Святой Александр и падение Мангупа

Трагические события 1475 года, приведшие к захвату Таврики османами, слабо освещены историческими источниками. В начале этого года в Феодоро произошли значительные перемены.

В последний раз имя Исаака упоминается в письме кафинского администратора Скварчиафико протекторам банка Святого Георгия от 20 февраля 1475 года. Сообщая в Геную о военных действиях, которые вел Стефан Душан против турецких войск в Молдавии, он пишет, что антитурецкая политика последнего «наводит теперь на нас и на Саика, князя Теодоро и Готфии, новый повод к войне с турецким султаном»¹.

По мнению большинства авторов, Исаак умер в начале 1475 года, и его место занял некий неизвестный по имени властитель. Последний, в свою очередь, был свергнут сыном Олубея Александром, прибывшим из Молдавии и захватившим престол в июне этого же года и ставшим последним правителем города Феодоро, который в декабре 1475 года был после длительной осады захвачен турками².

Однако эта версия имеет целый ряд слабых мест. Во-первых, предположение о естественной смерти Исаака или его убийстве в результате дворцового переворота не согласуется с фактом причисления его к лику святых, да еще как «Святого воина». Ведь в Средние века не причисляли к лику святых «кого придется». Видимо, московские иерархи располагали какими-то другими свидетельствами о смерти Исаака. Во-вторых, абсурдной кажется версия, выставляющая Александра в качестве честолюбивого принца, осуществившего государственный переворот, в то самое время, когда турки уже взяли Кафу и готовились к осаде Мангупа. Более нелогичное поведение — приезд из Молдавии и борьба за власть в почти осажденном городе — трудно себе представить.

Что мы знаем об Александре? При жизни Олубея он был правителем важного округа Кинсанус. В 1459 году провел реконструкцию оборонительных сооружений крепости Фуна, где установил плиту с изображением двуглавого орла с императорскими коронами и монограммами деда, отца и своей. Судя по всему, Александр был одним из феодоритских князей, к которому консул Солдайи обращался с призывами прекратить недружелюбные действия в отношении генуэзцев.

Есть основания предполагать, что между Исааком и Александром существовали серьезные разногласия в отношении вопроса внешней политики. Если Исаак уповал на дипломатию, то Александра можно назвать «ястребом» — сторонником жестких действий вплоть до применения военной силы. Именно этим и может объясняться его пребывание в начале 1470-х годов в Молдавии у Стефана Душана, не верившего, подобно Александру, в политику умиротворения турок, которую проводили генуэзцы и Исаак.

Молдавский господарь в это время осуществил успешную кампанию, в которой не мог не принимать участия Александр. В 1474 году в Молдавию было направлено большое войско во главе с бейлербеем Румелии Сулейман-пашой. Стефан применил в войне жестокую тактику «выжженной земли». Отступая, он уничтожал за собой все, что можно уничтожить. Измотав силы турецкой армии, Стефан принял бой у Вислуя 10 января 1475 года и разбил турок наголову. Это была первая крупная победа христиан над турками, после почти столетней череды сокрушительных поражений.

Неожиданно Александр во главе дружины из 300 профессиональных воинов на итальянском корабле отправился в Крым. Он высадился в районе урочища Ласпи и появился у стен столицы, после чего, как отмечается в письме венгерских дипломатов в Молдавии, «овладел княжеством и всех великих и малых в этом царстве Манго подчинил своей власти».

Произошло это в конце мая или начале июня 1475 года. В это самое время турецкая эскадра либо уже направлялась к Крыму, либо турки уже высадились на полуострове.

По нашему мнению, столь решительные действия Александра могут объясняться тем фактом, что весной в княжестве произошел государственный переворот. Исаак был отстранен от власти, а его место занял неизвестный по имени правитель, который в турецких документах именуется «техур» («князь»).

Этот «техур» был представителем османофильской партии и, видимо, одним из членов правящей в Феодоро династии. В существовании в Феодоро такой партии не приходится сомневаться.

Протурецкие настроения были характерны для византийского мира периода упадка.

Византийский интеллектуал Георгий Трапезундский писал Мехмеду II после захвата Константинополя: «Если кто-либо... объединит христиан и мусульман в одну религию и закон, я клянусь Богом небес и земли, что он будет возвышен миссией проводника человечества к Спасению. Это, восхитительный эмир, никто, кроме тебя не исполнит... [в этом случае] Александр Великий, Цезарь Август и сам Константин покажутся малыми»³.

