деревню Каралез к приставу. Пристав не знал о побеге. Я разыграл роль адъютанта Май-Маевского, показал ему свое удостоверение, которое y меня в шинели случайно сохранилось, и сказал ему о том, что я нахожусь с отрядом по подавлению восстания капитана Орлова и предложил ему выдать оружие и питание сроком на 3 дня. И мы были освобождены, после чего Ищенко нам показал пещеру, в которой скрывались.

ВОПРОС: Кто из 6 бежавших с вами потом вошел в партизанский отряд?

ОТВЕТ: В партизанский отряд вошли Гриневич и Вульфсон, а остальные уехали в Севастополь и Симферополь для завязывания связи с подпольной организацией.

ВОПРОС: Кто бежал с вами из крепости из белых офицеров?

ОТВЕТ: Ни одного офицера с нами не было».