Итоги и оценки действий Азовской флотилии

Завершая рассмотрение деятельности Азовской флотилии в войне 1768—1774 гг., обратимся к анализу военно-морского искусства флотилии в эти годы. В кампаниях 1769—1770 гг. флотилия организовала надежную оборону дельты Дона, руководствуясь принципом разумной достаточности (то есть минимально необходимыми силами): 3 прама и вооруженные лодки перекрыли основные доступы в Дон, грамотно использовав его сложные гидрографические условия в данном месте (мелководье, сложный фарватер). Тем самым были высвобождены силы для развития флотилии.

К кампаниях же 1771—1774 гг. операции Азовской флотилии были связаны уже с открытым морем (бассейнами, Азовского и Черного морей) и противостоянием на нем турецкому линейному флоту, в ходе чего она во многом выполнила функции флота. Так, в кампании 1771 г. флотилия осуществила переправу корпуса Ф.Ф. Щербатова на Арабатскую стрелку (военные лодки навели мост, а боевые корабли обеспечили прикрытие), произвела психологическое воздействие на противника движением вблизи берега (для крымских татар и турок появление русских кораблей на Азовском море стало полной неожиданностью), вытеснила турецкий отряд из Азовского моря и перекрыла выход из Керченского пролива в него, расположившись на позиции в форме полумесяца. Кроме того, в интересах армии была совершена переброска войск и артиллерии из Кафы в Ялту, да и в течение всей кампании флотилия осуществляла перевозки грузов для обеспечения армии.

Анализируя действия Азовской флотилии в кампаниях 1772—1773 гг., необходимо отметить оборону ею Крымского побережья и Керченского пролива, борьбу на коммуникациях Турции с Таманью и Крымом и транспортные перевозки в интересах армии. Обеспечивать защиту Крыма и противодействовать связи турок с полуостровом и Таманью флотилии приходилось одновременно: хотя Крымский полуостров и был занят русскими войсками в 1771 г., большинство крымских татар не скрывали своего враждебного отношения к России и с надеждой ожидали турецкого десанта. Фактически русские вели борьбу на два фронта. К этому важно добавить, что действовать флотилии приходилось в малоизученном районе (полноценных карт Крымского побережья еще не существовало), без обустроенных баз при постоянной угрозе появления намного более сильного турецкого флота.

Сами же действия флотилии у Крымского полуострова имели несколько вариантов: крейсерство вдоль побережья отрядов кораблей и целенаправленные выходы эскадр, когда ожидалось появление турецкого флота. Кроме того, в 1772 г. А.Н. Сенявин выдвинул идею осуществления крейсерства около Крыма отдельных кораблей на дистанции видимости друг друга, то есть в виде непрерывной цепочки. Это должно было резко усилить возможности флотилии по борьбе с общением крымских татар и турок, но существенно понижало шансы на отражение турецких эскадр. Однако от осуществления этого плана Сенявин в итоге сам и отказался.

Главным же событием кампании 1774 г. стала концентрация сил на обороне Керченского пролива. Однако прикрытие крымских берегов также было сохранено до выявления плана турок по удару на Керченский пролив.

Таким образом, с точки зрения оперативного искусства основными действиями Азовской флотилии в 1771—1774 гг. были следующие: осуществление переправы войск через Сиваш, обеспечение приморского фланга русской армии в период проведения Крымской операции, защита побережья Крыма при одновременном нарушении связи между крымскими татарами и турками (путем проведения крейсерств отрядами и эскадрами флотилии), нанесение ударов по стратегически важному для турок порту (речь идет об атаках турецких судов в Казылташском лимане в 1773 г.), осуществление психологического воздействия на противника (путем намеренного прохода кораблей вблизи берега при условии полной неожиданности этого для неприятеля), а также выполнение транспортных и конвойных операций.

Особого же упоминания заслуживает проявленное А.Н. Сенявиным стремление даже при силах, уступающих турецкому флоту, решать вопросы борьбы на море в генеральном сражении. Так он действовал в 1771 г., так поступал и впоследствии. Не менее важно подчеркнуть и достигнутую Сенявиным тесную взаимосвязь действий флотилии и русской армии в Крыму на протяжении всей войны.

