4. Группы Р. Медиева, РСДРП и другие

До открытой критики господствовавшего режима поднялись духовные наследники Исмаил-бея Гаспринского, своим радикализмом превзошедшие Учителя ещё при его жизни. Самой дееспособной из младотатарских организаций оказалась группа Решида (Абдурешида) Медиева. Этот карасубазарский учитель крестьянского происхождения интеллектуально и нравственно вырос в атмосфере новометодных училищ. Тем не менее политически с самого начала своей деятельности (1900 г.) он отмежевался от И. Гаспринского, заявив, что стоит «на полярно противоположной точке зрения с ним по вопросам социально-экономическим» (цит. по: Бочагов, 1936. С. 18). Программа группы Р. Медиева отражала интересы беднейших крестьян, ремесленников, кустарей. Его сторонники были прежде всего просветителями, борцами за подъём национальной культуры народа, культуртрегерами. Но они не считали просвещение универсальным лекарством для всех болезненных явлений в жизни Крыма, где экономическая отсталость обезземеленных татар была ужасающей, где без земельных реформ, без перераспределения вообще всех средств производства никакое просвещение не имело смысла.

С другой стороны, нельзя сказать, что Р. Медиев принадлежал к самым радикальным своим коллегам в Думе из числа мусульман. Так, он никогда не смог подняться до уровня казахского депутата Думы Каратаева, смотревшего в корень всех проблем тюркоязычных народов, и поэтому требовавшего (между прочим, впервые в истории государства) ввести законоположения, направленные на прямое ограничение роста русской диаспоры на мусульманских окраинах Российской империи.

Р. Медиев формально баллотировался в Думу от партии конституционных демократов, но фактически кадетом, конечно, не был. Он вообще никогда не заявлял о принадлежности к какой-либо политической партии. Однако сохранившиеся программные документы группы и его личные записки дают основание полагать, что он ближе всего стоял к социал-революционерам. Собственно, это естественно: в период до революции 1905 г. вряд ли какая-либо иная партия России столь наглядно и ярко (хоть и не всегда последовательно) отражала интересы не фабричного пролетариата, а связанных с землей или иными частными средствами производства крестьян, ремесленников, кустарей, то есть слоев, составлявших в Крыму, в отличие от промышленных регионов России, большинство трудящегося населения. Слоёв наиболее обездоленных, которым и посвятили свою борьбу Р. Медиев и его соратники: уже упоминавшийся А.С. Айвазов, а также А. Боданинский, В. Ибраимов, С. Идрисов, Я. Байбуртлы, Д. Меинов, С.Д. Хаттатов и др.

Еще в 1900—1902 гг. в Симферополе, Севастополе и некоторых других городах возникли первые социал-демократические организации (в 1903 г. они объединились в Крымский союз РСДРП). Эта партия, в отличие от эсеровской, не уделяла коренному населению Крыма никакого внимания. Как большевики, так и меньшевики развернули в предреволюционные годы бурную деятельность на фабриках, в портовых мастерских, на заводах и кораблях Черноморского флота, в матросских и солдатских казармах. И хотя уже была написана и издана брошюра В.И. Ленина «К деревенской бедноте», пока не обнаружено ни единого свидетельства о том, что крымские единомышленники вождя революции вели хоть какую-то работу в татарской деревне.

Нельзя, впрочем, сказать, что крымское село вообще не видело в эти предгрозовые годы социал-демократов. Они уделяли некоторое внимание и крестьянству, но исключительно пришлому, не имеющему в Крыму корней, то есть тем, кто не имел собственного хозяйства и кому действительно было «нечего терять, кроме своих цепей». Очевидно, в этом и кроется причина поистине необъяснимого пренебрежения, с каким относилась РСДРП к крымцам. Подобное объяснение — не наш вывод, он был сделан в несправедливо (хотя бы из-за их объективности) забытых работах советских историков крымского революционного движения, изданных в период, предшествовавший утверждению культа личности Сталина в науке. Авторы этих работ откровенно, хоть и несколько наивно, сетуют на то, что татары были негодны для социал-демократического движения, не воспринимали его идеи уже в силу своей привязанности к «товарному производству» индивидуального типа, будь то деревенские животноводы, виноградари, садоводы или городские ремесленники, кустари, мелкие торговцы.

