10. Олег Святославич на службе империи: «тихая» византийская аннексия Тмутаракани

Очередной виток политической борьбы на Руси последней трети XI столетия ознаменовался арестом на Тамани сына великого князя Святослава II Олега «Гориславиче» в 1079 году¹. Оказавшийся в Тмутаракани за год до этого, 10 апреля 1078 года, Олег пополнил число находившихся здесь князей-изгоев: правившего в Приазовье с 1069 года² своего старшего брата Романа Красного и двоюродного брата Бориса Вячеславича, пришедшего на Тамань в 1077 году³.

Пребывание Олега Святославича в Прикубанье, «византийский след» в его аресте⁴, модель отношений князя с империей давно вызывают интерес у исследователей, что обусловливает обширность историографии⁵. Отдельная проблема связана с аннексией Византией Тмутаракани на рубеже XI—XII столетий, чему особое внимание уделили Г.Г. Литаврин⁶ и другие специалисты по истории ромейского Крыма и Таманского полуострова⁷.

Хотя о судьбе «Гориславича» и ситуации в Тмутаракани в 1070—1090-х годах византийские данные (за исключением некоторых вспомогательных фактов⁸) отсутствуют, для прояснения характера связей Олега и Константинополя кроме довольно скупых сведений русских летописей и иных письменных памятников⁹ можно привлечь археологический¹⁰ и сфрагистический¹¹ материал. В этой связи представляется важным, проанализировав весь комплекс источников и историографических наработок, попытаться раскрыть сущность взаимоотношений между Олегом Святославичем и императором Алексеем I Комнином, завершившихся слиянием Приазовья с крымскими владениями Византии. Подробное рассмотрение указанных проблем, продолжающих вызывать острые дискуссии, актуально не только для изучения древнерусской истории, но также и для византинистики в целом, и для русско-византийских исследований в частности. Мы слишком мало знаем о характере отношений Византии и Руси (особенно в военно-политическом преломлении) во второй половине XI — начале XII столетия: ценность представляет буквально каждый известный и верифицируемый эпизод, рассматриваемый в широком международном контексте, собираемый в единую цепь с такими же, на первый взгляд, незначительными сюжетами посредством выявления между ними причинно-следственных связей. Без сомнения, к подобным эпизодам относится тмутараканский период жизни Олега Святославича, в какой-то момент оказавшегося фактически на службе у василевса Алексея.

Напомним, что скоропостижная кончина великого князя Святослава Ярославича в декабре 1076 года практически в одночастье сделала его сыновей и в первую очередь Олега изгоями, лишенными прежнего положения и главной части отцовского наследия — Черниговщины. Потерпев сокрушительное поражение от войск своих дядьев — Изяслава и Всеволода Ярославичей осенью 1078 года, «Гориславич» вновь оказался в Приазовье.

Спустя год при поддержке половецких наемников против нового «дуумвирата» великого князя Всеволода I и Владимира Мономаха выступил брат Олега Роман Святославич Тмутараканский, не проявлявший ранее интереса к родовой черниговской вотчине¹². Однако Всеволоду Ярославичу удалось переиграть племянника, провернув «ловкую интригу в чисто византийском вкусе», как остроумно замечает М.Д. Приселков¹³. Перекупив ханов¹⁴, великий князь не только договорился со степняками у Переяславля (точнее, в устье Сулы близ крепости Воинь¹⁵), но и, очевидно, способствовал последовавшему 2 августа 1079 года убийству Романа половцами¹⁶, повздорившими с ним¹⁷. Как видим, здесь отчетливо проступает основной принцип половецкой внешнеполитической доктрины — участие в любых военных набегах, причем походы в союзе с кем-либо были даже предпочтительнее, поскольку увеличивали шансы на успех, хотя, конечно, при этом приходилось делиться добычей¹⁸.

Заметим, что Всеволод Ярославич инспирировал ликвидацию трех Святославичей — Глеба, Романа и Олега¹⁹. До лета — осени 1078 года в их руках находились важнейшие торговые и политические центры — Новгород, Чернигов и Тмутаракань. Однако менее чем за год ситуация совершенно изменилась: изгнанный из Новгорода Глеб был убит в Заволочье чудью (лето 1078)²⁰, а теперь и Роман Тмутараканский погиб от рук половцев. Только утративший Чернигов и все еще находившийся на Тамани Олег оставался жив, пока вне зоны досягаемости со стороны коварного дядьки Всеволода.

В случае успеха Романа Красного Олег Святославич был готов вновь броситься к Чернигову, но поражение и гибель брата спровоцировали восстание в Тмутаракани, жертвой которого стал «Гориславич»²¹. Схваченный «хазарами» (вероятно, местными тмутараканскими или из Крыма), Олег, скорее всего, был выдан представителям византийской администрации в Крыму²² и отправлен «за море» в Константинополь²³. Наверняка активность изгоев-Святославичей тревожила не только Киев, но и Константинополь, поэтому их альянс по тмутараканскому вопросу был вполне возможен²⁴. Для Византии Святославичи, казалось, прочно осевшие в Приазовье, представляли угрозу в качестве неизменных «клиентов» половцев²⁵ — постоянных противников, реже — ненадежных союзников империи.

Таким образом, Всеволод I устранил беспокойного Олега Святославича по договоренности с василевсом Никифором III Вотаниатом²⁶. Впрочем, Византия не могла замышлять какие-то серьезные политические действия в Северном Причерноморье, но и не могла отказать в услуге старому и верному союзнику Всеволоду²⁷. Вместе с тем старый тезис о том, что Всеволод Ярославич (в силу брака с дочерью Константина Мономаха) — всегдашний союзник империи, которому Константинополь, выполняя договорные обязательства, помог устранить племянника, не вполне состоятелен: едва ли византийцы были «благоговейными хранителями памяти Константина IX»²⁸. Тем не менее это не дает основания говорить о презумпции невиновности Всеволода I²⁹. Именно вполне прозаичные обстоятельства, которые, с одной стороны, беспокоили как Константинополь, так и Киев, но с другой — не позволяли им действовать открыто и напрямую против непредсказуемого «Гориславиче», а не родство с давно покойным императором или бескорыстная верность союзническому долгу, стали важнейшим фактором в устранении Олега.

