5. Кризис классической Византии и начало эры Комнинов

Пресечение правившей без малого два столетия Македонской династии, вызванное смертью 31 августа 1056 года¹ бездетной племянницы Василия II Феодоры, положило начало небывалому с 630-х годов кризису, пик которого пришелся на 70—90-е годы XI столетия. Этот последовавший за военным правлением Булгароктона период, остроумно названный Г.А. Острогорским «временем эпигонов, которое внешне живет славой ушедшей эпохи, однако внутри дает свободный выход процессу разложения»², завершился коллапсом всей потрясенной в основах системы.

Вторжения печенегов, узов, половцев, норманнов, турок-сельджуков — с одной стороны, и ожесточенная борьба между «гражданской» (столичное чиновничество и дворцовая знать) и «военной» (фемная землевладельческая аристократия) «партиями» — с другой, привели к едва ли не полному крушению имперского государственного корабля, когда неэффективным оказались и управление, и армия, и финансовая система, и социально-экономическая модель. Словом, кризис второй половины XI века оказался в первую очередь кризисом устаревшей государственной системы, без перестройки которой не могли быть должным образом оформлены, упрочены сдвиги, происходившие в социальных отношениях³.

Альянс («гражданский мир») военно-землевладельческой аристократии и константинопольской бюрократии — один из важнейших столпов государственного здания — исчерпал потенциал в наиболее острый момент массовой варварской атаки византийских рубежей. Едва ли не впервые в своей истории Византии пришлось одновременно воевать на трех фронтах — против турок-сельджуков, печенегов и норманнов⁴. Борьба за овладение высшей властью сменявших друг друга ставленников обеих группировок оказывала подчас решающее влияние на общеимперскую обороноспособность, словно отошедшую на второй план в условиях обострения этой борьбы, охватившей не только столицу, но и периферию и несшей в себе предпосылки распада страны.

Однако, разумеется, было бы упрощением истолковывать позицию того или иного василевса как последовательно проводимый курс на удовлетворение интересов только определенного слоя знати⁵. Традиционное деление императоров по принадлежности к одной из двух «партий» — землевладельческому (провинциальному) нобилитету и объединенной лишь императорской персоной служилой (столичной) знати, интересы которой удовлетворяло византийское государство⁶ — подчас слишком одномерно и не позволяет выявить весь комплекс противоречий внутри доминирующего страта⁷.

Новый василевс Михаил VI Стратиотик (1056—1057) — ставленник синкелла⁸ Льва Параспондила, возглавлявшего группу влиятельных синклитиков — смог продержаться у власти лишь год. Он был свергнут малоазийскими магнатами, в ходе военного мятежа в августе 1057 года⁹ возведшими на престол Исаака Комнина — первого со времен Никифора II и Иоанна I представителя провинциальной армейской аристократии, достигшего императорского трона, что явилось «первой победой провинции над столицей»¹⁰.

Правительство Исаака I (1057—1059) рьяно принялось за разрубание гордиева узла социальных проблем опасной практикой¹¹ конфискаций динатских и монастырских поместий и дарений, подвергнув крайней ревизии (в сторону ужесточения) предшествовавшее законодательство. Эти меры вызвали всеобщее недовольство правящей верхушки, причем не только церкви, с главой которой Михаилом I Кируларием (1043—1058) император вступил в конфликт, окончившийся низложением и ссылкой популярного патриарха в ноябре 1057 года¹², но и бюрократии, торгово-ремесленных кругов, а также военно-землевладельческой знати. Как замечает, пожалуй, ближайший советник императора¹³ Михаил Пселл, Исаак Комнин «немало всего поломал и порушил, а многое и вовсе уничтожил»¹⁴. Такая «склонность все перестраивать, преодолевая сопротивление традиции»¹⁵, невольно создала своеобразный исторический парадокс: вождь армейского мятежа действовал в интересах централизации византийского государственного аппарата, а столичная знать, объективно заинтересованная в этой централизации, оказалась в оппозиции к нему¹⁶.

