«Конец времени» XV века

29 мая 1453 года пал Константинополь. Последний император Константин Палеолог, у которого была возможность спастись на генуэзской галере, предпочел смерть позорному бегству и погиб, защищая свою столицу. В православном мире это событие восприняли как предвестие конца света. Когда о падении Константинополя стало известно на христианском Крите, «весь остров оцепенел от ужаса», анонимный монах-летописец монастыря Агарафос так лаконично охарактеризовал отношение своих современников к случившемуся: «Никогда не было и никогда не будет более страшного события».

В 20-й главе Откровения святого Иоанна Богослова есть загадочные слова: «И низверг его [дракона] в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет, после же сего ему должно быть освобожденным на малое время» (Откровение 20:3).

Византийская империя с благодатной реальностью «катехона» — удерживающего силы мирового зла — просуществовала около тысячи лет. В XV веке никто не сомневался, что этот «византийский цикл» точно соответствовал пророчеству тайнозрителя.

В эсхатологическое значение гибели империи римлян верили и на Руси. Архиепископ Ростовский Феодосий в грамоте 1455 года писал: «...Яко же ныне прилунится седьмая тысяща последнего ста 63-го лета». В пасхалии на 1457—1461 годы под 1459 годом говорилось: «И будет плач велик по всей земли вселеньськой. В то лето будет рождество антихриста. И в ты дни зри круг солнцю и луне. И начнут быти знамения в них. И гибости звезд на небеси, и плач на земли. Тогда горе беда велика в ты дни. Зде страх, зде скорбь, зде беда великая. В распятии Христови сии круг быс. И се лето на конци явися. В няже чаем всемирное твое пришествие, о Владыко»¹.

Предчувствие конца времен было столь велико, что даже церковные календари перестали составлять, возобновив счет времени только с начала XVI века. Греческая пасхалия под 1492 годом заканчивалась словами: «Увы, увы в конец веком доспевшим»².

Ожидание конца света основывалось на апокрифическом тексте, известном как «Откровение Мефодия Патарского». В основе его лежит раннехристианское представление о «последнем царе» — праведном правителе, который будет властвовать незадолго до конца света. Его отождествляли то с «князем Михаилом» из ветхозаветной книги пророка Даниила, то с загадочным царем-священником Иоанном. Христианский богослов и писатель Лактанций (IV век) писал о том, что после падения Римской империи «из далеких регионов севера» придет могущественный князь, который восстановит справедливость в мире.

По Мефодию, перед началом седьмой тысячи лет по христианскому летосчислению (то есть в XV веке по новому стилю) христианский мир должна постичь страшная напасть. Безбожные агаряне восстанут «сопротиветсе царству греческому» и Бог предаст христианские земли «в руце варваром». После их нашествия в мире воцарится беззаконие и наступит падение нравов. Тогда некий христианский правитель, которого считали мертвым, выступит против них и одержит победу:

«Тогда внезапу въстанет на них Царь елинскы сиречь греческы с яростию великою. Пробуди бо се яко человек от вина, дерзостен сый, егоже вменеху человеци яко мертва суща и ничимже потребна. И будет ярость Царя Греческаго на отвергшихся Господа нашего Иисуса Христа и умиритсе земле и будет тишина на земли, якова же не бысть ни имат быти, понеже последняя есть <година>»³.

Но правление последнего царя будет недолгим. В годы его царствования из Етривской пустыни восстанут нечистые народы — «пожиратели людей», заключенные туда Александром Македонским.

«Изыдут силы языческия, яже беху затворени внетрьуду, и подвижетесе все земле от лица их и устрашат же се человеци и побегнут и ввергут себе в горы и в пещеры и в гробы и умрут мнози и не будет погребающего их».

После этого, как считал Мефодий, следует ждать прихода Антихриста и конца света. «Царь греческий», не будучи в силах противостоять «сыну погибели» взойдет на Голгофу и откажется от земной власти: «И снимет венец свой с главы своей, возложит на крест и возвигнет руци свои на Небо. Егда взидет Крест на небо с венцем и абие ту предаст дух свой Царь Гречеськый. И тогда разидетесе всякаа власть и старшейшинство. Егда обличетесе сын пагубный».

Мы не случайно столь подробно останавливаемся на этих апокрифических пророчествах. В XV столетии «Слово», или «Откровение», Мефодия не только не считалось книгой ложной, но, наоборот, священной. Все это позволяет нам представить ту атмосферу, в которой жили последние феодориты. Вполне вероятно, что господа Феодоро не только считали себя последними наследниками византийских василевсов, но и верили в свою провиденциальную роль в грядущих апокалипсических событиях.

Некоторые исследователи полагают, что после падения Константинополя они приняли императорский титул, возлагая на себя бремя катехонов.

В 1459 году мангупские правители восстановили крепость Фуна около Алушты. Поставленная по поводу этого события памятная плита содержит весьма любопытный археологический материал.

