Глава IV. Османская экспансия в Крым в третьей четверти XV в.: предпосылки, условия и причины

Комплексное рассмотрение причин вторжения османов в Крым в работах исследователей отсутствует. Обычно крымская экспедиция турок в 1475 г. рассматривается как самостоятельный военный поход. В работах А.П. Григорьева и Л.Е. Семеновой, а затем В.Л. Мыца впервые прозвучал тезис о завоевании Крыма османами в контексте противостояния с Молдавией [Семенова, 2006, с. 87; Григорьев, 1987, с. 66; Мыц, 2009а, с. 411], однако поверхностное рассмотрение этого вопроса не позволило исследователям дать детальный анализ причинно-следственных связей вторжения турок в Крым.

Итак, в качестве предпосылок, причин и условий для вторжения османов в Крым в 1475 г. можно выделить следующее.

Влад III Басараб (Цепеш, Дракула; 1431—1476), валашский господарь

Крымский полуостров мог стать одним из вероятных плацдармов для нападения турок на Молдавию после поражения под Васлуем в январе 1475 г.

Для уточнения выдвинутого положения необходимо рассмотреть треугольник османско-молдавско-валашских отношений в 60—70-х гг. XV в. После завоевания в 1459 г. Сербии османы вплотную подошли к границам Валахии. Валашское княжество с 1456 г. возглавлял Влад III Цепеш (г. п. 1456—1462), который одновременно являлся вассалом венгерского короля и в первые годы своего правления выплачивал дань туркам. Но угроза османского вторжения в княжество и попытки султана повысить размер выплачиваемой дани заставили вступить Влада в конфронтацию с Османской империей. В 1461 г., во время кампании Мехмеда II против Трапезундской империи и Ак-Коюнлу, воспользовавшись отсутствием на Балканах крупных османских группировок, Влад III Цепеш отказывается от выплаты дани, убив посланцев султана, прибывших с требованием выплатить 10 тыс. дукатов. В ответ на территорию Валахии были введены силы османов во главе с Мехмед-пашой, которые подвергли княжество разорению, однако на обратном пути турки были успешно атакованы Цепешем [Семенова, 2006, с. 75].

Раду III Красивый (1435—1475), валашский господарь

В 1462 г. османская армия во главе с Мехмедом II вторглась на территорию Валашского княжества. Владу удалось добиться успеха в стычках с авангардными отрядами турок. Вступать в борьбу с основными силами он не решился, надеясь нанести сокрушительный удар османским силам совместно с венгерским войском. Однако король Венгрии Матиаш Корвин отказался вступать в конфликт с османами и вместо оказания помощи заключил Влада III Цепеша в тюрьму [Краткая история Румынии, 1987, с. 39]. Османы, находясь на опустошенной отступающей армией Влада III земле и понеся большие потери, были вынуждены повернуть вспять. Но в обозе турок находилась подходящая замена Владу Цепешу — Раду Красивый. Кандидатура Раду на пост главы княжества была поддержана многими боярами и купцами, недовольными политикой Влада. В этом же 1462 г. между новым господарем Раду Красивым и султаном был заключен новый договор об урегулировании валашско-османских отношений, результатом которого стало признание османского верховенства и сюзеренитета Порты, а также обязательство выплачивать ежегодную дань в размере 10 тыс. дукатов (по другим данным — 12 тыс. [Контлер, 2002, с. 39]) в обмен на покровительство и сохранение существующих государственных институтов [История Румынии, 2005, с. 258]. Раду стал послушным орудием в политике турок в Подунавье, а для валашских купцов открылись османские рынки сбыта.

К началу 1470-х гг. с инициативой за выход Валахии из-под контроля турок выступил господарь Молдавского княжества Стефан Великий (г. п. 1457—1504). Еще с 1459 г. Молдавия стала вассалом Польши, однако ранее, в 1455 г., предшественник Стефана Петр III Арон (г. п. с перерывами 1451—1457) согласился выплачивать османам дань в размере 2 тыс. дукатов. В 60-х гг. Стефан пошел на конфронтацию с Венгрией, которая выразилась в захвате молдаванами в 1465 г. подконтрольной Матиашу Корвину стратегически важной крепости и торгового порта — Килии. Успехи молдавского господаря вызвали неудовольствие в Османской империи, в результате чего султан поднял размер дани с 2 тыс. до 3 тыс. дукатов. Стефан, потративший и так много сил на борьбу с Венгерским королевством, был вынужден пойти на уступки [Семенова, 2006, с. 82]. В 1467 г. конфронтация с Венгрией достигла своего апогея — король Матиаш Корвин вводит на территорию Молдавии войска. Несмотря на ряд одержанных побед, в конечном итоге венгерский король был разбит армией Стефана Великого и, тяжелораненый, вынужден был отступать обратно. Эта победа способствовала повышению авторитета молдавского господаря, консолидации сил внутри государства, усилению роли Молдавии на внешнеполитической арене. Основной целью для Стефана стала борьба за Валахию, где мощное османское влияние представляло серьезную угрозу для Молдавского княжества. Для этого в первую очередь необходимо было сместить с валашского престола Раду Красивого и заменить своим ставленником. Это давало бы возможность молдавскому господарю включить Валахию в сферу своей политики, расширить материальные и военные ресурсы [Семенова, 2006, с. 84].