Кроме того, нужно отметить ряд выдвинутых во время данной войны стратегических планов использования флотилии, которые хоть и не были реализованы, но представляют большой интерес. Речь идет о замыслах проведения десантных операций в Крыму (план А.Н. Сенявина 1770 г. и план Петербурга на кампанию 1771 г.) и против Синопа (идея И.Г. Кинсбергена 1773 г.), а также крейсерской войны на Черном море (предложение того же И.Г. Кинсбергена 1773 г.) и экспедиций против Константинополя (планы Г.Г. Орлова 1770 и 1772 гг.). Причем если в ударе по Босфору в 1770 г. флотилия участвовать еще явно не могла, а достижение успеха в экспедиции 1772 г. остается дискуссионным вопросом, то успешное воплощение идей десантных операций в Крым и крейсерской войны на Черном море было вполне реальным. Единственное, что надо заметить: ни Петербург, ни А.Н. Сенявин не обратили внимание на строительство значительного числа крейсерских судов, что, безусловно, серьезно ограничило бы возможности флотилии в крейсерской войне. И тем не менее, на наш взгляд, именно отсутствие такой войны на Черном море стало самой существенной ошибкой российского командования, поскольку, как указано выше, еще П.А. Толстой в начале XVIII в. отмечал значимость снабжения Константинополя по Черному морю.

В качестве главной причины отказа от проведения крейсерской войны как на Черном море, так и в Архипелаге можно назвать неприятие российским правительством тотальной крейсерской войны. Относительно причин такой его позиции в Средиземном море мы поговорим в следующей главе данного исследования, а по Черному морю отметим лишь, что здесь, очевидно, сказалась откровенная недооценка важности для Турции черноморских коммуникаций. В итоге мощнейший рычаг воздействия на Османскую империю Россия задействовала очень слабо: за 5 лет войны русские моряки захватили и уничтожили в Архипелаге всего 365 турецких судов,¹ а на Черном море вообще только 16!

Между тем, Англия, Франция, Испания, а затем и США никогда не считались не только с неприятелем, но и с нарушением нейтралитета других стран. Войны XVI—XX вв. дают этому яркое подтверждение, что рассматривается в V главе нашей книги.

Что же касается вопросов тактики, то здесь ситуация следующая. Кампании 1771—1774 гг. отмечены пятью столкновениями отрядов и эскадр Азовской флотилии и турецкого флота (19—20 июня 1771 г., 23 июня 1773 г., 23 августа 1773 г., 5 сентября 1773 г., 9 и 28 июня 1774 г.), причем четыре из них произошли в условиях открытого моря. Кроме того, трижды русские выполнили атаки турецких транспортных судов в порту противника (при Казылташской пристани): 29 мая и 8 июня 1773 г. и 30 апреля 1774 г.

Сначала остановимся на эпизодах в море, так как в Русско-турецкой войне 1768—1774 гг. такого рода события фактически имели место только на театре военных действий флотилии. Важнейшим отличием их было то, что противник каждый раз имел подавляющее превосходство в силах, и, тем не менее, флотилия ни разу не уклонилась от боя. Более того, два раза атаковала именно она. Таким образом, моряки флотилии получали привычку сражаться с противником в море, что имело большое значение, поскольку укрепляло линию развития русского флота по английскому, а не по французскому пути.

При этом отдельно нужно отметить постоянное выдвигавшееся А.Н. Сенявиным требование активно противодействовать неприятельскому флоту. Тем самым, шло формирование школы энергичных моряков, происходило приучение к ответственности и инициативе.

Однако продемонстрированные флотилией приемы ведения боя во многом оставались в рамках существовавших правил, часть из которых явно стала догмой. Так, разбирая события 20 июня 1771 г. с точки зрения тактики, нужно отметить, что А.Н. Сенявин, с одной стороны, показал свою решительность, атаковав с меньшими силами превосходящий турецкий отряд, а с другой — действовал при атаке слишком уж строго по схеме линейной тактики: сначала построил корабли в линию баталии, а затем в этом построении стал приближаться к противнику, на чем потерял темп и время, хотя турецкие суда и не были столь уж сильными.

В столкновении эскадр 5 сентября 1773 г., уже на Черном море, А.Н. Сенявин вновь применил принцип построения эскадры в линию баталии до начала сближения с турками (на чем потерял время), что наряду с тихоходностью русских кораблей помогло туркам ускользнуть. То есть опять сказалось стремление действовать точно по устоявшемуся шаблону, хотя в английском флоте, пусть пока и в строго определенных ситуациях (в частности, когда противник начинал бегство), но Д. Ансон, Э. Хоук и Э. Боскоуэн в 1747—1759 гг. уже не придерживались канонических правил линейной тактики.

Применил линейное построение и В.Я. Чичагов, в частности, при обороне Керченского пролива 9 июня 1774 г., но в данном случае это было оправдано. В принципе в линиях баталии произошли и оба боя Азовской флотилии под командованием И.Г. Кинсбергена. Таким образом, в указанных столкновениях с турками оригинальных решений в области тактики не было.

Исключением стал только Балаклавский бой, когда И.Г. Кинсбергену на первом этапе, благодаря грамотному маневрированию и отличной стрельбе, удалось избежать окружения турками. Применение же И.Г. Кинсбергеном новой тактики в сражении у Суджук-Кале 23 августа 1773 г. (в виде сосредоточенной атаки неприятельского авангарда с постановкой его в два огня и идеей использования брандера) в архивных документах подтверждения не нашло. Судя по всему, это был бой на контркурсах, в ходе которого турки поспешили поскорее уйти к Суджук-Кале.