Больше того, даже половинчатые реформы государственной системы разбивались о молчаливое сопротивление аппарата власти, саботировались, глохли; отработанный в течение веков механизм функционировал зачастую уже независимо от воли василевса¹⁷. Именно по такому принципу действовали последние представители Македонской династии, они просто плыли по течению, не решаясь на существенные реформы¹⁸. Вместе с тем одна из первоочередных проблем (разорение громадной массы стратиотов — основы фемного ополчения и военной системы в целом) оставалась нерешенной, что вынудило еще Константина IX Мономаха (1042—1055) пойти на полную ликвидацию фемных контингентов в некоторых областях, в частности в Иверии¹⁹.

Несмотря на укрепление имперских границ на Дунае и Востоке, Исаак I пробыл на троне чуть больше двух лет: василевса, простудившегося на охоте, в начале декабря 1059 года²⁰ убедили (возможно, это сделал лично Пселл²¹) в смертельности заболевания и необходимости пострижения, что фактически означало отречение²². Под влиянием Пселла синклит 23 ноября 1059 года²³ предложил корону Константину Дуке, т. е. еще до формального отречения Исаака, который, вскоре выздоровев, безуспешно попытался вернуть власть. Как видим, «императоры-выходцы из земледельческой аристократии, вступив на престол, пасовали перед служилой знатью, они могли расправиться с отдельными ее представителями, но не со всей породившей эту знать системой»²⁴.

Необходимо отметить, что с середины XI столетия, пожалуй, ключевую роль в византийской истории стали играть сельджуки, угрожавшие имперским пограничным провинциям в Малой Азии и на Кавказе. Около 1045 года²⁵ Константин IX аннексировал Армению с ее столицей Ани, утратившую, таким образом, значение буфера между империей и турками, по крайней мере на северо-востоке. Вскоре после этого вторгнувшись в Южное Предкавказье, сельджуки шли уже по византийской территории, одновременно продвигаясь в восточные области Малой Азии.

В правление Константина X (1059—1067) возобладала реакция гражданского управления против милитаризма²⁶. Император отказался от укрепления армии, страх перед которой оказался сильнее здравого смысла²⁷, хотя, вероятно, среднее командное звено пользовалось вниманием со стороны Дуки²⁸. Несмотря на талант финансиста²⁹, он перешел к режиму жесткой экономии: «обол [бронзовая монета, равная ¼ медного фолла³⁰ — Авт.] для василевса был дороже всего»³¹.

Тем временем внешнеполитический кризис набирал обороты³²: в 1059 году Роберт Гвискар из рук папы Николая II (1059—1061) получил титул герцога Апулии, Калаврии и Сицилии³³, летом 1064 года сельджукский султан Алп-Арслан захватил Ани³⁴, а в 1064 году под ударами венгров пал Белград. Однако Константин Дука оказался не способен осознать серьезность сложившейся обстановки в условиях наступления норманнов в Южной Италии, турок в Малой Азии и Армении, а также венгров в Сербии. Вместе с тем нашествие узов на Балканы (сентябрь 1064 года³⁵) создало угрозу даже Константинополю, и лишь эпидемия значительно подорвала силы кочевников, остатки которых в 1065 году были разгромлены византийцами при поддержке печенегов и болгар³⁶.

Смерть Константина X 23 мая 1067 года³⁷ и непродолжительное регентство при малолетних сыновьях Михаиле, Константине и Андронике его вдовы, племянницы Михаила Кирулария³⁸ Евдокии Макрем-волитиссы, позволили армейской верхушке взять реванш. Несмотря на бешеное сопротивление дворцовой бюрократии во главе с Пселлом и братом покойного императора кесарем Иоанном Дукой, 31 декабря 1067 года³⁹ 40-летняя василиса вышла замуж за 28-летнего катепана Болгарии (моностратига фем Паристрион и Сердика⁴⁰) Романа Диогена, усыновившего ее детей и провозглашенного императором 1 января 1068 года⁴¹.