Басараб III Старый (Лайота Басараб;?—1480), валашский господарь

Момент для решительных действий против Валахии был выбран весьма успешно. Внимание османов было сконцентрировано на действиях в Эгейском море в войне с Венецией, против Карамана, а также в любой момент мог вспыхнуть конфликт с Ак-Коюнлу. Матиаш Корвин готовился к противостоянию с чешским королем Иржи Подебрадом (г. п. с перерывами 1448—1458) [Краткая история Румынии, 1987, с. 43; Греков, 1984, с. 70]. В результате в 1470 г. молдавские войска разгромили ряд валашских крепостей. Раду Красивый, не имея возможности для самостоятельной организации отпора, обратился за помощью к османам. Вероятно, по договору с османами в конце 1470 г. на Молдавию совершают нападение татары. Оно было успешно отбито Стефаном. В 1471 г. Раду двинул свои силы на Молдавию, однако молдавский господарь нанес валашскому войску упреждающий удар под местечком Сочи. Вновь появившиеся с севера татары помешали закрепить успех [Семенова, 2006, с. 84].

Борьба с Раду Красивым неизбежно вела к конфронтации с османами. Осознавая это, Стефан идет на сближение с Венгрией, в то время как Польша сохраняла нейтралитет в турецком вопросе. Помимо этого, молдавский господарь вступил в антиосманскую лигу, ведущую роль в которой играли Папство, Венеция и Ак-Коюнлу. Заручившись международной поддержкой, Стефан стал ожидать нового выгодного момента для нападения на Валахию.

Стефан III Великий (1429—1504), молдавский господарь

В 1473 г. победой турок закончилась османо-аккоюнлунский конфликт, однако силы Порты находились на пределе. В этом противостоянии принял участие Раду Красивый с 12-тысячным валашским отрядом. Воспользовавшись временной слабостью турок, в ноябре 1473 г. Стефан Великий вторгается в Валахию. В трехдневной битве молдаване одержали победу, Раду вынужден был спасаться бегством. Престол Валашского княжества занял ставленник Стефана — Лайота Басараб. Но уже через месяц Раду Красивый возвращается с 15-тысячным османским войском и свергает Лайоту. Османы подвергли разорению и пограничные молдавские области. Весной 1474 г. молдавский господарь закрепляет свой успех в Валахии — Раду Красивый бежит в Трансильванию, где впоследствии и умирает. Валашским правителем вновь становится Лайота. Однако очень скоро он подчиняется османам и выходит из сферы влияния Стефана. Последний делает ставку на нового фаворита в валашском вопросе — Басараба Молодого (Цепелюша). Осенью 1474 г. силы Стефана и Цепелюша вторгаются в Валахию. Потенциальный валашский господарь нанес удар Лайоте из Трансильвании, однако был разбит и вынужден был возвращаться обратно. Стефану удалось одолеть силы Лайоты Басараба, но развить успех он не смог [Семенова, 2006, с. 85].

Для османов активные и эффективные действия Стефана стали представлять существенную опасность. Помимо того что он постоянно и практически безнаказанно вторгался на территорию Валахии, тем самым подрывая авторитет сюзерена, в 1473 г. Стефан отказался выплачивать дань. Пребывание Молдавии в рядах антиосманской коалиции и, как следствие, участие на стороне противника в незавершившейся венецианско-османской войне давало туркам веские основания для нанесения решающего удара. И если с Венецией, в силу ее отдаленности, можно было вести тактическую войну без существенных военных действий, то в случае с Молдавским княжеством трудно было допустить наличие сильного противника у самых границ империи. Окончательным поводом для вторжения султан выдвинул практически невыполнимые требования для амбициозного Стефана Великого — возобновить выплату дани и отдать османам крепости-порты Килию и Аккерман (Монкастро). Получив отказ, в самом конце 1474 г. Мехмед II отправляет в Молдавию карательную экспедицию [Семенова, 1987, с. 77].

Схема битвы под Васлуем в январе 1475 г.

И османская, и европейские армии старались вести военные действия в теплое время года, когда имелся подножный корм для животных и в надлежащем состоянии находились пути сообщения. Поэтому с учетом данного факта стоит отметить высокую значимость, которую придавал султан скорейшему подчинению Молдавии, отправив туда зимой 1474/75 г. свою 100-тысячную армию под командованием румелийского бейлербея Хаджи Сулейман-паши. Против турок Стефан мог выставить свою армию численностью около 40 тыс. бойцов, состоящую из дружины («малая» армия) и народного ополчения. Отступая, молдаване уничтожали все на пути следования врага, применив тем самым тактику выжженной земли. Стефан Великий нашел удобное место для решающего сражения — в месте слияния рек Бырлада и Раковы в районе города Васлуй. В речной долине османы не могли воспользоваться своим численным превосходством. Для сражения молдавский господарь применил ставший знаменитым на Куликовом поле в 1380 г. прием решающего удара из засады. Когда турки прорвали первую линию молдавской пехоты, по нападающим было произведено несколько залпов из полевых орудий, а из леса в левый фланг османской армии решающий удар нанесла тяжелая кавалерия. Еще три дня молдавские воины преследовали отступавших турок [Семенова, 1972, с. 214; Chamańska, 1996, s. 136].