Таким образом, в данных морских боях самым важным было именно формирование установки на принятие боя в море, а не уклонение от него, пусть даже с превосходящим противником, в качестве главного способа ведения борьбы с неприятельским флотом.

Впрочем, продемонстрировала флотилия и интересные способы действий. Так, в 1771 г., при проведении операции переправы корпуса Щербатова в Крым через Сиваш, лодочная эскадра обеспечила наведение моста, а корабельная эскадра провела прикрытие места переправы с моря. Впоследствии этот прием получил развитие, только теперь не в оборонительных, а в наступательных действиях. В частности, в мае 1773 г. эскадра Я.Ф. Сухотина в Казылташском лимане провела фактически целую операцию по уничтожению судов противника, с выделением из эскадры атакующего и прикрывающего отрядов. При этом последний занял позицию в форме полумесяца у входа в Лиман, а ударный отряд использовал для атаки судов противника комбинацию из артиллерийского удара на первом этапе и выдвижения вооруженных шлюпок при поддержке артиллерийского огня кораблей для довершения дела на втором этапе. Кроме того, майские события в Казылташском лимане стали еще одним примером ночных действий в Русско-турецкой войне 1768—1774 гг.

В кампании же 1774 г. нельзя не отметить грамотно проведенную В.Я. Чичаговым защиту Керченского пролива и, в частности, первую его попытку позиционной обороны против намного более сильного соединения. Русская эскадра была построена в самом выгодном месте в строе полумесяца и при его грамотном расположении относительно узкой части пролива, что позволяло эффективно использовать огонь корабельных пушек и береговой батареи в случае прорыва противника. Впоследствии В.Я. Чичагов использует опыт позиционной обороны и в Ревельском сражении 1790 г.

Тем не менее, нельзя не отметить и достаточно пассивных действий В.Я. Чичагова как в случае с обстрелом батареи в конце апреля, так и во время противостояния в проливе. При этом в последнем случае сам А.Н. Сенявин не настаивал на активности. Хотя подавляющее превосходство турок в силах, недостаток собственных кораблей и высокая ответственность за охрану Крыма, безусловно, заставляли быть крайне осторожными, но можно было попытаться в темное время сжечь часть турецких судов в Керченском проливе, используя лодки и брандеры. Тем более что турки и так находились не в лучшем моральном состоянии, а ночное время было у них одним из самых слабых мест. Да и опыт Чесмы, Патраса и действий той же флотилии в 1773 г. подтверждает такую возможность. Но В.Я. Чичагов никогда не принадлежал к сторонникам активных действий. Воздержался от риска на этот раз и сам А.Н. Сенявин.

Таким образом, хотя в 1771—1774 гг. произошло восемь столкновений с турецкими военно-морскими силами, но тактическими событиями были лишь проявленное моряками флотилии постоянное стремление атаковать, а не уклоняться от боя, проведение операции по переправе войск в Крым и по уничтожению судов противника в его порту (с помощью артиллерийско-брандерной атаки в темное время), а также позиционная оборона в Керченском проливе. Интересно и то, что из восьми столкновений четыре произошли в море, а не у берега, как в Архипелагской экспедиции. То есть опыт собственно морских боев, причем над численно превосходящим противником, был получен именно в Азовской флотилии. И не случайно именно черноморцы продолжат традицию активных атак противника в море — сначала Ф.Ф. Ушаков, а затем и его ученик Д.Н. Сенявин.

В завершение анализа военно-морского искусства Азовской флотилии в войне 1768—1774 гг. скажем несколько слов о применявшейся на ней системе сигнализации, поскольку в эпоху парусных флотов она являлась основным способом управления эскадрой, а следовательно, фактически регламентировала и тактику.

Первый свод сигналов Азовской флотилии датируется 1771 г. Он был дан А.Н. Сенявиным перед самым выходом эскадры «новоизобретенных» кораблей в море и записан офицерами в шканечные журналы кораблей (нами он обнаружен в шканечном журнале корабля 1-го рода «Хотин»²). За основу этого свода А.Н. Сенявин взял сигналы, сформулированные в главном руководящем документе русского флота — Морском Уставе. Основное место заняли сигналы корабельного флота, лишь дополненные несколькими сигналами галерного. Это четко указывало, что Азовская флотилия с первого своего выхода будет действовать как корабельное соединение флота.

Правда, при этом А.Н. Сенявин существенно дополнил приведенные в Уставе положения, исходя из нужд конкретных действий флотилии. Так, бою были посвящены 24 сигнала (здесь давались только общие сигналы, так как принцип ведения морского боя был сформулирован в ряде статей Морского Устава), походу, постановке и снятию с якоря — 51 сигнал (в частности, в своде указаны виды походных строев: линии бейдевинда правого и левого галсов — строились, как правило, только перед боем; движение двумя колоннами, движение по способности, поход клином вперед или назад, постановка на якоре в форме полумесяца, движение фронтом), действию лодочной эскадры — 8 сигналов и общему управлению — 13 сигналов. Под сигналами, определявшими форму построений, помещались разъяснительные рисунки.