Деятельность нового правительства, придерживавшегося жесткой политики в отношении дворцовой знати и духовенства (вплоть до единоличного назначения епископов⁴²) и опиравшегося на военно-землевладельческую аристократию, была целиком подчинена армии и ее нуждам. Вместе с тем, хотя Роман Диоген стал главнокомандующим с неограниченными военными полномочиями, он не имел доступа к гражданским делам и единоличным самодержавным правителем никогда не был⁴³.

Кампании Романа IV против сельджуков в Каппадокии (Кесария пала под ударами турок в 1067 году⁴⁴) и на Верхнем Евфрате в 1068—1069 годах оказались малоэффективны. Уже в 1070 году туркам удалось захватить Манцикерт и Хоны, пленив византийского военачальника Мануила Комнина, племянника Исаака I⁴⁵, в то время как под ударами норманнов Роберта Гвискара 15 апреля 1071 года пал Бари — последний оплот в Италии⁴⁶. Стремясь нанести упреждающий, а возможно, и решительный удар по сельджукам, василевс летом 1071 года вторгся в Армению. Схлестнувшись с турками при Манцикерте (в районе озера Ван), византийцы 19 августа 1071 года⁴⁷ были наголову разбиты, а сам Роман IV попал в плен: впервые со времен войны императора Валериана (253—260) с Персией в 260 году враги захватили «хранителя ромейской ойкумены». Характеризуя катастрофу 1071 года, А.А. Васильев замечает: «в этом году империя потеряла Южную Италию на Западе и подписала смертный приговор своему владычеству в Малой Азии на Востоке»⁴⁸. Впрочем, «поражение при Манцикерте не было бы таким большим бедствием само по себе, имея в виду чисто военный аспект, но последовавшая гражданская война и разрушение внутреннего уклада развязали руки туркам в центральной части Малой Азии и позволили им сильно перекроить политическую и стратегическую карты региона»⁴⁹.

Тем временем плененный Диоген вскоре был отпущен султаном Алп-Арсланом за выкуп и уступку Манцикерта и Антиохии, но, оказавшись на византийской территории, пал жертвой придворной интриги. Еще в сентябре 1071 года Роман IV был низложен от имени Михаила VII Дуки (провозглашенного императором 24 октября), а летом 1072 года при попытке с боями пробиться к столице пленен, варварски ослеплен и вскоре умер⁵⁰. Таким образом, достигнув своей первой кульминационной точки, когда Византия потеряла итальянские владения, а ее господство в Малой Азии — колыбели империи — оказалось ликвидировано, тотальный кризис (по крайней мере в его политической ипостаси) продолжался еще около десятилетия.

Прямым следствием отстранения от власти и убийства Романа IV стали не только пораженческие настроения и недоверие центру у достаточно многочисленной части военной аристократии, средней по значению и влиянию⁵¹, но и разбойные нападения турок в Малой Азии, которым Алп-Арслан, посчитавший себя свободным от каких-либо договоренностей с империей после убийства Диогена, предоставил свободу действий против Византии. Положение тем более обострилось, что ромейскую армию охватила анархия, что в конечном итоге привело к быстрому продвижению сельджуков на Запад, и империя оказалась практически беззащитной перед лицом угрозы с Востока. Больше того, в 1073 году начался мятеж франко-норманнских наемников, в свое время приглашенных Романом Диогеном для противодействия сельджукской опасности. Хотя норманнам не довелось принять участие в битве при Манцикерте, они тем не менее оставались на византийской службе в Малой Азии⁵². Командир наемного отряда Русель де Байэль⁵³, следуя примеру норманнов в Южной Италии, провозгласил в Галатии независимое княжество⁵⁴. Лишь заключив соглашение с турками, согласно которому им передавались уже завоеванные византийские владения в Малой Азии, а сельджукские наемники стали регулярно участвовать в боевых действиях в составе императорской армии при подавлении охвативших Византию мятежей, Михаилу VII удалось ликвидировать франко-норманнское восстание к 1074 году⁵⁵.