Таким образом, 10 января 1475 г. под Васлуем силами Стефана Великого был нанесен весьма ощутимый удар, задержавший дальнейшее продвижение турок в Европе. Как впоследствии показал ход событий, именно это существенно повлияло на дальнейшую судьбу не только Молдавии, но и Крыма. На лето 1475 г. османы запланировали новое вторжение в Молдавское княжество. Однако коррективы при подготовке плана военных действий внесло очередное воззвание к османам крымскотатарского бея Эминека, который, находясь в конфронтации с Менгли-Гиреем, обещал туркам поддержку при захвате Каффы и находящегося в ней опального хана. Письмо с таким призывом было отправлено в Порту в феврале 1475 г. Вероятнее всего, как раз именно с этого времени план нападения на Молдавию претерпевает существенные изменения. Основные удары предполагалось нанести с двух сторон. Османский флот с мощным десантным корпусом под командованием великого везира Гедика Ахмед-паши за короткий срок, при поддержке предлагающих свою помощь крымских татар, должен был захватить Каффу и княжество Феодоро, после чего высадиться у Монкастро. Накануне высадки десанта у Монкастро в Молдавию должны были вторгнуться основные силы турок под командованием султана. В результате важные приморские крепости перешли бы под власть османов, а Молдавия стала бы еще одним вассалом Османской империи. Подобный план турок подтверждают и письменные источники. Вот отрывок из письма Стефана Великого Матиашу Корвину от 20 июля 1475 г.: «И вот вторично доносится до ней молва, как верный слух, о том, что турки идут на нас и водой (экспедиция Гедика Ахмед-паши. — В.Р.) и сушей, как враги наши и нашей земли. Также говорят, что им предшествует мощный флот, снабженный для осады Альбы и Хилии, с большими запасами амуниции и большими осадными орудиями (к этому времени уже использованными при осаде Кафы. — В.Р.). Они в дороге, очень близко, а со стороны суши должен явиться сам Император [Султан], чтобы лично отнять силой нашу землю Валахию, со всеми силами своими и всем своим войском, потому что Валахия на нашей стороне против турка» [Колли, 1911, с. 14]. Следующим документом, иллюстрирующим тактику османов, является донесение правителя острова Левкада венецианскому дожу от 4 июля 1475 г.: «Он (шпион Петро Панда. — В.Р.) покинул турецкий лагерь 17-го июня. Этот лагерь расположен до сего дня в Загоре¹ и... в Константинополь прибыл военный корабль, присланный главным начальником вышесказанного флота, Ахмед-пашою (Гедиком Ахмед-пашой. — В.Р.), и что на корабле находился от главного начальника гонец, который верхом прискакал из Константинополя в Загору, в лагерь турок, и принес известие, как турецкий флот... (взял Каффу (?) — В.Р.) и по случаю получения султаном этого известия в лагере было устроено большое празднество, гонец же в награду был произведен в чин фламбуларио... Этот же Петро еще передает, что корабль, привезший это известие султану, получил приказание немедленно вернуться к армаде и передать ей его повеление безотлагательно направиться прямо на Аспро-Кастро (Аккерман. — Прим. перевод.). Что касается сухопутной армии, она движется к Дунаю с целью напасть на Валахию» [Колли, 1911, с. 11]. А вот отрывок из письма жителя острова Хиос Джиякомо Джустиниани от 10 июля 1475 г., не знавшего о начале героического сопротивления Мангупа и событиях в Молдавии и Валахии: «Оставив в побежденном городе (Каффе. — В.Р.) гарнизон, адмирал (великий везир Гедик Ахмед-паша. — В.Р.) пошел на Монкастро в Валахии, замок, который, по всей вероятности, не мог устоять, потому что вот уже 20 дней с лишним как громадное сухопутное турецкое войско находится в этой валашской местности, и сильно сомневаются в спасении всех береговых поселений в этой полосе» [Колли, 1911, с. 16]. По данному вопросу имеются и другие источники, но и приведенных сведений вполне достаточно для понимания тактических замыслов турок.

В результате можно сделать вывод, что при подготовке и на первом этапе Молдавского похода лета 1475 г. вторжение в Крым являлось вспомогательной операцией для достижения целого ряда целей. Однако после неудач под Мангупом Молдавский поход автоматически преобразовался в Крымский с самостоятельным статусом. Катализаторами турецкого вторжения в Крым можно считать неудачное для турок сражение под Васлуем 10 января 1475 г. и последовавшее в феврале письмо Эминека к Мехмеду II. Таким образом, события в Подунавье являются ключевым обстоятельством вторжения османов в пределы владений княжества Феодоро и генуэзцев в Северном Причерноморье.