О том, что свод был тесно связан с Морским Уставом, говорит тот факт, что сигналы составлены лишь для дневного времени и хорошей видимости: для туманной погоды и ночного времени следовало использовать сигналы Морского Устава.

Сигналы, установленные А.Н. Сенявиным на кампанию 1771 г.³

В заключение краткого анализа сигнального свода А.Н. Сенявина 1771 г. необходимо отметить использование им для флотилии сигналов, а следовательно, и тактики корабельного парусного флота, но с применением построений, а также способа атаки, галерного флота (в частности, постановка на якорь полумесяцем, движение и атака строем фронта). Естественно, что тактика флотилии оставалась в рамках господствовавшей в то время линейной тактики.

Общего свода сигналов на кампанию 1772 г. обнаружить не удалось. Найден был только частный свод, составленный Я.Ф. Сухотиным в сентябре 1772 г., когда он командовал объединенной эскадрой «новоизобретенных» кораблей. Поэтому, скорее всего, в этот год, как правило, использовались сигналы 1771 г. А вот для кампаний 1773 г. общий свод сигналов был составлен заново. Теперь он был дан Я.Ф. Сухотиным (безусловно, по согласованию с А.Н. Сенявиным) и дошел до нас записанным в шканечном журнале фрегата «Первый».⁴

Инструкция и сигналы, «учиненные для кампании» 1773 г. Записаны в шканечном журнале фрегата «Первый»⁵

Часть первая. Инструкция Я.Ф. Сухотина

Часть вторая. Свод сигналов

Дневные сигналы данного свода практически полностью повторяют уже составленные в 1771 г. Тем не менее, есть в этом своде и ряд важных и интересных дополнений. Во-первых, здесь появляются сигналы для управления эскадрой в ночное время и в тумане (то есть происходит отказ от использования для этого сигналов Морского Устава, как это было в 1771 г.). Во-вторых, в дневных сигналах четко разделяется ряд построений, которые будут отдельно использоваться Я.Ф. Сухотиным, А.Ф. Барановым и А.Н. Сенявиным. Наконец, в-третьих, дальнейшее развитие получает построение на якорях полумесяцем: при своих берегах «рогами в море», а при чужих — «рогами к берегу».

В.Ф. Головачев в своей статье об И.Г. Кинсбергене указывает также, что тем по ходу кампании был составлен особый свод сигналов,⁶ но обнаружить его не удалось, а ни в одном из сохранившихся шканечных журналов кораблей за кампанию 1773 г. нет даже следов его упоминания.

В начале кампании 1774 г. возглавивший действующую эскадру флотилии контр-адмирал В.Я. Чичагов также составил общий свод сигналов. Он записан в шканечном журнале фрегата «Четвертый» за кампанию 1774 г.⁷

По своей структуре он схож со сводом сигналов 1773 г.: также представлены сигналы для управления эскадрой в обычной обстановке (днем), в ночное время и в условиях тумана; также приводятся и рисунки, разъясняющие построения. Но при этом в данном своде появляются и значительные отличия. Во-первых, существенно сокращен свод дневных сигналов и, в частности, сигналов для управления боем. Так, для него указаны только следующие сигналы: «сомкнуть линию», «атаковать неприятеля», «производить пальбу по мачтам и парусам», «пальбу остановить» и «уклониться или отойти от неприятеля». Во-вторых, увеличивается число рисунков, в первую очередь за счет разъясняющих повороты и перестроения. В-третьих, появляется новый вид походного строя, заключавшийся в фигуре из двух параллельных колонн с головным кораблем спереди и посередине.

Таким образом, для Азовской флотилии в годы войны было составлено три общих свода сигналов, созданных в 1771 (А.Н. Сенявиным), 1773 (Я.Ф. Сухотиным, А.Ф. Барановым и А.Н. Сенявиным) и 1774 гг. (В.Я. Чичаговым), и один частный — данный в 1772 г. Я.Ф. Сухотиным. Указанные своды сигналов записывались в шканечные журналы кораблей, представляя собой инструкции, дополнявшие положения Морского Устава.

