Экспедиция полковника Бонатана, участие греческих добровольцев в боях под Журжей, на острове Радоман и в Туртукае

Основная часть греческих добровольцев находилась в составе Журжинского отряда генерала Соймонова, оставленного для прикрытия Бухареста. Незначительные силы турок в Рущуке ничего не предпринимали против его отряда. Тогда Соймонов, воспользовавшийся пропажей плотов и малых судов, на которых переправлялось оружие и боеприпасы для войск, осаждавших Силистрию, решил сам потревожить турок. «Наскоро созданная генерал-лейтенантом Соймоновым флотилия под управлением гусарского полковника свободно гуляла по Дунаю от Журжи к Силистрии», — отмечал Гейрот¹.

Бравый гусар Бонтан, полковник Константин Петрович Бонтан, командир флотилии (греки еще раз попадут под его команду во время боев на Крымском полуострове), был сыном наполеоновского офицера Пьера Шарля Франсуа Бонатана (Bontemps), ставшего не только Петром Францовичем на своей новой родине — в России, но и генерал-майором русской армии². Как явствует из наградного листа, его сын, полковник Константин Петрович Бонтан, был римско-католического вероисповедания³. Карьера его развивалась стремительно: за неполные 11 лет, с 1840 г., он прошел путь от корнета до полковника, успел повоевать на Кавказе, был награжден орденом Св. Анны 3-й степени, а в 1852 г. подал в отставку. С началом новой русско-турецкой войны Бонтан вновь попросился на службу и был определен командиром 1-го дивизиона в полк Его Императорского Высочества наследника Цесаревича. Поздней осенью 1853 г. Бонтан возглавил свой первый «летучий» отряд из 3 офицеров и 195 нижних чинов, поддержкой которому служил батальон Колыванского полка, расположенный в Слободзее. В задачу Бонтану было поставлено наблюдение за турецкими войсками, действовавшими на противоположном берегу Дуная от Фламунды⁴ до устья реки Веде, а в особенности от Слободзеи⁵ до Бригадира⁶, и проведение небольших вылазок для взятия или уничтожения турецких судов.

В истории Восточной войны действия его отряда — один из немногих примеров (за исключением переправы через Дунай), когда русские войска пытались перехватить стратегическую инициативу у турок, навязывая противнику свою тактику. Зайончковский считал, что действия отряда Бонтана — пример классической военной диверсии, задуманной фельдмаршалом Паскевичем. Замысел заключался в том, чтобы одновременно с разведкой местности на Среднем Дунае появление русской флотилии сыграло роль отвлекающего маневра для турок, ожидавших возможную переправу войск именно в этом районе и тем самым отвлекло их внимание от Силистрии.

В ночь на 16 мая 1854 г. отряд под начальством полковника Бонтана из 16 офицеров и 450 нижних чинов, среди которых было несколько греческих рот, вышел на 3 канонерских лодках и 18 гребных судах из Журжи. Помимо топографической съемки местности отряд Бонтана дважды — 17 и 18 мая — высаживал десант на турецкий берег. В ходе первой высадки им удалось рассеять турецкую кавалерию, а во время второй уничтожить «турецкие казенные строения». 20-го числа, дойдя до устья реки Аржиса, Бонтон отправился обратно в Журжу. В наградном листе отмечалось, что Бонтан проявил «особенное благоразумие, распорядительность, а равно и примерную храбрость и отвагу во время высадки 17 и 18 мая на турецкий берег»⁷. Нанеся ощутимый урон туркам, его отряд не потерял ни одного человека. Штабс-капитан Петр Алабин, принимавший участие примерно в такой же экспедиции по направлению к крепости Силистрия, 15 мая 1854 г. в районе Ольтеницы наблюдал движения флотилии Бонтана: «У нас было произошла большая суматоха. Вдруг со стороны Рущука появилась флотилия. Смеркалось; трудно было рассмотреть, кто идет: друг или недруг? Жители Туртукая пришли в большое смятение, толпами выбегая на высоту. Вдруг, когда флотилия приблизилась к городу, раздалось с лодок "ура!" и загремели салютационные выстрелы. Наша артиллерия отвечала с острова тем же. Оказалось, что это флотилия полковника Бонтана шла, не зная о нашем занятии Туртукая, с тем, чтоб захватить его с боя. Пестрая команда гребной флотилии была весьма живописна: в ней греческие волонтеры мешались с солдатами разных родов оружия. Дорогою от Журжи флотилия так же, как и мы, по пути к Силистрии, сожгла турецкие посты и кроме того заходила в прибрежную болгарскую деревню, где была встречена по-братски. Завтра флотилия отплывает назад, но ее обратное плавание против теченья будет сопряжено с большими затруднениями. Во избежание напрасной борьбы с турками, которые, говорят, выслали из Рущука артиллерию, чтоб возвращение флотилии, легко вооруженной Фальконетами в Журжу, сделать невозможным, полковник Бонтан хочет втянуться в дунайские притоки и возвратиться в Журжу по ним, по речкам и озерам, которыми изрезано дунайское прибрежье на этом пространстве»⁸.