Экономические факторы вторжения османов в Крым

Захват Константинополя в 1453 г. ознаменовал не только падение Византийской империи, но и появление серьезных препятствий в торговле между Европой и Азией. Под контроль османов перешло одно из наиболее важных звеньев в международной торговле — черноморские проливы. Как отмечалось выше, это вызвало панику среди жителей Каффы и последующую продажу генуэзских колоний в Северном Причерноморье Банку Св. Георгия в ноябре 1453 г. Предприимчивые генуэзцы активизировали действия на ранее второстепенном векторе торгового сообщения через Молдавию. Теперь до 80-х гг. XV в. «молдавский» путь играл главенствующую роль. Через черноморские проливы генуэзцы старались проходить лишь по необходимости, что было обусловлено высокими пошлинами, опасностью безнаказанной конфискации имущества и активностью османских пиратов. Теперь путь европейских купцов в Азию проходил через Польшу, из которой в Молдавию вели две дороги: одна из них, основная, пролегала из Львова через Галич, Коломыю, Снятин, Черновцы и Серет к Сучаве. Вторая дорога выходила из Каменца и вела через Хотин и Дорохой. Из Сучавы расходилась сеть дорог, важнейшей из которых была дорога через Яссы и Лопушно к Монкастро и Килии. Два последних порта в посреднической торговле являлись вторыми по важности на Черном море после Каффы. Даже во время «зерновой блокады», проводимой в отместку тудуном Эминеком, взоры администрации Каффы для решения проблемы снабжения хлебом генуэзских колоний в Крыму были направлены на Килию [Бырня, 2005, с. 187—188].

Из Килии и Монкастро купцы продолжали путь морем, направляясь в Каффу. Из Каффы шла дорога к Азовскому морю — к Тане или Трапезунду и далее путь уходил в Индию и Китай [Крот, 1988, с. 88]. В результате длина сухопутного сообщения из Монкастро до Генуи составляла около 2 тыс. км, в то время как морской путь из Каффы — около 3 тыс. Совершенно очевидно, что изменение направления торговых путей и переход основной их части на сушу сокращал протяженность товарооборота, но вместе с тем существенно ограничивал количество перевозимых грузов.

Основные направления Великого Шелкового пути

Другим важным проявлением регионализации стала утрата ведущей роли отдельных центров обмена, таких как Каффа, и выдвижение ряда равнозначных центров по всей береговой линии Черного моря. Система морских коммуникаций стала более дифференцированной. Во второй половине XV в. Каффа уже не выступала монопольным центром, в котором концентрировалась продукция всего Черноморья и из которого распределялся импорт во всех направлениях. Преобладающее развитие получили те торговые связи, которые отвечали интересам внутреннего развития города [Еманов, 1989, с. 83]. В Каффу на правах крупного транзитного центра караванами доставлялись дорогостоящие товары из Малой Азии, Китая, Индии. Оттуда эти товары переправлялись дальше на запад — в восточные воеводства Польши, прежде всего во Львов. Львовские купцы поддерживали оживленные связи с Каффой. Однако они не ограничивались поездками в Каффу и в другие генуэзские торговые пункты и самостоятельно отправлялись в Малую Азию, в Бруссу, крупный торговый центр, некогда первую турецкую столицу на завоеванной у Византии территории [Крот, 1988, с. 88—89]. Немаловажное значение на этом пути играли крепости Монкастро, Килия, Сучава, Львов, Краков [Małowist, 1937, с. 41]. Через Львов и Краков Молдавия и генуэзские колонии втягивались в орбиту ганзейской системы торговли до Брюгге включительно. Они поставляли зерно и сельскохозяйственное сырье в Италию и страны Западной Европы. Туда же через Валахию, Трансильванию, Молдавию, Германию, Венгрию, Чехию, Польшу гнали скот, взращенный в степях Северного Причерноморья [Бадян, 1974, с. 188]. Важное значение имела и торговля персидским шелком [Гусейнов, 1963, с. 57].

Именно в силу развития нового обходного пути османы так активно старались заполучить у Молдавского княжества Килию и Монкастро. Поэтому в 1475 г. планы турок в первую очередь коснулись Каффы, Килии и Монкастро, что могло подорвать существенную составляющую часть экономики Молдавского княжества и что, безусловно, крайне неблагоприятно отразилось бы на его обороноспособности [Киртоагэ, 1992, с. 10]. С другой стороны, турки могли взять под свой контроль все пути из Европы в Азию, это означало бы важную экономическую победу над европейскими государствами. Поэтому завоевание Крыма открывало бы перед турками новые благоприятные экономические и геополитические горизонты.

