Греки, армяне, готы, адыги: ученые в поисках этнических корней исчезнувшей династии

Происхождение Алексея Старшего и его потомков, правивших в Феодоро до 1475 года, остается неизвестным. Создается впечатление, что сам он, будучи местным уроженцем не слишком знатного происхождения, появился здесь не ранее кон. XIV — нач. XV в.

В.П. Степаненко (2001)

Как мы уже упоминали, в 1381 году в княжестве Феодоро проживала местная княжеская династия, первым известным представителем которой был князь, названный в одном из источников именем (или прозвищем / титулом) Аффендизи. Европейские источники называли правителей княжества гордым именем «синьоры Феодоро и повелители Готии» (Signori de lo Todero et Domini Gothiae)¹. К сожалению, нам не известно практически ничего о правителях Феодоро в конце XIV — начале XV века. Первые детальные данные о князьях Феодоро начинают поступать со времени властвования князя Алексея I, правившего с 1411 по 1446 год. Для укрепления статуса Феодоро Алексей заключает два династических брака с представителями важнейших византийских аристократических родов. В 1425 году его старший сын Иоанн женится на Марие Асанине Палеологине Цамблаконине; год спустя его дочь Мария выходит замуж за деспота Давида Комнина. В 1472 году феодоритская княжна Мария выдается замуж за другого важного европейского правителя, молдавского господаря Стефана Великого III. Последним князем Феодоро был Александр, организатор героической обороны города Феодоро (Мангупа) от превосходящих сил османского войска в 1475 году. Таким образом провинциальная крымская династия породнилась с правителями нескольких европейских держав того времени. В течение многих лет ученые продолжают спорить о происхождении и этнической принадлежности рода феодоритских князей. Давайте попробуем разобраться в этой проблеме и мы с вами.

В настоящий момент нет единого мнения о том, к какому же этносу относилась правящая династия княжества. В источниках и научно-исследовательской литературе князья Феодоро попеременно именуются греками, армянами, аланами, готами и, наконец, черкесами (адыгами). Один источник вообще именует мангупского князя Александра «сирийцем». Начнем с точки зрения, согласно которой правящая династия княжества Феодоро была греческого происхождения. Строго говоря, термин «греки» применительно к эпохе крымского средневековья не подразумевал непременного греческого (византийского) происхождения. «Греком» могли назвать любого обитателя Крыма, говорившего по-гречески и / или исповедывавшего христианство византийского православного образца. «Греческой» княжескую династию могли также называть и вследствие родства ее представителей с византийским родом Палеологов и использования ими византийской символики (двухголового орла). Поэтому определению местных князей как «греков» едва ли следует придавать особую значимость.

Прорисовка рельефа на купели из Кучук-Ламбата, предположительно символизирующей брачный союз Иоанна, старшего сына мангупского князя Алексея, и Марии Палеолог из Константинополя (по В.А. Сидоренко)

С конца XIX — первой половины XX века в науке установилось представление о происхождении династии князей Феодоро от Гаврасов-Таронитов, Трапезунтского рода армянского происхождения. Первым эту точку зрения высказал Ф.А. Браун, позднее ее поддержал А.А. Васильев, а вслед за ним — практически все исследователи истории Крымской Готии в XX веке². Тем не менее, в постсоветской историографии этот во многом основополагающий тезис был подвергнут критике российским исследователем В.П. Степаненко, заявившим, что «построения А.А. Васильева столь же безосновательны, как и выводы Ф.К. Бруна»³. Мы же, во многом соглашаясь с Степаненко в том, что тезис о происхождении правящей династии князей Феодоро от Гаврасов достаточно проблематичен, не можем не заметить некоторой ошибочности аргументации ученого. Даже из приведенной выше короткой цитаты видно, что исследователь путает Ф.А. Брауна (1862—1942), на чей труд и ссылался Васильев, с Ф.К. Бруном (1804—1880). Кроме того, критикуя теорию Брауна-Васильева, Степаненко не ссылается ни на английскую версию книги Васильева, в которой наиболее полно выражена концепция последнего, ни на немецкое исследование Брауна. Если бы Степаненко ознакомился с двумя вышеуказанными работами, то заметил бы, что основной акцент оба исследователя делали не на действительно достаточно сомнительных предположениях о бегстве Гаврасов в Крым, а на показаниях «Бархатной книги», синодика^* и фамильных преданиях семьи Головиных о предполагаемом переезде ветви этого семейства в московскую Русь в конце XIV или начале XV века.

Давайте рассмотрим эти свидетельства подробнее. Составленная в 1687 году «Бархатная книга» содержит данные о происхождении наиболее знатных боярских и дворянских родов России. Показания «Бархатной книги» о загадке происхождения феодоритских князей достаточно неоднозначны. Рассказывая о генеалогии дворянского рода Головиных-Ховриных, «Бархатная книга» сообщает любопытные сведения, которые многие исследователи интерпретируют как весомый аргумент в пользу происхождения князей Феодоро от Гаврасов, а так же как источник сведений о переселении части этого рода в Россию. В рукописной версии «Бархатной книги», доступной П. Кеппену, сообщается, что во «дни В[еликого] К.[нязя] Димитрія Іоанновича Донскаго (между 1362 и 1389 г.), прибылъ в Россію Князь Стефанъ Васильевич изъ своей вотчины изъ Судака, да изъ Манкупа, да изъ Кафы. Отъ его сына, Григорія Ховры, пошелъ родъ Ховриныхъ и Головиныхъ...»⁴. В печатном издании «Бархатной книги» (1787 год) эта история выглядит иначе: «Къ Великому Князю Василью Дмитреевичу пріиде Князь Степанъ Васильевичъ, и сынъ ево Григорей съ своей вотчины изъ Суздака, да изъ Кафы»⁵. Нетрудно заметить, что печатная версия книги приписывает это событие ко времени Василия Дмитриевича (великого князя московского и владимирского с 1389 по 1425 год), а не к правлению Дмитрия Донского. Кроме того, там не упоминается ни прозвище / фамилия «Ховра», ни факт происхождения этой семьи из Мангупа.