«На плите размером 4×0,5 м в верхней части расположены пять щитов с гербами: в первом медальоне вырезан «процветший» равносторонний крест, по сторонам которого размещены буквы IC/XC/HI/KA. Во втором, третьем и четвертом — монограммы, одну из которых можно понять как «Александр». На последнем щите изображен двуглавый орел с императорскими коронами на головах, в нижней части плиты идет четырехстрочная надпись»⁴.

Гербы, изображенные на памятной плите 1459 года, установленной в крепости Фуна

Появление императорской короны не следует рассматривать как случайность. Это изменение государственной символики. В более ранних вариантах феодоритских надписей орел изображался с орнаментом, но без императорской короны.

Захват турками Трапезунда — последнего византийского государства в Малой Азии — еще больше должен был убедить господ Феодоро в их сакральной миссии.

Брат Иоанна Исаак (1465—1475) принял титул автократора. Во время раскопок дворца «господ Готии» в 1938 году были обнаружены две чаши с надписью HCAAK ΑΥΘω(Κρα)Τυ, которую, по мнению исследователей, следует читать как «Исаак автократор»⁵. Титул автократора — самодержца считался самым высоким в «византийском мире», его могли носить только императоры.

Считается, также, что появление в княжеских монограммах греческой буквы «В», относящееся также к 60-м годам XV века, свидетельствует об использовании еще одного императорского титула — «василевс»⁶.

Как уже писалось выше, в 50—60-х годах активно обсуждались планы крестового похода против турок. Нет ничего удивительного в том, что перспективы большой христианской коалиции могли воодушевлять многих правителей Восточной Европы, мечтавших об императорском титуле.

Одним из них был молдавский деспот Стефан Великий. Для придания легитимности своим амбициям он заключил брак с мангупской княжной Марией, дочерью Иоанна Гавраса.

«Этим браком с Марией, чья семья была связана родственными узами с Палеологами и Комниными из Трапезунда, Стефан Челмарэ, очевидно, вынашивал идею претендовать на византийский престол, если турки будут разбиты и изгнаны из Европы»⁷.

Императорских амбиций не была лишена и его жена Мария. В официальных надписях она называет себя Марией Асаной-Палеологиней, подчеркивая родственную связь с константинопольскими императорами и болгарскими царями. Сохранилось ее прижизненное изображение. На нем она представлена в одеянии византийской императрицы. Ее наряд на автопортретной вышивке на погребальной пелене напоминает изображение Елены Драгаш, матери последнего византийского императора Константина, представленное на рукописи Дионисия Ареопагита, хранящейся в Лувре. По краям пелены изображены монограмма и герб Палеологов⁸.

Император Мануил и его жена Елена Драгаш. Рукопись Дионисия Ареопагита. Лувр

Вряд ли возможно объяснить принятие правителями Мангупа императорского титула чисто прагматическими побуждениями, это было бы попыткой приписать нашу психологию людям, жившим в далеком прошлом. Наоборот, ничего, кроме дополнительных проблем и опасностей, владетелям Феодоро это не принесло. Дело в том, что Мехмед Фатих, захвативший Константинополь и Трапезунд, сам считал себя римским императором и не нуждался в конкурентах, готовых возглавлять новый крестовый поход.

Понять причины такого решения можно, только если представить себе особенности средневекового менталитета и греческой эсхатологической традиции. Принять императорский титул правителей Готии заставили апокалипсические предчувствия и сознание ответственности за судьбы христианского мира.

С падением Константинополя в 1453 году Византийская государственность еще не прекратила своего существования. В течение следующих 22 лет ее легитимными преемниками были Трапезундская империя Великих Комнинов, а позже государство Феодоро в Крымской Готии, чьи правители, будучи родственниками Комнинов и Палеологов, приняли титул «Автократора». Гибель государства Феодоро в 1475 году была одновременно концом всего «византийского мира».

Мария Асана Палеологиня. Вышивка на погребальной пелене

Список цитируемой и упоминаемой литературы

1. Славяно-русские рукописи Ундольского, описанные им самим с № 1 по 579, с приложением очерка собрания рукописей Ундольского (Викторова). — Спб., 1870. — С. 328—329.

2. Древние русские пасхалии на осьмую тысячу лет от сотворения мира // Православный собеседник. — 1860. — Ч. 3. — С. 334.

3. Истрин В.М. Откровение Мефодия Патарского. — М., 1897. — С. 92—94, 108—109, 112.

4. Фадеева Т.М. Тайны горного Крыма. — Симферополь: Бизнес-Информ, 1998.

5. Мыц В.Л. Несколько заметок по эпиграфике средневекового Крыма // Византийская Таврика. — Киев, 1991. — С. 183.

6. Кесмеджи П., Кесмеджи Г. Княжество Феодоро. — Симферополь, 1999. — С. 95.

7. Vasiliev A. Goths in Crimea. — Cambridge, 1936. — P. 239.

8. Vasiliev A. Goths in Crimea. — Cambridge, 1936. — P. 242.