Воротники по цвету обмундирования, 1854 г.

После этой экспедиции греков из Журжинского отряда направили к Силистрии. 2 июня 1854 г. под начальством майора К. Зерваса и Константина Папа-Дуки греческие волонтеры в составе 2 штаб-офицеров, 8 обер-офицеров, 9 горнистов, 3 значконосцев, 81 унтер-офицера, 996 рядовых и 4 священников выступили в поход⁹. Им потребовалось пройти 144 версты (более 150 километров) за 8 переходов, чтобы ровно через десять дней услышать канонаду пушек. В лагере под Силистрией пробыли они недолго. К этому времени внешнеполитическая обстановка для России ухудшилась: переговоры о возможном мире зашли в тупик, а угроза открытия «второго фронта» со стороны Австрии повлияла на решение царя, во многом из-за позиции, занятой фельдмаршалом Паскевичем, деблокировать Силистрию и начать вывод войск из Валахии и Молдавии. Этой ситуацией попытались воспользоваться турки и начали контрнаступление. Командующий турецкой армией Омер-паша отважился перейти в наступление. Сосредоточив у Рущука более 30 тысяч человек, он 25 июня (7 июля) стал переправляться через Дунай у города Журжи напротив Рущука, где располагался малочисленный отряд под начальством генерал-лейтенанта Ф.И. Соймонова¹⁰, намереваясь далее идти на Бухарест.

Первое сведение о намерении турок и об их численности русским доставил юный болгарский патриот 13-летний Райчо Николов, переплывший 21 июня Дунай, имевший у Журжи до 500 саженей широты (более километра)¹¹. В тот же день турки начали артиллерийскую обработку русских позиций. Наутро 22 июня в ожидании наступления неприятеля от Томского полка на Радоман перешел один батальон и все штуцерные стрелки, занявшие правую и левую оконечности острова. 23-го числа снова началась канонада, и турки приступили к высадке на соседний остров Макан, не занятый русскими частями, где стали возводить свои батареи. 24 июня Соймонов получил подкрепление в лице Тобольского полка, одной батареи и одного эскадрона гусар.

25 июня 1855 г. в 6 утра началось кровопролитное сражение за остров Радоман. В то утро на нем находились один батальон Томского полка, штуцерные стрелки всей бригады, включая штуцерные роты Колыванского полка. Вначале, подавляемые огнем турок, русские части стали отступать, но затем, получив подкрепление со стороны Тобольского и Колыванского пехотных полков, несколько раз ходили в штыковую контратаку¹². Такие штыковые схватки возобновлялись не раз и велись крайне ожесточенно, с переменным успехом для обеих сторон. Наша пехота, поражаемая орудийным огнем с турецких судов, не могла приблизиться к месту высадки, поэтому неприятель продолжал осуществлять десантирование, тем самым накапливая силы на острове. До 16 часов вечера русские пехотные батальоны с трудом удерживали свои позиции, пока не пришла подмога в лице генерал-лейтенанта Хрулева, только что прибывшего в распоряжение Соймонова. С 2 батальонами Томского егерского полка и сотнею греческих волонтеров, поддержанными 3-м батальоном того же полка, «перейдя на остров по устроенному нашими войсками мосту, кинулся навстречу туркам и, несмотря на численное превосходство неприятеля, оттеснил его к самой оконечности острова»¹³. До самой ночи продолжался упорный бой, переходивший в рукопашную схватку. Наконец отсутствие патронов и продолжающееся усиление неприятеля заставило русские части покинуть остров (томцы в тот день дрались в соотношении один к четырем!). Хрулев, храбро поведший в бой русских пехотинцев и греков, был ранен. В ту же ночь с 25 на 26 июня Соймонов отступил на старую позицию у Фратешти, небольшой румынской деревеньки в 7—8 верстах от Дуная.