Дополнительные сведения о крымском происхождении Ховриных-Головиных нам сообщают фамильные данные этой семьи, датированные периодом не позднее XVIII—XIX веков, т. е. временем ранее написания первых исторических работ о крымских готах. В одной из рукописей семейства Головиных, хранившихся в селе Новоспасском, П. Казанский нашел иной вариант этой истории: «в лѣто 1391, пріехалъ Мурза Князь, Местича-Пада⁶ изъ Судака, въ крещеніи Стефанъ»⁷. В другом месте Казанский писал о том, что князь Стефан Васильевич владел «Судаком, Кафою, Манкубою и Балаклавою». Родословная Головиных, представленная в Санкт-Петербург в 1801 году, упоминала о происхождении князя Стефана «изъ Судака изъ Манкупа да изъ Кафы»; родословная роспись 1747 года о Мангупе (Манкупе) не упоминала⁸. А. Курбский в XVI веке писал о Петре Ховрине как о «муже Грецкаго роду зѣло благороднаго и богатаго»⁹. Фамильные предания Головиных производили князя Стефана Васильевича от мангупских князей¹⁰. Дополнительные сведения об этих фамильных преданиях сообщаются в книге одного из представителей семьи Головиных; впрочем, эта книга представляет слишком романтизированную версию событий, явно созданную с целью удревнить и облагородить семейную историю рода¹¹. В этой книге Н.Г. Головин, в частности, сообщает, что Иван Владимирович Хозюк, внук Григория Ховры, в 1475 году отправился в Палестину, чтобы поклониться Гробу Господню. Согласно Головину, по дороге из Святой земли он заехал к родственникам в Мангуп, где и был убит во время осады города турками. Данное сообщение звучит чрезвычайно интересно, если бы не одно «но»: в других документах сообщается, что Иван Хозюк был убит в 1475 году «разбойниками» или же «на поле Татарами»¹². Это значит, что прямых указаний на его гибель от руки османов при осаде Мангупа на деле нет.

Выдержка из второго тома первого издания «Бархатной книги» (Москва, 1787) с информацией о происхождении рода Ховриных-Головиных

Согласно семейному преданию рода Головиных, о котором пишет Ф.А. Браун, Степан Ховра, родоначальник династии, был потомком византийской династии Комнинов. Позднее фамилия «Комнин» стала писаться на русском как «Комрин», «Хомнин», «Ковнин» и, наконец, «Ховрин». Сам Браун, правда, относился к этой семейной традицией скептически и полагал, что формы «Комрин», «Ковнин» и пр. относились к более позднему периоду, а в основе самого раннего упоминания находилась далекая от фамилии «Комнин» форма «Ховра». Исследователь предположил, что «Ховра» «Бархатной книги» является русифицированной формой греческой фамилии Гаврасов, упоминавшихся в византийских документах XII века¹³. При этом присутствующая в документах и преданиях чрезмерно пышная титулатура («изъ своей вотчины изъ Судака да изъ Кафы да изъ Манкупа»), несомненно, преувеличивала размеры владений этого рода в Крыму, которые ограничивались, по всей вероятности, лишь княжеством Феодоро. Эта теория интересна прежде всего тем, что сами Ховрины-Головины (по вполне понятным причинам) выводили свою родословную от знаменитого рода Комниных, а о малоизвестных Гаврасах не упоминали вообще.

Для подтверждения своей теории Браун нашел дополнительные данные. Так, в уже упоминавшемся выше синодике семьи Головиных он обнаружил интересную молитву: «Помяни, Господи, князя Стефана... и чадь его: Григорія и Алексія, иже в Балаклавѣ убитаго»¹⁴. Датировка молитвы не очень ясна, но, по мнению Брауна, можно предположить, что князь Стефан и его сын Григорий идентичны Стефану Васильевичу и его сыну Григорию Ховре из «Бархатной книги». Если Стефан Ховра (предполагаемый Гаврас) действительно был князем Мангупа-Феодоро, то его сына Алексея, упомянутого в молитве, следовало бы отождествлять с Алексеем I, правившим княжеством приблизительно с 1411 по 1446 год. В этом случае смерть последнего в Балаклаве можно было бы датировать 1446 годом и соотнести с неизвестным нам из других источников конфликтом между Феодоро и генуэзцами. Смерть Алексея на основании данных синодика связывал с неизвестными нам военными действиями феодоритов в Балаклаве и А.А. Васильев¹⁵. В том же синодике Браун обнаружил имя князя Исаака, которого он идентифицировал как предпоследнего князя Феодоро, известного как «Исайка» в русских летописях (правил с 1465 по 1475). Кроме того, в конце XIX века Браун также получил от самих Головиных копию официального генеалогического древа семейства. Согласно этому древу, основатель рода князь Стефан умер в 1400 году, а его сын Алексей, оставшийся в Крыму — в 1428¹⁶. Как можно заметить, вторая дата неверна, т.к. из других данных мы знаем, что Алексей умер около 1446 года.

