а) Сельские безработные

Батраки, безусловно, были самой обездоленной частью крымско-татарского крестьянства. И процент их по отношению к другим крестьянам был выше, чем в России, и не только России. Тому была особая причина. Когда мужики делили в 1917—1918 гг. землю бывших русских помещиков или крупных землевладельцев, то они делили и инвентарь, и рабочий и молочный скот, и семенной фонд и всё остальное, без чего хозяйство — не хозяйство. Поэтому бывшие безземельные батраки в России стали обладателями собственных хозяйств, причём, как говорили, «на ходу» (их дальнейшая судьба — другое дело).

Крымско-татарские же бедняки и безземельные батраки получили землю отнюдь не из помещичьих имений. Как упоминалось выше, земли имений вначале были отданы Госфонду, потом переданы совхозам и другим коллективным или государственным пользователям, — а батраки в это время умирали с голоду. И лишь года два спустя, когда совхозы развалились, а первые колхозы показали свою малопродуктивность и тоже стали незаметно распадаться, безземельным крымским татарам отдали наконец, эту многострадальную, исконно татарскую землю, но в испоганенном, запущенном виде, заросшую многолетними сорняками. Что же касается тяглового скота, сельскохозяйственных машин и инструментов, семян, дойных коров и прочего, то его уже не было — за прошедшие годы всё это добро было в «трудовых коллективах» испорчено, разграблено или тихо растащено. Причём времени прошло столько, что шедшие последними добирали подчистую то, чем побрезговали первые...

В результате теперь, получив землю, голый бедняк очутился на голом поле. Как он мог поднять его? Это никого не интересовало, помощи крестьяне не получали ниоткуда. Поэтому часть участков вскоре была новыми «хозяевами» продана первым подвернувшимся покупателям — и деньги тут же проедены. Часть пошла в аренду — также за бесценок. И лишь очень немногие могли наскрести денег, чтобы арендовать рабочий скот и плуг с бороной и начать пахать заклёклую, неподдающуюся землю, поливая её горьким потом. Но таких, повторяем, были единицы.

Таким образом, подавляющее большинство, практически все бывшие батраки, возвратились в своё старое состояние. Не имея ни клочка земли, да и жильё не всегда, они нанимались туда, где платили. Выбирать особо было не из чего — норма была одна: за работу по 10—11 часов в день батрак получал от 15 до 25 руб. в месяц плюс участок бесплатной земли для собственной запашки не свыше 2 десятин — в степной части; в горах и на берегу земли не давали вообще. Это была более чем скромная оплата. Цифра для сравнения: летнему курортнику снять на месяц клетушку с койкой в Севастополе стоило 20—25 руб. (Антониковский, 1925).

В 1925 г. было принято новое Положение о батраках, после чего делались попытки объединить их, для улучшения условий оплаты, в профсоюз, но всё это общей ситуации не меняло. Мало помощи оказывали и так называемые группы бедноты¹ — там рассматривались проблемы не столько батрацкие, сколько бедняцкие в комплексе, а это такие же разные вещи, как малоземелье и безземелье.

Плакат 1928 г. Худ. И.С. Шульпин

Следует заметить, что одной рукой проводя такие вот меры по облегчению жизни бедняка, власть другой рукой продолжала душить любые его попытки самостоятельно вырваться из нищеты. Известно ведь, каким подспорьем в каждом крестьянском хозяйстве служит мелкий скот и птица. Многие батраки как в степной, так и в горной части Крыма только этим и спасались. Это была единственная возможность кормиться мясом, козьим молоком и яйцами — ведь «живых денег» у батраков и бедняков крымско-татарского села 1920-х, да и позже, практически не было.

Но администрация повернула дело так, что и здесь стали нужны деньги: в марте 1928 г. Крым ЦИК постановил, что весь скот, в том числе и овец и коз, запрещалось резать дома. Бойни же были платными, вот здесь и понадобились деньги — как за убой скота, так и за доставку его на бойню и перевоз туши домой (иногда расстояние это достигало нескольких десятков километров). Кроме того, как уже упоминалось выше, овчины, козьи и коровьи шкуры, издревле находившие применение в крестьянском быту (из них шилась одежда и обувь, которую иначе купить было бы не на что), при таком централизованном забое отбирались за мизерное вознаграждение.

Но и это не всё. Тем же Постановлением от 07.03.1928 г. крымчанам запрещалось даже резать кур или уток — это должно было «производиться исключительно на птицебойнях»! То есть и курицу, перед тем как положить в котёл, нужно было нести в райцентр, где в основном эти «птицебойни» находились. Этим сокращалось время, которое крестьянин мог отдать своему (или кооперативному) полю — и в то же время от него ожидалось увеличение посева, ввод каких-то новых технических культур и т. д. (см. плакат).

Вот эти меры действительно влияли на жизнь бедняка куда ощутимей, чем лицемерная попытка «помочь» ему организацией групп бедноты или профсоюза батраков. Тяжелое положение крымско-татарского батрачества усугублялось относительной безработицей, вызванной не прекращавшимся заселением Крыма на протяжении всего межвоенного периода. Ведь спрос на подсобную рабочую силу был постоянным и устойчивым, со временем он только увеличивался². В иных условиях, то есть при не менявшемся количестве населения Крыма, этот фактор непременно поднял бы оплату и улучшил условия батрацкого труда. Батрацкая рабочая сила отличалась своей мобильностью, то есть способностью быстро перетекать в тот район Крыма, где условия становились выгодней. Поэтому описанное здесь в общих чертах положение было типичным для всего Крыма — лишь с малозначащими местными отличиями.

Примечания

1. Группы бедноты — объединения крестьян-бедняков и батраков при сельсоветах, волостных исполкомах, сельской кооперации и пр., создававшиеся накануне сплошной коллективизации по указанию октябрьского 1925 г. пленума ЦК РКП(б) для оживления политической деятельности крестьян, их помощи в раскулачивании и содействия беднейшим слоям крестьянства в виде кредитования и распределения конфискованного у кулаков имущества по классовому принципу.

2. О том, что такой спрос был, показывают данные по степному Крыму. В небольших деревнях Джума-Аблам и Эльгери-Аблам (Сакский район, в 4 км от современной Сизов-ки) из 80 хозяйств более четверти от общего их числа, а именно 23 хозяйства, постоянно держали батраков (всего 33 работника). В косовицу наём батраков резко возрастал. По всему же Трёх-Абламскому сельсовету в 320 хозяйствах работало 70 батраков. Это был нормальный, средний сельсовет, в котором было 300 бедняцких и середняцких хозяйств и только 20 — кулацких (ГААРК. Ф. Р-663. Оп. 1. Д. 1142. Без л.).