Имелся здесь и еще один, внеэкономический фактор. «Буржуазные националисты», хранившие в абсолютном большинстве традиционную верность российскому престолу, вели борьбу, направленную против программных установок социал-демократов и эсеров. И при этом за ними шла значительная часть крымцев (для которых вообще был характерен известный традиционализм), увлеченных национальной программой подъёма татарских культуры и просвещения, экономического развития деревни «без войн и революций». Глобальные идеи социал-демократов проигрывали в глазах деревенских татар и в сравнении с эсеровской программой. Селу Крыма уже которое десятилетие почти постоянно грозило вымирание от элементарного голода, а «городские» соотечественники-эсеры предлагали план немедленного и полного избавления от этой угрозы, раздачу земель и т. д. Таким образом, эсеры увлекали наиболее радикально настроенную часть народа, тех, кто не принимал буржуазно-националистическую эволюционную программу, кто требовал немедленных, революционных социальных и экономических перемен, всестороннего улучшения условий жизни деревенской и городской бедноты.

Вот этим-то двум политическим партиям социал-демократы и уступили без боя крымскотатарское село. Подобное пренебрежение крестьянской массой принесло большевикам свои горькие плоды и в 1917 г., и позже. Причем дело здесь даже не в том, что в канун Октября в ленинской партии оказался один-единственный крымский татарин — упоминавшийся выше И. Фирдевс¹. Случилось то, что вполне могли предвидеть социал-демократы в 1900—1905 гг.: в 1917 г. произошел взрывной подъём политической активности татар, но завоёвывать авторитет среди них уже было поздно, ибо их симпатии целиком принадлежали молодой татарской интеллигенции социал-революционного направления, создавшей себе прочную опору в крымской деревне и занимавшей ведущее положение в национально-демократическом движении еще до 1905 г.

Ещё одно значение, которое 1905 год имел для истории татарского движения, заключалось в поражении националистов-сепаратистов, проповедовавших идеи мелкобуржуазного социализма для национальной интеллигенции. Они искренне увлеклись программой эсеров, партии, которая, по их мнению, была на самом прямом пути разрешения основной проблемы нации — земельной, а также политического раскрепощения крестьянства. Оба этих вопроса были активизированы революцией, не принесшей татарской деревне никакого облегчения. Еще один вопрос, также впервые поставленный 1905 годом, — о коалиции с трудящимися России — возник также в надежде укрепить движение за счет консолидации революционно-демократических сил империи. Инициатором здесь выступил Р. Медиев.

Амет Озенбашлы с женой. Из коллекции издательства «Тезис»

Организующим центром нового, антисепаратистского движения стала газета группы Решила Медиева Ватан хадими (Служение родине), первый крымский печатный орган, поставивший вопрос об обеспечении крестьян землей во всей его глубине и сложности. Вспоминая недолгие годы существования газеты (первый номер вышел в 1909 г., а в 1912 г. её закрыли власти), А. Озенбашлы² писал, что она повела «яростную борьбу за землю, являющуюся жизненно важным вопросом для крестьян», и в этом было её отличие от более умеренного «Терджимана» (Озенбашлы, 2005 «а». С. 9). Подымались в ней и проблемы просвещения, она призывала молодёжь, в том числе крымскотатарских девушек, в гимназии, в университеты.

Вокруг газеты сплачиваются теперь не только интеллигенты, но и гораздо более широкие социальные прослойки и группы, среди которых на первом месте стоят учителя, а среди них — преподаватели русского языка, получившие образование в России, люди, хорошо знавшие российскую действительность и знакомые с революционной теорией и практикой Севера. Популярность групп возросла теперь настолько, что к Медиеву переходят самые перспективные сторонники И. Гаспринского — такие как С. Идрисов, О. Заатов, Менсеит Джемилев, Арабский, Д. Сейдамет и др. Показательно, что верными «Терджиману» остались почти исключительно учителя, получившие образование в Стамбуле, то есть деятели общемусульманской культурной и политической ориентации.