Интересно, что, как и после смерти старшего внука Ярослава Мудрого Ростислава Владимировича — также противника Византии и своих влиятельных родичей, население Тамани вновь, теперь уже по отношению к Олегу Святославичу, выступило на стороне великокняжеской власти³⁰. Впрочем, в данном случае можно говорить скорее не о населении в целом, а о наиболее влиятельной его части: ряд исследователей указывает на существование в Тмутаракани прорусской и иудео-хазарской (стремившейся к независимости) группировок³¹. Нельзя исключать, что непосредственный арест «Гориславича» был совершен наемническим отрядом крымских хазар, находившихся ранее среди войск Романа Святославича³²: они смогли захватить Олега, остававшегося в городе с незначительными верными силами, поскольку большую часть своей дружины он потерял в неудачном черниговском походе 1078 года³³. Таким образом, убийство Романа и пленение Олега Святославичей явились результатом использования Всеволодом Ярославичем мобильных групп из хазарских солдат, причем руку великого князя направляла Византия, имевшая связи с половецкими и хазарскими вождями³⁴.

Между тем в Тмутаракань, с устранением «Гориславича» поставленную под непосредственный контроль Киева, был назначен посадником некто Ратибор. Приазовье оказалось фактически лишено княжеского статуса³⁵, т. е. наместником в нем стала персона, не принадлежавшая к правившей династии. Возможно, управление Таманью осуществлялось через Чернигов, которым владел Владимир Мономах, стремившийся возвратить приазовский удел.

Однако прямой контроль над Тмутараканью существовал недолго: прибытие Ратибора стало политическим просчетом великого князя, недооценкой силы местной хазарской общины, что оказалось на руку двум другим князьям-изгоям — Давыду Игоревичу Туровскому³⁶ и Володарю Ростиславичу Перемышльскому³⁷. Очевидно, воспользовавшись войной Всеволода I с «торками переяславскими», они, придя в Тмутаракань, арестовали Ратибора 18 мая 1081 года³⁸. Вероятно, Володарь мог в какой-то степени претендовать на Приазовье как на «отчину», к тому же воспользовавшись старыми связями своего покойного отца Ростислава, добрая память о котором, несмотря на непродолжительное правление, еще жила на Тамани³⁹. Во всяком случае, Всеволод I и Мономах никак не отреагировали на демарш изгоев: возможно, отрезанная половцами Тамань оказалась вне зоны притязаний Киева и не стоила того, чтобы ради ее отвоевания снаряжать специальную экспедицию⁴⁰.

Как уже говорилось, после ареста Олег Святославич оказался в Константинополе, причем это произошло во время бунта варяго-русского корпуса (рубеж 1079/1080 годов)⁴¹, ставшего эпизодом в череде событий набиравшего силу системного кризиса империи второй половины XI столетия. Вскоре опального князя доставили на Родос: ссылка на острова Мраморного или Эгейского морей — привычное место наказания неудачливых претендентов на власть⁴². Здесь почти три десятилетия спустя в 1106 году⁴³ игумену Даниилу показали места, где Олег «жил два лета и две зимы»⁴⁴ (скорее всего, в 1079—1081 годах⁴⁵).

Существует, пожалуй, ставшее господствующим мнение, что сосланный на Родос «Гориславич» около 1080 года⁴⁶ женился на Феофано Музалон, после чего перестал считаться пленником, и это обстоятельство в конечном счете способствовало его окончательному освобождению⁴⁷. В силу специфики работы вопрос о супружестве Олега и Феофано мы рассмотрим лишь в общих чертах⁴⁸.

Предположение о княжеском браке со знатной византийкой впервые сделал Х.М. Лопарев⁴⁹ на основании опубликованного Г. Шлюмберже⁵⁰ текста моливдовула (примерно 1082 года⁵¹): «Господи, помоги рабе твоей, Феофано, архонтиссе Росии Музалониссе»⁵². Об известности рода Феофано говорит тот факт, что из ее семьи происходил константинопольский патриарх Николай IV (1147—1151)⁵³: с XI века высшее духовенство рекрутировалось, как правило, из представителей знатных и крупных фамилий⁵⁴.

Впрочем, не исключено, что брак Олега Святославича и Феофано Музалон был заключен до его пребывания на Родосе, еще при жизни Святослава II, в противном случае заключению подобного союза предшествовали слишком неблагоприятные обстоятельства⁵⁵. Больше того, хотя под «Росией», по всей очевидности, понималась собственно Русь, а не Керчь или Тмутаракань⁵⁶, тем не менее, например, Ю.А. Кулаковский предлагает отождествить «Росию» и Боспор⁵⁷, а некоторые исследователи, в частности А.П. Каждан, решительно оспаривают указанную атрибуцию печати, настаивая: Феофано — супруга византийского правителя Боспора (Росии), а не Олега «Бориславича»⁵⁸. Таким образом, «следует признать, что имеющихся на сегодняшний день нумизматических и сигиллографических данных для окончательного разрешения вопроса об идентификации архонтиссы Феофано Музалон недостаточно»⁵⁹.

На Родосе «Гориславич» пробыл недолго: вскоре после падения слабого правительства Никифора III (весна 1081 года) Олег Святославич был возращен в столицу, очевидно, по распоряжению нового императора Алексея I, намеревавшегося оказать помощь опальному князю, используя его в своих интересах⁶⁰.

Такая возможность представилась в 1083 году: «Гориславич» прибыл из Византии на Тамань, едва ли будучи выкуплен самими тмутарканцами, или тем более подконтрольными Мономаху черниговцами⁶¹. Олег занял Тмутаракань наверняка при поддержки византийского флота⁶², а также, возможно, «туземной» партии, которую составляли черкесы, осетины и половцы, видевшие в князе своего вождя и рассчитывавшие с его помощью умерить амбиции городской хазарской общины⁶³. Неизвестно был ли город сдан без боя или капитулировал по соглашению, но так или иначе, «Гориславич» захватил Давыда Игоревича и Володаря Ростиславича (вскоре отпущенных) и «исече козары, иже быша светници на убьенье брата его и на (его) самого»⁶⁴. Как видим, «после возвращения Олег нанес мощный репрессивный удар по верхам античерниговской партии, причастным к убийству брата и его ссылке, но собственно тмутараканская община и город, по-видимому, не пострадали»⁶⁵.