Латентная тюркизация византийского общества была тем сильнее в Готии, что она находилась на самом пограничье с Великой степью. Среди подданных и аристократов княжества Феодоро было немало людей с тюркской кровью, не исключая и некоторых представителей правящего дома. Для многих сопротивление победоносному оружию турок казалось немыслимым. Ведь к 1475 году из всех византийских владений, не покоренных турками, оставалось лишь Феодоро. Слухи о возможной военной экспедиции турок в Крым должны были вызвать рост активности в рядах протурецки настроенных заговорщиков. Сами они оправдывали свои действия тем, что в случае добровольной капитуляции перед турками все жители княжества могли сохранить жизнь и имущество, тогда как местная аристократия имела возможность вписаться в политическую систему Блистательной Порты.

Не исключено, что этот заговор был организован при прямом участии турок. Не приходится сомневаться в том, что они приложили свою руку и к дестабилизации ситуации в Крымском ханстве, которое в это время охватил сильнейший политический кризис.

Переворот в Феодоро мог стать причиной, по которой генуэзцы решили, что их дело проиграно, и потому быстро пошли на сдачу Кафы. Вряд ли они были бы столь сговорчивы, если бы за их спиной стояли феодоритские воины и татарская конница Менгли-Гирея. Но в решающий момент ни тех, ни других не оказалось.

Официозный турецкий историк Ашик Паша-оглу упоминает о раздорах, которые произошли в мангупском княжеском доме в преддверии турецкой осады: «Затем пришли (турки) к Мангупу (Menkueb). Остановились у крепости, установили пушки. Мангупский правитель («техур»), увидев завоевателей, вышел навстречу Ахмед Паше и решил передать ему крепость. У этого правителя был один соперник. Он всё ещё находился в крепости. Он не согласился отдавать крепость. Он закрыл ворота крепости. Зажглась искра. После этого началась война. Сколько бы правитель не говорил: «Сдайте крепость!», его не слушали, даже хотели прогнать из крепости его жену и сыновей»⁴.

Под захватившим власть в крепости правителем легко узнать Александра, который появился в Таврике одновременно с османской армией.

Паша-оглу был современником осады Мангупа и писал по «горячим следам» в 1476 году. Как ни странно, в отечественную историографию прочно вошла другая версия событий, предложенная спустя 50 лет Феодором Спандуитом в его работе «О происхождении Оттоманской империи». Этот последний византиец весьма наивно пробует оправдать турок, объясняя агрессию против Феодоро государственным переворотом в княжестве: «Магомет, узнав, что князь Готии убил своего старшего брата, послал своего бильербея, то есть одного из главных сухопутных капитанов и осадил этого князя»⁵.

Сейчас прекрасно известно, что военная экспедиция в Крым планировалась в течение длительного времени и, разумеется, не имела своей причиной вмешательство в династические распри в Феодоро. Да и появление турецкой эскадры у берегов Крыма произошло раньше, чем Александр захватил власть в Феодоро, когда «техур» выехал на переговоры с турецким командованием.

Сопоставление этих фактов позволяет нам представить картину событий, предшествующих осаде

Мангупа следующим образом. Весной 1475 года (не раньше конца февраля, но и не позже конца мая) в преддверии военной операции турок в Северном Причерноморье сторонники протурецкой партии организовали переворот на Мангупе и выдвинули своего ставленника «техура». Последний, когда турецкие войска появились в Ай-Тодорской долине, выехал в ставку командующего Гедика Ахмед-паши для ведения переговоров о дальнейшей судьбе Феодоро. В это самое время в столице княжества неожиданно появился Александр, который запер ворота перед техуром и приехавшими принимать крепость турецкими офицерами. После этого турки начали осаду Мангупа.

Из исторических источников известно, что во время осады в крепости находились два правителя. И хотя их имена не называются, с большой долей вероятности можно предположить, что это были Исаак и Александр.

1475 год стал роковым для княжества Феодоро. Почувствовавший вкус легких побед над раздробленными и вечно враждующими христианскими государствами, Мехмед Завоеватель стремился к осуществлению своей «великой идеи» — воссозданию Средиземноморской империи — преемницы империй Александра Македонского, Рима и Византии. Но эта империя не могла быть легитимной, пока на ее периферии существовали государства, некогда входившие в Византийское содружество и сохранившие римское право, византийское православие и своих собственных правителей.