Их общий анализ показывает, что флотилия управлялась по сигналам корабельного флота, дополненным лишь наиболее необходимыми галерными сигналами, что, безусловно, свидетельствует о ее функционировании как корабельного соединения флота. Кроме того, рассмотрение сводов говорит также о том, что все сигналы флотилии полностью оставались в рамках существующей тактической доктрины русского флота, сформулированной в Морском Уставе, вместе с ней сохраняя и неразвитость системы сигнализации. А согласно Морскому Уставу, напомним, морской бой должен был строиться по следующим основным положениям:

1) при появлении противника корабли должны были «стать в своих местах добрым порядком, по данному им ордеру» и линию держать так, чтобы неприятель не мог сквозь нее прорваться: «Когда наш флот, или некоторая часть оного, придет с неприятелем в бой, тогда всем, как флагманам, так и капитанам, или командирам партикулярных кораблей, долженствует стать в своих местах добрым порядком, по данному им ордеру, как надлежит быть в бою без конфузии. И надлежит, как эскадрам, так и партикулярным кораблям, держать себя в умеренном расстоянии един за другим не гораздо далеко, дабы неприятель не мог пробиться; ниже гораздо близко, дабы одному другова не повредить. И когда учинен будет сигнал для вступления в бой, или абордажу, тогда всем, как офицерам, так и рядовым прилежно трудиться, по крайней возможности, неприятелю вред учинить, и оного с помощью Божьей разорить тщиться, исполняя ордеры. А кто в таком случае явится преступен, тот казне будет смертью: разве, который корабль под водою так пробит будет, что помпами одолевать воду не могут, или мачты, или райны так перебиты будут, что действовать не возможно»;

2) огонь открывать по противнику надлежало только с близкого расстояния: «Капитанам, или командорам кораблей не стрелять из пушек по неприятелю прежде, нежели они толь близко придут, чтоб можно вред учинить, под штрафом отнятия чина, ссылкою на галеру, или под потерянием живота, по рассмотрению дела»;

3) флагману следовало стараться выиграть ветер у флота противника, но при этом «держаться в ордере баталии»: «Когда флот к неприятелю в бой приближается, тогда Аншеф командующему надлежит по крайне возможности тщатися так взойти, дабы неприятель у него всегда под ветром был. Одна-кож все с добрым порядком, дабы не отнял един у другова ветру и не помешал бы един другому по неприятелю стрелять, но держаться в ордере баталии и чинить промысел над неприятелем, под лишением живота»;

4) уход корабля со своего места в линии без сигнала флагмана (кроме случаев тяжелого повреждения корабля) запрещался страхом наказания командира вплоть до смертной казни: «Во всяких случаях капитанам содержать себя в эскадре, в которой они определены. А ежели кто от своего места без указу отступит и не может оправдаться, что понужден был от самой опасности то учинить, тот штрафован будет смертью; ежели то сделал пред начинанием, или в самом бою: а ежели в виду неприятельском, то отнять у него чин, или больше штрафовать, по рассуждению воинского суда. Таковаж штрафу подлежат и командиры партикулярных эскадр»;

5) через свои корабли в противника стрелять не допускалось: «Ни кто да не дерзнет стрелять по неприятелю чрез корабли Его Величества, которые каким случаем попадут между неприятельскими и своими кораблями, под штрафом отнятия чина, ссылкою на галеру, или под потерянием живота, по рассмотрению дела»;

6) отступление из боя или бегство без разрешения наказывалось смертной казнью командира: «Которые от неприятеля отступят и побегут, прежде нежели они по сигналу Аншеф командующего порядочно отведены будут (хотя б некоторые, или многие корабли уже и побежали) имеют за то смертью казнены быть, и не надлежит ни кому, кроме первого командира, оный сигнал чинить под таким же штрафом»;

7) линию для преследования неприятельских кораблей можно было покидать только по разрешению флагмана или если линия противника полностью разбита: «Ежели который из неприятельских кораблей при баталии хочет учинить, тогда ни кто из наших кораблей не дерзнет за ним гнаться и в лине свое место оставить; но каждому быть в своем определенном месте до окончания боя или как командир флота иным сигналом отменит под лишением живота. Но ежели Господь Бог даст победу над неприятелем так, что его линия будет разрушена и принужден будет от наших бежать, тогда каждому всяким образом по крайней важности и силе оного гнать и абордировать, и всякий возможный ущерб чинить, когда о том сигнал будет от Аншеф командующего учинен, под таким же штрафом».⁸

Заметим, среди названных положений нет ни одного связанного с творческими приемами ведения боя (сосредоточение сил, прорезание линии, охват авангарда или арьергарда противника), хотя они имелись в Трактате П. Госта «Искусство морской войны, или Трактат о морских эволюциях», увидевшем свет в 1697 г. и являвшемся основным источником тактических форм для всех флотов первой половины XVIII в. В соответствии же с указанными положениями были составлены сигналы Морского Устава.