Как отнестись к столь неоднозначным семейным преданиям и сообщениям «Бархатной книги» и синодика? Скептики могут, пожалуй, объявить сведения о мангупском происхождении семьи Ховриных-Головиных поздней интерполяцией. Тем не менее, П. Кеппену, первому исследователю, опубликовавшему указание на мангупское происхождение Ховриных-Головиных (со ссылкой на данные рукописной версии «Бархатной книги»), не было никакого смысла искажать исторические реалии. Так что, гипотетически, сообщению «Бархатной книги» можно было бы довериться, предположив, что родоначальники семьи Ховриных-Головиных, чья фамилия изначально звучала как «Ховра» (искаженное «Гаврас»?), действительно по каким-то причинам эмигрировали из Крыма в Московскую Русь при князе Дмитрии Донском или Василии I. Исследователи XIX века и члены рода Головиных датировали переезд Степана Васильевича с его сыном Григорием Ховрой 1391, 1393, 1399 или 1403 годом¹⁷. Кроме того, в пользу теории о том, что княжеством Феодоро управляла династия Гаврасов, по мнению некоторых исследователей, говорят такие косвенные данные, как существование деревни Гавры (современное Плотинное) недалеко от Мангупа, а также наличие фамилии Гаврасов (Гаврадов / Гавриных) среди мариупольских греков.

Генеалогическое древо князей Феодоро по Ф.А. Брауну

Данные «Бархатной книги» можно попытаться дополнить сведениями из русских летописей. В составленном в 1389 году «Словѣ о житіи и преставленіи Великого князя Димитрія Іоанновича [Донского]» при рассказе о женитьбе Дмитрия Донского на княжне Евдокие Дмитриевне упоминается Анна Васильевна, бывшая женой великого князя Суздальскаго Константина Васильевича¹⁸ и дочерью греческого (манкупского) князя Василия^**. Если верить данным сведениям, то этот греческий князь Василий Манкупский был, вероятнее всего, отцом князя Степана Васильевича, упоминающегося в «Бархатной книге». В данном случае становится понятно, почему Степан Васильевич решил эмигрировать в Московскую Русь. Там у него были прямые родственники — сестра Анна Васильевна и ее потомство, включая внучку Евдокию Дмитриевну, жену самого Дмитрия Донского. Великая княгиня Анна Васильевна неоднократно упоминается в летописях¹⁹. В «Словѣ о житіи и преставленіи...» пишется, что Евдокія (Овдотья) Димитріевна, жена Дмитрия Донского, была дочерью великого князя Суздальского Дмитрия Константиновича, т. е. внучкой Анны Васильевны [Манкупской].

С 1389 года, после смерти Дмитрия Донского, она фактически управляла Московским княжеством, построила множество храмов и монастырей. Позднее она станет известна как преподобная Евфросиния Московская.

Подводя итоги, необходимо заметить, что скепсис В.П. Степаненко вполне понятен: если исключить сбивчивые и достаточно поздние (XVII—XIX век) фамильные предания, а также данные летописи, «Бархатной книги» и синодика семьи Головиных, в нашем распоряжении не окажется ни одного другого источника, который напрямую подтвердил бы теорию о происхождении феодоритской княжеской династии от рода Гаврасов и о переезде ветви этой династии в Московскую Русь. И все же, на наш взгляд, окончательно отбрасывать данные этих источников тоже не стоит. Несмотря на их неоднозначность, сведения о переселении семейства Степана и Григория «Ховры» (что фонетически очень схоже с именем «Гаврас») из Крыма в Московскую Русь в конце XIV или начале XV века кажутся достаточно вероятными. Остается лишь надеяться, что в ближайшие годы появятся новые данные, которые позволят разрешить эту непростую проблему.

* * *

По другой гипотезе, князья Феодоро имели готское происхождение. Единственным источником, предоставляющим сведения об этом, является упоминавшийся выше польский каноник Матвей Меховский. Меховский, автор первой четверти XVI века, видел в двух братьях-князьях, правивших Мангупом до османского завоевания 1475 года, «единственных уцелевших представителей готского народа и языка (unicos Gothici generis ac linguagii superstites), а также надежду на продолжение готского племени». Об убийстве султаном Мехмедом II князей, бывших, по его мнению, последними представителями готской правящей династии, этот автор сообщает, ни много ни мало, четыре раза (один раз ошибочно приписывая это событие ко времени правления султана Баязида)²⁰. Как уже отмечалось, нам неизвестно, откуда Меховский, сам никогда не путешествовавший по Крыму, почерпнул свои сведения о завоевании Мангупа и гибели готских князей. По-видимому, он попросту решил, что «повелителями Готии» (а так зачастую именовались князья Феодоро в документах XV века) должны были быть именно этнические готы. С другой стороны, конечно, есть какая-то вероятность того, что так Меховскому аттестовал феодоритских князей один из использовавшихся им устных или письменных источников. В самой же теории, согласно которой Феодоро мог управлять какой-либо выходец из местной аристократии (готской, аланской или греческой), нет ничего невероятного²¹. Тем не менее, для выдвижения данного предположения в качестве серьезной академической теории необходимы дополнительные средневековые источники. Таковых у нас пока, к сожалению, нет. По этой причине сообщению о том, что княжеством Феодоро управляла династия, состоявшая из этнических готов, едва ли следует придавать большой вес.