На другом конце империи, в Нижнем Подунавье, создание Татушем около 1072 года⁵⁶ фактически самостоятельного печенежского княжества привело к временной утрате византийского господства на Балканах. Несколько забегая вперед, отметим, что двумя десятилетиями позднее, к зиме 1090/1091 года угроза формирования уже «тройственного союза»⁵⁷ турок (эмир Смирны Чаха), печенегов (Татуш) и половцев (Боняк и Тугоркан) оказалась вполне реальной⁵⁸: комбинированная атака печенежской конницы с запада и сельджукского флота с Босфора при поддержке половцев, с 1088 года⁵⁹ побуждаемых Чахой к захвату Херсонеса⁶⁰, могла оказаться для Константинополя смертельной.

Молодой Михаил VII — ученый воспитанник Пселла — оказался неспособен стабилизировать ситуацию, причем его власть оставалась крайне непрочной: в ноябре 1077 года в Адрианополе был провозглашен императором стратиг Диррахия Никифор Вриенний⁶¹, а месяцем ранее, в октябре 1077 года, другой представитель местной власти стратиг фемы Анатолик Никифор Вотаниат также поднял восстание, объявив себя главнокомандующим восточной армии⁶².

При попустительстве подкупленных сельджуков и лично двоюродного брата Алп-Арслана Сулеймана⁶³, а также в условиях массового дезертирства правительственных войск Никифор Вотаниат двинулся к Константинополю, в начале марта 1078 года вышел к Босфору, Дарданеллам и Мраморному морю и занял Никею, где 24 марта 1078 года провозгласил себя императором⁶⁴. На Западе же продолжался мятеж Никифора Вриенния, и столичная бюрократия и духовенство поддержали смену правительства: 25 марта 1078 года Михаил VII отрекся от престола и постригся в Студийском монастыре⁶⁵, власть перешла к 77-летнему Никифору III Вотаниату (1078—1081)⁶⁶. Престарелый и физически слабый⁶⁷, новый василевс, хотя и восторженно принятый жителями столицы, но не признанный землевладельческой аристократией, не смог справиться с внутренними и внешними проблемами: около 1080 года Сулейман овладел уже всей малоазийской областью от Киликии до Геллеспонта, в которой основал султанат Рума — «римский» султанат⁶⁸.

В различных частях империи продолжали действовать претенденты, оспаривавшие трон, одному из которых, доместику схол Запада⁶⁹ Алексею Комнину — сыну Иоанна, младшего брата Исаака I, удалось после недолгой борьбы свергнуть Никифора III 1—4 апреля 1081 года⁷⁰, положив тем самым основание новой династии. Это ознаменовало триумф военной «партии», хотя род Комнинов, как и многие пришедшие с ним к власти фамилии Ангелов, Вриенниев, Канта-кузинов, Кондостефанов, Палеологов и др., не принадлежал к числу старых династов восточных фем. Больше того, будучи магнатами «средней руки», новая комниновская военно-чиновная аристократия (около 25 фамилий)⁷¹, опиравшаяся преимущественно на балканские владения, оттеснила от управления не только придворно-бюрократическую «партию»⁷², но также и богатейшие малоазийские роды Аргиров, Дук,

Куркуасов, Малеинов, Фок и др., могущество которых оказалось серьезно подорвано сельджукским вторжением. Таким образом, лишь с конца XI столетия образуется устойчивая византийская аристократия, верховенство которой сохранялось уже до самого падения империи. Больше того, в первой четверти XII столетия новая перегруппировка ведущих социально-политических сил стала фактом: угрожающая военная ситуация заставила дискредитировавшую себя гражданскую «партию» отдать первенство новой военной знати, которая в то же время продолжала нуждаться в централизованном административном аппарате, константинопольском чиновничестве⁷³.