То есть, согласно уставу, морской бой мог быть только регулярным и шаблонным — линия на линию. А поскольку, как уже говорилось, сигнальные своды флотилии строились с опорой на Морской Устав, то и в них мы видим ориентирование на ту же форму ведения морского боя. В частности, корабли флотилии в ходе боя могли выполнить только следующие маневры: построить линию бейдевинда (баталии) правого или левого галса, сомкнуть и растянуть линию, приготовиться к сражению, атаковать строем фронта, атаковать брандерами, палить из всех или части орудий, палить специально по мачтам и парусам, абордировать неприятельские суда, преследовать с помощью авангарда и арьергарда и прекратить сражение.

Таким образом, ни один из флагманов Азовской флотилии, составляя свои сигнальные своды, не пошел по пути введения добавочных сигналов по действиям в бою, что уже имело место в английском флоте, несмотря на господство и там шаблонных методов ведения регулярного боя.

В завершение отметим, что в разобранных нами сигнальных сводах Азовской флотилии полностью сохранялась как существовавшая структура их записи (первая колонка обозначала значение сигнала, вторая — место поднятия флага или вымпела и третья — вид поднимаемого флага или вымпела), так и система передачи информации (флаги, вымпелы, фонари, выстрелы из пушек). Такая система была крайне сложной для организации управления. Ведь передать можно было только заранее закодированное распоряжение, что, кстати, делало еще более проблематичными новаторские маневры эскадр и отрядов, так как соответствующие приказания просто было не передать с флагманского корабля. Кроме того, достаточно представить, сколько времени и внимания требовалось на то, чтобы сначала разглядеть поднимаемый сигнал, а затем найти его в несистематизированном списке. В бою же, когда пороховой дым застилал корабли и к тому же сбивались мачты, возможности этой системы уменьшались еще больше.⁹

Таким образом, подводя итог, укажем, что флотилия А.Н. Сенявина на каждом из этапов данной войны сыграла свою роль, причем ее значение в рамках каждого следующего этапа все более возрастало. Так, в 1769—1770 гг. Азовская флотилия обеспечила защиту крайне важной для России дельты Дона, которая, с одной стороны, была единственным выходом на южные моря, а с другой — крайне опасным, по возможным последствиям, местом высадки турецкого десанта.

В кампании 1771 г. флотилия уже действовала на море и сыграла значимую роль в занятии русскими войсками Крыма и в утверждении их там. Крей-серства же 1772 г. способствовали подписанию с Крымским ханством столь важного для России договора о его отложении от Турции.

Наконец, 1773—1774 гг. стали подлинным триумфом флотилии, выигравшей противостояние на море у турецкого линейного флота. В частности, в эти две решающие кампании она осуществила успешную оборону Крыма и Керченского пролива, отразив все попытки турецкого флота провести операцию по возвращению полуострова. Таким образом, Азовская флотилия А.Н. Сенявина по праву является одним из важнейших слагаемых победы России в Русско-турецкой войне 1768—1774 гг., одновременно фактически положив начало русскому флоту на Черном море, функции которого она во многом и выполнила в эти годы.

Однако событие, произошедшее в 1774 г., показало, что сил флотилии все же было явно недостаточно, и России в дальнейшем крайне важно было обзавестись на Черном море именно линейным флотом, способным дать туркам и генеральное сражение, в том числе и на дальних подступах к Крыму. Речь идет о высадке турецкой эскадрой десанта в районе Алушты в конце июля 1774 г., уже после заключения мира. Это была та самая турецкая эскадра, которая с 10 июня по 16 июля бесславно противостояла Азовской флотилии в Керченском проливе. Не сумев победить флотилию, турки все же смогли сковать ее, а затем, хоть и поздно, выполнили напрашивавшийся маневр: при запертой в проливе флотилии высадили в Крыму десант. И хотя В.М. Долгоруков оказался к нему готов и достаточно легко справился с десантом, продемонстрированная перспектива была не самой приятной.

Что же касается анализа образцов военно-морского искусства, продемонстрированных турками на Азовском и Черном морях, то здесь можно сказать, что война полностью подтвердила всю глубину их внутреннего кризиса. Первое свидетельство тому — целый букет стратегических и тактических ошибок турецкого военно-морского командования. Наиболее показательными примерами первых стали: отказ от упреждающего занятия Азова и Таганрога, крайне вялая экспедиция против них летом 1769 г., фактически добровольный уход от борьбы за Азовское море и Керченский пролив в 1771 г. и, наконец, упущенные в 1773—1774 гг. возможности реализовать наиболее выгодный сценарий борьбы за Крымский полуостров, когда флот блокирует флотилию в проливе, одновременно перебрасывая войска в Крым (в июле 1774 г. такую попытку предприняли, но слишком поздно). В последнем случае мы видим еще одну заслугу флотилии: своими успешными действиями в 1773—1774 гг. она сумела посеять в турках неуверенность в своих силах, что при весьма невысоких боевых качествах турецкого флота привело его к пассивности, то есть к действиям, невыгодным для самих турок. А без боя заставить противника делать то, что ему невыгодно, — это несомненная победа.