Пожалуй, наибольшего внимания заслуживает выдвинутая недавно Х.-Ф. Байером (2004) и В.Л. Мыцом (2009) гипотеза о черкесском (адыгском) происхождении династии феодоритских князей. Исследователи, на наш взгляд, совершенно справедливо указали на то, что двое из числа ее представителей (Иоанн, сын Алексея I в 1435 году; княжна Мария, жена Стефана III в 1472 году) называются в документах XV века «черкесами». Кроме того, Мыц обратил внимание на наличие в юго-западном Крыму достаточно многочисленных археологических находок XIII—XV веков (особые керамические сосуды, украшения, специфический погребальный обряд), имеющих прямые аналогии с материалами из мест расселения черкесов (адыгов) на Кавказе. Пребывание в Крыму адыгов отразилось и в многочисленных крымских топонимах — например, названии реки Кабарта, нагорья Черкес-Тюз, селения Черкес-Кермен и Черкес-Эли и др.²². Все это позволило Мыцу прийти к выводу о том, что переселившиеся в эпоху позднего средневековья в Крым черкесы (адыги) «были расселены компактными группами в междуречье Качи и Бельбека («Черкестюз»), Мангупе, а также в Алуштинской долине, образуя своеобразные родовые анклавы»²³. Ученый также сделал еще одно крайне важное заключение: по его мнению, указание источников на «черкесское» происхождение как минимум двух представителей феодоритской княжеской династии следует интерпретировать как свидетельство об их возможном адыгском происхождении. По мнению исследователя, два князя Готии, Уздеморох и Олобо (Олобей), носили адыгские имена; адыгскими также были и имена правителей области Кремух на Кавказе — Биберди и Кертибей (в переводе «богом данный» и «истинный господин»). «Черкесом» именовался также, по мнению Мыца, и один из «готских князей» на поведение которых жаловался в 1482 году Захария де Гуизольфи²⁴.

Черкесский князь (слева) и рядовой воин (справа) в традиционной одежде и вооружении (1793 год; из альбома художника Х. Гайсслера, сопровождавшего П.С. Палласа в его научно-исследовательских путешествиях по России)

Во многом соглашаясь с гипотезой Мыца о проживании адыгов (черкесов) на территории Готии в период позднего средневековья, мы, тем не менее, не можем не заметить некоторых ошибок в аргументации автора. Действительно, согласно теории Якоба Райнеггса, черкесы поселяются в XII веке в Крыму, где оседают у реки Кабарта — с нею, собственно, и связан этноним «кабардинцы». Однако, по словам того же Райнеггса, в XIII веке они покидают Крым и возвращаются на Кавказ²⁵. Еще одна неточность: «черкасином» в нескольких русских документах XV века именовался не один из «готских» князей, о которых упоминает Захария де Гуизольфи в своем письме 1482 года, а сам Захария де Гуизольфи, князь города Матреги (Тамани). Назывался он так по той причине, что его отец, Винченцо де Гуизольфи, был женат на черкесской княжне Бика-Канон (видимо, искаженное тюркское Бикче- или Бийче-ханум), дочери князя Берозоха (Берзебуха)²⁶. Из этого следует, что сам Захария был наполовину черкес (адыг); впрочем, во многих других документах он именуется «Фрязин», т. е. «итальянец».

Стоит прокомментировать еще одно печальное заблуждение. В литературе XIX—XXI веков можно встретить сообщения о том, что Захария де Гуизольфи, таманский князь, наполовину итальянец, наполовину адыг, именовался в российских документах «Евреянином» или «Жидовином» (т.е. евреем)²⁷. На основании этого некоторые авторы строили далеко идущие гипотезы об аристократическом статусе евреев на Тамани и даже полагали, что Захария де Гуизольфи, чье имя в русских документах искажалось до формы «Захария Гуил Гурсис», был потомком хазарских князей из Таматархи. Известия о «таманском еврейском князе», к великому сожалению, до сих пор можно найти в большинстве печатных и электронных энциклопедий. Тем не менее, более внимательные исследователи еще в начале XX века однозначно доказали, что в конце XV века, т. е. одновременно с этим итальянским вельможей из Тамани, называемым также «Черкасином» или «Фрязином», в Киеве и Каффе проживал... еврейский ученый Захария бен Аарон ха-Кохен, называемый в русских источниках «Жидовин» или «Евреянин» Захария-Скара. Позднее, вследствие ошибки переписчиков или публикаторов документов, две этих исторических фигуры, из-за похожести имени, были приняты за одного и того же человека. Таким образом, Захария Гуизольфи, таманский князь итальянско-адыгского происхождения, за исключением библейского имени, не имеет ничего общего с киевским евреем Захарией²⁸. Русская форма «Гуил Гурсис» или «Гуйгурсис» была обычным для того времени искажением сложной для русского уха и пера фамилии «Гуизольфи» (в итальянских и латинских источниках Guizolfi / Ghisolfius / Giexulfius и т. п.). Повторимся: проживавший в Киеве и Каффе еврей Захария бен Аарон ха-Кохен и таманский аристократ Захария Гуизольфи являются двумя разными историческими фигурами.

Черкесы (адыги) в традиционной одежде и вооружении (фото конца XIX — начала XX века)

Однако вернемся к адыгам. Мыц, на наш взгляд, совершенно справедливо говорит о том, что имя «господина гетов» Уздемороха (Уздемароха) является адыгским и, возможно, сложносоставным: Узден(ь) + Марох, где «уздень» — название адыгских дворян, a «Mapox» — имя собственное. В источниках это имя появляется лишь единожды, в итальянском документе 1446 года, а его носитель характеризуется как olim domino Gethicorum, т. е. «некогда правитель гетов». Отметим, что Уздеморох именуется правителем «гетов» (Gethicorum), а не «готов» (Gothorum). В раннесредневековой литературе готов действительно часто путали с гетами; однако в документах XV века гетами, гитами и джигетами часто называли проживавших на Кавказе черкесов (адыгов)²⁹. Почему бы не предположить, в таком случае, что бывший «господин гетов [т.е адыгов]» Уздеморох был выходцем из Кавказа, а не князем Крымской Готии? На наш взгляд, в соответствии с принципом «бритвы Оккама» именно такое объяснение является наиболее вероятным. С другой стороны, если мы верим гипотезе об адыгском происхождении правящей династии княжества, Уздеморох действительно мог какое-то короткое время править Феодоро. Впрочем, это представляется менее вероятным ввиду его титула (dominus Gethicorum) и отсутствия упоминаний об Уздеморохе в других крымских документах.