Всего три года выходила газета, но значение её выпусков было огромным, считал А. Озенбашлы: «Какое это решительное наступление, какая сила, глубина и свежесть! Но это молодое деревце срубают. Однако проходит не так много времени, и буйно пробившиеся вокруг него ростки становятся бессмертными, как семиглавый дракон. Свершаются дела, к которым призывала газета Ватан хадими. Открывается всё больше [крымскотатарских] средних школ. Народ держит путь в гимназии, университеты! Коллега Медиева, один из ведущих журналистов Асан Сабри Айвазов беспрестанно печатается в газетах Кавказа, Турции, Египта, изливает горе народа в чужих краях. Проникнутые революционным духом газеты Ватан хадими, молодые интеллигенты Усеин Балич, Яхъя Байбуртлы, Сулейман Бадраклы, Эмирали Кайишев, Джелал Меинов, Ибраим Меинов, Абдураман Хюсни и другие издают в Бахчисарае серию книг под названием «Учкун» («Искра» — В.В.). Асан Чергеев пишет свою бессмертную поэму «Слушай, что говорит воскресший из мёртвых». Учащаяся в Стамбуле молодёжь создаёт свою организацию³. Издаётся ряд брошюр под названием «Золотой свет», «Произведения молодых татар», «Бич царского правления» и проч., в которых звучит призыв к пробуждению мусульман Крыма и России.

Ватан хадими разжигает пламя в сердцах людей, выпущенные ею ростки полны жизни и чаяний. Газету убивают, но, умирая, она пробуждает новую жизнь и приводит в движение молодёжь...» (Озенбашлы, 2005 «а». С. 9).

Именно учителям русско-татарских школ следует отдать должное в великом деле политического просвещения крымскотатарской деревни в эти годы. Эти образованные по-европейски подвижники выступали как единое целое, «...как единственно организованные и политически подготовленные [члены] прослойки татарского народа» (Фирдевс, 1925 «а». С. 25). Они пошли в народ, распределившись таким образом, что в каждый уезд отправилось по нескольку человек, которые организовывали легальные и тайные собрания в крестьянской среде. Их программа была в целом эсеровской, а лозунгом: «Долой царя и помещиков, да здравствует революция!». Один из участников этого похода в массы, Сулейман Идрисов, называет имена своих соратников: это Умер и Вели Ибраимовы, Али Боданинский, Менсеит Джемилев, Джелял Меинов, Аппаз Ширинский, Усеин Балич, Насиб Уссубеков (Идрисов, 1925. С. 29).

Политическое просвещение крымскотатарского села поначалу проводилось попросту, устно. Но вскоре появились и новые, технические средства распространения массовой информации. Они были примитивными (гектограф), но странички, на нём отпечатанные, читались десятками, если не сотнями крымских татар. Они пытались найти в них ответ на старые вопросы, который, без преувеличения, мог означить для них жизнь или смерть.

В группе Р. Медиева была составлена петиция татарских крестьян, направленная в Думу (Р. Медиев был депутатом Думы II созыва от Таврической губернии). В этом документе было прямо сказано о последовательном и направленном лишении крымцев земли, о налогах, задушивших крымского крестьянина, о произволе местных властей, «которые делают, что хотят, не справляясь ни с какими законами», о массовом раскрестьянивании татар, которым приходится «искать работу на стороне, жить в батраках, наёмниках». Требования крымцев прозвучали в думской речи Р. Медиева; они сводились к «земле и воле». «Чем дальше продолжаются прения, — заявил он, — тем ярче выплывает перед нами требование народа о том, что «землей должен пользоваться тот, кто на ней трудится»» (Стенограмма 24-го заседания 09. IV. 1907). Конкретно же депутат требовал немедленного возвращения татарскому обществу вакуфных земель и прекращения действия сегрегационных законов об инородцах.