О греках, участвовавших в ожесточенном сражении за остров Радоман, остались уникальные воспоминания простого русского солдата, рядового Колыванского пехотного полка Иванова, награжденного за свое мужество Георгиевским крестом. Этот рассказ, записанный военным врачом Кузнецовым, впервые был опубликован в сборнике И. Сокальского «Современные рассказы из военной жизни русских солдат» в 1856 г.¹⁴ По словам Иванова, все батальоны ходили на этот «пребольшущий остров», достигавший семь верст в длину и полторы в ширину, на прикрытие. Радоман находился напротив турецкой крепости Рущук, откуда по русским войскам турки периодически вели «бомбический» огонь. На него русские части отвечали выстрелами полевой артиллерии, вкопанной в берег, и огнем штуцерных стрелков, сидевших в земляных «ямках». Перестрелки, как рассказывал Иванов, случались «всякий день»: «Бывало, как наши в прикрытие идут, — батальон или рота, — так уж норовишь, чтоб до свету пробраться к камышам, или камышом, пригинаешься идешь: потому опасно — как увидит, так сейчас и палит. Да и наши штуцера им отпаливают; днем к воде не подпускают, а ночи как дождутся, — к воде-то, из крепости хлынут, только котелками буль-буль-буль, а наши уже знают эти места, куда они за водой прибиваются, и станут палить. Уж сколько раз турок хотел было переправиться на этот остров, да силы у него было мало; а с нами прежде были там и волонтиры греческие, батальона два, — так и те им ходу не давали. Раз они засели в камышах, дали проехать турку, сказать бы, больше, как половину Дуная, а потом батальным огнем как дернули, — самая малость его тут и осталась».

Подвиг Райчо Николова

Петр Алабин, выступавший в роли добровольного летописца войны, записал со слов раненых офицеров и солдат подробности журжинского дела, дополнив сведения Иванова некоторыми интересными замечаниями. «Частные случаи мужества и отваги представляли любопытные примеры, — сообщал Алабин, — общая картина боя являла беспорядок — в одно и то же время: рукопашный бой и перестрелку, бегство и наступление, артиллерийский огонь и страшную сечу с турками греческих волонтеров, из которых некоторые дрались, как львы, между тем как раненые, лежа на земле, или сидя на спине товарища, уносившего их с поля битвы, громко, каким-то дико-торжественным голосом, пели воинственные песни своей родины, заглушая ими в себе голос немощи человеческой и одушевляя товарищей»¹⁵.

За этот бой несколько греческих добровольцев были удостоены высоких наград: командир батальона К. Папа-Дука был представлен к ордену Анны 2-й степени, ротный командир 3-й греческой роты Феофил Папандопуло — ордену Св. Анны 3-й степени с бантом, младший офицер 2-й роты 3-го батальона Евангели Георгиу, раненный в сражении с турками под островом Радоман «был ранен пулею в левую ногу навылет», — к знаку отличия военного ордена Св. Георгия под № 96754. Свою награду Георгиу получил уже в госпитале в Раду-вода в Бухаресте, откуда был переведен в Фокшаны. Выписавшись из госпиталя, Евангели Георгиу отправился на свой счет через Галац и Тульчу в Измаил, чтобы присоединиться к своим боевым товарищам. Начальник 10-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Ф.И. Соймонов положительно отзывался

О действиях своих подчиненных. В своем рапорте на имя Горчакова он докладывал о «трудах и попечении священника Дуки, который во все время нахождения при 10 пехотной дивизии... умел соблюсти порядок и повиновение справедливыми и настойчивыми требованиями во время дел противу турков, являл собою пример подчиненным, в неустрашимости и хладнокровии»¹⁶.

