3. Византия и раннесредневековый Херсон

Юстинианова империя начала рассыпаться уже в последние годы жизни ее создателя. Несмотря на еще недавние грандиозные победы над вандалами, остготами и персами, Византия оказалась беспомощной перед славянскими вторжениями из-за Дуная на Балканы. Экономика империи была истощена беспрерывными, проводившимися на протяжении нескольких десятилетий войнами, а армия, по свидетельству Юстина II (565—578), была «до такой степени расстроена, что государство было предоставлено беспрерывным нашествиям и набегам варваров». Положение еще более обострилось, когда в 567 г. воинственные кочевники-авары, разгромив союзных Византии гепидов, утвердились на Среднем Дунае, а годом позже лангобарды заняли едва лишь присоединенную к империи Северную и частично Среднюю Италию. Вся вторая половина VI в. была заполнена ожесточенной борьбой Византии с аварами и славянами, постепенно заселявшими Балканский полуостров. При этом положение в значительной степени осложнялось тяжелыми войнами с Персией, восстаниями в Египте, наступлением вестготов в Испании и постоянными набегами мавританско-ливийских племен на византийские владения в Африке.

Юстин II и сменивший его на престоле Тиверий Константин (578—582) пытаются примирить православных и монофизитов. Зять и наследник последнего — Маврикий (582—602) должен был пойти на существенные уступки в налоговой политике, стремясь при этом заручиться поддержкой высшей знати и интеллигенции. Но все это не предотвратило надвигавшегося кризиса: в 602 г. восставшие легионы, боровшиеся на Дунае с аварами и славянами, двинулись на Константинополь и при поддержке городских низов, страдавших от нехватки хлеба, провозгласили императором центуриона Фоку (602—610). Последний распорядился казнить Маврикия, умертвив сперва на глазах свергнутого императора его сыновей. В империи начались годы террора.

Однако в западных областях, где режим Фоки не располагал сколько-нибудь значительными силами, правитель Северной Африки в 608 г. открыто выступил против диктатора. Его активно поддержало население Египта. В октябре 610 г. большой флот Ираклия — сына африканского экзарха — подошел к Константинополю и при поддержке части городского населения смог войти в гавань Золотой Рог. Фока был казнен и патриарх Сергий провозгласил полководца императором.

Все годы правления Ираклия (610—641) отмечены энергичными усилиями по борьбе с внешними врагами и восстановлению нормальной жизни в стране. Несмотря на то что авары и персы неоднократно подступали к Константинополю, а в 619 г. в руках Хосрова II оказались Сирия, Килликия и Египет, к 628 г. императору удалось полностью разгромить и персов, и авар.

Однако в 30-е годы он столкнулся с не менее страшной угрозой — объединенными и обращенными в ислам арабскими племенами, начавшими одновременное наступление на Персию и Византию. В год смерти императора в руках арабов уже находились Месопотамия, Сирия и Палестина, и они успешно приступили к завоеванию Египта. Однако преемникам Ираклия — Константу II (641—668) и Константину IV (668—685) удалось остановить продвижение мусульман и возобновить власть Византии в некоторых, уже заселенных славянами областях Балканского полуострова.

В условиях напряженной борьбы с восточными противниками и Ираклий, и Констант II стремились к преодолению религиозной вражды между православием и монофизитством, распространенном в Египте, Армении и на Ближнем Востоке. Опираясь на поддержку императора и высшего духовенства, константинопольский патриарх Сергий предложил компромиссный вариант — монофелитство, вызвавшее протесты как наиболее ярых ортодоксов во главе с римским папой, так и враждебных Византии монофизитов. Разгневанный противодействием своему плану религиозного примирения, проведав о сепаратистских устремлениях римского владыки, Констант арестовывает, судит и ссылает папу Мартина в Херсон. Тот вскоре умирает, успев, однако, отправить друзьям два письма с описанием своего бедственного положения. Они-то и служат главными, хотя и бесспорно тенденциозными документами, на основании которых мы можем представить положение Херсона в середине VII в.

