г) Религиозные притеснения

В 1828 г. начались и массовые религиозные притеснения. Впрочем, «начались», не вполне точно, скорее «усилились», поскольку уже в первые годы после аннексии самых святых и чтимых в мусульманской среде дервишей силой принуждали плясать под чужую дудку в самом буквальном смысле. Вот один из примеров эпохи Екатерины: дервишам «велено было собраться на молитву для удовлетворения любознательности именитой путешественницы. Дервиши повиновались, но как приняли они подобное приказание, с каким удовольствием выполняли его перед многочисленным обществом собак — и неверных, один из которых приказывает им молиться Богу и Магомету ради его забавы?» (Ромм, 1941. С. 39). Однако та же Екатерина с целью привлечения к себе симпатий в завоёванных областях указывала строить мечети (для киргизов, например) и даже печатать Коран. Впрочем, это были временные меры, направленные отнюдь не на действительную поддержку ислама в мусульманских регионах, а с целью «поймать на удочку» новых подданных, в чём она, как мы помним, и сама откровенно признавалась.

Теперь же, в правление Николая I, когда было отмечено массовое возвращение крещёных татар Центральной России в ислам, последовала соответствующая реакция. Православной церковью была возобновлена миссионерская деятельность, сопровождавшаяся (по старой русской привычке добиваться немедленных и радикальных результатов) насилием и оскорблениями чувств иноверческих масс. На жалобы с мест правительство не реагировало. Что естественно, так как именно от него исходили установки «жёсткой миссии», обоснованной постулатом о том, что «единство в вере также способствует единодушию и единомыслию» среди подданных державы (Каппелер, 1999. С. 185).

Тогда же русскими «экспертами» по исламу было установлено, что все побывавшие в хаджже «приносят с собой новую силу духа мусульманского и утверждают оный в здешних жителях» (цит. по: Кричинский, 1919. С. 24—25). В связи с чем было решено паспорта паломникам не выдавать и вообще препятствовать любому их контакту с духовными институтами Турции. И это при том, что побывавших в Мекке и Медине крымских татар было не так уж и много. Так, на 12 крупных сёл Байдарской долины в 1830-х гг. приходилось всего 4 хаджи, что вполне понятно: хаджж длился в среднем полтора года и обходился в среднем около 1200 рублей, что могли позволить себе лишь весьма обеспеченные семьи (Kohl, 1841. S. 267). В середине века за всеми хаджи по их возвращении уже устанавливалась слежка (Кричинский, 1919. С. 28), а многих из них по именному указу царя высылали в Калугу или Ярославль, в сугубо православное окружение, подальше от единоверцев Крыма или Казани.

Паспорта же могли быть выданы по разрешению новороссийского генерал-губернатора или таврического губернатора («не иначе как с особого по каждой просьбе разрешения лично»). Легко представить себе, какую «массовость» теперь получал хаджж! Достаточно было даже не отказать в паспорте, а задержать его выдачу — и паломничество теряло смысл, ведь хадж (не путать с простым посещением святынь — умрой) может быть свершен в строго определенный период, то есть на протяжении десяти дней месяца зу-ль-хадж. Да и цена на паспорта была установлена вовсе уж несусветная: в 1844 г. — 100 руб., а в 1851 — все 250 рублей (Тудоряну, 2000. С. 11). Напомню, что рубль в ту эпоху был весьма весомой денежной единицей: за дойную корову нужно было отдать около 30 рублей!

Законом от 23 декабря 1831 г. Николай I учредил отдельное Таврическое Духовное управление Мусульман¹. Тем самым было совершенно официально и окончательно отменено духовное подчинение крымских татар турецкому халифу. Однако такая автономия крымскотатарских служителей Аллаха на деле несла очень мало свободы, зато она не только откалывала их от всемирной уммы, но и отделяла от приволжско-уральских духовных управлений. Не исключено даже, что и закон-то этот был принят для облегчения контроля за разобщёнными и оттого ослабленными этническими общинами — положение, ранее немыслимое в исламском мире, где не существует этнических различий. Это соображение находит подтверждение и в последовавших официальных положениях. С 1836 г. по закону занять духовную должность мог лишь отличающийся «надёжностью, верностью и добрым поведением» мулла. Таким образом, отныне полицейские и жандармы проверяли на политическую благонадёжность всех мулл, имамов и муэдзинов. Отстранению от должности подлежали те из них, кто проявлял национальное самосознание, содействовал развитию национальной культуры и т. п.

Но даже благоприятная жандармская характеристика не могла помочь лицам, хоть раз побывавшим в Турции, — им навсегда запрещалась любая вероучительная деятельность или должность. Казалось бы, не слишком важный запрет, но именно в результате его применения крымские татары были лишены образованных мулл, учившихся в крупнейших мусульманских духовных институтах за рубежом, а всё население Крыма — его наиболее интеллигентной прослойки. Более того, муллой отныне не мог стать крымец, вообще получивший образование за границей, даже светское. Та же судьба ожидала всех имевших несчастье хоть раз обратить на себя внимание полиции — для этого достаточно было проведения обыска, хоть и безрезультатного. Наконец, с большим трудом могли получить доступ к должности все муллы, окончившие отечественные, но наиболее прогрессивные медресе (например, Галеевское или Хусаиновское).

Муфтия по-прежнему избирали сами крымцы, точнее, они избирали трёх кандидатов из многих, а уж из них самого муфтия фактически назначал российский губернатор, по известному принципу «благонадёжности». Естественно, бывали случаи, когда при этом он отвергал всех троих. Так губернатор А.А. Кавелин однажды и поступил, пытаясь с целью ликвидации «невежества и религиозного фанатизма» татар протолкнуть на высший духовный пост своего чиновника Караманова (правда, это случилось во второй половине века).

Поэтому неудивительно, что время от времени муфтиями становились лица, для которых национальные и культурные интересы соплеменников были пустым звуком, иногда даже люди, совершившие преступления против своего народа.

Примечания

1. Первый указ такого рода был издан 23 января 1794 г.: «О бытии в Таврической области магометанскому духовному правлению под предводительством муфтия», но он по ряду причин осуществлён не был. Новый указ именовался «Положения о Таврическом магометанском управлении и правах онаго» (ПСЗ. II изд. Т. VI. № 5 033).