Роль греков в боевых действиях хорошо иллюстрируют письмо батальонного командира К. Папа-Дуки на имя командующего 2-й армии А.Н. Лидерса, а также формулярные списки офицеров и отдельных нижних чинов Греческого легиона, в которых фиксировались участие в сражениях и сведения о ранениях и контузиях. Согласно рапорту Папа-Дуки, 30 мая 1854 г. он вместе со своим батальоном находился во время «бомбардирования неприятелем со стороны Юрьева», а 25 июня сражался на острове Радоман, «когда мы (греки. — Авт.) сожгли ретраншементы неприятеля и вытеснили его с позиции». Другой греческий доброволец, Т. Галиури, вспоминая сражение под Журжею, писал, что «греки проявили большое мужество, за что многие были награждены; из них двадцать погибли и получили ранения»¹⁷. Еще одно лаконичное свидетельство о том, как бились греки на Дунае, — записи в формулярном списке 34-летнего рядового Константин Николасиу, выходца из «турецкоподданных греков города Тульчи». В добровольцы он вступил в феврале 1854 г. и был определен во второй батальон греческих волонтеров. 30 мая 1854 г. Николасиу был «в деле с турками на острове Радоман». Уже через месяц в «деле под Тульчею» он был«ранен саблею и получил 6 ран, из коих одна в правую надбровную часть лба и две на макушке с повреждением костей черепа и ныне обозначаются большими глубоко вдавленными рубцами; две другие раны в левой части лба и одна на внутреннем крае с левой ручной кисти без повреждения костей»¹⁸.

Греческий волонтер. К. Филиппов, 1854 г.

8 июля 1854 г. в день праздника явления иконы Пресвятой Богородицы Казанской Горчаков, прибывший в лагерь русских войск при Фратешти, решил устроить раздачу наград нижним чинам, отличившимся в деле 25 июня. Всего было награждено 104 рядовых, при этом три Георгиевских креста и три медали были вручены греческим волонтерам. Награды свежеиспеченным кавалерам вручал начальник штаба генерал Коцебу (князь Горчаков, сославшись на болезнь, не приехал на торжественную церемонию). В своих записках Петр Алабин оставил оригинальный рассказ очевидца этого события. По его словам, русские солдаты и офицеры любовались греческими волонтерами, состоящими при 10-й дивизии: «Командир этого отряда волонтёров, Папа-Коста, священник, личность замечательная. Высокий, красивый собою, в греческом костюме, залитом в золото и в блестящем оружии, он носит длинные волоса, бороду и поповскую шапочку, какую носят в Греции духовные лица, с блестящим на ней крестом. Весьма оригинально. Говорят, он дерется молодцом и служит нам на свой счёт, содержа также сколько-то волонтёров. Волонтеры стояли фронтом в одной линии с нашими солдатами; это было живописно! На приветствие начальника главного штаба они отвечали возгласом: "Зито элефериан!", т. е. "Да здравствует освобождение!" На церемониальном марше они шли беспорядочною, пестрою толпою, а проходя мимо начальства, повторяли тот же возглас, махая ружьями и обнаженными саблями»¹⁹.

Парад стал последним актом в дунайской эпопее греков. Горчаков, опасаясь за свои тылы ввиду возможного нападения со стороны Австрии, принял окончательное решение о передислокации войск на более безопасные позиции. Готовясь отступать, князь Горчаков отдал войскам 3, 4 и 5-го пехотных корпусов следующий приказ: «Две недели мы стоим лицом к лицу противу многочисленного неприятеля, и он не только не решился напасть на нас, но, зная ваше мужество и отвагу и помня сильный отпор, встреченный им при переправе на остров Радоман и понесенный огромный урон, скрывается за укреплениями, не выдти в поле. Цель турок очевидна: они стараются удержать нас сколь можно долее под Журжею, дабы доставить возможность англичанам и французам действовать в ином направлении. Поэтому необходимо сблизить здешние войска с теми, которые расположены у нас севернее, чтобы, соединив все силы, перейти потом к окончательному наступательному движению». Отступление в своем приказе Горчаков называл «кратковременным», приводя офицерам и нижним чинам пример армии Кутузова, которая в 1812 г. «посредством заранее обдуманного отступления, увлекли за собою многочисленного неприятеля и тем приготовили ему конечную гибель»²⁰. 15 июля 1854 г. русские пехотные дивизии двинулись по направлению на Бухарест и Бузео, а вслед за ними были перемещены и греческие батальоны. Вначале они были направлены в Галац, а оттуда совершили переход в Бессарабию, в крепость Измаил.