В мае 655 г., едва прибыв в Крым, Мартин пишет своему другу: «...в этих краях голод и нужда такие, что хлеб здесь известен разве по названию, а его и видом не видать». И далее, жалуясь, что «в этой стране нельзя располагать даже продуктами, удовлетворяющими самым умеренным потребностям», просит прислать ему «хлеб, вино, оливковое масло и другие продукты». В другом письме сосланный папа сообщает, что хлеб и другие продукты ему удается купить по весьма высокой цене лишь «с судов, изредка заходящих сюда с тем, чтобы уходить с грузом соли». Что же касается верований обитателей этих мест, то, по словам римского первосвященника, они «все язычники, и языческие нравы приобрели те, которые известны как жители здешнего (города)». Как видим, Мартин, констатируя убогое состояние жителей Херсонеса, их нищету и язычество, подчеркивает, что «языческие нравы» горожане приобрели от населения близлежащих заселенных варварами районов. Не является ли это намеком на частичную «реставрацию» языческих представлений в эпоху ослабления зависимости от Византии и общего социально-экономического упадка города?

Рассмотрим возможность такого развития в контексте истории юго-западного Крыма за столетие, отделяющее время ссылки папы Мартина от возведения в Херсоне великолепных базилик юстиниановой эпохи.

На протяжении первой половины и середины VI в. экономическое положение Херсона было достаточно стабильным, чему в немалой степени способствовало укрепление военно-политических позиций Византии в Северном Причерноморье. Являясь центром обширного земледельческого района юго-западного Крыма, Херсон развивается как торговый, ремесленный и промысловый центр, поддерживающий интенсивные связи с малоазийскими городами и с кочевым населением степной Таврики. Торговое развитие стимулировало денежное обращение, о чем свидетельствует чеканка собственной херсонесской монеты, продолжавшаяся вплоть до конца VI в. С начала VII в. выпуск собственной монеты в городе прекращается. Вновь он возобновился лишь в середине IX в.

Со второй половины VI в. внешнеполитическое и экономическое положение Херсона явно начинает осложняться. Движение авар через причерноморские степи в 60-е годы не затронуло юго-западный Крым. Однако шедшие по их стопам полчища восточных тюрков — хазар — в союзе с остатками гуннов-утургуров в 576 г. осадили и взяли Боспор. В 581 г., как сообщал император Тиберий II аварским послам, тюрки стали лагерем около Херсона, но взять его не смогли.

Следующим ударом по положению города должен был быть фактический развал империи во время восьмилетней диктатуры Фоки, приведшей к гражданской войне и длительной персидской оккупации многих византийских провинций, в том числе и ряда областей Малой Азии, с городами которой Херсонес-Херсон всегда поддерживал наиболее тесные связи. При этом не исключено, что, как и некоторые другие отдаленные владения империи, Херсон не признал режим Фоки и фактически отложился от империи. Все это означало резкое сокращение, если не фактическую ликвидацию, процветавшей ранее торговой жизни города, а при условии разорения кочевниками его сельскохозяйственной округи означало и затяжной продовольственный кризис. Не могло улучшиться положение Херсона и в эпоху правления Ираклия или Константа II, направлявших все свои усилия на борьбу с аварами и славянами на западе, персами, а затем арабами — на востоке. Херсон по-прежнему считался владением некогда могущественной Византии, но фактически оказался предоставленным самому себе.

