г) «Возвращение» греков и армян

Прошло несколько месяцев после депортации христиан, и, как упоминалось, несколько семей было возвращено в Крым Г.А. Потёмкиным: оказывается, этот вельможа весьма любил устрицы, а кроме ялтинских греков их никто добывать не умел (Бертье-Делагард, 1899. С. 38; Иванова, Маркова, 2004. С. 123). Однако по возвращении домой эти прибрежные жители были вынуждены селиться в каких-то бараках, наспех для них сколоченных. Собственные их жилища были или заняты (солдатами и пр.), или снесены по неясной причине (коттеджное и дворцовое строительство на Южном берегу началось гораздо позже). Чувство безнадёжной утраты дедовских домов отразилось в урумской песне тех лет:

Йешиль дэ дирек, маву да чичек,
Даянмаз юрек...
Долаштым Хырым этрафларыны,
Йалтанын кенарыныю
Йедже дэ куньдюз йылап ты йурдюм,
Булмадым тымарымы...

Возле наших ворот зелёное дерево, синие цветы,
Сердце разрывается [от тоски]...
Бродил я по Крыму в окрестностях Ялты.
И днём и ночью ходил я, плача,
Но не нашёл своего дома...

(Цит. по: Озенбашлы, 2011. С. 27)

Ещё через некоторое время в Крыму появились и другие соотечественники греков и армян. Точнее, не соотечественники, а пришельцы из Армении и Греции, люди, не имевшие с крымскими урумами и армянами практически ничего общего, кроме языка. Да и то если закрыть глаза на фундаментальные лингвистические и фонетические отличия, сложившиеся за несколько веков между крымским и ереванским диалектами армянского языка, а также между урумским и новогреческим языками. Но рассмотрим этот сюжет подробнее.

Дело в том, что урумы и ромеи (то есть настоящие, старинные крымские греки) были потомками колонистов Пантикапеи, Кафы и Херсонеса, давно отколовшимися от культуры старой родины, которая развивалась совсем по иным законам, чем крымско-греческая. Теперь Г.А. Потёмкиным в Крым были завезены греки из-за моря, из числа наёмников, ранее служивших на кораблях российского флота, сражавшегося с турками¹. На новом месте эти профессиональные воины не забыли своей наследственной ненависти к мусульманам, что породило немало проблем для крымскотатарского населения (подробнее см. в гл. 12 этого тома).

Несколько по-иному складывалось «первое» переселение в Крым армян. Во-первых, соотечественники их появились здесь гораздо позже «первой» же греческой колонизации: по свидетельству их летописца Григория, этот процесс начался только с XI в. (Гермоген, 1887. С. 128). Но это были крайне малочисленные купцы, трудившиеся в своих агентствах или факториях, часто без семей. Армянские ремесленники появляются в Кефе, Старом Крыму и в незначительном количестве к югу от Карасубазара лишь в XIII в. Многочисленные источники указывают, что «более правильные и упроченные их колонии относятся к XIII—XIV вв.» (См. в: ЗООИД, 1884. Т. IV. С. 92. Также см. ЗООИД, 1872. Т. VIII. С. 305; Кондараки, 1883. Т. II, 1883. С. 63—64).

Да и сами крымские армяне, обращаясь к Шагин-Гирею с просьбой избавить их от депортации, указывали, что как диаспора (то есть не отдельные семьи, а часть населения) они собрались в Крыму только в XV веке². Примерно о том же говорят и современные армянские исследователи, основывающиеся на армянских (то есть происходящих из Армении, а не Крыма) источниках, подтверждающие, что до XIV в. их соотечественников в Крыму было так мало, что и следов они практически не оставили (Корхмазян, 1978. С. 7).