Следует иметь в виду, что воцарившийся после переворота в апреле 1081 года Алексей I, по всей видимости, расторгнул прежние договоренности Никифора Вотаниата и Всеволода Ярославича и, отпустив Олега, принял косвенное участие в междоусобице на дальней окраине Руси, тем самым исподволь подготавливая почву для аннексии Тмутаракани. Таким образом, несмотря на все старания Всеволода I, Святославичи сохранили за собой Тамань⁶⁶.

Сложно сказать обладала ли Византия в 1083 году достаточными силами для далекой и опасной экспедиции в Приазовье. Однако известно, что договор Алексея Комнина с сельджуками (апрель — май 1081 года) позволил временно стабилизировать положение на Востоке и перебросить войска из Азии на Балканы для борьбы с норманнами и печенегами⁶⁷. К тому же успеху таманского похода могло способствовать и прочное удерживание империей позиций в Крыму (т. е. по соседству с Тмутараканью) даже в самые критические для нее годы.

Впрочем, Олег всегда активно использовал половецких наемников, поэтому можно предположить, что византийцы лишь помогли Святославичу добраться морем до Тамани, а поблизости от нее, в прикубанских степях, князя уже ждали завербованные на деньги империи половцы, готовые немедленно двинуться к Тмутаракани. Позднее именно при поддержке степняков «Гориславич» оказался на Руси, силой возвратив вотчинный Чернигов в 1094 году.

Заметим, что возвращение Олега Святославича в Приазовье при византийско-половецкой поддержке спровоцировало кратковременную междоусобицу на Руси. Очевидно, неслучайно, что в 1084 году покинувшему Тмутаракань Володарю Ростиславичу и его брату Василько удалось в отсутствие праздновавшего Пасху в Киеве Ярополка Изяславича, овладеть его уделом — Владимиром-на-Волыни. Впрочем, вскоре Ростиславичи были изгнаны оттуда Ярополком при поддержке его двоюродного брата Владимира Мономаха⁶⁸.

В том же году Давыд Игоревич при помощи южной вольницы⁶⁹, «зая грькы [русских купцов — гречников или собственно византийцев — Авт.] во Олешьи [в устье Днепра — Авт.] и зая в них именье»⁷⁰. Несмотря на то что Давыд был быстро усмирен и приведен в Киев, вероятно, дружинниками Всеволода Ярославича⁷¹, эта грабительская акция убедила великого князя в необходимости удовлетворить амбиции опального родственника, передав в удел Дорогобуж⁷². Всеволод I не желал ослаблять все еще продолжавшие оставаться оживленными (несмотря на половецкий барьер и тяжелое положение Византии) торгово-экономические связи с империей: осев в Днепровском устье, Давыд Игоревич вредил не только великому князю, но и Византии, терроризируя ее купцов⁷³.

Вероятно, оба этих события имеют некоторую связь с возвращением Олега на Тамань: Володарь мог быть отпущен из Тмутаракани «Гориславичем» с тем, чтобы, немедленно подняв брата Василько против Ярополка Волынского — союзника Всеволода Ярославича, дестабилизировать ситуацию на Руси. Правда, это не удалось, в то время как другой отпущенный Олегом изгой — ненадолго завладевший Олешьем Давыд — и вовсе пошел на сделку с Всеволодом I, получив Владимир-Волынский после гибели Ярополка Изяславича в 1086 году⁷⁴.

Возвращаясь же к моменту овладения Олегом Святославичем Тамани, подчеркнем: успех предприятия в Северном Причерноморье и потенциальная реализация прав «Гориславиче» на Руси означал для него значительную зависимость от Константинополя⁷⁵, что, в свою очередь, влекло если не передачу Византии Тмутаракани, то, во всяком случае, усиление позиций (в первую очередь военно-политических) империи в Приазовье. Трагическая смерть Ростислава Владимировича, отравленного византийцами в 1066 году, убийство Романа, продолжительный плен Олега достаточно ярко свидетельствуют о том, как относилась Византия к попыткам экспансии в ее пределы. «Гориславич», испытавший на себе могущество Византии и получивший Тмутаракань едва ли не из ее рук, не мог и думать о возобновлении политики Ростислава⁷⁶.

Вместе с тем, стратегическое (говоря современным языком) значение Прикубанья было давно понятно империи, как подчеркивал еще Константин VII: «должно знать, что вне крепости Таматарха [Тмутаракань — Авт.] имеются многочисленные источники, дающие нефть»⁷⁷. На важность керченских приисков указывают и некоторые археологические данные, в частности наличие смолистого осадка в экспортной таре для перевозки нефти — амфор для жидких и сыпучих грузов, в значительном количестве найденных при раскопках на нижнем Дону в середине XX века⁷⁸. Именно контроль над источниками сырья — нефтью (основным компонентом «греческого огня»⁷⁹), а также высокосортной и дешевой рыбой (существенной частью рациона столичных жителей⁸⁰), стал определяющим фактором в политике Комнинов в Северном Причерноморье.

Роль приазовской нефти и морепродуктов особенно возросла после утраты Византией контроля над старыми месторождениями в Северной Сирии и на Кавказе⁸¹, а также захвата сельджуками большей части хлебородных районов Малой Азии. В тогдашних условиях Константинополю приходилось действовать по принципу пожарной команды: овладев престолом, Алексей I сразу же принялся отстраивать военный флот, в том числе с оснащением его «греческим огнем»⁸². Если в течение XI века в целях экономии флот фактически подвергся ликвидации коррумпированной столичной бюрократией, то в XII столетии империя могла выставить уже до 1000 кораблей, причем остатки фемных военно-морских сил были заменены боеспособным центральным флотом⁸³. В то же время рыбные богатства северовосточной части Черноморья были хорошо известны с VII—X веков, даже область Прикубанья в Константинополе определялась по тем видам рыбы, которые добывались здесь⁸⁴. О пиршественном столе, изобиловавшем вяленой рыбой, черной и красной икрой с Дона, пишет, в частности, Евстафий Солунский⁸⁵. Большое значение имела также соледобыча на озере Сиваш и связанный с этим рыбозасолочный промысел⁸⁶.