Все эти обстоятельства не могли не привести к упадку города, сокращению численности его населения и натурализации экономики. По мере возрастания опасности со стороны кочевников земледельческое население близлежащих районов должно было искать убежища за городскими стенами как самого Херсона, так и превращенных в неприступные крепости Мангупа, Эски-Кермена и других поселений. Это, в свою очередь, было связано с активным смешением херсонеситов и варварского по своему происхождению, но уже давно подчиненного Византии населения юго-западного Крыма. Даже допуская его формальную христианизацию во времена Юстиниана I, трудно усомниться в том, что в своей массе сельские жители все еще придерживались языческих представлений и традиций. Ослабление же связей с Византией должно было привести к упадку политики внедрения церковной идеологии в сознание широких масс. Оторванное от империи население юго-западного Крыма формально, должно быть, признавало христианство, но фактически на уровне обыденных представлений и повседневного поведения придерживалось языческих традиций. Это и бросилось в глаза папе Мартину, непосредственно столкнувшемуся с херсонеситами и жителями городской округи.

Во второй половине VII в. положение Херсона еще более осложнилось. В Византии тогда повсеместно наблюдалось затухание товарного производства и сокращение торговых связей при общей натурализации хозяйственной жизни. С этим были связаны децентрализация государственного аппарата и замена наемной армии местным ополчением. Постепенно внедряется фемная система управления, при которой правители отдельных, ранее всего — наиболее отдаленных областей-фем — объединяют в своих руках военную и гражданскую власть, превращаясь в полунезависимых наместников. Осложняется и положение в самой столице: в 663 г. Констант II покинул Константинополь и перенес свою резиденцию в Италию. Но там через пять лет он погиб в результате дворцового заговора. Тогда же вновь усилился натиск арабов на Малую Азию, население которой, не надеясь на помощь регулярных войск, создало крепкую военную организацию самообороны, опиравшуюся на общинное крестьянство. Не сумев подчинить Малую Азию, арабский халиф Моавия создал могущественный флот, который, захватив ряд городов на Эгейском и Мраморном морях, в 674 г. появился под стенами Константинополя. Четыре года мусульмане угрожали столице, но все же им пришлось отступить. Немалую роль в этой победе византийцев сыграло изобретение Каллиником самовозгорающейся смеси — знаменитого «греческого огня» — способной поджигать вражеские суда на большом расстоянии.

Борьба с арабами не позволила Константину IV противостоять продвижению болгар хана Аспаруха, теснимых с востока хазарами. Только в 680 г. император смог послать на Дунай большую экспедицию, потерпевшую, впрочем, полный провал. Победа Аспаруха позволила кочевникам укрепиться на правом, заселенном главным образом славянами, берегу Дуная и создать Болгарское государство, официально признанное Византией уже в 681 г.

Все эти события имели самое прямое отношение к Херсону. Находившаяся в 70-е годы VII в. на грани гибели Византия, конечно же, не могла обеспечить безопасность своих отдаленных владений в Крыму. Зато разгромившие приазовских булгар хазары стремились к утверждению своей власти во всем Северном Причерноморье. Занимая Приазовские и Прикаспийские степи, наместники кагана тудуны к концу VII в. уже сидели в Фанагории и на Боспоре. Их власть распространилась даже на расположенный в 20 километрах от Херсона Дорос. Не позднее середины VIII в. хазарский правитель, хотя и с христианским именем Юрий (как о том сообщает славянская редакция жития Стефана Сурожского), появляется в Сугдее, нынешнем Судаке. А относительно Херсонеса мы располагаем надежными сведениями: около 710 г. в городе присутствовал хазарский представитель. Все это позволяет заключить, что к началу VIII в. хазарское влияние в Таврике становится преобладающим. Византийская власть в Херсоне и его ближайших окрестностях сохраняется чисто номинально, а в некоторые годы и ликвидируется вовсе.