Прежде чем перелистнуть эту страницу военной истории, отметим, что пребывание греков в лагере под Фратешти было запечатлено русским живописцем К. Филипповым, находившимся тогда в свите Паскевича²¹. Именно тогда он выполнил два известных нам рисунка греческих волонтеров. На одном из них, названном «Отряд греческих волонтеров», на переднем плане, на офицерском коне, в нестройной толпе волонтеров, несомненно, изображен не просто священник, а их предводитель — Константин Папа-Дука. Мы узнаем его по описанию Алабина и Аркадия Панаева²². На втором — акварельной зарисовке, с фотографической точностью передающей мельчайшие детали национального обмундирования, — греческий доброволец, скорее всего офицер, стоящий с длинным «албанским» ружьем и изогнутой саблей у белой походной палатки. Рядом, возле такой же палатки, о чем-то ведут беседу его соплеменники. На заднем плане видны уходящие вдаль ряды палаток, одинокая усадьба с покатой крышей на фоне пирамидальных тополей. Добавим, что Филиппов еще раз вернется к теме греков, но уже в Крыму.

Примечания

1. Южная армия и Крымская война при князе Меншикове // РС. 1893. Т. 79, № 9. С. 515.

2. Русский пионер № 8 (41). Ноябрь 2013. С. 124—125; бригадный генерал армии Царства Польского Пьер Шарль Франсуа Бонтан (1777—1840) возглавил ракетные батареи при артиллерии с 29 сентября 1822 г. В начале польского восстания его арестовали вместе с генералом Редлем. Как политически нейтральный, он был отправлен после восстания в Москву, где продолжил службу на пороховых заводах. Ген.-майор (1837 г.). Погиб 28 августа 1840 г. в Санкт-Петербурге при взрыве во время испытаний. Его сын также дослужился до генеральского чина, после участия в подавлении польского восстания в 1863 г. он стал генерал-майором свиты, позже начальник Петербургско-Варшавской железной дороги.

3. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 9/268. Д. 33. Св. 7. Л. 2—3.

4. Прибрежное дунайское селение Фламунда напротив Никополя. (Авт.)

5. Слободзея — селение на берегу Дуная, в Валахии, расположенное выше Журжи. — (Авт.)

6. Брагадир (Бригадир) — селение в Валахии.

7. О награждении чинов за поиск по Дунаю в отряде полковника Бонтана. Докладная записка генерал-лейтенанта Соймонова от 29 мая с приложениями // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 9/268. Св. 7. Д. 33. Л. З.

8. Алабин П. Походныя записки в войну 1853, 1854, 1855 и 1856 годов: Часть 1. Вятка, 1861. С. 177—178.

9. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 196—197 об.

10. Шелехов Ф.П. История 145-го пехотного Новочеркасского Императора Александра III полка, 1796—1896 гг. СПб., 1896. С. 202—205.

11. Там же. С. 205—206.

12. Там же. С. 207.

13. Гейрот А.Ф. Описание Восточной войны: 1853—1856. СПб., 1872. С. 130 и Богданович М.И. Восточная война 1853—1856 гг. Том II. СПб., 876. С. 111—112.

14. Сокальский И. Современные рассказы из военной жизни русских солдат. СПб., 1856. С. 51—57.

15. Алабин П. Походные записки в войну 1853, 1854, 1855 и 1856 годов. Том 1. Вятка, 1861. С. 234—235.

16. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 00058.

17. Απομνημονεύματα της Ελληνικής Φάλαγγος, ο.π., σ. 16.

18. Формулярный список «О службе волонтера, служившего в бывшем легионе Императора Николая 1-го Николасева» // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 00046—00046 об.

19. Алабин П. Походные записки в войну 1853, 1854, 1855 и 1856 годов. Часть 1. Вятка, 1861. С. 237—238.

20. Выступление русских войск из Дунайских княжеств. Бомбардирование Одессы // Богданович М.И. Восточная война 1853—1856 гг. Том II. СПб., 1876. С. 117—118.

21. Художник Филипов был в свите князя и набросал моменты падения графа с лошади // Алабин П. Там же. С. 236.

22. Этот рисунок, исполненный в технике тоновой литографии, был опубликован в 29-м номере «Русского художественного листка» за 1855 г. Более ста номеров «Русского художественного листка» были посвящены Крымской войне и обороне Севастополя и наряду с художественной ценностью имели огромную историческую ценность, так как большинство рисунков были сделаны с натуры.