Именно этим, по нашему мнению, объясняется столь упорное стремление турок захватить столицу княжества Феодоро. В то время как основные политические и военные события происходили в Средиземноморье, Мехмед не пожалел средств и людей на крымскую кампанию. Генуэзский резидент в Константинополе сообщал 19 мая 1475 года, что в Черное море вышло 180 галер, 8 малых галер, 170 грузовых судов и 120 судов для перевозки лошадей. Численность экспедиционного корпуса разными источниками определяется как 40—70 тысяч человек. Командовал армией великий визирь Гедик Ахмед Паша⁶.

«Паруса наполнились воздухом. С позволения Аллаха двинулись в путь. Поверхность моря залилась светом лучей ислама. 70 тысяч завоевателей-суннитов днем и ночью, ночью и днем двигались по морю», — пишет Паша-оглу⁷.

Поводом для экспедиции стало противостояние между протурецкой и антитурецкой партиями в Крымском ханстве.

31 мая турецкая флотилия появилась на рейде Кафы. Турки усвоили уроки предыдущих экспедиций в Крым, когда им не удалось захватить ни одной крепости. Крымский ландшафт и столетнее противостояние между генуэзцами и феодоритами, в ходе которого обе стороны вкладывали колоссальные средства в строительство укреплений, сделали крупнейшие административные центры, такие как Кафа, Сугдея и Мангуп, фактически неприступными, даже при большом численном перевесе осаждавших. Поэтому с первых же шагов на крымской земле турки активно использовали артиллерию. В военно-техническом отношении Османская империя времен Мехмеда Фатиха намного опережала ведущие европейские страны. На турок работали лучшие европейские инженеры и пушечные мастера, которым султан, не скупясь, платил огромные деньги. По словам А. Васильева, «Мехмед II был первым государем в истории, который имел в своем распоряжении настоящий артиллерийский осадный парк»⁸.

Сразу после высадки турки приступили к оборудованию траншей и установке пушек. Со 2 по 4 июня артиллерия пробила первую линию крепостных стен, а уже б июня Кафа сдалась, далеко не исчерпав всех возможностей обороны крепости. Турецкие солдаты, войдя в город, учинили там страшную резню. На очереди была Солдайя, жители и гарнизон которой оказали врагу упорное сопротивление. Последние защитники города погибли в подожженной турками соборной церкви.

Одновременно турки захватили основные крепости феодоритов в прибрежных районах: Фуну, Алусту, Каламиту и другие менее значительные укрепления, а также высадили десанты в Азове и Черкесии. При штурме крепостей активно использовалась артиллерия. Чтобы представить, какой психологический эффект производило на осажденных это новое оружие, достаточно сказать, что три года спустя татары хана Сеид-Ахмета в панике бежали от стен Кафы после салюта турецкого флота. Археологические данные показывают, что все крепости феодоритов погибли в 1475 году.

Исаак и Александр решили опереться на мощные стены Мангупа, за которыми укрылось до 15 тысяч жителей княжества. Здесь же укрылись крымский хан Менгли-Гирей и оставшиеся в живых представители администрации генуэзских колоний.

Столица Феодоро была первоклассной крепостью, и ее осада потребовала от турок много времени, больших жертв и резервов. Первая линия обороны была построена в ранневизантийский период и обеспечила защиту всего естественного контура плато, на котором находился город. Общая протяженность линии обороны составляла около 8 тысяч метров, при этом 6 тысяч приходилось на неприступные обводы плато, а 1500 — на искусственно созданные сооружения. Крепостной полигон имел площадь около 90 гектаров^*.

Второй пояс обороны прикрывал застроенную часть плато, отделяя ее от мысов Чамну-Бурун и Чуфут-Чаерган-Бурун. Он представлял собой непрерывный пояс стен и башен, напоминающий башни Кафы и Солдайи. Этот пояс обороны строился в период княжества Феодоро, и его создатели использовали последние достижения военной инженерии Западной Европы.

На мысе Тешкли-Бурун находилась мощная цитадель, служившая также резиденцией правителей княжества.

Ни одна крепость в Крыму «не имела столь развитой обороны из трех поясов, усиленной природными условиями»⁹.

