5.2. Укрепление обороны границ государства при Асандре

Стремление римских властей, начиная с Юлия Цезаря, иметь на Боспоре в лице дружественного правителя «оплот против варварских и враждебных царей» (De bell. Alex. 78) вполне понятно, но для достижения этой цели потребовалось почти целое столетие. Асандр (47—17 гг. до н. э.) сохранил свою власть вопреки воле Рима, разгромив войско пытавшегося лишить его трона Митридата Пергамского, личного друга Цезаря (Strab. XIII. 4, 3; Dio Cass. XLII. 48, 4). Начав свое правление как архонт, три года спустя он официально принял титул царя (рис. 124). Новый боспорский царь сделал попытку подчинить Херсонес (Зубарь, 1998. С. 11) и укреплял границы своего государства, осуществляя работы по усилению их обороны (Strab. VII. 4, 6; XI. 11, 11). Кроме того, видимо, этот правитель привлек на военную службу варваров — аспургиан, связанных с сарматской кочевой средой (основную библиографию вопроса см.: Сапрыкин, 1985. С. 68 сл.). Именно с этого времени наблюдается приток в Северное Причерноморье нового кочевого населения с востока, что отчасти можно связать с улучшением общеклиматической обстановки (Иевлев, 1990. С. 33). Само название «аспургиане», скорее всего, произошло от топонима, связанного с неким Аспургом (Яйленко, 1987. С. 35—39), возможно, предком того, кто носил то же имя и позднее стал царем Боспора, и его воинами, которым для поселения была предоставлена территория между Фанагорией и Горгиппией (Strab. XI. 2, 11; XII. 3, 29). В данном случае возникает вопрос об археологическом отражении присутствия аспургиан на отведенной им территории, где не обнаружено могильников сарматского типа (Масленников, 1990. С. 81). На него в свое время попытался ответить Н.И. Сокольский, определив раскапывавшуюся им так называемую резиденцию Хрисалиска на Таманском полуострове, как крепость аспургиан, не имеющую, при наличии достаточно выразительных черт иранского мировоззрения ее обитателей, полных аналогий как с боспорскими, так и меото-сарматскими памятниками (Сокольский, 1976. С. 89—90, 106). Аспургиане могли размещаться и в других укреплениях, созданных при Асандре для защиты Азиатского Боспора. Наиболее вероятным представляется, что они продвинулись к границам Боспора из прикаспийских степей, где, судя по ситуации, описанной Тацитом (Tac. Ann. VI. 33), действовало независимо друг от друга достаточно много сарматских вождей-скептухов, самостоятельно заключавших военные союзы с правителями соседних стран. В этой связи стоит обратить внимание на присутствие единственного за пределами Боспора знака, родственного тамге Аспурга, на скале Уйташ под Дербентом (Яценко, 2001. С. 48. Рис. 5, 116).

В данном случае можно согласиться с мнением М.И. Ростовцева, который считал, что «аспургиане есть не племя, а та дружина царя Аспурга, которую он вывел с собой с берегов Азовского моря или из глубины Сарматии» (Ростовцев, 1916. С. 16). На указанной Страбоном территории расселения аспургиан в 500 стадиев длиной (около 88 км) не могла разместиться многочисленная пришлая группировка. Скорее речь может идти о мобильном отряде профессиональных воинов численностью от нескольких сотен до тысячи человек во главе с лицом аристократического происхождения, искавшей применения своим силам на границе сарматского мира (ср.: Щукин, 1992. С. 119). Сходная ситуация, связанная о особым наименованием группы воинов, отправлявшихся на военную службу за деньги, зафиксирована у галлов, которые называли их гесатами (Polyb. II. 22, 1). Механизм изменения материальной культуры группы кочевников, при передвижении в поисках района для расселения проследила в свое время С.А. Плетнева. Она отмечала, что чем длиннее и дольше был путь, тем более изменялся этнолингвистический и антропологический состав первоначально отпочковавшейся ветви; первичная культура почти полностью исчезала, оставались только особенности, касавшиеся усовершенствований в военном деле (Плетнева, 1982. С. 15—16). Судя по всему, оказавшиеся в подобной ситуации аспургиане в короткие сроки адаптировались к местному варианту античной цивилизации, сохранив при этом комплекс всаднического вооружения, характерный для сарматских катафрактариев.