Не имея возможности подробно остановиться даже на кратком экскурсе в политику Алексея I⁷⁴, следует подчеркнуть, что Комниновская Византия в значительной степени знаменует отход от старых принципов существования родившейся в горниле арабского нашествия и иконоборчества империи, проявившийся прежде всего в серьезном ограничении вертикальной мобильности (особенно в армии⁷⁵). Политическая борьба второй половины XI века привела к ликвидации известной рыхлости социальной структуры византийского общества, к более четкому ее оформлению. Именно родовитость стала средством замыкания, изоляции комниновского клана как привилегированной руководящей общественной элиты; в отличие от гражданской знати на первый план выдвинулось благородство по крови, по происхождению, а не по служебному чину⁷⁶.

Опираясь почти исключительно на своих родственников и клиентов, император, как пишет Иоанн Зонара, «правил страной как своей вотчиной»⁷⁷: вместе с Алексеем Комнином к власти пришла не просто династия, род Комнинов, но целый клан военно-аристократических семейств, уже с XI века связанных родственными и дружественными узами⁷⁸. Алексей I активно использовал институт ненаследуемой пронии не только как эффективный инструмент регулирования поземельных и административно-социальных отношений на местах, но и как основу всеобщей обороноспособности, построенной уже не на свободном крестьянском сословии и мелких стратиотских наделах, а на экономически мощном крупном землевладении⁷⁹. Заметим, что, согласно, пожалуй, наиболее распространенному определению, ирония представляла собой пожалование в пользу частного лица, заключавшееся в передаче права управления определенной территорией с государственными и свободными крестьянами и сбора с них налогов в свою пользу при условии несения собственником военной службы⁸⁰.

Окончательно ликвидировав остатки фемной организации и ее армейских подразделений⁸¹, Комнины, таким образом, не могли, как василевсы-иконоборцы или императоры Македонского дома, опереться на массы свободного крестьянства, мобилизовав население во время грозной внешней опасности. Наряду со столь серьезным сужением социальной базы деструктировала и идеологическая подкладка византийского общества: при столкновении с врагом-иноверцем народ демонстрировал верность православию, но не выражал уже верности имперской идее и династии⁸².

Новые же обстоятельства внешней политики вынудили Алексея Комнина, находившегося к началу 1090-х годов в отчаянном положении, когда, как уже отмечалось, печенеги вышли к Босфору и начали переговоры с турками о совместном нападении на Константинополь⁸³, обратиться на мартовском 1095 года синоде в Пьяченце к Урбану II (1088—1099) с призывом о помощи против сельджуков⁸⁴. Папа, согласившись удовлетворить просьбу Алексея I, придал решающий импульс крестоносному движению⁸⁵: новый синод, собравшийся в Клермоне, завершился воодушевляющим призывом понтифика 26 ноября 1095 года⁸⁶ об организации похода на Иерусалим. Заметим, что Константинополь рассчитывал не на движение Священной войны, а лишь на вербовку вспомогательных войск, тем более в условиях постепенного улучшения положения империи, когда византийцы сами оказались в состоянии предпринять поход в Азию⁸⁷. Таким образом, помощь была нужна, но не в таких размерах и не в такой форме, как это представлялось западным политикам⁸⁸.

Несмотря на то что изначальная идея оказания помощи империи все больше оттеснялась на задний план целью освобождения Гроба Господня из рук неверных⁸⁹, тем не менее, не без поддержки крестоносцев, прибывших к Константинополю летом и зимой 1096/1097 годов, ромеям удалось отбить у турок Никею 19 июня 1097 года⁹⁰ и укрепить свое положение на западе Малой Азии, овладев также Сардами, Смирной и Эфесом⁹¹. Однако частичное отвоевание Комнинами внешних малоазийских областей немедленно привело к осложнению стратегического положения империи: возвратив только прибрежные черноморские и средиземноморские районы, Византия уже не могла эффективно защищать восточные необычайно растянутые границы⁹², тогда как ранее морские рубежи значительно преобладали. Хотя реставрационные усилия Константинополя сосредоточились прежде всего на приморских областях, преобладание на море империя окончательно утратила: в торгово-политическом и стратегическом отношении оно перешло к итальянским городам-республикам (достаточно упомянуть договоры с Венецией мая 1082 и Пизой октября 1111 годов)⁹³, что «явилось важнейшим всемирно-историческим изменением той эпохи, которое продемонстрировало превосходство нарастающих сил Запада и увенчалось византийской катастрофой 1204 года»⁹⁴.

