а) Пионерия Крыма

Сегодня праздник у ребят
Ликует пионерия, —
Сегодня к нам пришёл в отряд
Лаврентий Палыч Берия.

(из детской песни)

Возникновение и рост пионерского движения в Крыму шли как бы по двум различным линиям. Спущенные из Москвы методички, отражающие Постановление II Всероссийской комсомольской конференции от 19.05.1922 г., которые ставили целью новообразованной Пионерской организации им. Спартака (затем Ленина) воспитание в детях «чувство советского патриотизма», выращивание их «верными ленинцами, преданными делу Коммунистической партии» (БСЭ, II изд., T. XXXIII. С. 55, 56), тут же начали внедряться в крымскую школу. Но они оказали воздействие исключительно на городское, то есть русскоязычное, и по большей части переселенческое население. Недаром же первый пионерский отряд возник в 1923 г. в милитаризованном Севастополе (Максименко, 1963. С. 21), как известно, из всех крымских городов самом чуждом Крыму.

То, что этот факт не был случайностью, доказывается и укоренённостью в «городе русской славы» бацилл ленинизма с дореволюционной поры, и особым вниманием партии к подрастающему поколению этого бастиона вооружённого большевизма. Кроме того, дети русских военных моряков и рабочих военных предприятий сами по себе были заметно восприимчивее к коллективному, организованному досугу и даже творчеству, чем это можно сказать о детворе мусульманской деревни или городской слободки.

Пионеры Симферополя (Весь Крым, 1926)

У крымско-татарских детей (как отчасти и взрослых) чисто психологически, объективно натура была более цельной. Может быть не столь многоплановой или универсальной, но и не такой разбросанной, как это было и есть у населения города с его пёстрой жизнью. Среди переселенцев и давних славяноязычных жителей Крыма встречались, безусловно, тоже семьи, не падкие на революционные новшества, семьи традиционные. Но, во-первых, их было гораздо меньше, а во-вторых, если можно так выразиться, крымско-татарские семьи были более традиционны в соблюдении своих старых обычаев.

Поэтому перед большевистской педагогикой стояла задача внедрить в довольно однородную массу коренного народа с его вековым набором ценностей (семья, вера, труд) какие-то соблазны. Выше говорилось о повышенном (если не болезненном) внимании большевистских идеологов к сексуальной жизни комсомольцев. Но такого рода проблемы, как считали советские теоретики-просвещенцы, были актуальны и для школьной пионерии. При этом не делалось никакого различия между довольно «развитыми» в этом смысле городскими детьми и крымско-татарскими, в основном деревенскими ребятишками, которых вопросы половых связей никогда не волновали и не могли волновать. Поэтому, когда в городские и в сельские школы начали внедрять новые наглядные пособия, то их содержание попросту ошарашивало не то что детей, но и вполне взрослых татар-преподавателей, которым предписывалось доводить идеи московских просвещенцев до сведения несмышлёнышей-пионеров. Приведём пример.

Плакат 1920-х гг. На пионере — шляпа, часть скаутской формы, позднее её сменит пилотка. Неизвестный художник

В своё время была издана массовым тиражом крупноформатная таблица под названием «Пионеризм как фактор полового воспитания» (М., 1935). На этом учебном пособии, распространявшемся по всем школам СССР, кроме соответствующих теме картинок, был помещён не менее захватывающий текст: «Пионеры — юные строители новой жизни, молодые энтузиасты социалистического строительства. Это юноши и девушки (?), добровольно обуздывающие свои половые страсти вследствие страстного стремления к высшему счастью освобождения своего класса — освобождения человечества. Только участвуя в классовой борьбе, наши дети обретут здоровую психику и тело. В системе полового просвещения пионеров половые темы не должны изолироваться от прочих вопросов общественности, этики, быта, труда ребят. Пионеризм, являясь прекрасной школой правильного полового воспитания, даёт богатейший материал для переключения возможной излишней половой энергии юношества в русло захватывающей общественно-полезной работы. Здоровому половому воспитанию в большой мере благоприятствует совместная работа мальчиков и девочек в области учёбы и общественной работы».

И этот бред предназначался для крымско-татарского общества, как мы помним издавна отличавшегося высокой моралью и сдержанностью. И отвернуться от этого пособия (и иных такого же рода) не было никакой возможности — ведь другой-то школы в Крыму уже не существовало! Отмечены в истории новой крымской педагогики и другие странные явления.