Рис. 124. Золотой статер с изображением царя Асандра

Сведения Страбона об аспургианах, видимо, восходят к Гипсикрату Амисскому, писавшему о временах Фарнака, Асандра и Полемона I (Ростовцев, 1914. С. 380; 1925. С. 143; ср.: Молев, 1995. С. 60—63). В любом случае их отсутствие в списке племен, подвластных Боспору в начале I в. н. э. (КБН. № 39, 40), говорит скорее о политическом, а не этническом характере данного термина. В этом смысле оговорка Страбона «так называемые аспургиане» (Strab. XII. 2, 29), хотя ранее он писал, что они относятся к меотам (Strab. XI. 2, 11), представляется весьма значимой. Если бы аспургиане пребывали в пределах Боспора уже с середины — второй половины II в. до н. э., как считают многие исследователи (Десятчиков, 1974. С. 6; Сокольский, 1976. С. 89, 107; Сапрыкин, 1985. С. 65 сл.; Щукин, 1994. С. 176; Молев, 1994. С. 55), сведения о них, наверно, отразились бы в повествованиях о событиях Митридатовой эпохи (Масленников, 1990. С. 81).

Косвенно о том, что аспургиане появились на восточной границе государства, при Асандре, а не ранее, свидетельствует найденная в резиденции Хрисалиска плита с надписью, упоминающей царя и самого владельца. Когда-то она была вмонтирована в стену на видном месте, над входом в дом. Ошибки, допущенные при изготовлении надписи, говорят о том, что обитатели крепости не до конца еще овладели греческим языком и находились на начальной стадии превращения их в боспорцев (Сокольский, 1975. С. 28; его же, 1976. С. 106 сл.).

Неизвестно, с чьей стороны исходила инициатива в случае появления аспургиан на Боспоре, ведь кочевники часто стремились занять определенную территорию для постоянного проживания. Так, несколько столетий спустя, тюркские племена не раз обращались к императорам Византии с просьбой о предоставлении области для поселения. Например, кутригуры, вынужденные после поражения в войне с утригурами покинуть принадлежавшие им земли в Причерноморье, выговорили себе право расселиться в пределах империи с обязательством защищать границу от других варваров (Procop. Caes. Bell. VIII. 19). С другой стороны, для боспорских властей было выгодно держать на службе в пограничных районах пребывающие в постоянной боевой готовности воинские контингенты, способные на равных противостоять нападениям кочевых соседей.

Судя по всему, Асандр действовал в сложившейся ситуации так же, как и его младший современник Ирод Великий (37—4 гг. до н. э.). Иосиф Флавий сообщает, что, желая укрепить свои позиции на восточных границах подвластных ему земель, иудейский царь предоставил там область для поселения некоему вавилонянину, перешедшему «через Евфрат во главе пятисот вооруженных луками всадников и около ста родственников... Этим он желал не только оградить свою собственную страну, но и иметь пункт, откуда он мог бы быстро нападать на врагов своих», а также «создать оплот лично для себя. Вместе с тем, он объявил эту область свободной от всех налогов и обычных повинностей и предоставил ее ему (т. е. вавилонянину — В. Г.) в безвозмездное пользование» (Ios. Fl. Ant. XVII. 2, 1). Это военное поселение вавилонян стало бастионом власти царей Иудеи. Оттуда выходили люди, возглавлявшие и обучавшие их армию, а также поставлялась лучшая конница (Ios. Fl. Ant. XVII. 2, 3).

Определенные привилегии могли получить и аспургиане, которые, поселившись в чужой для них стране, стали для правящей династии надежной опорой на Азиатском Боспоре и той военной силой, на которую всегда можно было рассчитывать в борьбе с внешними и внутренними врагами (Горончаровский, 2000. С. 54 сл.; он же, 2000а. С. 229 сл.). Может быть, именно с этими обстоятельствами связана некая «волна» варварского влияния на Боспор во второй половине I в. до н. э. (Масленников, 1990. С. 61). Возможно, связи вождя аспургиан с правящей династией, по примеру Митридата Евпатора (App. Mithr. 102), были дополнительно укреплены родственными отношениями. Так поступали многие правители и позднее, например, грузинский царь Давид Строитель, в начале XII в. предложивший половецкому хану Атраку переселиться с пятью тысячами отборных бойцов на южную и восточную границу своего государства. Он выдал замуж за хана свою дочь Гурандухт и фактически сделал его своей правой рукой в борьбе с турками-сельджуками и непокорными местными феодалами (Плетнева, 1990. С. 96).