Турецкий путешественник Эвлия Челеби через два столетия после захвата Мангупа писал: «Гедик Ахмед паша... семь раз ходил в поход на эту крепость и на восьмой раз, положив семь тысяч янычар, взял ее... Ни с какой из сторон подойти к этой крепости невозможно, только со стороны ворот. Но здесь стоит 7 башен. Необходимо идти через ворота, а каждые из ворот — ворота мощной твердыни.

На врага достаточно сбрасывать камни, не обязательно стрелять из пушек и ружей. Хотя вокруг этой горы нет более высоких вершин, по милости Божией, на этой горе в трех местах есть родники и источники живой воды. А крепость расположена в восточной стороне этой высокой горы на мысу. Она окружена лишь одним рядом толстых стен. На стенах этой крепости, как ни в одной другой, нет зубцов и бойниц. А в некоторых местах над пропастью совсем нет стен. Да они и не нужны, потому что гора как будто нарочно была создана Могучей рукой крепости.

На западе прямо над пропастью проделана маленькая железная дверь. Не то что телега, там конь с трудом протиснется. Во время завоевания все янычары, рабы султана, пали шехидами в этом месте»¹⁰.

Кроме Челеби известия о крымской экспедиции Гедик Ахмеда оставили нам Ашик Паша-оглу, современник событий, и Сад-эд-Дин. На основании этих источников и археологических данных историк Александр Герцен предпринял попытку реконструировать ход осады 1475 года.

Турки подошли к стенам Мангупа в июне 1475 года. Большая открытая местность вокруг мангупского плато требовала большой численности осадного корпуса, поэтому они должны были к этому моменту завершить покорение всех остальных крепостей Горного Крыма, чтобы сосредоточить свои усилия на осаде столицы Феодоро.

Первоначально турецкий лагерь был развернут на месте деревни Адым-чорак (Ай-Тодор), в трех километрах на юго-восток от Мангупа, где были найдены многочисленные фрагменты гранитных ядер. Это было идеальное место для лагеря. Здесь он был укрыт от наблюдения со стороны осажденных, огражден от опасности внезапных вылазок и связан безопасной дорогой с базами на побережье. По этой дороге из Чембало и Каламиты доставлялись в лагерь Ахмед-паши каменные ядра из малоазиатского гранита, которые изготавливались в Константинополе и доставлялись в Крым морем. Главным плюсом выбранного фронта атаки был тот факт, что он, будучи изолированным, слабо оборонялся со смежных укреплений. С другой стороны, крутизна подступов, на которых не могли развернуться значительные силы турок, делала штурм весьма проблематичным.

Турки установили пушки на расстоянии 250—350 метров от двух стен и начали их обстрел артиллерийскими ядрами. Однако сказалось несовершенство артиллерийской техники XV века. В соответствии с техническими нормами этого периода дальность действенного огня пушки не превышала 200 метров. Хотя дальнобойность орудий достигала 800 и более метров, слишком большое рассеяние снарядов на таком расстоянии делало стрельбу малоэффективной.

Турецкий командующий, очевидно, надеялся на психологический эффект и численное преимущество при штурме. Однако штурм позиций феодоритов с южной стороны не был успешным. Тогда Гедик Ахмед временно отступил, оставив часть войск для поддержания блокады, а затем вернулся с подкреплением и перешел к длительной осаде.

«В конце концов, они поняли, что войной крепость взята не будет. Ахмед Паша для осады оставил немного солдат. Сам собрался и уехал. Через несколько дней добавил к оставшимся у крепости еще небольшое количество солдат», — сообщает Паша-оглу.

В одном из трактатов XV века, рукопись которого была преподнесена в дар Мехмеду Фатиху, говорилось: «Самая мощная и неприступная крепость — это та, что расположена на вершине горы и окружена башнями и зубчатой стеной... Если будет тебе дана такая крепость, как указано выше, то для завоевания ее нужно располагать состоянием Креза, жизнью Ноя и терпением Иова». Авторы трактата советовали в случае, если крепость не удалось взять внезапным приступом, держать прочную блокаду, вести разведку укреплений, сеять раздор и смуту ложными слухами и подметными письмами среди гарнизона¹¹.