Плакат 1930 г. Худ. В.В. Лебедев и Н.А. Красильников

Поскольку советские школьные учреждения в первое время популярностью среди крымских татар явно не пользовались, в 1923 г., то есть в году первого всплеска пионерского движения, в сельских школах стали раздавать бесплатно детские костюмчики и платья. Для начала их было выделено 5000 комплектов, а раздача бесплатных завтраков там производилось и раньше. К сожалению, это было не проявлением естественной заботы о раздетых, оголодавших детишках, поскольку распределение платья и еды сопровождалось агитационными лекциями для детей и их родителей. О том же говорит и дальнейшая практика разрушения детской психики, и известный отказ большевиков передать на время голода 1920-х гг. десятки тысяч крымскотатарских детей в готовую принять их Турцию, чем было обречено на смерть множество маленьких крымцев (ОИК. Т. III. С. 41).

Впрочем, несколько позднее, когда стало ясно, что отменённая система сельских мектебов восстановлена не будет, такие приманки в школах, как бесплатные завтраки, стали не нужны. У крымских татар всегда была необычно стойкой тяга к школе, к просвещению, все стремились дать детям образование. Поэтому за неимением мектебов крымцы довольно скоро стали отдавать малышей в советские школы, хотя и оставаясь внутренне не самыми рьяными сторонниками большевистской системы образования. Проблема была, таким образом, в нехватке школьных зданий или новых, советских уже учителей, а не в нежелании учиться. Зато когда технические проблемы были решены, то Наркомпрос (Народный комиссариат просвещения) Крыма счёл, что теперь обработка детского сознания пойдёт бесперебойно. Но практически сразу же стали возникать всё новые проблемы, связанные с выбором типа развития подрастающего поколения.

Дело в том, что развивать духовный мир ребёнка можно двумя путями: давая ему полезную информацию, содействующую укреплению цельности его натуры, или, наоборот, практикуя развитие как развитие, расщепление, разброс личности. Во втором случае детская душа разрывается на две половинки, «семейную» и «общественную». Такое явление характерно для обществ, живущих по двойным стандартам, например, советского социума или великорусской закрытой общины, в то время как первая модель свойственна более цельному крымско-татарскому образу жизни.

Плакат 1936 г. Худ. В.И. Говорков

Теперь, когда новая школа стала распространяться в крымскотатарских селах, упомянутый раскол стал вноситься в детский духовный мир.

Причём делалось это не то чтобы особо профессионально или напористо — на весь Крым имелась одна Татарская база Юных пионеров¹, — но зато достаточно широко. Поэтому главным инструментом раскола стала скромная сельская пионерская организация, и успехи её проявились довольно скоро. Чисто методологически это объяснялась тем, что советские преподаватели попросту делали из детей свои маленькие подобия, а ведь это совсем нетрудно. И дети, даже старших возрастов, включались в такой процесс психологической ломки довольно легко, а часто даже безболезненно, — в детстве и кости гибче, и раны затягиваются быстрей. Ущерб, нанесенный при этом некогда единому обществу и семье, выявился столь же быстро в виде более или менее уродливых явлений и фактов.

Первый из них — переход социального и национального расколов из взрослого общества в детский мир, превратившийся в пионерский. Явление, в общем-то, для страны Советов характерное:

Пионеру Пете
Трудно жить на свете:
Бьёт его по роже
Пионер Серёжа.

(Из школьного фольклора)

Но были и более глубокие факты такого раскола. Наиболее яркий из них — уже упоминавшийся вскользь поступок пионера Мамбета Бекташа из села Должар Евпаторийского района, донёсшего властям на своего отца, хранившего в зерновой яме 50 пудов зерна — весь годовой запас для большой семьи (К. 05.11.1930). Тем самым крымско-татарский пионер совершил «подвиг», который только через 2 года повторит всесоюзно известный Павлик Морозов (понятно, здесь речь идёт о донельзя искажённой истории этого Павлика).

Были явления и пострашней. Известно, что за хищение колхозного хлеба даже в минимальных количествах (так называемая «стрижка колосьев») виновный подлежал суду по знаменитому указу «семь восьмых» (по дате его принятия 07.08.1932 г.). При этом мерой наказания мог быть избран и тюремный срок и высылка. Уберегать поля от расхитителей зерна партия поручила пионерам. И вот эти дети, слышавшие, конечно, что конкретно ждёт их односельчан после доноса, исправно следили, доносили и по-детски радовались, когда о них появлялись заметки в газетах.