Невозможность создания антиосманского союза

Этот вопрос уже затрагивался при характеристике внешнеполитических взаимоотношений в Европе и Передней Азии в 50—70-х гг. XV в. Однако отдельно следует рассмотреть активные действия против османов молдавского господаря Стефана Великого после победы под Васлуем 10 января 1475 г. Правитель обратился к Венеции, Венгрии, папскому престолу и Ак-Коюнлу с предупреждением о грозной опасности — подготовке нового османского похода против Молдавии, который будет иметь серьезные последствия для Польши и Венгрии [Семенова, 1972, с. 214]. Стефан указывал, что его страна служит щитом двум соседним королевствам, но прежде всего он рассчитывал на поддержку господаря из «другой Валахии», т. е. из Валашского княжества. В этом же письме правителям христианских стран и Ак-Коюнлу от 25 января 1475 г. была четко сформулирована мысль о значимости Молдавии: «Не дай Бог, если эти ворота христианского мира, коими является наша страна, падут, тогда все христианство будет в большой опасности» [История Румынии, 2005, с. 261].

Помимо послания к главным участникам антиосманской борьбы, приблизительно в это же время — т. е. в конце января 1475 г. (по данным письма провизора Каффы Оберто Скварчиафико от 10 февраля 1475 г.) — Стефан Великий через своего посла начинает переговоры с генуэзскими властями Каффы. Молдавский господарь предложил генуэзцам заключить мир и согласился уплатить 1300 венецианских дукатов за нанесенный ранее ущерб при условии, что Каффа поддержит его политику холодной войны в отношении татарского хана и Исаака — князя Феодоро [Vigna, 1879, p. 195; Vasiliev, 1936, p. 242; Малицкий, 1933, с. 43]. Генуэзцы вежливо отклонили это предложение, стремясь сохранить добрососедские отношения с княжеством Феодоро и Крымским ханством и не подвергнуться опасности со стороны Мехмеда II [Мыц, 2009а, с. 409]. Что касается «нанесенного ранее ущерба», то, по мнению В.Л. Мыца, речь, скорее всего, идет о согласии Стефана Великого окончательно урегулировать давний инцидент, произошедший еще в 1467 г., жертвами которого тогда стали генуэзские купцы. Они были схвачены у Хотина местным «кастелланом» и через неделю доставлены к Стефану. Вместе с ними в Сучаву были привезены их товары стоимостью 2 тыс. дукатов. В числе пленных оказался консул Каффы Грегорио де Реза, что придавало этому событию особый резонанс. Впоследствии Стефан отпустил пленников, оставив у себя захваченные товары, вследствие чего конфликт не был исчерпан и затянулся на несколько лет.

В результате планы по созданию очередной антиосманской коалиции с привлечением генуэзской Каффы были провалены, хотя имелась реальная возможность закрепить успех, достигнутый при Васлуе, и нанести решающий удар по Османской империи. Польша в данной ситуации повела себя пассивно. Несмотря на многочисленные просьбы о помощи со стороны Стефана Великого, Казимир IV так и не оказал ее своему вассалу, о чем с раздражением и обидой сообщает Ян Длугош [Długosz, 1870, s. 592—593]. Весной 1475 г. Стефан безуспешно просил 2 тыс. воинов для защиты Килии и Монкастро. Каффе, принявший польский вассалитет в 1462 г., также не пришлось рассчитывать на помощь польской короны. И.Б. Греков и Л.Е. Семенова считали, что завоевание Крыма было одним из средств давления султана на польского короля [Греков, 1984, с. 122; Семенова, 1972, с. 215].

Османы проявили большую расторопность на дипломатическом фронте. В то время как наиболее сильный противник (государство Ак-Коюнлу) был повержен, Польша занимала нейтральную позицию и совместно с Венгрией была вовлечена в борьбу за чешское наследство, турецкие дипломаты еще в 1474 г. заключили перемирие с Венецией. Таким образом, имелась реальная возможность для нанесения решающего удара по Молдавии и Крыму.

Усиление османского флота

Особое внимание этому обстоятельству уделил Ш. Папокошта в 1975 г. [Papacostea, 1977, p. 132—133]. Расположение Крымского полуострова предполагало возможность его завоевания турками только двумя путями: сухопутным — через территории Валахии и Молдавии — и морским. В 1475 г., благодаря победе Стефана под Васлуем, реальным был лишь последний. При этом организация морской экспедиции была довольно рискованным решением. Основу военно-морского флота Османской империи составляли парусно-гребные суда, в первую очередь речь идет о галерах. Вместе с тем «галерная война» требовала опоры на прибрежные базы, так как дальность действия этих судов ограничивалась запасом воды и продовольствия на борту, а также весьма низкой скоростью. Галера могла находиться в автономном плавании не более четырех суток [Иванов, 2004, с. 32—33]. Во время войны с Венецией захват многочисленных островов в Эгейском море был направлен на создание сети таких баз. Османы к 1475 г. уже имели определенный опыт ведения боевых действий на Черном море. Но несмотря на участие флота во время блокады Синопа и Трапезунда, основную роль в падении этих крепостей сыграла сухопутная армия. В 1454 г. османский флот в составе 56 галер разорил Севастополис и потревожил жителей Каффы. Однако действия его командующего Демир-кяхьи можно расценивать в значительной степени как пиратский набег и демонстрацию силы без существенных стратегических военных целей. Ведь эта на первый взгляд внушительная группировка могла высадить не более 3 тыс. человек десанта. Для ведения серьезных военных действий флот Демир-кяхьи не был готов. Пиратский набег на крымское побережье турки совершили и в 1469 г.