Начало VIII в. было связано с новым этапом тяжелой борьбы Византии с угрожавшей и Хазарии арабской экспансией. В 717 г. арабская армия под командованием Масламы обложила Константинополь. Византийцам удалось добиться морской победы и при помощи зашедших в тыл противнику болгарских отрядов разгромить мусульман к 15 августа 718 г., но арабы вскоре разбили союзников империи — хазар. Блестящая победа Льва III (717—741) в 740 г. над мусульманами при Акроине спасла кагана от подчинения халифу. С этого времени наступает коренной перелом в византийско-мусульманской борьбе: империя переходит в контрнаступление и постепенно отвоевывает некоторые из утраченных ею ранее территорий в Армении, Малой Азии и Сирии. Хазары оставались естественными союзниками Византии в борьбе с арабами.

Внешнеполитические успехи позволили Льву III приступить к решительным внутриполитическим и церковным мероприятиям. Нуждаясь в средствах и опираясь на провинциальную военную знать малоазийских фем, враждебно настроенную к столичной аристократии и склонной к монофизитско-монофелитскому истолкованию христианского вероучения, император поддержал епископов восточных областей, выступивших против иконопочитания. Это знаменовало начало длительной социально-религиозной борьбы. Против почитания икон, связанного с ортодоксально-православным исповеданием, выступили негреческие по происхождению представители военных кругов малоазийских фем, добившиеся победы над константинопольскою знатью. На их стороне были и широкие слои населения восточных провинций, связанные с еретическими течениями предшествующих веков и воспринимавшие православие в неразрывной связи с гнетом столичной аристократии. Возглавившие движение императоры-исавры, чуждые традициям греческого православия, стремились не только окончательно подчинить церковь своему влиянию, но и присвоить накопленные храмами и монастырями сокровища, потребность в которых все более возрастала в ходе затяжной борьбы с Халифатом.

Но у православного иконопочитания нашлись и сильные сторонники. Кроме духовенства и многочисленного монашества, среди них были представители греческой по происхождению городской и в первую очередь утратившей свое былое могущество константинопольской знати, неразрывно связанной с административными кругами. На стороне иконопочитания выступили также широкие круги населения Эллады и островов Эгейского моря. В Италии иконоборческая политика стала предлогом для восстания: византийские войска были либо разбиты, либо перешли на сторону папы, а многие города, в том числе и Венеция, полностью стали независимыми.

Иконоборческую политику Льва III последовательно продолжал его сын Константин V (741—775). Сторонники иконопочитания при поддержке константинопольского населения выступили против нового императора. Однако после 16-месячной гражданской войны Константину V, опиравшемуся на фемные войска, удалось вновь утвердиться в столице. Добившись затем ряда серьезных успехов в борьбе с арабами и болгарами, Константин закрепил победу иконоборчества решением вселенского собора, состоявшегося в 754 г. в одном из предместий Константинополя. На нем было объявлено, что иконопочитание возникло вследствие козней сатаны, а писать иконы Христа, богоматери и святых — это значит оскорблять их «презренным эллинским искусством». Римский папа и возглавляемые им западные церкви не приняли этих постановлений. Выступила против них и знать столицы, других греческих городов.

Наибольшее сопротивление решениям собора оказало монашество. Император ответил на сопротивление террором: начали закрывать монастыри и конфисковывать их имущество, а монахов и монахинь под угрозой ослепления и изгнания принуждали к немедленному вступлению в брак и возвращению к мирской жизни. Сторонники иконопочитания, прежде всего подвергавшиеся гонениям монахи, вынуждены были массами эмигрировать в те области империи и ее ближайшей периферии, где власть Византии была сравнительно слабой, а местное население не поддерживало иконоборческой политики двора: на Сицилию, в Южную Италию и Крым.

Неизвестный нам по имени херсонесский епископ в 754 г. подписывает постановления «иконоборческого» собора. Однако, как сообщает житие оказавшегося в Таврии и умершего в 764 г. одного из видных «иконопочитателей» Стефана Нового, местное население не хотело участвовать «в новшестве беззаконного собора». Это свидетельствует не только о слабости центральной византийской власти в Херсоне, но и об оппозиции горожан политике императоров-исавров, правивших под лозунгами иконоборчества.