Как видим, опасность резкого осложнения в отношениях с Русью в результате договора с Олегом Святославичем перекрывалась в глазах императора чрезвычайными выгодами от овладения Таманью⁸⁷. «Экспорт в Византию нефти начался, по всей вероятности, тотчас по возвращении Олега в Тмутаракань»⁸⁸, причем прежние соглашения, гарантировавшие в регионе status quo, отошли на второй план. Разумеется, не стоит преувеличивать значение ресурсов Приазовья для всей до крайности ослабленной империи, но локально, для снабжения и обороны Константинополя — прифронтовой полосы в критические 1080—1090-е годы — они могли иметь очень большое значение. Таким образом, резкое повышение роли привозных товаров с Понта после утраты ряда важных ресурсопоставляющих провинций⁸⁹ вынудило Алексея I фактически выступить против, пожалуй, ближайшего к империи клана Всеволода I — Владимира Мономаха.

Империя чрезвычайно дорожила позициями на Тамани, в связи с чем показателен договор 1169 года Мануила I (1143—1180) с генуэзцами, согласно которому они получили право входа в любой город Причерноморья, исключая Тмутаракань и «Росию» (Боспор, Корчев, Керчь⁹⁰). Этот запрет был повторен Исааком II Ангелом (1185—1195) в 1192 году⁹¹: «Пусть с безопасностью торгуют генуэзские корабли во всех, где-либо расположенных местах царства моего, кроме Рост и Матрахов»⁹². Ранее, в 1166 году, Мануил I включил в и без того пышную титулатуру среди прочих наименования «Хазарского» и «Зикхийского» («Адыгского»)⁹³.

Показательно и то, что почти одновременно с событиями вокруг Тамани, с 1080-х годов окончательно утратил экономическое значение Херсонес. Оставшийся лишь центром вовлечения в круг византийской политики (в первую очередь для борьбы с печенегами) половцев, он уступил место Судаку — форпосту кочевнической торговли, конкуренту Тмутаракани⁹⁴. Большую роль играл также Боспор — важный пункт сбора торговых пошлин⁹⁵.

Отдельная проблема связана с датировкой византийской аннексии Тмутаракани, остающейся не вполне определенной. Заострим внимание на некоторых обстоятельствах.

1. Именно к 1094 году относится последнее летописное упоминание Тмутаракани, откуда Олег Святославич с половцами выступил к Чернигову⁹⁶, после чего византийское доминирование на Тамани стало решающим и Русь уже не смогла отыграть потерянный причерноморский форпост. Таким образом, 1094 год — наиболее ранняя дата поглощения Тмутаракани Византией⁹⁷. В то же время отметим, что в «Истории Российской» упоминания о Тмутаракани встречаются и после 1094 года, вплоть до второй трети XII столетия. В частности, под 1113 годом о ней говорится как о принадлежавшей Олегу Святославичу. Однако это не должно смущать: В.Н. Татищев ошибочно определяет локализацию Тмутаракани в районе современной Рязани, перечисляемой наряду с Муромом⁹⁸.

2. Амбиции «Гориславича» были в какой-то степени удовлетворены уже после утраты им Чернигова (1096): на Любечском съезде Олег получил права на Новгород-Северский⁹⁹, но одновременно он мог утратить таковые на Тамань, будучи обязан передать ее другой, облеченной доверием императора персоне¹⁰⁰. Следовательно, «Гориславич» потерял владения в Приазовье между 1097 и 1105 годами¹⁰¹, хотя и продолжал формально оставаться владельцем Тамани¹⁰² вплоть до своей смерти в 1115 году¹⁰³. Последняя цифра является, таким образом, наиболее поздней вероятной датой византийской аннексии Тмутаракани.

3. Косвенные данные о времени овладения Византией Таманью предоставляет фрагмент речи Мануила Ставромана к Алексею I (Cod. Coislin, 136. BNF, Paris), впервые опубликованный в 1965 году¹⁰⁴. В ней сообщается о приобретении императора «на Боспоре Киммерийском» (т. е. в Керченском проливе, хотя сама Тмутаракань не названа¹⁰⁵), что в какой-то степени позволяет относить аннексию ко времени произнесения энкомии, т. е. до 1103 года¹⁰⁶.

4. Еще одно указание на гипотетическую дату утраты Русью контроля над Приазовьем содержится в письме архиепископа Охридского (1078—1107) Феофилакта духе Трапезунда Григорию Тарониту, отправленном, по датировке Я.Н. Любарского, до августа 1105 года¹⁰⁷. Из текста следует, что Таронит пресек рейды султана Мелитины Данишменда, который «повадился собирать подати» с земель у р. Риони (Фасиса) — северо-восточной границы имперских владений, где, по указанию Ставромана, «наше море» (Черное) оканчивается «у Колхидских пределов»¹⁰⁸ — и с «греческих городов между Танаисом [Доном] и Меотидой [Азовом]»¹⁰⁹.

Таким образом, при столь значительном разбросе дат нельзя исключать, что присоединение, не вызывая излишнего шума, растянулось на десятилетие, во всяком случае Иоанн Цец, правда, уже в 1140-е годы, называл Матраху окраиной империи¹¹⁰.

Впрочем, существует одно конкретное указание, ярко характеризующее, с одной стороны, зависимое положение «Гориславиче», а с другой — позволяющее достаточно точно реконструировать дату «тихой» аннексии Византией Приазовья. Атрибуцию известного моливдовула «Господи, помози Михаилу, архонту Матрахи, Зихии и всей Хазарии [т. е. низовьев Кубани и восточного Крыма]»¹¹¹ традиционно относят ко времени тмутараканского княжения Олега (христианское имя Михаил). Он именно архонт, т. е. не стратиг, не катепан, а только вассал Византии. Больше того, в легенде свинцовой печати отсутствует стандартный титул «архонт Росии»¹¹², соответствующий позднейшему «великий князь», т. е. без наделения реальной властью¹¹³.