Впрочем, и с высадкой более значительного контингента могла возникнуть проблема. Главная опасность морской десантной операции заключалась в возможности отпора со стороны объединенных сил татар и генуэзцев. Речь идет о мобильной татарской коннице, которая не позволила бы высадиться на побережье десанту. Поэтому предложением Ширинского бея Эминека о вмешательстве вооруженных сил Османской империи в крымские дела турецкое командование не могло не воспользоваться.

В 50-х гг. XV в. турецкий флот насчитывал не более 200 судов различных типов. При осаде Белграда в 1456 г. вспомогательную функцию на Дунае несли 64 галеры, при взятии Негропонта в 1470 г. участвовало 280—300 судов, в Крымской экспедиции численность флота составляла, по данным различных источников, от 300 до 470 кораблей различных типов. При взятии Родоса в 1480 г. участвовали 104 судна, из них 46 галер, а экспедиция в Отранто в этом же году под командованием Гедика Ахмед-паши насчитывала 132 корабля, из которых 28 — галеры. В битвах при Лепанто в 1499 г. и Модоне в 1500 г. численность османского флота составляла 260 и 230 судов соответственно [Agoston, 2005, p. 48—50]. Из этой сводки видно, что к побережью Крыма в 1475 г. турки отправили практически все свои военно-морские силы.

За годы османско-венецианской войны 1463—1479 гг. турецкий флот существенно окреп и стал представлять серьезную угрозу для военно-морских сил европейских государств [Olgiati, 1990, s. 386].

Идеи византийского наследства и газавата

В основе завоевательной политики Османской империи 50—70-х гг. XV в. лежали не только стремление к приобретению новых территорий, но и личные амбиции Мехмеда II. С момента восшествия на престол султан видел себя в качестве наследника Византии. Завоевание Константинополя в 1453 г. только утвердило его в этой роли.

В отличие от европейских государств, в этой державе появилась меритократия, или элита качества, что в значительной мере обеспечило расцвет и мощь Османской империи. Государство османов позаимствовало римскую традицию натурализации иностранцев как для личной выгоды, так и для выгоды государства. Подданным султана христианского происхождения была предоставлена возможность наравне с мусульманами от рождения достигать высших официальных постов в государстве. Дети христиан, принимая ислам, становились духовными врагами своих родственников. У них оставалась только одна привилегия — служить султану, который щедро вознаграждал их за преданность. Тем самым исключалось политическое соперничество и крупномасштабное казнокрадство чиновной аристократии. Ненаследственный правящий класс из христиан с равными для всех возможностями формировался исключительно по принципу заслуг. Дети пастухов, совершившие восхождение во власть, не стыдились своего происхождения. Они считали, что «элита» — это сочетание дара небесного с результатами образования и труда. Таким образом, туркам удалось на протяжении нескольких веков оставаться одной из главенствующих сил в Старом Свете и постоянно расширять свои границы. Раб занимал ключевые посты в государственном правлении, куда не допускалась мусульманская турецкая аристократия, обремененная клановыми и родственными связями [Дергачев, 2004]. Эти новшества, вместе с успешной завоевательной политикой, сделали государство османов в глазах современников прямым наследником Византийской империи [Лобовикова, 2005, с. 19]. Недаром критский историк Георгий Трапезундский уверял Мехмеда Завоевателя: «Никто не сомневается, что Вы являетесь императором римлян. Тот, кто законно владеет столицей империи, тот и есть император, а Константинополь есть столица Римской империи». В результате Мехмед стал Кайсар-и-Рум — одновременно и римским императором, наследником Августа и Константина, и падишахом [Кинросс, 1999, с. 124; Іналджик, 1998, с. 37]. Мехмед живо интересовался античной историей, лично посетил Афины и развалины Трои. И даже во время похорон портрет султана везли на крышке гроба, что имеет параллель с похоронами Константина Великого в 337 г. Таким образом, даже после смерти Мехмед Завоеватель был представлен как наследник Византийской империи [Финкель, 2010, с. 122].

Тугра Мехмеда II Завоевателя

Фактически завоевания Мехмеда к 1481 г. в значительной степени воссоздали Византию в ее прежних границах на начало XI в., но под сенью полумесяца. Прибрежная и горная части Крыма, которые на протяжении нескольких сот лет (с перерывами с VI по XIII в.) входили в состав Византийской империи, впоследствии отошла османам, степная часть полуострова не представляла для них интереса и безраздельно отдавалась вассалу — Крымскому ханству. Поэтому захват Крыма можно расценивать в том числе и как часть стратегического плана Мехмеда II — завоевание бывших византийских земель. Вероятно, именно укрепление идеи создания «новой Византийской империи» позволило османам отказаться от притязаний на Чингизидское наследство, уступив его Крымскому ханству, хотя не все исследователи разделяют подобную позицию [Греков, 1984, с. 75]. Несмотря на вассальную зависимость от Стамбула, крымские ханы обладали широким спектром прав, в том числе и возможность осуществления собственных внешних дипломатических отношений, при этом в переписке называя своего сюзерена, т. е. османского султана, «братом». А ведь Гедину Ахмед-паше и его последователям после одержанных побед нужно было бы приложить не так уж много усилий для покорения Крымского ханства. Можно согласиться с выводом И.В. Зайцева, что практически до конца XVI в. Османская империя не интересовалась всерьез событиями, происходившими к северу от Крымского ханства [Зайцев, 2004, с. 205].