После депортации XVIII в. прошло много лет, прежде чем началось новое армянское переселение в Крым. Эта миграция была стихийной и оказалась гораздо слабее параллельной ей новогреческой. Схожим было основное: среди этих армян и греков также не было бывших крымчан или хотя бы их потомков. И те, и другие были представителями иной, не крымской культуры, в основном бежавшие из областей Армении или Греции, соприкасавшихся с Турцией, где всегда было неспокойно. Особенно усилился приток армян в первые десятилетия XX в., после известных кровопролитных событий на Южном Кавказе.

В отличие от греков, они по ряду причин жили в Крыму обособленно, абсолютно замкнуто, никак не приобщаясь к местным традициям. Причину такой самоизоляции можно понять: иммигранты из Армении инстинктивно сторонились крымских татар единственно оттого, что те были мусульманами. Впрочем, вопрос сложнее вероисповедного, поскольку армянские диаспоры не смешивались даже в единоверной им, христианской среде (обратный пример находим в Швеции: в 1880-х гг. треть нации эмигрировала в США, а через полвека уже полностью слилась с американцами).

В этом смысле армяне похожи на евреев, которые могли сотни лет жить в Германии, Польше или Украине, не смешиваясь с коренным населением. Но именно она, эта самогерметизация, лишает евреев права называть себя коренным народом (не гражданами!) тех стран, где они прожили в добровольной изоляции многие века. Впрочем, как раз на это евреи и не претендуют: мудрые люди, они понимают, что нельзя иметь слишком много. Зато претендуют армяне. И, что странно, далеко не везде, где выходцы из Армении проживают многие сотни лет, а почему-то именно в Крыму, и именно в последнее три десятилетия, ведь армянская диаспора никогда в прошлом не заявляла права на статус коренного народа Крыма, как, впрочем, и потомки греков-«арнаутов»³. Это примерно то же самое, как если бы современные уроженцы Амстердама или Антверпена потребовали себе особых прав на натурализацию в США лишь потому, что их соотечественники некогда основали небольшую колонию на землях американских индейцев...

Другое дело — мариупольские греки-урумы, потомки коренных крымчан, сумевших сберечь остатки своей растоптанной культуры. В частности, музыкальной: в начале 1970-х гг. была даже записана пластинка их ансамбля, в напевах которого отчётливо слышны мелодии, общие для некогда объединённого одной исторической судьбой населения Крыма (некоторые из них и поныне звучат в старинных крымскотатарских песнях).

Примечания

1. В 1769—1773 гг. в российском флоте, в период его сражений с турецкими кораблями, служило 8 батальонов архипелажских греков. Поскольку они опасались возмездия от турок, Екатерина переселила их вначале под Таганрог, Керчь и Еникале, а после аннексии Крыма в Балаклаву, потом некоторые из них попали в Мариуполь, но многие и вернулись. В 1794 г. близ Феодосии осела ещё одна волна греческих переселенцев, почти исключительно с о. Занта (Гермоген, 1887. С. 125—126).

2. «Мы слуги Ваши и подданные, триста лет тому назад (подч. мной. — В.В.), как живём в государстве Вашего Величества в удовольствии...» и так далее (Памятная книжка, 1867. Вып. I. С. 108). Это писалось в 1778 году.

3. Этот вопрос не поднимался и по той причине, что даже к концу XIX в. число «новых армян» на всей территории полуострова было совершенно незначительным, не достигая и 6000 (Гермоген, 1887. С. 129), тогда как даже католиков, потомков генуэзских колонистов (дженовезе) тогда в Крыму насчитывалось почти втрое больше (ук. соч. С. 131). Кстати, исходя их этого несомненного факта, нынешняя Генуя также могла бы потребовать признания своего населения «коренным народом Крыма». Но она почему-то не делает этого, хотя уж её-то многотысячные города появились в Крыму намного раньше первых скромных армянских кварталов в тех же городах (подр. об этом см. у армяно-григорианского епископа Гавриила в: ЗООИД. Т. VIII. 1872. С. 305; а также у архиепископа Иосифа в: ЗООИД. Т. IV. 1858. С. 92).