Греки перед выступлением в Крым

Реформаторские усилия Горчакова сильно изменили облик и структуру добровольческих отрядов. Два греческих батальона, состоявшие при 5-м пехотном корпусе, были «переформированы ныне на 4 роты, и каждая из них прикомандирована к одному из полков 7-й пехотной дивизии»¹. Оставшиеся греческие роты распределили по полкам 7, 9, 10 и 12-й пехотной дивизии. Так, при 9-й дивизии числилось 647 человек греков, при 10-й дивизии — 115. К этому времени при 9-го пехотной дивизии состояло два греческих батальона в числе 912 человек, в третьем батальоне, находившемся при 10 пехотной дивизии, — 133. Это количество волонтеров совпадает с данными, приведенными в воспоминаниях Триандафилла Галиури. Он отмечал, что с августа, то есть с момента перехода русской армии на левый берег Дуная, «в общем количестве тех было 1500 и до 1200 греков по всему турецкому государству для сохранения такого положения, начиная с сентября, и до 17 октября 1854 года»². Подразделения болгар и сербов, состоявшие при запасной бригаде 8 пехотной дивизии, закрепили за русскими полками: конная команда болгарских волонтеров была прикомандирована к Бугскому уланскому полку, пешая рота болгар под начальством майора Крановича — к Житомирскому егерскому полку. Впоследствии болгар прикомандировали к Измаильскому артиллерийскому гарнизону для обучения «действиям из орудий и штуцеров»³.

Сохранившийся именной список двух батальонов греческих волонтеров дает нам представление о системе командования, существовавшей до осени 1854 г. Сделаем специальное пояснение для взыскательных читателей — написание греческих имен и фамилий в нем искажено русским писарем.

Первым батальоном греческих волонтеров командовал Василий Балафас, 1-й ротой командовал Панагис Костоланос, священником при ней был некто Софронис, а фельдфебелем Евстафий Вандорас. 2-й ротой командовал Стериос Харисос, фельдфебелем числился Костас Аногностопулос, 3-й ротой командовал Антонеос Гинес (в списке есть пометка «уволен 16 августа в отставку»), фельдфебелем был Савое Конолес. 4-й ротой командовал Демитриос Тандалидис.

Командиром 2-го батальона был Константин Зервас. Командиром 1-й роты в нем был Николай Короискос (Караискос), священником Харламбос, младшим офицером при 1-й роте был Леонид Болгар (так в списке обозначили имя и фамилию Леонидаса Вулгариса), фельдфебелем был Георгий Цымас. 2-й ротой командовал Ставрос Коставелос, фельдфебелем роты был Николаус Нирофилидис. 3-й ротой командовал Стоматис Коромодис (русский писарь, а вслед за ним и Аркадий Панаев таким образом передали на свой лад имя Стаматиса Георгиадиса). Фельдфебелем 3-й роты был Стратис Стратигопулос. У последней, 4-й роты командир отсутствовал, а его обязанности исполнял фельдфебель Спиридон Демитропулос⁴. Отсутствие в «Именном списке» фамилии Коронеоса однозначно свидетельствует о том, что этот командир к этому времени выбыл из числа волонтеров.

Отдельными боевыми единицами у греков оставались отряды Константина Папа-Дуки и А. Хрисовери. В отряде Папа-Дуки насчитывалось 132 человека⁵. Его рота была прикомандирована к 5-му стрелковому батальону, расквартированному в Измаиле. Через Рымник и Фокшаны греки совершили пеший марш по направлению к Бырладу, откуда уже перешли в Бессарабию, в крепость Измаил. За исключением 17 человек, которых бывший священник счел «неблагонадежными» и отчислил из отряда, состав роты Папа-Дуки практически не претерпел серьезных изменений. По дороге властолюбивый Папа-Дука, «желающий иметь под своим начальством сколь возможно многочисленное ополчение», отчаянно интриговал против других капитанов. Он подговорил часть греков, служивших в батальонах Зерваса и Балафаса, перейти к нему в дружину. 96 волонтеров согласились с уговорами Папа-Дуки и подали в отставку, но тут последовало распоряжение Горчакова о запрете вновь принимать на службу добровольцев, и греки, как писал генерал Лидерс, «остались без службы, обманутые надеждами священника»⁶. Они завалили Лидерса жалобами и прошениями, умоляя вновь принять их на службу, поэтому «бесхозную» роту вновь зачислили в строй и направили на аванпосты в Бабадаг, где они «с пользою занимали лесные места».

