5. Репрессивные акты Столыпина

Если дело доходило до национально-этнических приоритетов, то Пётр Столыпин выступал, прежде всего, в облике одного из самых яростных «патриотов». Более того, он тогда ещё заявлял о праве России на какой-то «особый», несравнимый ни с Западом, ни с Востоком, путь (забавно, что немецкие его единомышленники говорили о таком же праве единственно для маленькой Восточной Пруссии, тоже якобы имевшей право на Sonderweg). Что же касается стран буржуазной демократии, то российский премьер считал, что Россия должна не какой-то Англии подражать, а опираться на монархический режим, то есть, «проводить активную внешнюю политику в интересах укрепления своего геополитического и геостратегического могущества» (Россия, 2000. С. 234).

Уже во II Думе мусульманская группа выдвинула требования, отражавшие не только весьма слабое почтение правоверных к колониальной власти, но и их стремление к экономической и социальной модернизации общества. Мусульмане-думцы требовали ограничения власти царя конституцией, свободы вероисповедания для всех, равноправия национальных языков с государственным (с ведением делопроизводства на местном языке). Ещё в те, далёкие от переворотов 1917-го годы они настаивали на образовании автономных национальных областей с органами местного самоуправления, раздаче безземельным и бедным всех удельных, государственных и кабинетских земель и отчуждении за счёт казённой покупки части монастырских и частновладельческих территорий, предназначавшихся также бедным. В целом это означало отмену остатков зависимости от помещиков, а введение 8-часового рабочего дня касалось и рабочих города (Программа, 1907. С. 3—13).

Приходится признать, что принятие этой внепартийной программы (схожие документы составляли и некоторые иные думские фракции, идея-то носилась в воздухе) объективно содействовало бы усилению державы. Известно, как забеспокоился Берлин, узнав, например, о проекте предоставления Польше автономии, или какая тревога поднялась в Австрии при известии, что украинский «националист», крупный историк М. Грушевский получил доступ к трибуне I Думы (Станкевич, 1921. С. 7). Однако непоследовательность, если не слепота, царской администрации, одной рукой пытавшейся укрепить экономику (Столыпин), выразилась в том, что другой рукой (тот же Столыпин) она принятием антинационального закона державу ослабила.

Столыпинский Указ от 3 июня 1907 г. повернул начавшую было меняться национальную политику России вспять. Более того, если до Столыпина русификаторская в основе эта политика не имела чёткой программы, ясной цели, то теперь мы видим законченный образец великодержавного шовинизма, чьи основные принципы запечатлели на бумаге систему, основанную на идеологии и практике национализма¹. И что парадоксально — именно в XX в., в конституционный период истории страны, впервые появился подобный акт, оправданный единственно правом сильнейшего. И если даже за полгода до этого, выступая 6 марта в Государственной думе, премьер подчеркнул, что «преобразованное по воле монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое», то теперь и словосочетание-то это, «правовое государство», навсегда исчезает из политического лексикона Столыпина. Уже 14 ноября того же года он, выступая там же, делает упор на диктат исполнительной власти. «Только то правительство имеет право на существование, — говорит он, — которое обладает зрелой государственной мыслью и твёрдой государственной волей» (Столыпин, 1991. С. 103).

А через год по инициативе П. Столыпина было созвано Особое совещание по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Поволжском крае. Но предложения и рекомендации Особого совещания имели значение не только для казанских татар и башкир. Оно приняло уникальное решение: запретить в мектебах и медресе изучение общеобразовательных предметов. А ещё через два года, в 1910 г., аналогичное Совещание выдвинуло предложение о запрещении изучения в мусульманских учебных заведениях русского языка. Цель таких запретов стала ясна несколько позже. Выяснилось, что правительство Столыпина совершенно устраивал старый, узко-религиозный характер обучения исламской молодёжи. Что же касается «общего уровня развития народных [мусульманских] масс», то оно, как решило Совещание, «...вряд ли отвечало бы политическим интересам государства» (цит. по: Фаизов, 1999. С. 35).

Время заигрывания правительства с национальной элитой, казалось, ушло в небытие. Прошло ещё три года, и Столыпин не преминул напомнить своим согражданам, подданным всех национальностей, слова Николая I, сказанные более полувека до того. Император, когда речь зашла об одной из «нерусских», то есть колонизованных губерний, поставил в национальной политике России все точки над і: «Вести край сей силой возвышения православия и элементов русских к беспредельному единению с великорусскими губерниями». Причём, продолжил император, все эти меры (по сути шовинистические. — В.В.) в комплексе «дотоле не перестанут действовать во исполнение изъяснённых видов моих, пока вверенные вам губернии не сольются с остальными частями Империи в одно тело, в одну душу» (Столыпин, 1991. С. 276—277). Естественно, имелись в виду великорусские «тело и душа».

Созданная Столыпиным репрессивная машина была пущена в ход в том же 1907 году. На крымских татар обрушились санкционированные властями меры пресечения любой самостоятельной, инициативной деятельности. Этот запрет проявлялся в различных областях, но везде он вёл к одному результату — ещё большему сужению возможностей проявления национального самосознания нерусского населения. Теперь административные санкции уже были не случайным проявлением местной таврической «самодеятельности»: центр наносил удары по окраинам империи, наносил методично и неотвратимо. Именно в эти годы была жестоко урезана финляндская конституция, объявлены «не соответствующими русским государственным задачам» украинское и белорусское культурно-национальное движение (столыпинский циркуляр от 10 января 1910 г.), разворачивается широкая колонизация Прибалтики.

И еще одно новое качество в национальной политике Петербурга. Если до Столыпина национальные меньшинства страдали, как выше говорилось, лишь от худших представителей бюрократии, то теперь правительство ищет и находит опору в весьма широких и авторитетных кругах общественности. Русской, естественно. Открыто публикуются шовинистические статьи, авторы которых не всегда бездарны, «теоретически» обосновывается моральное, интеллектуальное, духовное превосходство народа-богоносца над инородцами, одновременно подвергаются насмешкам и издевательствам духовные ценности, любовь к родному языку, исторические традиции нерусских народов. Естественно, массированная шовинистическая пропаганда оказала известное влияние и на часть образованного общества, и на часть трудящегося населения. Это и была идеологическая основа экономических преобразований Столыпина.

Примечания

1. «Созданная для укрепления Государства Российского, Государственная Дума должна быть русскою и по духу...» (ПСЗ, Собр. 3. Т. XXVII. СПб., 1910. С. 320). Дискриминация инородцев при думских выборах оправдывалась в Указе от 03.06.1907 следующим образом: «В тех же окраинах Государства, где население не достигло достаточного развития гражданственности, выборы в Государственную Думу должны быть временно приостановлены» (Там же). Понятно, что это «временно» могло длиться неопределённое число лет или десятилетий. Крымские шовинисты по достоинству оценили демонстративный жест премьера: как спешил сообщить Николаю II губернатор В.В. Новицкий, «русское население губернии с восторгом прочло провозглашение нового великого начала, что... Дума должна быть русской по духу» (РГИА. Ф. 1263. Оп. 6. Д. 51. Л. 1036).