Далее Мыц пишет об адыгской этимологии Олобо (Олобей), имени князя Феодоро, а также имен Биберди и Кертибей, правителей кавказской области Кремух. Однако все эти имена имеют явное тюркское происхождение. Только понимая эти имена как тюркские, можно перевести Керти-Бей как «истинный / правильный господин», а Бий-Берди как «богом данный» (ср. имеющее такое же значение тюркское имя Тенгри-Берди)³⁰. Точно также, только исходя из тюркской этимологии, можно правильно перевести имена князей Феодоро. В этом случае имя Олобей (Olobei) будет являться искажением тюркского «Улу-Бей» («верховный правитель» / «великий князь»); Бердибек (Berdibeck) — «Берди-Бек» («данный [богом] князь / правитель»); Дербиберди (Биберди) — то же, что Берди-Бек или Бий-Берди; Кейхиби (Cheyhibi) — «Кяхья-Бей» («господин (князь) староста / управляющий»)^***; Текфур (Течур / Текур) — «князь, правитель». Нетрудно заметить, что практически во всех этих именах, равно как и в тюркских именах некоторых феодоритских послов XV—XVI веков (Бикгии, Caraihibi (Карачи-Бей?), Кемалби), присутствует слово бий / бей / бек, означающее «господин, правитель, князь»^****. С другой стороны, как мы помним, князья Феодоро носили также греческие (Алексей, Александр) и библейские (Иоанн, Исаак) имена. Если говорить об адыгских именах с территории Феодоро, то можно вспомнить имя феодоритского посланника Cheaassi, упоминаемого в 1411 году. Байер предложил трактовать это имя как на указание об аланском («асском») происхождении посла; нам же кажется более вероятным, что Cheassi — это искаженное Gherkessi, т. е. «Черкес»^5*.

Прорисовка херсонесской надписи XV века. По мнению Ш. Горовея, в медальонах надписи находятся монограммы феодоритских князей Исаака, Мануила и Мельхиседека (слева направо)

В этом контексте нельзя обойти вниманием интересную гипотезу румынского исследователя Ш. Горовея. По мнению ученого, упомянутое выше имя Олобей является искажением Маноли-Бей, т. е. греко-тюркского «правитель Маноил». На страницах диптиха (поминальной книги) из Быстрицы, датируемого XVI веком, Горовей нашел имена супругов Маноила и Анны, а также их детей — Авраама, Анны, Исаака, Иакова, Мельхиседека и Давида. Напротив этих имен стояла маргинальная заметка, указывающая на их происхождение из «Ма[н]гопа», т. е. Мангупа-Феодоро. Исследователь предположил, что упомянутый в диптихе «Маноил» — это Олобей, «Исаак» — это уже известный нам предпоследний князь Феодоро (правил в 1465—1475 гг.), а остальные упомянутые лица (Авраам, Анна, Иаков, Мельхиседек и Давид) — это братья и сестра Исаака. В данном случае крайне любопытен также тот факт, что за исключением женского имени Анна, все мужские потомки Мануила (Олобея?) носили древнееврейские (библейские) имена.

Горовей предложил также новое чтение имен, зафиксированных на монограммах херсонесской надписи XV века (напомним, в 50-е годы XV века правителями Феодоро на территории Херсона было построено укрепление; это свидетельствует о том, что на последнем этапе своего существования город входил в состав княжества). Сопоставив данные херсонесской надписи с информацией быстрицкого диптиха, Горовей пришел к выводу о том, что на этих монограммах были записаны имена трех князей Феодоро — Исаака, Мануила и Мельхиседека³¹. В связи с этим можно также предположить новое прочтение имен на трех монограммах фунской надписи 1459 года. Согласно В.Л. Мыцу, две из них читались достаточно четко и содержали имена уже известных нам феодоритских князей — «Александр» и «Алексей». Прочтение третьей вызвало затруднения: В.П. Кирилко видел там буквы «М», «А», «Х», «Л» или «Д» и предлагал расшифровывать ее как имя Малхос, Малхиос или Михаил³². На наш взгляд, в контексте вышеуказанных предположений значительно более вероятным является чтение данной монограммы как «Мельхиседек».

Можно ли говорить о неразрешимом противоречии между тюркской и библейской этимологией некоторых имен княжеской династии, с одной стороны, и предположением о ее адыгском происхождении, с другой? Безусловно, нет. Антропономикон (именник) княжеской династии Феодоро как зеркало отражает мультикультурную и полиязычную ситуацию позднесредневекового Крыма, в котором греки, армяне, татары, евреи, адыги и прочие этносы носили тюркские, греческие, персидские, библейские (древнееврейские) и другие имена.