Основные события осады Мангупа разворачивались в северном ущелье Гамам-Дере. Турецкие стратеги правильно определили самое удобное место для ведения осадных действий. Здесь существовала возможность широкого маневра с использованием условий пологого склона, а также установки осадной артиллерии, причем не в один, а в два яруса: у дороги и на западном склоне мыса Елли-Бурун. Последняя позиция была особенна удачна, так как только с нее можно было вести обстрел укреплений феодоритов с требуемого расстояния менее 200 метров.

Феодориты, конечно же, пробовали воспрепятствовать занятию противником такой выгодной позиции. С холма Елли-Бурун осажденные бросали камни, стреляли из луков. Но турецкие военачальники в таких случаях не считались с людскими потерями. Константин из Островицы писал о битве под Никополем: «...Тут мы окопались, поставив орудия и прикрыв их вокруг большими щитами; около себя мы поставили дреколья для того, чтобы с нами ничего не могли бы сделать всадники», при этом, пока укрепляли орудия, погибло 250 янычар.

Укрепив артиллерийскую позицию, турки перешли к методичному обстрелу укреплений. При обстреле

использовались большие осадные орудия калибром 34 и 40 сантиметров, которые турки называли «мартин» или «белемез». Еще в конце XIX века у подножия Мангупа стояли старинные турецкие орудия, стрелявшие каменными ядрами.

Обстрел длился довольно долго. Участок, где находилась батарея, был небольшим, и на нем можно было установить только малое количество орудий. Орудия XV века делали в день не более десяти выстрелов. Даже столетие спустя такая скорострельность считалась достаточно хорошей. В результате непрерывного обстрела осадной батарее удалось обрушить большой участок стены и одну башню, после чего, вероятно, вслед за мощной артподготовкой был предпринят один из штурмов, удачно отбитый осажденными. Последним удалось не только отбить штурм, но и под артиллерийским огнем восстановить укрепление. Феодориты разбирали свои дома, камни использовали для обстрела турецких позиций из камнеметов, заделки проломов и укрепления стен.

Осада была изнурительной как для осаждающих, так и для осажденных. Гедик Ахмед получал все новые и новые подкрепления. Слова Челеби о том, что при осаде города погибло 7 тысяч янычар, хотя и, без сомнения, преувеличены, но дают нам представление о том, что турки несли большие потери. Им постоянно приходилось держать воинский контингент у южного склона плато, где проходила дорога, по которой доставлялись продовольствие и боеприпасы. Значительные силы уходили на полную блокаду крепости и отвлечение внимания осажденных.

Согласно письменным источникам, турки предприняли несколько неудачных штурмов крепости. Феодориты встречали их градом камней и стрел. Число воинов в крепости не превышало полутора тысяч, однако при штурмах в защите города принимало участие и мирное население. Турки, в свою очередь, несли большие потери от вылазок осажденных, которые «имели огромное преимущество, наступая сверху вниз, не давая противнику развернуть свои силы в узкой долине». Однако сбить осадную батарею противника на склоне мыса Елли-Бурун феодоритам так и не удалось.

Чем дольше длилась осада, тем больше противоречий выявлялось в стане осажденных. Многие феодоритские аристократы выступали с идеей капитуляции, когда к стенам города подъезжал его бывший правитель «техур» и уговаривал осажденных сдаться на милость великого визиря и султана. Но это было безуспешно — «государи Готии» приняли решение стоять до конца.

Можно только удивляться высокому боевому духу мангупского гарнизона. Осада Константинополя длилась чуть больше полутора месяцев, Трапезунда — менее сорока дней. Сорок дней продержался Ново-Брдо, три месяца Смедерево. На этом фоне о событиях под Мангупом можно говорить как о труднейшей кампании турецкой армии в Юго-Восточной Европе¹².

В кафедральном храме по традиции служились службы, за спинами защитников звенели колокола церквей и возносились молитвы. Последние потомки византийских патрицианских семей, укрывшиеся на неприступном Мангупе, чинно внимали величественным аккордам литургии. Мозаики с их позолотой, изображавшие Христа и святых, византийских императоров и императриц, мерцали при свете сотен лампад и свечей. Под ними в последний раз торжественно двигались процессии священников в праздничных одеяниях.