Коснемся теперь некоторых деталей относительно отряда Аристида Хрисовери, состоявшего при войсках генерала Ушакова. Вначале он насчитывал 100 бойцов⁷. Приказ Горчакова об уменьшении жалованья застал особый отряд под командованием Хрисовери, когда он находился в авангарде русской армии в южной части Добруджской округи. Несмотря на уменьшение содержания, никто из его отряда не подал в отставку. Однако планы по расширению деятельности Хрисовери, мечтавшего довести численность своего отряда до 500 человек, пришлось свернуть: генерал-лейтенант А.А. Непокойчицкий, начальник штаба 2-й армии, предписал генералу Ушакову «...приказать греку Аристиду Хрисовери тотчас прекратить набор в волонтеры».

Но в ноябре 1854 г. Хрисовери все же удалось пополнить свой отряд за счет 86 «отставников». В основном это были бывшие моряки с островов Греческого архипелага (Идры, Самоса, Краниди, Скопелоса, Спецоса), уроженцы Фракии и Македонии, ранее служившие в добровольческих ротах и по разным причинам уволенные в отставку. Было среди них и 12 профессиональных военных во главе с уроженцем Тенедоса Стилианосом Папой Спиропулосом (Спиропуло)⁸ и Константином Ригопуло, уроженцем Краниди. Все они были воодушевлены идеей сражаться с «неверными» и мстить за своих родственников, умерщвленных турками. Так, у 34-летнего Стилиана Спиропуло во время резни 1821 года погибли отец, мать и двое младших братьев. Спиропуло служил в греческой армии, дезертировав из нее, он из Пирея добрался до Придунайских княжеств, где и вступил в ряды добровольцев. В отряде генерала Соймонова он стал командиром роты греческих волонтеров. Из-за конфликта с Папой-Дукой он был «арестован на две недели с посажением на гауптвахту, отстранен от командования ротою, с увольнением от службы»⁹.

Обращаясь к руководству Южной армии с просьбой о зачислении в роту к Хрисовери дополнительных людей, генерал Ушаков дал следующую характеристику ее командиру: «Аристид Хрисовери своим усердием к службе, деятельностию и распорядительностию заслуживает особенного внимания и при той дисциплине, какая требуется в настоящее время, содержит свою команду в самом строгом порядке и повиновении»¹⁰. Главный начальник штаба Южной армией Лидерс, ознакомившись со списком, оставил краткую заметку: «Если хотят идти в Крым, то зачислить их».

К этому времени Греция была оккупирована войсками союзников. Против генералов и офицеров, покинувших свои посты в греческой армии, чтобы принять участие в вооруженном восстании, под давлением нового правительства Александра Маврокордатоса, называемого в народе «оккупационным», развернулась целая кампания преследований и травли. Еще в марте 1854 г. османский посланник в Афинах Нешат-бей при поддержке Англии обратился с нотой к греческому правительству с требованием отозвать и предать суду греческих офицеров, незаконно действовавших на турецкой территории. После оккупации Пирея союзными войсками греческое правительство согласилось возместить Турции ущерб, причиненный турецким подданным в Фессалии и в Эпире, а также «принять самые строгие меры против тех подданных греческого королевства, которые принимали какое-либо участие в восстании»¹¹. В русском обществе ситуация в Греции вызывала самое горячее сочувствие. «Греки вам выпал по воле судьбы жребий кровавый, но жребий завидный», — писал поэт С. Раич на страницах журнала «Москвитянин»¹². Однако греческим волонтерам, воевавшим под русским флагом, было совсем не до лирики. Для многих переход через Дунай в Россию стал своеобразным Рубиконом: они понимали, что обратного пути на родину может не быть.