Несмотря на небезупречность аргументации Мыца, его теорию о присутствии адыгского (черкесского) населения в позднесредневековом Крыму можно считать доказанной. Об этом довольно красноречиво свидетельствуют данные письменных источников, топонимики и археологии. Но вернемся к предположению об адыгском происхождении правящей династии княжества Феодоро. Как мы помним, в двух средневековых документах два представителя династии (Иоанн, сын Алексея I, в 1435 году; княжна Мария, жена Стефана III, в 1472 году) называются «черкесами». Должен ли был термин «черкесы» в то время обозначать непременно этнических черкесов (адыгов)? Гипотетически, «черкесами» могли называть и представителей других народов (к примеру, А.Г. Герцен с осторожностью предположил, что княжна Мария была аланского происхождения³³), потомков смешанных браков (вспомним того же Захарию де Гуизольфи, бывшего наполовину адыгом, наполовину итальянцем), а также эмигрантов с Кавказа.

Прорисовка медальонов фунской надписи 1459 года (по В.А. Сидоренко). 1 — надпись «Иисус Христос побеждает»; 2 — монограмма имени князя Алексея; 3 — монограмма имени князя Мельхиседека (предположительно); 4 — монограмма имени князя Александра; 5 — двуглавый орел, символ князей Феодоро

В этом контексте можно выдвинуть еще одну теорию. Как мы помним из 1-й главы нашей книги, еще во второй половине V века н. э. часть крымских готов, известных под названием тетракситы (трапезиты), оседает на территории Кавказа, где также проживали и черкесы (адыги). Г.И. Вернадский предположил, что поселившиеся на территории черкесов готы были вынуждены влиться в состав четырехклановой черкасской общности и разделиться на четыре общины³⁴. Немецкий исследователь Р. Лёве полагал, что готы-тетракситы как германоязычный этнос сохранили свою идентичность не только в позднем средневековье, но и в раннее новое время. В системе своих доказательств он уделил особое внимание письму от 12 августа 1482 года, посланному уже неоднократно упоминавшимся выше Захарией де Гуизольфи протекторам банка Св. Георгия в Генуе. В этом написанном на итальянском языке документе Захария говорит о том, что после завоевания в 1482 году османами принадлежавшего ему города Матреги (Таматархи / Тамани) он попытался сушей перебраться в Геную. Однако по пути в Италию его ограбил хорошо знакомый нам молдавский господарь Стефан III, вынудив Захарию возвратиться в окрестности Матреги (письмо послано Ex Campania prope castrum Matrice)³⁵. Далее следует самое интересное в этом рассказе. Захария упоминает о том, что нашедшие у него убежище «готские князья» (ит. segnori Gotici) до такой степени его разорили и «объели», что ему теперь приходится просить у протекторов банка 1000 дукатов³⁶. Из этого документа Лёве делает вывод о том, что вышеуказанными «готскими князьями» были главы или старейшины кавказских готов-тетракситов. Если довериться предположению ученого, то можно прийти к заключению о том, что правители Феодоро наделе были потомками готов-тетракситов, выходцев-из Черкессии (вероятно, и частично смешавшихся с ними этнически³⁷), и поэтому называвшихся в документах XV века «черкесами».

Однако подобная теория едва ли имеет право на существование — прежде всего потому, что Лёве явно выдавал желаемое за действительное, когда говорил о сохранении готской идентичности тетракситами в столь поздний период. У нас нет фактически ни одного надежного источника о проживании готов на Кавказе в период после VII—VIII веков. Отсутствие письменных и археологических свидетельств позволяет сделать вывод о том, что к позднему средневековью готы-тетракситы уже полностью утратили свою идентичность и смешались с местным кавказским населением.

Кем же, в таком случае, были эти загадочные «готские князья»? С одной стороны, можно предположить, что ими были остатки династии князей Феодоро, уцелевшие после османского завоевания 1475 года. Однако этому предположению будут противоречить данные письменных источников, в которых указывается, что мужчины династии Феодоро были убиты в Стамбуле (за исключением одного мальчика), а женщины взяты в гарем султана. Кроме того, Ш. Андрееску, работавший с оригиналом документа в архиве города Генуи, предложил новое прочтение документа. Вместо segnori Gotici («готские князья») исследователь прочел segnori Getici («гетские князья»)³⁸. Как мы помним, «гетами» источники XV века, как правило, называли черкесов (адыгов). Таким образом, в своем письме Захария де Гуизольфи, скорее всего, упоминает о разорении, причиненном ему именно «гетскими», т. е. адыгскими, князьями. К мнению о том, что эти «готские» (а точнее, «гетские») князья были адыгами, склонялись и другие исследователи³⁹.

Красноглиняная поливная чаша с монограммой имени князя Александра из слоя пожара времен османского завоевания крепости Фуна в 1475 году (по В.Л. Мыцу)

Наконец, самая неожиданная информация об этническом происхождении правящей династии мангупских князей содержится в письме ширинского бея Эминека султану Мехмеду II. В мае 1476 года Эминек писал о том, что областью Менкюп (Menküp), захваченной Мехмедом, правил князь Алекс ас-Сириану, т. е. Алекс[андр] «Сириец»⁴⁰. Что здесь имеется в виду понять достаточно сложно, т.к. по имеющейся у нас информации, Александр никогда не бывал в Сирии и едва ли мог быть этническим сирийцем. По этой причине данное свидетельство остается непонятным. Возможно, под «сирийцем» здесь имелось в виду «восточный (т.е. православный) христианин».