Оппозиционность херсонцев по отношению к империи обусловливалась не только церковной политикой императоров. Недовольство усиливалось в связи с ростом налоговых поборов, причем сам Херсон в ту эпоху ничего не выигрывал от пребывания в составе империи. Отношения с Хазарией были в целом достаточно мирными, так что внешняя опасность городу не угрожала, а торговля с крупными городами Византии в условиях прогрессирующей натурализации экономики империи была фактически сведена на нет. При таком положении религиозные мероприятия императоров-исавров могли лишь усиливать недовольство греческого в основе своей населения Херсона. А это в специфической идейно-политической ситуации, сложившейся в VIII в. в Византии, должно было способствовать популярности православия.

Росту православного влияния с середины VIII в. способствовала в Крыму и уже упоминавшаяся массовая эмиграция монахов, а также тот факт, что Херсон оставался местом ссылки опальных вельмож, в большинстве приверженных православному вероисповеданию. К этому времени относится возникновение ряда пещерных монастырей в юго-западном и южном Крыму, в том числе и в непосредственной близости от Херсона (в Инкермане, Чилтере, Шулдане). Примечательно, что по форме они весьма близки монастырям Южной Италии того времени. Это объясняется, очевидно, не только сходными природными условиями — наличием удобных для вырубки скал, но и общественным положением, мировоззрением бежавших от преследований монахов, оказывавшихся в чужих местах без средств и поддержки. Епифаний, писатель-монах конца VIII — начала IX в., отмечал: «Херсаки же — народ коварный и до нынешнего дня туги на веру». С точки зрения церковного автора, обработавшего сказания о хождении апостола Андрея по северным странам, религиозность жителей города находится в далеко не удовлетворительном состоянии. Однако в отличие от писавшего ста пятидесятью годами ранее папы Мартина Епифаний не упрекает их в язычестве. Херсонеситы же, безусловно, христиане и сами себя считают таковыми, но их понимание вероучения не может удовлетворить образованного монаха. Несколькими десятилетиями позднее языческие обряды в Фуллах, селении неподалеку от Херсона, наблюдал христианский миссионер Константин (Кирилл) Философ, однако о язычестве среди самих жителей города он не сообщает. Поэтому на основании письменных источников, несмотря на всю их скудость, мы можем заключить, что процесс христианизации херсонцев не только формально, как то было в конце правления Юстиниана I, но и по существу завершился к началу IX в. Немалую роль в этом сыграла иконоборческая политика императоров-исавров, способствовавшая росту популярности православия в Крыму.

При всех своих временных успехах иконоборчество так и не смогло окончательно восторжествовать. В конце VIII — начале IX в. власть оказалась в руках ставленников столичной аристократии. Вскоре фемной военной знати, успевшей превратиться в слой крупных землевладельцев Малой Азии, вновь удалось возвести на престол своего кандидата — Льва V Армянина (813—820), при котором начинается новый этап иконоборчества. Однако сменившему его в результате дворцового переворота Михаилу II (820—829) перед лицом развернувшегося в 20-х годах народного восстания под руководством Фомы Славянина пришлось заботиться о сплочении сил господствующего класса, включавшего как иконоборческую военно-землевладельческую знать малоазийских фем, так и иконопочитателей греческих городов, в первую очередь аристократию и чиновничество Константинополя. Споры об иконах были запрещены и каждому было разрешено относиться к ним по своему усмотрению.

Сын Михаила Феофил (829—842) возобновил политику иконоборчества и выселения монахов из центральных областей империи на далекие окраины, что объективно способствовало росту влияния монахов в провинциях, в том числе и в Крыму. Правление Феофила было ознаменовано и активными военно-политическими действиями. В борьбе с арабами ему сперва сопутствовали успехи. Византийцам даже удалось завладеть крупным сирийским городом Самосатой. Однако неожиданно для императора халиф Мутасим предпринял решительное контрнаступление и, разбив противника под Дазимоном 22 июля 837 г., подступил к Аморию — местопребыванию основных сил анатолийской иконоборческой знати. Взятие города 12 августа 838 г., сопровождавшееся избиением и порабощением его жителей, означало, кроме всего прочего, и ликвидацию главных сил, на которые Феофил мог опираться в иконоборческой политике.