Примечания

1. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 221—222.

2. Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 399.

3. Курбатов Г.Л. История Византии. С. 139.

4. Holmes C. Basil II and the governance of Empire. P. 539—540.

5. Литаврин Г.Г. Византийское общество и государство в X—XI веках. Проблемы истории одного столетия: 976—1081 гг. М., 1977. С. 184.

6. Каждан А.П. О социальной природе византийского самодержавия // Народы Азии и Африки. № 6. 1966. С. 57, 63.

7. Подробнее см. Каждан А.П. Социальный состав господствующего класса Византии XI—XII веков. М., 1974; Weiss G. Ostromische Beamte im Spiegel der Schriften des Michael Psellos. Miinchen, 1973.

8. Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI веке: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2 кн. Кн. I / Вступ. ст. Г.Е. Лебедевой. СПб., 2004. С. 190.

9. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 223.

10. Васильев А.А. История Византийской империи. Т. I. С. 462.

11. Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 420.

12. Михаил Пселл. Хронография С. 159—160, 292—293; Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 421.

13. Безобразов П.В., Любарский Я.Н. Две книги о Михаиле Пселле. СПб., 2001. С. 43.

14. Михаил Пселл. Хронография. С. 158.

15. Каждан А.П. О социальной природе византийского самодержавия. С. 54, 56.

16. История Византии. Т. II. С. 279.

17. Литаврин Г.Г. Как жили византийцы. СПб., 2006. С. 29—30.

18. Курбатов Г.Л. История Византии. С. 131.

19. Кекавмен. Советы и рассказы. Сочинение византийского полководца XI века / Подг., введ., перев., комм. Г.Г. Литаврина. М., 1972. С. 8.

20. Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI веке. Кн. I. С. 207.

21. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 224.

22. Михаил Пселл. Хронография. С. 164—165.

23. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 227.

24. Каждан А.П. О социальной природе византийского самодержавия. С. 64.

25. A Chronology of the Byzantine Empire / Ed. by T. Venning. London, 2006. P. 370.

26. Гельцер Г. Очерк политической истории Византии // Очерки по истории Византии: В 4 вып. / Под. ред. В.Н. Бенешевича. Вып. I. СПб., 1912. С. 119.

27. Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 423.

28. Кекавмен. Советы и рассказы. С. 253, 516.

29. Васильев А.А. История Византийской империи. Т. I. C. 463.

30. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 340; Византийский словарь. Т. II. С. 450.

31. Michaelis Attaliotae Historia / Rec. I. Bekker. Bonnae, 1853. P. 122—123.

32. Мохов А.С. Военная политика Константина X Дуки // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: История. Политика. Экономика. Информатика. 2011. № 1 (96). Вып. 17. С. 61—66.

33. Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016—1130. М., 2005. С. 143—144.

34. Гельцер Г. Очерк политической истории Византии. С. 120; Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 229.

35. Величко А.М. История византийских императоров: В 5 т. Т. IV. С. 442.

36. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 228—229.

37. Там же. С. 230.

38. Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 422.

39. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 229—230.

40. Кекавмен. Советы и рассказы. С. 267, 549—550.

41. Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI веке. Кн. I. С. 223.

42. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 230.

43. Мохов А. С. Византийская армия в правление Романа IV Диогена (1068—1071 гг.) // Античная древность и средние века. 2003. Вып. 34. С. 277.

44. Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 424.

45. Michaelis Attaliotae Historia. P. 157.

46. Мохов А. С. Византийская армия. С. 295.

47. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 232.