Подводя итоги, вернемся вновь к гипотезе Байера-Мыца об адыгском происхождении рода феодоритских князей. Несмотря на некоторые недочеты в аргументации, эта теория в общем и целом верна: два разновременных свидетельства источников о «черкесском» происхождении рода, скорее всего, следует интерпретировать именно как указание на частичную принадлежность княжеской семьи к адыгам. С другой стороны, вполне вероятно, что представители правящей династии Феодоро могли смешиваться не только с аристократическими византийскими родами (Палеологами и Комнинами), но также и с местной знатью, греческого, татарского, готского или аланского происхождения. Кроме того, если мы верим данным «Бархатной книги», к формированию династии князей Феодоро мог быть причастен и армяно-византийский род Гаврасов. На наш взгляд, полностью эту гипотезу нельзя исключить. Тот факт, что гото-аланским княжеством управляли адыги или армяне, не должен нас удивлять. Как мы помним, правители многих европейских государств этнически отличались от подвластных им народов: так, славянской державой Русью правили варяги-Рюриковичи, Англией — франкоязычные викинги-норманны, Польшей — литовцы Ягеллоны и Радзивиллы и т. п.

Примечания

*. Синодик — список (или книга) с перечислением имен умерших для поминовения во время богослужения или в частной молитве.

**. Указатель к восьми томам ПСРЛ. Т. I. А—I. СПб., 1875. С. 34, ст. 2. Несколько проблематичным представляется тот факт, что «манкупским» греческий князь Василий именуется только в данном указателе, а не в доступном нам летописном тексте. У составителя указателя в распоряжении, несомненно, должны были быть указания источников на то, чтобы так охарактеризовать происхождение этого князя. Несколько смущает также тот факт, что князь XIV века именуется «манкупским», в то время как, по нашим предположениям, топоним «Мангуп» возникает лишь во второй половине XV века.

***. В XV веке в Крыму аналогичное имя в форме «Кая» (Coia / Coiha) носили крымские тюркоязычные евреи-раввинисты (Кизилов. Крымская Иудея... С. 180). Предположение Ш. Андрееску о том, что Cheyhibi является искажением имени Şeykh Beg (Шейх-Бег), на наш взгляд, не слишком убедительно. По мнению Андрееску, Шейх-Бег был беем Ширинов, загадочным образом ставшим правителем христианского княжества Феодоро (Andreescu Ş. Date noi despre «Teodorcha de Telicha» // Prinos lui Petre Diaconu la 80 de ani / Ed. I. Căndea, V. Sîrbu, M. Neagu. Brada, 2004. P. 629). По имеющимся у нас сведениям, бея с таким именем в клане Ширинов в XV веке не было.

****. И.В. Зайцев предложил нам интерпретировать некоторые из этих имен не как имена собственные, а как тюркские переводы занимаемых ими должностей или титулов; так, Олобей (Улу-Бей) следовало бы переводить просто как «великий князь». При этом у данного «великого князя», очевидно, должно быть настоящее, вероятнее всего, греческое, имя. Еще раз напомним, что генуэзский летописец Стелла писал о том, что князь Алексей был обыкновенно называем в документах просто «князь де Ло-Тедоро [т. е. Феодоро]».

5*. Добавим, что ок. 1380 года золотоордынским наместником в Крыму был Черкес-бек, известный также как Жанкасиус Зих; по мнению З.А. Цеевой, после 1475 года христиане-адыги были частично уничтожены, частично уведены в рабство (Цеева З.А. Отношения Черкессии с Османской империей и Крымским ханством: военный и социокультурный аспекты (70-е гг. XV—XVIII вв.) / Диcс. канд. ист. наук. Майкоп, 2004. С. 54). Значительное количество черкесских рабов находилось на территории итальянских колоний Северного Причерноморья начиная со второй половины XIII века (Balard M. Gênes et l'Outre-mer. Vol. 1. Les actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambuceto 1289—1290. Paris, 1973 (index)).

1. Bănescu N. Contribution a l'histoire de la seigneurie de Théodoro-Mangoup en Crimée // Byzantinische Zeitschrift. 1925. Band 35. P. 24.

2. Braun. S. 39—42; Васильев. 1927. С. 275281; Vasiliev. P. 153—158, 198—201.

3. Степаненко В.П. Владетели Феодоро и византийская аристократия XV в. // АДСВ. 2001. Вып. 32. С. 337. До Степаненко тезис Брауна и Васильева о происхождении княжеской семьи от Гаврасов критиковал А. Брайер (Bryer A. A Byzantine Family: The Gabrades, с. 979 — с. 1653 // University of Birmingham Historical Journal. 1970—1971. № 12. P. 164—87).

4. Кеппен. О древностях... С. 290—291, прим. 432.

5. Родословная книга князей и дворян российских и выезжих... которая известна под названием Бархатной книги / Изд. Н. Новиков. М., 1787. Ч. II. С. 270.

6. Ни Браун, ни другие исследователи не могли объяснить происхождение этого странного имени.

7. Казанский П. Село Новоспасское, Деденево тож, и родословная Головиных, владельцев оного. М., 1847. С. 162—163, прим. Необходимо отметить, что издателем этой книги был Г.П. Головин.

8. Казанский. Село Новоспасское... С. 113, 162; С. 95 (2-я часть книги, озаглавленная «Род Головиныхъ»).

9. Цит. по Казанский. Село Новоспасское... С. 2 (2-я часть); [Головин Н.Г.] Несколько слов о роде греческих князей Комниных. М., 1854. С. 32.

10. Казанский. Село Новоспасское... С. 6 (2-я часть).

11. [Головин Н.Г.] Несколько слов о роде греческих князей Комниных. М., 1854.

12. [Головин Н.Г.] Несколько слов... С. 28—29; Казанский. Село Новоспасское... С. 113.

13. Braun. S. 39—45.

14. [Головин]. Несколько слов... С. 11—12.