Выступления Р. Медиева в Думе были составлены в полном соответствии с ситуацией, складывавшейся на протяжении последних десятилетий. И смысл их никак не может быть опорочен тем, что эти речи высоко оценил Ленин, отозвавшийся о его выступлении как о «горячей революционной речи» (ПСС, XVI. С. 16, 389). Именно революционного-то в них было совсем немного, хотя крымский депутат стоял гораздо ближе к социал-революционерам, чем к социал-демократам.

Согласно уверениям некоторых авторов, в годы работы Думы отдельные крымские татары-горожане уже входили в РСДРП и даже выполняли довольно ответственные партийные поручения. Так, в 1906 г. в типографии «Терджимана» было напечатано на татарском языке 1200 экземпляров «манифеста» о роспуске Думы; эту акцию с начала до конца совершили крымскотатарские социал-демократы (Советов, 1933. С. 78). Однако никаких доказательств прямого членства этих крымских татар в ленинской (или хотя бы мартовской) партии упомянутые авторы не приводят. Что же касается самой этой акции, то в ней не было ничего «подрывного», как бы ни пытались это доказать В. Советов, М. Атлас и другие советские историки и публицисты. Смысл крымских событий 1905 г., как и их движущая сила, были несколько иными, что гораздо лучше понимали современники, а не более поздние историки.

Примечания

1. Исмаил Керим-огълу Фирдевс (1888—1937) был хорошо образован, знал несколько иностранных языков. В начале революционной деятельности — эсер, с мая 1917 г. перешёл к большевикам. Комиссар по иностранным и национальным делам Республики Тавриды. Нарком иностранных дел в правительстве Крымской ССР (1920), затем заведующий Наробразом (1920—1921). Исполнял обязанности наркома юстиции Крымской АССР и Верховного прокурора республики (1922—1924). Поддерживал антисталинскую оппозицию во главе с М.Х. Султан-Галиевым. Арестован и расстрелян осенью 1937 г.

2. Озенбашлы Амет Сеит Абдулла (род. в Озенбаше, ум. в 1958 г.), по образованию врач. Публицист, историк, один из теоретиков и политических руководителей крымскотатарского национально-освободительного движения 1917—1920 гг. При советской власти был активным сторонником не классовой, а национальной власти в Крыму (1920). Член Милли Фирка, вынужденный в новых условиях проводить свою политическую программу в подполье. Директор Крымского педагогического техникума (1922). В 1928 г. объявлен врагом народа, три года ожидал исполнения высшей меры наказания. В 1938 г. был выпущен на свободу, с пожизненным запретом возвращаться в Крым. Эту возможность предоставила ему война. Несмотря на скромный профессиональный статус рядового врача, Амет Озенбашлы по-прежнему признавался крымцами в качестве ведущего национального лидера, последнего, оставшегося на территории СССР. Поэтому после оккупации Крыма во время Второй мировой войны был приглашён на родину, где его политический и нравственный талант развернулся в прежней мощи. О дальнейшей его судьбе см. ниже.

3. Имеется в виду открытое (зарегистрированное в турецком Министерстве внутренних дел) культурное студенческое общество, созданное в конце 1908 г. Джафером Сейдаметом, Челеби Джиханом, Алимом Сайтом, Абдулхакимом Ильми, Абдураимом Эфендиевым (лит. псевдоним Абдураим Сюкюти) и другими. Через год там же, в Стамбуле, те же юноши, к которым примкнули Якуб Керчи и Амет Шукри, организовали общество «Ватан», на этот раз политическое и глубоко законспирированное. Общество имело печатный станок, на котором изготавливались прокламации и декларации, тексты которых готовили Д. Сейдамет с А. Эфендиевым (далее: А. Сюкюти). В них велась пропаганда необходимости реформ в крымском Духовном правлении, в вакуфной администрации, в медресе и пр. Эти Материалы переправлялись в Крым для распространения среди татарской общественности. Стамбульские учащиеся примкнули было в 1909 г. к эмигрантскому «Татарскому благотворительному обществу» (Татар джемиет хайриеси), но оно не отвечало их политической позиции, так как занималось чисто эмигрантскими вопросами, а его газета «Первенец» (Тонгуч) совершенно игнорировала проблемы Крыма, и молодёжь его покинула (Сейдамет, 2009, № 10. С. 14).