а) Славянофильство

В конце 1840 — начале 1850-х гг. на юге империи, а затем и в более высоких её широтах отмечается явление, аналогов которому ранее в России не было. Некоторые националистически настроенные представители русской общественной мысли выдвинули идею особого, отличного от западноевропейского, пути исторического развития России. Они полагали, что лишь России предопределён уникальный, самобытный путь, на котором нет места борьбе социальных групп, как это было на Западе. Основу этому бесконфликтному прогрессу славянофилы видели в прочности крестьянской общины и православии как единственно истинном христианстве.

Однако позже последователи первых славянофилов, людей культурных и европейски образованных, вроде И.В. Киреевского, А.С. Хомякова, И.С. и А.С. Аксаковых и др., приходят к возвеличиванию русской культуры по сравнению со всеми остальными. Для некоторых из славянофилов (К. Леонтьев) охранение русской самобытности в лице самодержавия и православия, как завидного настоящего и светлого будущего всех народов империи, становилось само собой целью, исключавшей любое движение в сторону межнационального культурного обмена, взаимного духовного обогащения. В дальнейшем лишь православные великороссы могли служить примером и высшим образцом для всех племён Запада и Востока. Конкретно же, в качестве первого шага на этом пути, предполагалось объединить всех славян, поставив над ними российского царя в качестве генерального сберегателя и духовного охранителя¹.

Таким образом, великодержавный шовинизм, ранее имевший отчётливо стихийную, практически бытовую форму теперь поднимается до теоретических высот, до уровня «научного» расизма. Впрочем, нечто похожее отыскать можно и в наше время. В такие судьбоносные моменты приходилось выбирать между патриотизмом и нравственностью: если у большинства европейских наций эти понятия взаимосвязаны, то в великорусском обществе они нередко взаимно исключают друг друга. И даже пресса походя, как о чём-то само собой разумеющемся, упоминает о «разрыве между патриотизмом и моралью» Щипко, 2001. С. 3). Этот этический конфликт в абсолютном большинстве случаев решался, увы, не в пользу общечеловеческой морали. Самые передовые члены русской общественности, с благоговением бравшие в руки «Колокол» политэмигранта А.И. Герцена, в апогее антитурецкой агитации (таких всплесков было несколько) или, тем более, в годы польских восстаний, начисто забывали о гуманизме и общечеловеческих ценностях. С ними приключались приступы (или обострения) болезни, которую теолог и поэт Владимир Соловьёв называл «патриотическим сифилисом»..

Это был всеобщий сдвиг «государственного народа» вправо, «к нации и флагу» (Хобсбаум, 1998. С. 163); разразилась какая-то эпидемия, которой в разное время были подвержены многие, кроме сравнительно небольшой когорты, самыми яркими умами в которой были А.И. Герцен и В.С. Соловьёв. Именно многие, в том числе и П.Я. Чаадаев, выступавший за победу над поляками. Да и сам вольнолюбец Пушкин, когда свободы захотели соотечественники его друга Адама Мицкевича, некогда обзывал тысячи погибавших на баррикадах Варшавы диссидентов «кичливыми ляхами» («Клеветникам России»). И ещё более откровенно писавший 01 июня 1831 г. другому своему другу, П.А. Вяземскому: «Но всё-таки их надобно задушить, и наша медлительность мучительна» (Собр. соч. Т. X. М., 1978. С. 31). Мало, дескать, крови было. Да что говорить об отдельном поэте, если разразилась многолетняя эпидемия упомянутой заразы. «Патриотическим сифилисом» переболели почти все, и гениальность не давала тут никакого иммунитета... Отсюда до идеологии прямой агрессии оставался один шаг — и он был сделан:

«Итак, за одно столетие от Карамзина до Победоносцева, формируется... определённая система взглядов и ценностей... По иронии судьбы, большинство славянофилов (то есть националистов, по современной трактовке) были сторонниками широкой внешнеполитической экспансии» (Лебедев, 2007. С. 116).

Примечания

1. Любопытно, что эта идея, хоть и несколько изменённая (с поправкой на иные времена) возродилась в наше с вами время. Славянские противники глобализма ратуют за объединение православных в качестве «контрапункта культурной обезлички и приведения путей развития наций к американскому стандарту» (Анчев П. Малкият народ. Теория, история, състояние. София, 2007. С. 254). Впрочем, политики тех же стран, в основном балканских, насторожены «нотками старого русского имперского самосознания и пренебрежения к малым славянским народам (особенно к болгарам)». С их точки зрения, в России объединённое «славянство априори рассматривается как славянские страны, сблизившиеся с Россией, которая есть его центр и властитель (букв. «доминатор»). В результате Россия обретёт новое стратегическое, геополитическое положение и снова станет основным оппонентом США» (ук. соч. С. 260). В принципе, всё возвращается на круги своя, всё повторяется — как всегдашнее стремление России распространяться в южном направлении, так и понятное нежелание бывших «братских» стран вернуться под российское покровительство.