Другим важным аспектом в завоевательной политике османов являлась священная война за веру (газават), на которой в своих сочинениях заостряли внимание средневековые турецкие авторы. В Коране это предписание изложено ясно: в течение восьми месяцев в году (ибо четыре месяца считаются «запретными») надлежит воевать с многобожниками, с неверными, истреблять их, захватывать их имущество. В этом ярко проявились фанатизм и нетерпимость к иноверцам, свойственные раннему исламу даже в большей степени, чем другим мировым религиям. Однако впоследствии и мусульманские богословы, и светские ученые по-разному толковали заповедь газавата. Действительно, в Коране проводится некоторое различие между приверженцами разных немусульманских религий. К многобожникам, то есть последователям племенных и политеистических культов, отношение резко враждебное. К людям же, «имеющим писание», то есть иудеям и христианам, составители Корана высказывают уважение — ведь на идейной почве именно этих религий созревала идеология ислама. Однако в Коране есть и предписание воевать с теми, «которым ниспослано писание», — с иудеями и христианами, — если они не веруют в Аллаха и не подчиняются религии истины [Коран, 1986, 9:29]. На практике в исламе всякое разделение между сторонниками иных религий стерлось: все они рассматривались как неверные (джяур, гяур), подлежащие или истреблению, или покорению. Следует отметить, что этими наставлениями очень умело пользовались турецкие султаны при подготовке к завоеванию новых земель. После битвы при Варне в 1444 г. султану Мехмеду II Завоевателю приписывается следующая фраза: «Эти несчастья мы претерпеваем ради Бога. Меч ислама в наших руках. Если бы мы не смогли победить эти несчастья, мы бы не были достойными носить имя газаев. Мы бы постыдились встать перед Господом в день воскрешения» [Іналджик, 1998, с. 66]. Ашик-паша-заде, Садэддин, Эвлия Челеби при описании осад Каффы и Мангупа всегда касались идей газавата как одних из определяющих экспедиции Гедика Ахмед-паши. Вместе с тем политика османского государства по отношению к завоеванным иноверцам сразу переходила из «священной войны» в сотрудничество, одной из сторон которого, как это ни парадоксально, являлась веротерпимость. Следует отметить, что эта веротерпимость имела под собой и экономическую основу, связанную с выплатой «джизьи» — подушной подати, которую платило немусульманское население в Османской империи.

Внутриполитические проблемы в Крыму

После захвата Константинополя турками в 1453 г. генуэзская Каффа продержалась еще 22 года благодаря ежегодной выплате дани, активной завоевательной политики Мехмеда II на Балканах и в Малой Азии, добрососедским отношениям с Крымским ханством, своей удаленности от берегов Османской империи. В политике последнего, во время правления Менгли-Гирея, не наблюдались особые симпатии по отношению к могущественному заморскому соседу. Однако после заточения братьев Менгли-Гирея в Каффе, затем в Судаке, а также смерти тудуна Каффы Мамака в начале 1473 г. взаимоотношения между генуэзской администрацией и верхушкой Крымского ханства существенным образом изменились. Фактически осложнение генуэзско-татарских отношений в дальнейшем переросло в повод для вторжения османов в Крым [Колли, 19186, с. 155; Смирнов, 1887, с. 265].

Смерть Мамака поставила вопрос о наследовании титулов Ширинского бея и тудуна Кампаньи². На них претендовали братья умершего тудуна — Кара-Мурза и Эминек. Новым беем должен был стать Кара-Мурза, которого видел в своих приемниках и сам Мамак. Шансы Эминека в этом противостоянии были ничтожно малы — он не имел никакого влияния при ханском дворе. Им было решено действовать через генуэзцев. Пообещав администрации Каффы ряд уступок в случае своего избрания тудуном, Эминек добился расположения у каффинских официалов. В результате Менгли-Гирей прислушался к просьбам генуэзцев и назначил Эминека ширинским беем и тудуном Кампаньи. После этого новый помощник хана начал укреплять свое положение. Пока дело касалось получения привилегий и льгот у хана, это не вызывало особых препятствий. Однако во время очередного посещения Менгли-Гиреем Каффы Эминек потребовал отдать себе в жены мать хана. На что получил гневный ответ татарского правителя, который готов был лишиться власти и жизни, нежели допустить такой позор. Ширинский бей вновь решил обратиться за помощью к генуэзцам. В данном случае он хотел заставить их в переговорах о женитьбе с вдовой Хаджи-Гирея использовать главный козырь — возможность обретения свободы для томящихся в генуэзском плену братьев Менгли-Гирея, но получил отказ. Тогда мстительный тудун перекрыл все пути, по которым в город доставлялось зерно. В Каффе резко начали расти цены на хлеб и продовольствие [Колли, 19186, с. 149—150].