В области тактики примеры также были наглядными. Речь, в частности, идет о неумении турок организовать уничтожение отряда И.Г. Кинсбергена в Балаклавском бою и эскадры В.Я. Чичагова в бою 9 июня 1774 г. у Керченского пролива, а также об отказе от каких-либо действий против русской эскадры в проливе при значительном превосходстве в силах (можно было попытаться уничтожить русские корабли гребными судами, даже пойдя на размен судно за судно).

Правда, по справедливости надо признать, что замыслы турецкого командования окружить русские корабли в Балаклавском бою 23 июня 1773 г. или отрезать эскадру В.Я. Чичагова от Керченского пролива и поставить ее в «два огня» в бою 9 июня 1774 г. у Керченского пролива были весьма интересными. Однако исполнение оказалось из рук вон плохим.

Но только низким уровнем командования проблемы турецкого флота не ограничивались. Вторым и не менее пагубным фактором для него оставалась артиллерийская стрельба: она просто никуда не годилась. Не случайно важным правилом борьбы с турками станет то, что чем ближе к ним в бою, тем меньше от них вреда.

Возвращаясь же к Кючук-Кайнарджийскому миру, нужно отметить, что по его условиям Российское государство добилось выхода на Черное море с правом свободы торгового мореплавания по нему и через проливы Босфор и Дарданеллы. Русские купцы получали в Турции права и привилегии, которыми пользовались купцы других стран. Крымское ханство стало независимым от Османской империи, а к России перешли крепости Азов, Таганрог, Керчь, Еникале и Кинбурн. О плавании военных судов по Черному морю не было сказано ни слова. Но ведь разрешено все, что не запрещено.¹⁰

Из текста Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774 г.¹¹

...Артикул 3. Все татарские народы: крымские, буджатские, кубанские, едисанцы, жамбуйлуки и едичкулы, без изъятия, от обеих империй имеют быть признаны вольными и совершенно независимыми от всякой посторонней власти, но пребывающими под самодержавной властию собственного их хана Чингисского поколения, всем татарским обществом избранного и возведенного, который да управляет ими по древним их законам и обычаям, не отдавая отчета ни в чем никакой посторонней державе. И для того ни Российский двор, ни Оттоманская Порта не имеют вступаться как в избрание и возведение помянутого хана, так и в домашние, политические, гражданские и внутренние их дела ни под каким видом, но признавать и почитать оную татарскую нацию в политическом и гражданском состоянии по примеру других держав, под собственным их правлением своим состоящих, ни от кого, кроме единого бога, не зависящих. В духовных же обрядах, как единоверные с мусульманами, в рассуждении его султанского величества, яко верховного калифа магометанского закона, имеют сообразоваться правилам, законом их предписанным, без малейшего предосуждения, однакож, утверждаемой для них политической и гражданской вольности...
Артикул 11. Для выгодностей и пользы обеих империй имеет быть вольное и беспрепятственное плавание купеческим кораблям, принадлежащим двум контрактующим державам, во всех морях их земли омывающих. И Блистательная Порта позволяет таковым точно купеческим российским кораблям, каковы другие государства в торгах в ее гаванях и везде употребляют, свободный проход из Черного моря в Белое, а из Белого в Черное; так и приставать ко всем гаваням и пристаням на берегах морей и в проездах или каналах, оные моря соединяющих, находящимся...
Артикул 16. Российская империя возвращает Блистательной Порте всю Бессарабию с городами Аккерманом, Килиею, Измаилом и прочими с слободами, деревнями и всем тем, что оная провинция в себе содержит; равномерно возвращает ей и крепость Бендеры. Возвращает также Российская империя Блистательной Порте оба княжества, Воложское и Молдавское, со всеми крепостьми, городами, слободами, деревнями и всем тем, что в оных находится. А Блистательная Порта приемлет оные на следующих кондициях, с торжественным обещанием свято наблюдать оные: 1. Наблюдать в рассуждении всех жителей сих княжеств, какого бы достоинства, степени, состояния, звания и рода они ни были, без малейшего исключения полную амнистию и вечное забвение, постановленные в первом сего трактата артикуле, против всех тех, кои действительно преступили или подозреваемы в намерении вредствовать интересам Блистательной Порты, восстановляя оных в прежние их достоинства, чины и владения и возвратя им имения, коими они прежде настоящей войны пользовались. 2. Не препятствовать, каким бы то образом ни было, исповеданию христианского закона совершенно свободного, так как созиданию церквей новых и поправлению старых, как то прежде сего уже было.
3. Возвратить монастырям и прочим партикулярным людям земли и владения, прежде сего им принадлежащие и которые потом против всей справедливости были у них отняты около Браилова, Хотина, Бендер и прочих и ныне раями называемые. 4. Признавать и почитать духовенство с должным оному чину отличием. 5. Фамилиям, пожелающим оставить свое отечество и в другие места переселиться, позволить свободный выезд со всем их имением. А чтоб оные фамилии могли иметь удобность к распоряжению дел, дается им год времени для сего свободного из отечества преселения, считая со дня размены настоящего трактата. 6. Не требовать или не взыскивать никакой денежной или другой суммы за старые счеты, какого бы существа они ни были. 7. Не требовать от них никакой контрибуции или платежа за все военное время: а за многие их страдания и разорения, в течение всей войны ими претерпенные, и еще впредь на два года, считая со дня размена сего трактата. 8. По истечении помянутого времени обещает наблюдать всякое человеколюбие и великодушие в положении на них подати, состоящей в деньгах, и получать оную посредством присылаемых депутатов всякие два года. При таковом их наложенной на них подати точном платеже никто из пашей, из губернаторов, или какая бы то ни было особа, не имеет притеснять их, или требовать от них какого-либо платежа или других налогов, под каким бы именованием или претекстом то ни было; но дозволить им пользоваться теми ж самыми выгодами, коими пользовались они во время царствования, достойной памяти султана Мегмета четвертого, любезного родителя его султанова величества. 9. Позволяет князьям сих двух княжеств, каждому с своей стороны, иметь при Блистательной Порте поверенного в делах из христиан греческого закона, которые будут бдеть о делах, до помянутых княжеств касающихся, и будут Блистательною Портою благосклонно трактованы и в малости их почитаемы, однако ж людьми, народным правом пользующимися, то есть никакому насилию не подверженными. 10. Соглашается также, чтоб по обстоятельствам обоих сих княжеств министры Российского императорского двора, при Блистательной Порте находящиеся, могли говорить в пользу сих двух княжеств, и обещает внимать оные с сходственным к дружеским и почтительным державам уважением.
Артикул 17. Российская империя возвращает Блистательной Порте все Архипелагские острова, под ее зависимостию находящиеся...
Артикул 18. Замок Кинбурн, лежащий на устье реки Днепра с довольным округом по левому берегу Днепру и с углом, который составляет степи, лежащие между рек Буга и Днепра, остается в полное, вечное и непрекословное владение Российской империи.
Артикул 19. Крепости Еникале и Керчь, лежащие в полуострове Крымском, с их пристаньми и со всем в них находящимся, тож и с уездами, начиная от Черного моря и следуя древней керченской границе до урочища Бугак и от Бугака по прямой линии кверху даже до Азовского моря, остаются в полное, вечное и непрекословное владение Российской империи.
Артикул 20. Город Азов с уездом его и с рубежами... вечно Российской империи принадлежать имеет...