Использованием нового титула Олег Святославич ставил себя как бы вне сообщества русских князей, что свидетельствует о признании им суверенитета империи, которое, однако, могло и не лишать его прав в федерации русских княжеств¹¹⁴. Таким образом, титул «Гориславиче» подтверждает двойственность положения Тмутаракани: ощутимое ромейское влияние при сохранении власти князя, официально признавшего свой «византийский» статус¹¹⁵. Показательно упоминание в тексте печати Зихии (политического объединения группы адыгских племен, обитавших на побережье Черного моря между Кубанью и Никопсисом), на которую как на область нефтяных приисков указывает Константин Порфирогенет¹¹⁶. Коль скоро Олег-Михаил в том числе «архонт Зихии», то он контролирует и ее стратегические сырьевые источники, что не могло не обеспечить союзническую «опеку» Константинополя над Святославичем.

Больше того, нам представляется, что печать «архонта Михаила» зафиксировала административное объединение Тмутаракани и Херсонеса, произошедшее уже около 1083 года, тогда как в 1094 году это было окончательно закреплено. Олег как архонт (а не как стратиг, что свидетельствует о более высоком ранге новообразованной провинции) ушел, но на его место с вероятным понижением статуса был назначен какой-нибудь византийский чиновник из столицы. Итак, реальный контроль над Приазовьем Святославич утратил уже в 1094 году, тогда как формально это могло произойти много позднее, скажем, после кончины князя (1115).

Заметим, что А.В. Гадло предложил иную трактовку указанной моливдовульной легенды: по его мнению, этот уникальный титул принадлежал не Олегу, а Ростиславу-Михаилу¹¹⁷ Владимировичу, правление которого в Тмутаракани в 1064—1066 годах ознаменовалось кратковременным ростом ее территориальной экспансии в Прикубанье и, вероятно, восточном Крыму. Следовательно, текст печати как будто не только фиксировал распространение власти правителя Приазовья на тмутараканский «остров» и Зихию — касожскую периферию¹¹⁸, но и содержал также программу экспансии в «Хазарию» (в широком смысле), т. е. фактически идею восстановления каганата¹¹⁹.

Не решаясь однозначно отвергнуть такую атрибуцию, необходимо отметить, что, во-первых, едва ли речь может идти о «политической программе», поскольку моливдовул скреплял официальные документы, фиксировавшие статус и, следовательно, объем прав его владельца¹²⁰. Во-вторых, возможности и ресурсы Ростислава оказались весьма ограничены, а экономическое процветание Тамани зависело от торговли с империей и через ее посредство¹²¹. Пожалуй, следует присоединиться к мнению И.П. Козловского: «Тмутаракань — своеобразная причерноморская вольница, военная и торговая колония, убежище князей-изгоев, которую вряд ли можно рассматривать только в контексте истории Древней Руси»¹²². Это, скорее, «эфемерное образование, в котором очень многое зависело от политики Византии, рассматривавшей город с окружающими территориями как свое владение, на короткое время получившее статус варварской архонтии. Политические же амбиции русских наместников или самовольных правителей в Тмутаракани не соответствовали их реальным возможностям, и в этой связи закономерным итогом видится переход города под суверенитет Византии в конце XI — начале XII веков»¹²³.

С утверждением Олега Святославича в Тмутаракани данный процесс явно ускорился, а Византия могла быть спокойна за свои Азово-Черноморские владения¹²⁴. Вместе с тем стабильное правление с возможностью собирания сил для новой борьбы за наследие отца «Гориславич» мог организовать, пожалуй, только в случае продолжения старого курса таманской общины на получение политической и экономической независимости¹²⁵. Вернее, речь шла о достижении некоего компромисса между Олегом Святославичем, представлявшим императорскую власть и материально снабженным ею, с одной стороны, и влиятельной купеческой верхушкой Тмутаракани — с другой. Этот компромисс был обеспечен уже самим фактом присвоения «новому старому» уделу Олега статуса архонтии — автономного лимитрофа, а, скажем, не обычной византийской фемы, причем, еще раз подчеркнем, во владении «Гориславиче» оказалась не только Тамань, но и Керчь, и даже юго-восточный берег Крыма (до Херсона включительно?). Таким образом, Олег удовлетворял всех, как константинопольских «спонсоров», получивших достаточно прочную власть в нестабильном и значимом регионе, так и местную таманскую общину, оказавшуюся под защитой от половецких набегов. Последняя мысль подтверждается тем фактом, что свидетельства преобладания¹²⁶ и даже присутствия половцев на Таманском полуострове¹²⁷ неизвестны¹²⁸. Вместе с тем, несомненно, отношения между «Гориславичем» и степняками были тесными: достаточно сказать, что он едва ли не первым из русских князей женился (очевидно, вторым браком) на половчанке — дочери хана Асалупа¹²⁹.

Одиннадцать лет до кончины великого князя Всеволода Олег Святославич не предпринимал никаких посягательств на отцовский черниговский удел, что дало основание М.Д. Приселкову сделать вывод о неудачной для Киева попытке столкнуть интересы племянников (Давыда, Володаря и Олега) в Тмутаракани¹³⁰, а само освобождение «Гориславиче» не было самочинным, но произошедшим по договоренности со Всеволодом Ярославичем¹³¹. Однако следует признать, что если подобный маневр и имел место, то, очевидно, он не предполагал прочного утверждения на Тамани одного из соперничавших родичей, тем более что для Всеволода I и Владимира Мономаха, по всей видимости, более выгодным представлялось оставление Олега в Византии, чем использование его как орудия против Давыда и Володаря. «Гориславич» едва ли удовольствовался бы ролью своеобразного «тарана» в руках дядьки и двоюродного брата против «окопавшихся» в Тмутаракани младших князей, тогда как после их изгнания можно было пребывать в уверенности, что своего Олег не упустит и Тмутаракани Мономаху не отдаст.

Впрочем, марионеточного амплуа Олегу Святославичу полностью избежать не удалось: получив помощь от Алексея I, он не смог избавиться от ромейской опеки вплоть до аннексии империей Таманского полуострова. «Потеряв связь с Русью и не обретя таковой с Византией, он не смог бы усидеть на тмутараканском престоле и нескольких дней»¹³². Появление Олега на Тамани ознаменовало собой возвращение к норме отношений империи с пограничным архонтом: если Ратибор — наместник Киева, юридически подчинявшийся великому князю, то «Гориславич» — вассал василевса¹³³.

