2. Подготовка Россией войны

Стратегическая ценность Крыма после его аннексии становится всё более значимой во всей южной политике империи. Планы правительства уже не ограничиваются обладанием полуостровом, они гораздо обширнее. Крым был лишь «первой станцией на пути к Босфору» (Мачанов, 1929. С. 60), без захвата которого Чёрное море оставалось открытым для беспрепятственного международного мореплавания. «Варшава и Царьград были две мучительные мечты, два манящих призрака, не дававшие спать Зимнему дворцу», — писал Герцен о внешней политике России той поры (Герцен, 1957. С. 87). И вывод этот подтверждён в работах, специально посвящённых этому вопросу.

Впрочем, некоторые авторы утверждают, что политика Екатерины II 1783—1787 гг. была исключительно мирной, её цель была «предотвратить назревающую войну с Турцией» (Дружинина, 1959. С. 186). Тем не менее факты и события говорят об ином: уже в начале 1784 г. переселенные на Юг государственные крестьяне и воинские поселенцы были приведены «под одно звание воинских (курсив мой. — В.В.)» (Скальковский, 1836. Ч. I. С. 167). Может возникнуть предположение, что цели при этом были сугубо оборонительные. Однако и здесь лучше всего говорят факты.

Во время знаменитой поездки Екатерины II в Крым «на Юге было сосредоточено громадное количество войск, в чём турецкое правительство не могло не видеть намерение России продолжать свою наступательную политику» (Жигарев, 1898. С. 226). Не только турки, но и европейцы были уверены в том, что Иосиф Австрийский и польский король заключили союз с царицей, направленный против Турции, предназначенный для захвата проливов и превращения Чёрного моря в «русское озеро» (Шнейдер, 1930. С. 43). Да и мемуары непосредственных участников подготовки и осуществления «шествия в Тавриду» прямо говорят о том, что оно было задумано как силовая демонстрация «перед Оттоманской Портой и её [европейскими] союзниками» (Брикнер, 1872. С. 4—5).

Политическая акция, которой без сомнения являлось «шествие», дополнялась и чисто экономической, по своей сути столь же наступательной. Дело в том, что урожай 1786 г. был в России неважным, а в 1787 г. вообще бедственно низким, начинался настоящий голод. Поскольку же Петербург готовился к масштабной военной акции (что дополнительно содействовало экономическому обескровлению среднерусского крестьянского хозяйства), то было решено приступить к вывозу сельскохозяйственной продукции из новозавоёванных южных областей, от неурожая не пострадавших (Геллер, 1997. Т. II. С. 206). Это была первая в истории Российской империи и Крыма, но далеко не последняя кампания снабжения Центра государства за счёт ограбления колонизованного Юга. Была налажена и опробована система каналов для бесперебойного выкачивания крымского зерна. Таким образом действующая армия получала в будущем гораздо более удобный по своей близости источник провиантирования. Что не могло ускользнуть от внимания сопредельной Турции, где уже находилось множество крымцев-эмигрантов, хорошо осведомлённых о ситуации на полуострове.

Далее, к этому времени Севастополь был сильно укреплён, и военное строительство продолжалось. Кроме того, ещё в марте 1787 г. к берегам Чёрного моря из внутренних губерний России были переброшены многочисленные войска, которые в преддверии путешествия императрицы неоднократно участвовали в масштабных манёврах, которые продолжались и во время «шествия», в присутствии как Екатерины, так и её высоких гостей из Европы. К слову, военные приготовления шли не только в Крыму. Так, в Херсоне 15 мая был спущен на воду 80-пушечный корабль «Иосиф II», а у Глубокой Пристани дооснащались 66-пушечный корабль «Святой Владимир» и 54-пушечный фрегат «Святой Александр» — это не считая кораблей, построенных раньше (История судостроения, 1994. С. 263).

И ещё одна деталь: по именному повелению Екатерины к моменту прибытия участников поездки (среди которых царица была не единственной венценосной особой) в Севастополь, на городских воротах была выбита надпись, поражающая своей откровенной агрессивностью: «Дорога в Константинополь» (Жигарев, 1896. С. 221). Далее, говоря о широком военном строительстве в окрестностях нового, возникшего на месте села Ахтиара города, русский историк заключает, что надпись сделали «с тем, чтобы вполне ясно обнаружить цель таких гигантских сооружений». Ведь уже в 1785 г. был готов штат флота, в который входило 12 линейных кораблей, 20 фрегатов и 23 мелких судна (Дружинина, 1959. С. 175).

Явные признаки подготовки России к наступательной войне были отмечены и на территории самой Османской империи, в её дунайских вилайетах. Аккредитованные там российские консулы постоянно вмешивались во внутренние дела государства. Турецкая администрация не без основания считала российские консульства «органами для возбуждения мятежей» (Бессарабова, 2008. С. 238). При этом Стамбул резонно требовал учреждения и своих консульств в городах Крыма — не только для адекватного политического влияния, но и, главным образом, с целью защиты прав единоверческого коренного населения полуострова. Эти требования постоянно встречали категорические отказы, которые официальный Петербург никак не обосновывал, да и не собирался обосновывать (Там же).