Параллельно с усилением арабской опасности обстановка осложнялась и в Северном Причерноморье. Империя по-прежнему ориентировалась на союз с Хазарией. Ослабленная длительными религиозными войнами, она оказалась неподготовленной к борьбе с усиливавшимися на ее границах соседями — двигавшимися с востока венграми и печенегами, а затем и Русью.

Усиление Руси угрожало не только Хазарии, но и Византии. По сведениям из жития Стефана Сурожской, в первые десятилетия IX в. русский князь Бравлин совершил поход в Крым и «плени от Корсуня до Корча», т. е. от Херсона до Керчи, «с многою силою прииде к Сурожу» (Судаку) и взял город. В те же годы, как свидетельствует житие Георгия Амастридского: «Было нашествие варваров, Руси... Они... начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигли, наконец, и отечества святого» — Амастриды на малоазийском побережье Черного моря. Город был взят и разграблен. О том, что известному походу Руси 860 г. на Константинополь предшествовали набеги на византийские провинции Причерноморья, писал Скилица: «Все лежащее на берегах Эвксина и его побережье разорял и опустошал в набегах флот россов... И вот самую столицу он подверг ужасной опасности». Очевидно, походы руссов, известные нам по двум житиям, были явлением достаточно частым в первой половине IX в. Хазария уже не могла воспрепятствовать свободному выходу Руси в Причерноморье. Поэтому одной из первостепенных задач Византии было укрепление своих позиций в Крыму, и прежде всего в ее главном опорном пункте на этой территории — Херсоне.

Немалую роль в этом сыграл Петрона, брат жены императора, Феодоры, руководивший отправлявшейся по просьбе кагана из Херсона экспедицией в Хазарию для постройки Саркела, крепости на Дону (834 г.).

По возвращении в Константинополь, как век спустя об этом писал император Константин Багрянородный, Петрона сказал Феофилу: «Если ты хочешь подлинно владеть городом Херсоном и его областью и не выпускать их из-под своей руки, то назначь туда собственного стратига и не доверяй их первенствующим и начальникам». Прислушавшись к совету шурина, император, «обсудив, послать ли стратигом то или другое лицо, наконец решил послать вышеназванного спафарокандидата Петрону как хорошо ознакомившегося с краем и искусного в делах. Почтив его чином протоспафария, он назначил его стратигом и отправил в Херсон, повелев тогдашнему первенствующему и всем прочим подчиняться ему». Благодаря усилиям Петроны в Крыму и была организована херсонская фема — военно-административный округ, призванный противостоять угрозе со стороны Руси.

Деятельность Петроны в Херсоне начинается где-то с конца 30-х годов и мы не знаем, как долго он распоряжался судьбами византийских владений в Крыму. По крайней мере в 856 г. он уже стратиг Фракийской фемы. Однако, судя по развернувшимся в столице событиям, его положение должно было быть достаточно прочным и после кончины Феофила, наступившей 20 января 842 г. Императором был провозглашен племянник Петроны — малолетний сын покойного правителя Михаил III (842—867), а вся власть оказалась в руках столичной знати во главе с Феодорой и вельможей Феоктистом. Приход к власти константинопольской аристократии ознаменовал окончательную победу иконопочитателей, торжественно провозглашенную 11 марта 843 г. на церковном соборе. Изображения Христа вновь появляются на монетах и печатях. Правление Феодоры и Феоктиста продолжалось до 856 г., когда фактическим правителем страны стал кесарь Варда, брат Петроны и дядя шестнадцатилетнего в ту пору императора. Стремясь опереться на преданных ему полководцев, Варда, должно быть, переводит брата из Херсона в гораздо более важную во внутриполитических отношениях фему, охватывавшую запад Малой Азии.