«Положение Олега Святославича было подобно статусам мелких владетелей лимитрофных образований, протянувшихся вдоль восточных границ Византии, буферных стран, находившихся в той или иной степени зависимости от Константинополя в рамках ойкуменического сообщества. Признавая сюзеренитет василевса и получая византийские титулы, их владетели брали на себя обязательства во главе своих войск защищать границы империи. Разрушение этой системы в ходе сельджукского завоевания принуждало комниновское правительство принимать скорейшие меры для ее восстановления как гаранта стабильности ромейских рубежей»¹³⁴. В частности, в пользу этого говорит возвращение под византийский сюзеренитет сербских княжеств Зеты и Рашки (1085—1094), Далмации (до 1103), разгром норманнов (1085) и печенегов (1091)¹³⁵. Даже факт чеканки Олегом собственных тмутараканских монет¹³⁶ свидетельствует именно об их репрезентативной функции, а не о независимости эмитента¹³⁷.

Невмешательство Олега Святославича в дела Руси, отказ от попыток отвоевать Чернигов между 1083—1094 годами представляет собой разительный контраст с его поведением в 1078—1079 годах, что, пожалуй, обусловлено не только позицией Византии, характером ее отношений с Киевом, но и вытекало из статуса «Гориславиче», навязанного ему империей¹³⁸. Больше того, Алексей Комнин мог даже сдерживать рвавшегося на Русь Святославича, выступая в роли некоего посредника между племянником и дядькой¹³⁹. Впрочем, империи, вероятно, было полезнее направить энергию Олега в безопасное для ее позиций в регионе русло, т. е. исподволь поддержать реваншистские намерения «Гориславича». Как только внешне- и внутриполитическое положение Византии стабилизировалось, она немедленно (и, вероятно, еще по договоренности 1083 года) оказала поддержку Олегу, укрепившему собственное положение за годы правления в Тмутаракани¹⁴⁰ насколько, чтобы суметь бросить вызов двоюродному брату Владимиру Мономаху.

Вскоре после смерти (апрель 1093 года) Всеволода I «Гориславичу», нанявшему половцев, удалось вернуть отчий Чернигов (1094), принудив Владимира Всеволодовича перейти в Переяславль¹⁴¹. Олег Святославич воспользовался затруднительным положением Мономаха и его удела, ослабленного прошлогодним тяжелым поражением (26 мая 1093 года) от степняков у Стугны¹⁴², а также нашествием в Подненровье саранчи, повторившимся в 1094—1095 годах¹⁴³.

В этой связи тем более странным выглядит уже упоминавшееся утверждение, что Всеволод Ярославич никак не замешан в ссылке Олега, косвенным подтверждением чему якобы является факт отсутствия мщения великому князю со стороны вернувшегося на Тамань племянника¹⁴⁴. Нет нужды оспаривать данное мнение, о причинах такого поведения Олега Святославича шла речь, однако выделим еще одно обстоятельство: «Гориславич» был не в состоянии бросить вызов Всеволоду I при его жизни, хотя бы памятуя о судьбе брата Романа. Следовательно, оставалось одно: опираясь на помощь своего патрона — императора Алексея, проводником интересов которого в Тмутаракани являлся Олег, и одновременно укрепляя собственное положение в Приазовье, выжидать удобного для возвращения на Русь момента, наступившего вскоре после кончины великого князя.

Таким образом, Олег Святославич, вначале — жертва сговора Никифора III и Всеволода I, а позднее — едва ли не чиновник, во всяком случае автономный наместник Алексея I в Крыму и Приазовье, был использован империей для укрепления позиций в стратегически важном регионе. Значение Таматархи, особенно в свете жестоких поражений находившейся в состоянии системного кризиса Византии и утраты ею громадных территорий на Востоке, к исходу XI столетия возросло настолько, что Константинополь решился аннексировать Тмутаракань, даже невзирая на возможные осложнения с вполне лояльным к империи домом Всеволода Ярославича. Больше того, Алексей Комнин, который к началу 1090-х годов, по-видимому, уже не нуждался в услугах своего «архонта» Олега-Михаила, направил энергию князя-изгоя против Владимира Мономаха, что привело к потере последним Чернигова. Эту старую и вожделенную вотчину Святославичей «Гориславич» занял (как вскоре оказалось, ненадолго) при довольно значительной помощи половцев¹⁴⁵, нанятых наверняка на византийские деньги, полученные за верную, более чем десятилетнюю службу василевсу ромеев, что вряд ли осталось неизвестным Владимиру Всеволодовичу, принужденному уступить второй по значению город Южной Руси.

Тамань же, в которой всегда сохранялось византийское влияние, прочно вошла в состав империи, тогда как Русь, отрезанная от своей приазовской фактории плотным половецким барьером, навсегда утратила над ней контроль. Однако два десятилетия спустя Мономах, ставший к тому времени великим князем, попытался отыграть некогда утраченное: на противоположном берегу Черного моря, в Нижнем Подунавье, он развязал «полуоткрытую» войну против старого недруга — императора Алексея. Вероятно, неслучайно, что это произошло через год после смерти главного антагониста Владимира Всеволодовича — Олега Святославича, незаурядного князя, пленника, а потом союзника империи, стремившегося играть самостоятельную роль, но чаще являвшегося заложником обстоятельств бурной и жестокой эпохи.

Примечания

1. Повесть временных лет. С. 87, 225.

2. Котляр Н.Ф. Тмутороканское княжество. С. 115.

3. Повесть временных лет. С. 85, 223.

4. Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений; Будовниц И.У. Владимир Мономах и его военная доктрина.

5. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа; Он же. Предыстория Приазовской Руси; Голубовский П.В. История Северской земли; Мавродин В.В. Очерки по истории левобережной Украины; Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси; Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц.

6. Литаврин Г.Г. Неизвестное свидетельство о Боспоре Киммерийском во времена Алексея I Комнина // Тезисы докладов VII Всесоюзной конференции византинистов. Тбилиси, 1965. С. 20—23; Он же. Новые сведения о Северном Причерноморье (XII век) // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. Сборник статей, посвященный Л.В. Черепнину. М., 1972. С. 235—242; Он же. Русь и Византия в XII веке // Вопросы истории. № 7. 1972. С. 36—52; Он же. Особенности русско-византийских отношений в XII веке // Польша и Русь. Черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII—XIV веков / Под ред. акад. Б.А. Рыбакова. М., 1974. С. 208—212; Он же. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 281—291.

