6. На подходах к ликвидации класса

Лучшая из возможностей, когда-либо дарованных миру, была потеряна, потому что стремление к равенству погубило надежду на свободу.

Лорд Дж. Эктон

Что же касается общей, недворянской массы, то её иллюзиям, если они сохранились после упомянутых здесь «расстрельных дел», скоро суждено было развеяться. Многие надеялись на то, что карательный аппарат большевиков насытится этими громкими процессами, и «возрождение крымско-татарской деревни», слегка приторможенное делом В. Ибраимова, и дальше пойдёт к обещанной цели.

Эти надежды оказались несбыточными.

Весь 1928 г. шёл в Крыму под знаком близкой беды. Одновременный и повсеместный нажим на кулака уже в марте—апреле распространился и на зажиточных крестьян. Прежде всего, от них «очистили» сельсоветы и другие местные органы. Фактически на выборных постах шла замена обычных крестьян, пользовавшихся авторитетом среди односельчан, на искусственно создаваемый, более послушный аппарат. То есть на систему административных органов, состоявших из деклассированных элементов, выпавших из своей социокультурной ниши, готовых исполнять любое указание советской (да и любой иной) власти, даже если оно пагубно для окружающих, для своего же народа.

Этой подготовительной операции подмены придавалось большое значение. В Шуме общиной был выбран сельсовет, причём совершенно законно (то есть на основании советских же законов). Вскоре трое сельсоветчиков, в том числе секретари сельсовета и комнезама¹, оказались «негодными» по причине их якобы зажиточности. Шуминцы возмутились, но им ответственно заявили, что это не их уровня дело, что «вопрос этот в настоящее время является очень серьёзным» — так, впрочем, оно и было (НД. 1928, № 9. С. 18). На место смещённых уважаемых людей поставили одного селькора и двух явных, всем известных бездельников из бывших красных партизан.

Подобная же история повторилась в Отузах, но уже со всеми восемью членами правления сельсовета этого огромного села, которые оказались «или зажиточными или связанными с кулаками» — то есть подкулачниками; и этот случай по Судакскому району был не единичным, говорится в заметке, посвящённой этой операции (КК. 18.09.1928). Кампания подмены задела и городских специалистов, по роду службы связанных с селом. Соответствующим репрессиям подлежали даже инструкторы по коллективизации, если они оказывались родственниками зажиточных крестьян (КК. 30.08.1928).

Житель деревни Чегелек Ак-Мечетского района Аджи Вели Курт-Аджи был до 1928 г. председателем сельсовета, куда его единогласно избрали хорошо знавшие его односельчане. Уже на этой должности он организовал сельское Общество потребителей — что, кстати всячески приветствовалось советской властью. Но стоило ему серьёзно заболеть, как кто-то их обиженных им деревенских тунеядцев написал «сигнал» в районный центр, и беспомощный больной, не имевший сил себя защитить, был снят с должности и лишён всех прав (по статье о не чисто крестьянском происхождении) ещё до того, как болезнь отступила. Когда же он пришёл в Евпаторию за разъяснениями, то там его уже ждали — он был арестован прямо в райисполкоме, а потом отправлен в концлагерь.

Бешуйский крестьянин Смаил Адельшаев и его сын Идрис возили в степные районы Крыма фрукты для обмена на зерно (старая, ничьи интересы не ущемлявшая крымская практика, о которой неоднократно говорилось выше). Причём, как он сам писал в объяснении, такой обмен мог происходить не чаще двух раз в год, «и покупка производилась не частником, а черноморской артелью «Рассвет». Это было вызвано тем, что мы не имеем собственного посева. Семья состоит из 8 душ. Дети до моего ареста служили батраками у помещиков, хозяйство было бедняцким. За мою жизнь не пользовался наёмным трудом, сельскохозяйственным инвентарём, религиозным культом, не состоял в белых бандах и не агитировал против Советской власти». Всё сказанное могли, очевидно, повторить и односельчане обвиняемого, тем не менее С. Адельшаева лишили, как частного торговца, гражданских прав и отправили в Карасубазарский концлагерь (Ванатова, 1999. С. 5, 146).

Этот пример особенно наглядно демонстрирует смысл вновь начавшейся кампании — пользуясь чисто формальными признаками «преступления», радикально ликвидировать на селе ненужную часть крымско-татарского населения. А из такого рода «одноразовых», локально ограниченных местных кампаний этнической и социально-политической селекции складывалась более протяжённая во времени и устойчивая практика неограниченного властвования большевиков в Крыму.

Примечания

1. Термин, заимствованный в советской Украине («Комитет незаможних селян»), означал организованные в сельской местности комитеты малоимущих крестьян. Эти комитеты оказывали помощь сельсоветам и партийным ячейкам в перераспределении земли, организации выполнения заданий по сбору продналога, хлебозаготовкам и т. д.