15. Vasiliev. P. 219.

16. Braun. S. 41.

17. [Головин]. Несколько слов... С. 11—12; Казанский. Село Новоспасское... С. 113; ср. Соловьёв М.В. Дворяне Головины: Новоспасско-Деденёвская, Спасо-Влахернская ветвь. М., 2000. Н. Бэнеску, со слов барона Игоря фон дер Лауница, связывал эмиграцию князя Стефана с преследованиями со стороны Трапезунтского императора Мануэля III (Bănescu. Contribution... P. 37).

18. Ум. 21.11.1354 (ПСРЛ. СПб., 1859. Т. 8. С. 9).

19. ПСРЛ. Вып. 2. Л. 1925. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 352; там же. СПб, 1853. Т. 6. С. 104; там же. СПб, 1859. Т. 8. С. 53.

20. Miechow M. de. De Sarmatia Asiana et Europea // Polonicae Historiae Corpus. Basileae, 1582. P. 131—132, 139; Miechow M. de. Chronika Polonorum. Cracovia, 1519. P. 120; ср. Меховский М. Трактат о двух Сарматиях. М.—Л., 1936. С. 71, 88, 91, 151, 165.

21. В.Н. Степаненко, к примеру, писал о том, что основатель династии Феодоро мог быть «местным уроженцем не слишком знатного происхождения» (Степаненко. Владетели Феодоро... С. 349—350).

22. См. полный список селений, содержащих этноним «черкес» в Кеппен. О древностях... С. 251, прим. 369. Сам Кеппен, впрочем, решительно возражал против теории о проживании черкесов (адыгов) в Крыму.

23. Мыц. С. 226.

24. Мыц. С. 216, 226—227, 509.

25. Reineggs J. Allgemeine historisch-topographische Beschreibung des Kaukasus. Gotha; St. Petersburg, 1796. Theil I. S. 242. В другом сочинении Райнеггс переносит дату поселения черкесов на XIV век и дату их ухода из Крыма — на начало XV века (Он же. Beantwortung der Frage ob in der Krim und längs dem schwarzen Meere noch Ueberbleibsel der alten Gothen vorhanden seyn können, deren Dialekt dem plattdeutsch Redenden verständlich sei? // Он же. Allgemeine historisch-topographische Beschreibung... Theil II. S. 170).

26. Брун. Черноморские готы... С. 234, прим. 68. Впрочем, в другой своей работе Ф.К. Брун пишет о том, что Бикче-ханум могла быть дочкой татарского или грузинского вельможи (Брун Ф. О поселениях итальянских в Газарии // Черноморье. Сборник исследований по исторической географии Южной России Ф. Бруна. Одесса, 1879. Ч. I. С. 214)

27. Огородников Вл. Иван III и зарубежные евреи // Сборник статей в честь Д.А. Корсакова. Казань, 1913. С. 63—75; Гессен Ю. История еврейского народа в России. Петроград, 1916. Т. 1. С. 20—28.

28. Тучапский П.Л. Иван III и зарубежные евреи // ЗООИД. 1915. Т. 32. С. 67—74; Ср. Loewe. S. 42—43, 86, 90. Taube M. The Kievan Jew Zechariah and the Astronomical Works of the Judaizers // Jews and Slavs. 1995. № 3. P. 168—198.

29. Напр. Vasiliev. P. 281.

30. Гусейнов Г.-Р. А.-К. Историко-лингвистический комментарий к интерпретации одного неясного момента в древнейшем кумыкском эпосе «Анжи-наме» // Изучение языка, фольклора и литературы народов Дагестана. Махачкала, 2005. С. 85—94.

31. Gorovei Ş.S. «Maria Asanina Paleologhina, doamna Moldovlahiei» // MAP. P. 84—90.

32. Мыц. С. 399. См. также Чореф М.М. «Lapis offencionis», или к расшифровке монограмм правителей Феодоро // Научный вестник БелГУ. 2011. № 13 (108). Вып. 19. С. 46—55.

33. Герцен А.Г. Молдавия и княжество Феодоро в 1475 г. // АДСВ. 2004. Вып. 35. С. 228.

34. Vernadsky G. The Riddle of the Gothi Tetraxitae // Südost-Forschungen. 1946—1952. № 11. S. 283.

35. Ср. письмо Захарии царю Ивану III от 1487 года: «на пути меня Стефанъ Воевода ограбилъ, да и мучилъ мя только что не до конца; также мя отпустил нагово...» (Карамзин Н.М. История государства российского. СПб., 1842. Кн. II. T. VII. Примечания к т. VII. Стб. 78. Прим. 594).

36. Текст письма был полностью опубликован в Atti della Societa Ligure di storia patria. T. IV. Genova, 1866. P. CCLVII—CCLVIII; ср. Loewe. S. 42—43.

37. См. выше гипотезу Г.И. Вернадского.

38. Andreescu Ş. Ştefan cel Mare al Moldovei şi Zaccaria Ghizolfi, seniorul din Matrega: câteva note despre relaţiile lor // Analele Putnei. 2005. I. № 1. P. 116. В конце статьи автор прилагает факсимиле источника; наше собственное прочтение оригинала письма совпадает с мнением Ш. Андрееску: в тексте явно стоит segnori Getici.

39. Vasiliev. P. 281; Брун. Черноморские готы... С. 234.

40. Le Khanat de Crimée dans les Archives du Musée du Palais de Topkapi / Présenté par A. Bennigsen, P.N. Boratav, D. Desaive et Ch. Lemercier-Quelquejay. Paris, 1978. P. 62—63.