В результате удалось урегулировать важнейшие составляющие черноморской проблемы. И хотя до полного ее разрешения было еще далеко, уже то, чего удалось достичь в 1774 г., серьезно способствовало экономическому развитию России, укреплению ее обороноспособности, а следовательно укрепляло и национальную государственность страны.

В целом, с военной точки зрения, победу Российскому государству в этой войне принесло осуществлявшееся в течение всей войны (хотя и не без проблем) стратегическое взаимодействие между русскими войсками на Дунае и в Крыму, флотом в Архипелаге и Азовской флотилией на Азовском и Черном морях.¹² При этом, основываясь на приведенном выше анализе, непосредственный вклад Азовской флотилии Алексея Наумовича Сенявина в эту победу можно признать важнейшим. 10 июля 1775 г., в первую годовщину празднования Кючук-Кайнарджийского мира, А.Н. Сенявин получил звание полного адмирала. Это была справедливая оценка заслуг как флотилии, так и его самого в Русско-турецкой войне 1768—1774 гг.

Примечания

1. Золотарев В.А., Козлов И.А. Российский военный флот на Черном море и в Восточном Средиземноморье. С. 30.

2. РГАВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 1040а. Л. 4—9.

3. Там же. Л. 4—9.

4. Там же. Д. 1206а. Л. 7 об. — 9 об.

5. Там же.

6. Головачев В.Ф. Кинсберген И.Г. Извлечения из биографии. С. 24.

7. РГАВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 1271а. Л. 8 об. — 15.

8. См. соответственно: Морской Устав: Книга 1, глава 1, статьи 24, 25, 27; Книга 3, глава 1, статьи 78, 79, 86, 87: Книга Устав Морской. СПб., 1763 (репринт 1993). С. 9—10, 56—57, 59.

9. Великие Адмиралы. С. 37, 191—192.

10. Век Екатерины И. Дела балканские. С. 118—120.

11. Хрестоматия по истории СССР XVIII в. / Сост. М.Т. Белявский, Н.И. Павленко. М., 1963. С. 526—528. Полностью текст договора опубликован в приложении в книге: Дружинина Е.И. Кючук-Кайнарджийский мирный договор 1774 года.

12. Бескровный Л.Г. Указ. соч. С. 508.