Несколько позже дитя получит в кулачок не погремушку, а советское знамя — пока маленькое. Плакат 1936 г. Худ. В.И. Говорков

Кто из крымских коммунистов, в каком суде понёс наказание за подобное растление детской души? Ведь на их глазах, по их вине сгорала любовь к родителям, уважение к старшим, оставляя чёрный пепел предательства. Не могла уцелеть в этом новом мире и чистая детская дружба: в старокрымской деревне Челеби-Эли пионеры притащили в сельсовет своего голодного, плачущего товарища с горсткой колосьев в кулаке. После этого к ответственности по всей строгости закона привлекли отца малолетнего «преступника», А. Эсатова (Б. 13.07.1935). Очевидно, сын не достиг 12 лет, так как за три месяца до того был принят Указ ВЦИК и СНК от 07.04.1935 г., открывший эпоху осуждений детей с 12-летнего возраста наравне со взрослыми и применения к ним всех мер наказания, вплоть до высшей...

Подобные пионерские «подвиги» были отмечены и раньше. Старокрымские дети задерживали с колосками женщин, годившихся им в матери: пионер Чавдаров — 2 женщин с 5 кг зерна, карасубазарский юный ленинец Сеит-Ягья Муса с товарищами — также двух женщин (Крымский комсомолец. 20.09.1933).

Малолетних доносчиков, за которыми партия видела большое будущее, их старшие «товарищи» соблазняли при этом значительными премиями. Впрочем, плата полагалась и не за столь броские заслуги: в селе Байрач того же района пионер Юсуф Якуб после урочной прополки оставался на поле, чтобы лично проверять качество работы своих товарищей. О нерадивых он сообщал руководству. Старокрымская районная газета, ставя его в пример, торжественно заверяла своих читателей: «Юсуф будет премирован!» (Борьба. 08.06.1933).

Так выглядела церемония октябрин советского младенца. Фото из Politikens. Bd. Ill

Возникает вопрос: а что же родители, другие взрослые родственники этих детишек? Не партийные, а нормальные, которых всё-таки было больше? Да ничего они в таких случаях не могли поделать. За пионерами стояла вся мощь режима, имевшего, между прочем, своих стукачей-селькоров чуть ли не в каждой деревне, но уж в каждом сельсовете куста — точно. Получил, к примеру, юный Смаил из села Акчора-Вакуф подзатыльник от крестьянина Усеина Абильтара, причём за дело. Раньше не только обидчик, но и обиженный забыли бы об этом до исхода дня. Но теперь было «не старое время» — и имя Усеина-агъа тут же очутилось на страницах районки (Борьба. 22.06.1935).

Да и сами взрослые часто были не лучше: уже в 1925 г. республиканская газета торжественно отметила якобы первые крымскотатарские атеистические (точнее: безбожные) «октябрины» (замена православных «крестин»). Это случилось в деревне Асан-Бай Сеит-Элинского сельсовета, причём невинную крошку назвали Инкаяб-кызы, то есть Дочь Революции (КК. 02.06.1925). Позже выяснилось, что на Южном берегу такие случаи бывали и раньше: в Дерекое, например, где годом раньше «на октябринах радостно присутствовало 150 односельчан маленькой виновницы торжества, названной Уриет (Свобода)» (КК. 02.06.1924). Но и Уриет не была первым крымско-татарским младенцем, которого «октябрили»: в том же Дерекое, а также в Симеизе, Кореизе и Алупке ещё в 1923 г. было несколько таких случаев (Лесин, 1929. С. 25).

И так далее.

В те годы будущее советской пионерии представлялось безоблачным. И над Крымом неслись её самозабвенные песни:

У карт и у досок мы встанем,
Вбежим мы в сверкающий зал.
Мы учимся так, чтобы Сталин
«Отлично, ребята!» сказал.

Мы — дети заводов и пашен,
И наша дорога ясна.
За детство счастливое наше
Спасибо, родная страна!
Гусев В. Песня советских школьников

Примечания

1. «Татбаза» представляла собой методологический центр пионерской организации Крыма и была не только богатым, но и влиятельным учреждением. Её постоянно курировал обком партии, о внимании к ней говорит тот факт, что в её Совет с апреля 1928 г. входил секретарь Крым ЦИКа Якуб Абдулла Мусаниф (ГААРК. Ф. Р-663. Оп. 1. Д. 1140. Л. 1).