С деятельностью Петроны в Крыму начинается новый этап истории Херсона. Город лишается сохранявшегося здесь на протяжении длительного времени самоуправления и подчиняется обычной для Византии VIII—IX вв. фемной организации власти. Это, в свою очередь, влечет за собой гораздо более интенсивные связи с центральными областями империи — не только военно-политического, но и экономического и культурно-религиозного характера. Как и повсеместно в Византии того времени, в Херсоне второй половины IX в. наблюдается оживление торгово-ремесленной деятельности. Он вновь становится крупным экономически развитым центром — посредником в торговых и дипломатических отношениях империи и народов Восточной Европы, в первую очередь восточных славян, переживавших в ту эпоху бурный процесс становления классовых отношений и раннефеодальной государственности. Естественно, что все эти перемены в Херсоне, происходившие на фоне начавшегося укрепления империи и в результате его, не могли не сказаться на духовной жизни города.

Население Херсона к середине IX в. уже в полной мере было христианским. Представители других народов, селившиеся в городе, также постепенно принимали православие. Однако разноэтническое население, заселявшее прилегавшие к городу районы, во многом еще держалось языческих представлений.

О язычниках в окрестностях Херсона сообщает и житие Константина Философа — Кирилла, которому в Херсоне удалось освоить хазарский, еврейский и русский языки. Последний он изучал следующим образом: «Обрете же ту евангелие и псалтырь руськыми письмены писано и человека обрет глаголюща того беседою». Из этого следует, что в Херсонесе середины IX в. не только проживали выходцы из Руси, но даже имелись церковные книги на славянском языке.

Одной из первостепенных задач византийской власти в Крыму было дальнейшее распространение православного христианства, чему благоприятствовало и появление в этом крае многих монастырей. Победа иконопочитателей способствовала росту их богатства и влияния. Монастыри постепенно превращавшиеся в крупных землевладельцев и верных проводников политики императоров в Крыму, становились оплотом византийского влияния и идеологического подчинения местного населения. Военная администрация всемерно содействовала их укреплению и обогащению. С середины IX в. в Крыму, равно как и во всех остальных областях Византии, окончательно восстанавливается союз императорской власти и православной церкви.

Взятый фемной властью курс на христианизацию прибрежного Крыма требовал и церковного строительства, разворачивавшегося в Херсоне и других населенных пунктах в IX—X вв. В первую очередь восстанавливались и ремонтировались базиликальные храмы юстиниановской эпохи. Причем работы велись за счет городских ресурсов, которых, естественно, было явно недостаточно для того, чтобы придать храмам прежний облик. В некоторых случаях на месте старых, разрушившихся к тому времени, возводились новые, имевшие уже гораздо меньшие размеры. Строились и новые храмы — уже не базиликальной, как ранее, а крестовокупольной конструкции, наиболее характерной для византийской культовой архитектуры IX—X вв. Постепенно усилиями византийской администрации, херсонского епископата и окрестных монастырей к христианству приобщалось и полуязыческое еще в середине IX в. население прилегающих к городу районов. Здесь также осуществлялось церковное строительство.

О том, что христианская религия в полной мере определяла мировоззрение херсонеситов второй половины IX—X вв., красноречиво свидетельствуют многочисленные находки вещей, связанных с культовой сферой, прежде всего крестиков. Интересны находки матриц для отливки крестов и других предметов с христианской символикой. Языческие черты в погребальном обряде к этому времени уже изжиты. Ко времени начала широких и многосторонних контактов херсонеситов с Киевской Русью их город в полной мере был в Северном Причерноморье форпостом не только византийской власти и влияния, но и православной церкви.