С наступлением зимы продолжать осаду становилось все трудней и трудней. Тогда Гедик Ахмед пошел на хитрость. Он притворно отступил, оставив часть воинов в засаде. Увидев отступающих турок, измученные голодом феодориты вышли из крепости и направились по главной дороге к турецкому лагерю, надеясь там поживиться чем-нибудь съестным, и были перехвачены по дороге янычарами. Пользуясь паникой, отряд янычар захватил главные ворота, после чего подоспели основные силы турок. Это и решило исход осады.

Карамзин пишет о том, что начальник крепости, «выехав на охоту, был взят в плен турками и что осажденные, потеряв бодрость, искали спасения в бегстве, гонимые, убиваемые неприятелем»¹³. Данное сообщение российского историка может вызвать недоумение. Что за охота во время боевых действий? Но ситуация прояснится, если мы предположим, что под словом «охота» автор источника, на который ссылался Карамзин, имел в виду военную вылазку защитников крепости. Такой оборот свойствен для средневековой риторики. Тогда замечание Карамзина проясняет причины столь трагической развязки осады. Один из князей, руководивший военной вылазкой, был захвачен янычарами, что деморализовало его соратников, бросившихся в панике за укрепления.

Феодориты пробовали оказать сопротивление внутри города, но турки намного превосходили их своей численностью. Судьба города была решена. Захватчикам удалось взять штурмом основные очаги сопротивления: собор Святых Константина и Елены, где пытались спастись мирные жители, и княжеский дворец.

Александр с уцелевшими воинами и членами семьи укрылся в цитадели, где ему удалось отбить первый натиск турок. Гарнизон цитадели оказывал сопротивление до последней возможности. Однако когда турки подтащили пушки и начали артиллерийский обстрел стен, Александр, видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, принял решение сдаться¹⁴.

Примечания

*. Длина линии обороны Константинополя составляла 16 километров, Херсонеса — 1800 метров.

Список цитируемой и упоминаемой литературы

1. Колли Л.П. Падение Кафы // Известия Таврической ученой архивной комиссии. — 1918. — № 55. — С. 163.

2. Домбровский О., Махнева О. Столица Феодоритов. — Симферополь, 1974. — С. 88; Бертье Делагард А.Л. Каламита и Феодоро // Известия Таврической ученой архивной комиссии. — 1918. — № 55. — С. 3; Малицкий Н.В. Заметки по эпиграфике Мангупа // Известия Государственной академии истории материальной культуры. — 1933. — Вып. 71. — С. 43.

3. Шукуров Р.М. Имя и власть на византийском Понте // Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья. — М., 1999. — С. 232.

4. Новый турецкий источник по истории Крыма // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. — Вып. VIII. — Симферополь, 2001. — С. 365.

5. Малицкий Н.В. Заметки по эпиграфике Мангупа // Известия Государственной академии истории материальной культуры. — 1933. — Вып. 71. — С. 44.

6. Гейд В. История торговли Востока в средние века (извлечения из сочинения Вильяма Гейда «История торговли...» в пер. Л.П. Колли) // Известия Таврической ученой архивной комиссии. — 1915. — № 52. — С. 179; Чемерзин А. Турция, ее могущество и распадение. — Спб., 1878. — С. 150.

7. Новый турецкий источник по истории Крыма // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. — Вып. VIII. — Симферополь, 2001. — С. 363.

8. Васильев А.А. Лекции по истории Византии: В 4 т. — Л.: Academia, 1925 — Т. 4. — С. 75.

9. Герцен А.И. Крепостной ансамбль Мангупа // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. — Вып. 1. — Симферополь, 1990. — С. 131—149.

10. Книга путешествия. Турецкий автор Эвлия Челеби о Крыме (1666—1667 гг.). — Симферополь, 1999. — С. 33—36.

11. Зайончковский А. О стратегмах и военных уловках по турецким источникам // Восточные источники по истории народов Юго-Восточной и Центральной Европы. — М.: Наука, 1974. — Т. 3. — С. 13.

12. Герцен А.И. По поводу новой публикации турецкого источника о завоевании Крыма // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. — Вып. 8. — Симферополь, 2002. — С. 381.

13. Карамзин Н.М. Указ. соч. — С. 57.

14. Герцен А.И. Крепостной ансамбль Мангупа // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. — Вып. 1. — Симферополь, 1990. — С. 148—155; Герцен А.И. По поводу новой публикации турецкого источника о завоевании Крыма // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. — Вып. 8. — Симферополь, 2002. — С. 366—386.