Честолюбивые замыслы по обретению Ширинского бейства овладевали и сыном Мамака — Сейтаком. Его мать пыталась уладить этот вопрос с генуэзцами, но безуспешно, несмотря на то что генуэзские чиновники не отвергли предложенную взятку. В результате Сей-так покидает Крым и ищет помощи в Орде. Ее власти теперь имели повод для вторжения в Крым под видом поддержки обиженного сына умершего тудуна.

Бегство Сейтака в Орду, блокада Эминеком союзнической Каффы и его тайная переписка с османами серьезно обеспокоили Менгли-Гирея. В результате хан смещает Эминека, который, опасаясь расправы со стороны генуэзцев, бежит на Кавказ. Крымский правитель посылает в Орду гонцов с предложением Сей-таку должности тудуна. Однако хан блефовал — ему было необходимо лишь возвращение из стана врагов столь опасного наследника. На самом деле бейское место было уготовано для Кара-Мурзы.

В феврале 1475 г. Менгли-Гирей с братом Айдером (Хайдером) и Ширинскими мурзами прибыл в Каффу для утверждения Кара-Мурзы в новой должности. Ширины знали о сделке жены Мамака с генуэзскими чиновниками и заявили, что не войдут в город, пока консул не гарантирует, что беем будет назначен Кара-Мурза [Смирнов, 1887, с. 266]. Но прежний консул, ранее отказавшийся от денег, к тому времени ушел в отставку. Его место занял Антониотто да Кабелла, находившийся среди входивших в долю чиновников, получивших мзду от матери Сейтака. Он заявил Ширинам, что эта должность обещана Сейтаку [Сестренцевич-Бо1уш, 1806, с. 206; Колли, 1918б, 150; Małowist, 1947, s. 320]. Генуэзцы использовали свой козырь, припугнув Менгли-Гирея возможностью освобождения его братьев в том случае, если Сейтак не получит бейский титул. Хан вынужден был выдать ярлык на имя сына Мамака.

Вторичное игнорирование Кара-Мурзы, имевшего все права стать ширинским лидером, привело к резким выступлениям против Менгли-Гирея. В результате собрание знати в марте 1475 г. низложило Менгли-Гирея, место которого занял Айдер (Хайдер). Опальный хан укрылся в Каффе. Тем временем Эминек, узнавший о назначении ширинским беем и тудуном Кампаньи Сейтака, отправляет 13 февраля 1475 г. письмо Мехмеду II с призывом выступления против Каффы и поддержки османских войск татарами [Мурзакевич, 1837, с. 76]. Когда стало известно о свержении хана, Эминек возвращается в Крым. С Айдером он имел прекрасные отношения, о чем может свидетельствовать хотя бы их совместный самовольный набег на Литву в 1474 г.

Во второй половине марта 1475 г. силы Ширинов, подстрекаемые Эминеком, окружили Каффу, в которой укрылись опальные Менгли-Гирей и Сейтак [Вельяминов-Зернов, 1863, с. 97]. Бывший хан пытался договариваться о мирном разрешении возникших противоречий, однако осаждавшие крепость татары оставались равнодушными к призывам своего бывшего правителя.

Отметим, что аналогичная борьба за власть разгорелась и в соседнем княжестве Феодоро, что было вызвано смертью князя Исаака. Этим моментом попытался воспользоваться молдавский господарь Стефан Великий, который направляет в княжество своего шурина мангупского князя Александра с отрядом из трехсот человек. Суть этих событий не вполне ясна из-за недостатка письменных источников. Однако во время османской осады Мангупа, когда на арену событий выходит некий «текур», внутренние проблемы княжества Феодоро выступают вполне отчетливо. Этот вопрос будет рассмотрен в главе VI данной работы.

Можно полностью согласиться с мнением А.М. Некрасова о том, «что Мехмед II, имея целью утверждение своей власти в Крыму, воспользовался удобным случаем: в создавшихся условиях задача существенно облегчалась» [Некрасов, 1990, с. 38].

Выделенные предпосылки и причины в значительной мере объясняют относительно длительное независимое существование государственных образований в Крыму и основные условия, способствовавшие османскому вторжению на полуостров. Необходимо было дождаться лишь подходящего момента, который по стечению обстоятельств настал в результате событий в Молдавии и в Крыму в первой половине 1475 г.

Примечания

1. В настоящее время город Стара-Загора в Болгарии. Расположен в 120 км к северо-востоку от Эдирне (Адрианополя).

2. Тудун Кампаньи — административная должность в генуэзских колониях Крыма во второй половине XIV—XV в., на которую выдвигался представитель крымского улуса Золотой Орды, а затем Крымского ханства. Он параллельно с консулом Каффы управлял татарской частью населения, которая проживала на землях, подчиняющихся Каффе. В генуэзских документах эта территория средневековой Таврики именуется la campagna. Тудана итальянцы называли prefetto della campagna.