48. Васильев А.А. История Византийской империи. Т. I. С. 467—468.

49. Хэлдон Д. История византийских войн / Перев. М. Капурнина, С. Луговского. М., 2007. С. 319.

50. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 233.

51. Кекавмен. Советы и рассказы. С. 269, 558.

52. Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI веке. Кн. I. С. 234—235.

53. Исторические записки Никифора Вриенния (976—1087) / Отв. ред. А.А. Калинин. М., 1997. С. 68—69.

54. История Византии: В 3 т. / Под. ред. С.Д. Сказкина. Т. II. С. 289.

55. A History of the Crusades: The First Hundred Years / Ed. M.W. Baldwin. Vol. I. Madison, 1969. P. 194—195.

56. Князький И.О. Византия и кочевники южнорусских степей. СПб., 2003. С. 54.

57. Там же. С. 54.

58. Анна Комнина. Алексиада / Вступ. статья, перев., комм. Я.Н. Любарского. М., 1965. С. 206.

59. Князький И.О. Византия и кочевники южнорусских степей. С. 95.

60. Анна Комнина. Алексиада. С. 213.

61. Величко А.М. История византийских императоров: В 5 т. Т. IV. С. 469.

62. Исторические записки Никифора Вриенния. С. 128.

63. Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 429.

64. A History of the Crusades: The First Hundred Years. Vol. I. P. 198.

65. Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI веке. Кн. I. С. 242.

66. Исторические записки Никифора Вриенния. С. 133.

67. Ioannia Zonarae Epitome Historiarum. Vol. III / Rec. M. Pinder. Bonnae, 1897. P. 231.

68. Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 430.

69. Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI веке. Кн. I. С. 252.

70. Величко А.М. История византийских императоров: В 5 т. Т. IV. С. 481—482.

71. Курбатов Г.Л. История Византии. С. 153, 161.

72. Там же. С. 153.

73. Каждан А.П. О социальной природе византийского самодержавия. С. 57.

74. Историография по комниновскому времени обширна. Подробнее см.: Каждан А.П. Загадка Комнинов (опыт историографии) // Византийский временник. Т. XXV (50). 1964. С. 53—98; Angold M. The Byzantine Empire, 1025—1204: A Political History. 2nd edition. New York, 1997. P. 136—170.

75. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 245.

76. Курбатов Г.Л. История Византии. С. 139, 153.

77. Ioannia Zonarae Epitome Historiarum. P. 766.

78. Курбатов Г.Л. История Византии. С. 153.

79. Сборник документов по социально-экономической истории Византии. С. 137.

80. Византийский словарь. Т. II. С. 223; The Oxford Dictionary of Byzantium. Vol. III. P. 1733—1734.

81. Курбатов Г.Л. История Византии. С. 161.

82. Культура Византии: В 3 т. Т. II: Вторая половина VII—XII века / Отв. ред. 3. В. Удальцова, Г.Г. Литаврин. М., 1989. С. 85.

83. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 240.

84. A History of the Crusades: The First Hundred Years / Ed. M.W. Baldwin. Vol. I. P. 286.

85. Бульст-Тиле М.Л., Йордан К., Флекенштейн Й. Священная Римская империя: Эпоха становления / Перев. с нем. К.Л. Дробинской, Л.Н. Неборской; под ред. И.О. Ермаченко. СПб., 2008. С. 280.

86. Домант А.А. Крестовые походы. Под сенью креста. М., 2005. С. 56.

87. Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 445—446.

88. Курбатов Г.Л. История Византии. С. 140.

89. Бульст-Тиле М.Л., Йордан К., Флекенштейн Й. Священная Римская империя: Эпоха становления. С. 281.

90. Успенский Ф.И. Очерки по истории византийской образованности. История крестовых походов / Сост. И.В. Ушаков. М., 2001. С. 337.

91. Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 447.

92. Литаврин Г.Г. Геополитическое положение Византии. С. 13.

93. Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 441, 451.

94. Там же. С. 439.