7. Кулаковский Ю.А. Прошлое Тавриды; Степаненко В.П. К истории средневековой Таврики; Он же. К статусу Тмутаракани; Чхаидзе В.Н. Тмутаракань; Он же. Тмутаракань — владение Древнерусского государства; Якобсон А.Л. Херсонес и Киевская Русь в XI веке; Он же. Средневековый Херсонес; Он же. Средневековый Крым.

8. Константин Багрянородный. Об управлении империей; Анна Комнина. Алексиада.

9. «Хождение» игумена Даниила в Святую Землю в начале XII века / Отв. ред. Г.М. Прохоров. СПб., 2007.

10. Гадло А.В. Поселение XI—XII веков в дельте Дона // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института археологии АН СССР. № 99: Средневековая археология. 1964. С. 40—45.

11. Schlumberger G. Sigillographie de l'Empire Byzantine; Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси. Т. I.

12. Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. С. 88, 93.

13. Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси. С. 89.

14. Котляр Н.Ф. Тмутороканское княжество. С. 116.

15. Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси. С. 71.

16. Повесть временных лет. С. 87, 225.

17. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. И. С. 94.

18. Егоров В.Л. Русь и ее южные соседи. С. 192.

19. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 106.

20. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 18, 201; Новгородская Карамзинская летопись. С. 98; Голубовский П.В. История Северской земли. С. 83.

21. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 110—111; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 282.

22. Степаненко В.П. К статусу Тмутаракани. С. 258.

23. Повесть временных лет. С. 87, 225.

24. Голубовский П.В. История Северской земли. С. 86.

25. Будовниц И.У. Владимир Мономах и его военная доктрина. С. 65.

26. Там же. С. 65—66.

27. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 111; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 283.

28. Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. С. 93.

29. Там же. С. 93—94.

30. Чхаидзе В.Н. Тмутаракань — владение Древнерусского государства, с 29.

31. Артамонов М.И. История хазар. С. 441; Захаров В.А. Тмутараканское княжество. С. 64—65.

32. Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. С. 93.

33. Артамонов М.И. История хазар. С. 442.

34. Наумов Д.Б. Влияние Византии. С. 85.

35. Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси. С. 71.

36. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. II. С. 94.

37. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 111; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 283.

38. Повесть временных лет. С. 87, 225.

39. Мавродин В.В. Очерки по истории левобережной Украины. С. 237; Котляр Н.Ф. Тмутороканское княжество. С. 114.

40. Там же. С. 117.

41. Васильевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина. С. 367—369.

42. Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. С. 96.

43. Лопарев Х.М. Греки и Русь. С. 21; Письменные памятники истории Древней Руси. С. 85—88.

44. «Хождение» игумена Даниила в Святую Землю. С. И.

45. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 286.

46. Лопарев Х.М. Греки и Русь. С. 20.

47. Грушевский М.С. История Украины-Руси. С. 73.

48. Подробнее см.: Чхаидзе В.Н. Феофано Музалон — архонтисса Росии (к вопросу об идентификации) // Византийский временник. Т. LXVI (91). 2007. С. 155—170.

49. Лопарев Х.М. Византийская печать с именем русской княгини // Византийский временник. Т. I. Вып. 1. 1894. С. 159—166.

50. Schlumberger G. Sigillographie de l'Empire Byzantine. S. 432—433, 683.

51. Лопарев Х.М. Греки и Русь. С. 20.

52. Янин В.Л. Печати Феофано Музалон // Нумизматика и сфрагистика. Сб. II. Киев, 1965. С. 76—77. Он же. Актовые печати Древней Руси. Т. I. С. 25.

53. Гадло А.В. Предыстория Приазовской Руси. С. 285; Чхаидзе В.Н. Феофано Музалон — архонтисса Росии. С. 162—163; Византийский словарь. Т. I. С. 122; The Oxford Dictionary of Byzantium. Vol. II. P. 1420—1421, 1467—1468.

54. Курбатов Г.Л. История Византии. С. 137.

55. Янин В.Л. Печати Феофано Музалон. С. 81, 83; Он же. Актовые печати Древней Руси. Т. I. С. 26.

56. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 287.

57. Кулаковский Ю.А. К истории Боспора-Керчи в XI—XII веках // Труды XI археологического съезда в Киеве в 1899 году. Т. II. М., 1902. С. 132—133.

58. Каждан А.П. Византийский податной сборщик на берегах Киммерийского Боспора в конце XII века // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963. С. 95.

59. Чхаидзе В.Н. Феофано Музалон — архонтисса Росии. С. 162; Он же. Тмутаракань. С. 152—154.

60. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 112—113; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 284—285.

61. Голубовский П.В. История Северской земли. С. 87.

62. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 286.

63. Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси. С. 74.

64. Повесть временных лет. С. 87, 225.

65. Гадло А.В. Предыстория Приазовской Руси. С. 285.

66. Франклин С., Шепард Дж. Возникновение Руси. С. 415.

67. Анна Комнина. Алексиада. С. 651; Степаненко В.П. К статусу Тмутаракани. С. 259.

68. Повесть временных лет. С. 87, 225.

69. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 85.

70. Повесть временных лет. С. 87, 225.

71. Рапов О.М. Княжеские владения на Руси. С. 200.

72. Повесть временных лет. С. 87, 225.

73. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 286.

74. Гадло А.В. Предыстория Приазовской Руси. С. 286.

75. Чхаидзе В.Н. Тмутаракань — владение Древнерусского государства. С. 30.

76. Мавродин В.В. Очерки по истории левобережной Украины. С. 239.

77. Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 273, 457.

78. Гадло А.В. Поселение XI—XII веков. С. 43—44; Чхаидзе В.Н. Тмутаракань. С. 152.

79. The Oxford Dictionary of Byzantium. Vol. II. P. 873; Банников А.В., Морозов М.А. Византийская армия (IV—XII века). СПб., 2013. С. 394—395.

80. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 289.

81. Там же. С. 273—274, 457; Laiou A.E., Morrisson C. The Byzantine Economy. Cambridge, 2007. P. 84.

82. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 290.

83. Курбатов Г.Л. История Византии. С. 136, 155, 161.

84. Гадло А.В. Предыстория Приазовской Руси. С. 198.

85. Бибиков М.В. Византийские источники по истории Древней Руси и Кавказа. СПб., 1999. С. 133.

86. Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 175, 403.

87. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 289.

88. Там же. С. 287.

89. Там же. С. 295.

90. Кулаковский Ю.А. Прошлое Тавриды. С. 168—169.

91. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 291.

92. Цит. по: Якобсон А.Л. Средневековый Херсонес. С. 27.

93. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 120; История Византии. Т. II. С. 330; Литаврин Г.Г. Русь и Византия в XII веке. С. 41—42.

94. Полканов А.И. К вопросу о конце Тьмутороканского княжества // Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии (бывш. Таврической ученой архивной комиссии). Т. III (60) / Под. ред. секретаря общества Н.Л. Эрнста. Симферополь, 1929. С. 46, 49; Якобсон А.Л. Херсонес и Киевская Русь. С. 116; Он же. Средневековый Херсонес. С. 24—25; Он же. Средневековый Крым. С. 78—79.

95. Котляр Н.Ф. Тмутороканское княжество. С. 110.

96. Повесть временных лет. С. 95, 233.

97. Степаненко В.П. К истории средневековой Таврики. С. 261.

98. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. II. С. 107, 110, 130, 138—139.

99. Повесть временных лет. С. 87, 110, 234—235, 248.

100. Литаврин Г.Г. Русь и Византия. С. 41; Он же. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 287—288.

101. Литаврин Г.Г. Особенности русско-византийских отношений. С. 208.

102. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 119; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 290.

103. Повесть временных лет. С. 128, 267; Литаврин Г.Г. Новые сведения о Северном Причерноморье. С. 240.

104. Литаврин Г.Г. Неизвестное свидетельство о Боспоре Киммерийском. С. 20—23; Он же. Новые сведения о Северном Причерноморье. С. 239.

105. Котляр Н.Ф. Дипломатия Южной Руси. С. 57.

106. Степаненко В.П. К истории средневековой Таврики. С. 132.

107. Анна Комнина. Алексиада. С. 334—335, 593—584.

108. Литаврин Г.Г. Новые сведения о Северном Причерноморье. С. 240.

109. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 288—290.

110. Там же. С. 291.

111. Янин В.Л. Печати Феофано Музалон. С. 83—84; Он же. Актовые печати Древней Руси. Т. I. С. 26—27; Чхаидзе В.Н. Тмутаракань. С. 156—157.

112. Заметим: текст данной печати не совпадает с легендой моливдовула Феофано Музалон. Этот факт может говорить в пользу того, что «архонт Росии» — традиционный титул, употреблявшийся в ранний период деятельности Олега Святославича, а значит, его брак с Музалон, как уже говорилось, не связан со ссылкой в Византию // Янин В.Л. Печати Феофано Музалон. С. 83, 88; Он же. Актовые печати Древней Руси. Т. I. С. 28—29. Впрочем, напомним, идентификация Феофано в качестве супруги «Гориславиче» дискуссионна.

113. Янин В.Л. Печати Феофано Музалон. С. 82; Литаврин Г.Г., Янин В.Л. Некоторые проблемы русско-византийских отношений. С. 50.

114. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 287.

115. Степаненко В.П. К статусу Тмутаракани. С. 257, 261.

116. Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 41, 273, 289, 457.

117. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. II. С. 76.

118. Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 175—176, 401, 404.

119. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 102; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 269—270.

120. Степаненко В.П. К статусу Тмутаракани. С. 257.

121. Чхаидзе В.Н. Тмутаракань — владение Древнерусского государства. С. 31.

122. Козловский И.П. Тмутаракань и Таматарха — Матарха — Тамань // Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии (бывш. Таврической ученой архивной комиссии). Т. II (59)/ Под. ред. секретаря общества Н.Л. Эрнста. Симферополь, 1928. С. 64—67.

123. Чхаидзе В.Н. Тмутаракань — владение Древнерусского государства. С. 31.

124. Мавродин В.В. Очерки по истории левобережной Украины. С. 239.

125. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 106; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 286.

126. Полканов А.И. К вопросу о конце Тьмутороканского княжества. С. 47—49; Плетнева С.А. Половцы. С. 99.

127. Котляр Н.Ф. Тмутороканское княжество. С. 118; Он же. Тмутороканский остров // Родина. № 11—12. 2002. С. 68.

128. Каждан А.П. Рец. на: Керамика и стекло древней Тмутаракани // Византийский временник. Т. XXVI (51). 1965. С. 289; Зеленский Ю.В. Половцы и Тмуторокань, вопросы взаимодействия // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века // Материалы X международной научной конференции 29 мая — 3 июня 2001 года. Ростов-на-Дону, 2002. С. 136—137. Чхаидзе В.Н. Тмутаракань — владение Древнерусского государства. С. 31.

129. Будовниц И.У. Владимир Мономах и его военная доктрина. С. 73.

130. Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси. С. 89.

131. Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 420.

132. Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси. С. 73.

133. Степаненко В.П. К статусу Тмутаракани. С. 259.

134. Там же. С. 260.

135. Успенский Ф.И. История Византийской империи. Т. IV. С. 115—118; 121—125; Величко А.М. История византийских императоров. Т. IV. С. 506, 515—516; История Византии. Т. II. С. 318; Степаненко В.П. К статусу Тмутаракани. С. 260.

136. Молчанов А.А. Тмутараканский чекан князя Олега-Михаила Святославича // Советская археология. № 1. 1982. С. 251—254.

137. Степаненко В.П. К статусу Тмутаракани. С. 261.

138. Там же. С. 259—260.

139. Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. С. 99.

140. Будовниц И.У. Владимир Мономах и его военная доктрина. С. 67.

141. Повесть временных лет. С. 91, 95, 229, 233.

142. Там же. С. 92—93, 230—231.

143. Будовниц И.У. Владимир Мономах и его военная доктрина. С. 71.

144. Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. С. 94.

145. Егоров В.Л. Русь и ее южные соседи. С. 192.