Князь Меншиков

Атмосферу взволнованности и общности переживания хорошо передает фрагмент из воспоминаний А. Хрисовери. После того как в середине октября войска генерала Ушакова, очистив Добруджу, переправились на левую сторону Дуная у города Исакчи¹³. Хрисовери собрал на берегу реки ротных командиров Николаоса Караискоса, Стаматиса Георгиадиса и Димитриса Тандалидиса. При свете костра они до самого утра много говорили, обсуждая перспективы участия греков в дальнейших военных действиях. Понимая, что его товарищей беспокоит будущее, Хрисовери приободрил их следующими словами: «Господа руководители волонтеров, братья и сотрудники, наша служба и должность в этой турецкой компании уже закончилась, и, как видите, мы уже в России. Да, мы находимся в России и находимся под штыками стотысячной армии. Поскольку есть потребность, братья, как иностранцы, так как мы находимся на иностранной территории, не забудем ни на минуту наши стремления, которые мы тут имели. Обнимемся по-братски и покажем для тех, кто будет после нас, примеры единства и любви. Иначе, говорю вам, господа, что станем в Росси хуже, чем её "цыгане"»¹⁴. Хрисовери просил, чтобы его соратники донесли эти слова до своих подчиненных.

Высадка в сентябре 1854 г. союзных войск в Крыму, кровопролитное Альминское сражение и начавшаяся затем оборона Севастополя стали поворотным пунктом в судьбе греков. Горчаков посчитал, что в данный момент целесообразней было бы направить добровольцев, рвавшихся в бой, в Крым, на помощь войскам князя Меншикова. Князь Горчаков полагал, что именно там, на месте, можно будет решить, «до какой степени служба их там окажется полезною»¹⁵. Горчаков намеревался сформировать из греков вначале трехротный батальон, а потом, «по прибытию онаго в Крым и по присоединению к нему одной роты волонтеров из прибывших уже пяти, составилось здесь уже два батальона греческих волонтеров»¹⁶.

К осени 1854 г. перед русским командованием остро встал вопрос о руководстве добровольцами. Генерал Саллос в сентябре убыл в Санкт-Петербург. Коронеос, который формально отвечал за общее руководство 1-м и 2-м греческими батальонами, решил вернуться в Грецию. Еще ранее из-за конфликта с Саллосом лишились своего поста командиры 1-го батальона К. Зервас, позже вернувшийся в Грецию, и 2-го батальона В. Балафас¹⁷. Выбор был невелик — только из командиров рот. Командующий 5-м армейским корпусом генерал Лидерс, по рекомендации генерала Ушакова, предложил возглавить греческих добровольцев наиболее авторитетному, по их мнению, боевому офицеру — капитану Хрисовери. Так как Хрисовери отказался от этой должности, а командиры рот дважды промолчали во время опроса, кого из них хотели бы видеть достойным этого поста, а затем отвергли кандидатуру самовыдвиженца Папа-Дуки, то в качестве компромисса решено было выбрать русского офицера. Новым командиром стал уже знакомый грекам русский офицер, подполковник Георгий Папа-Афанасопуло, имевший некоторый опыт общения с волонтерами в составе Журжинского отряда генерала Соймонова. Лидерс охарактеризовал его как «штаб-офицера вполне достойного всякого доверия»¹⁸.

Украинский историк и филолог-эллинист Евгений Чернухин, один из немногих исследователей личности Хрисовери, в этой связи задается справедливым вопросом: «Мог ли в действительности Аристид Хрисовери возглавить, пусть и неофициально, Греческий легион и избежать ошибок его формальных командиров? Думаю, что нет. И не только потому, что он был добровольцем, прибывшим вместе с другими иностранными гражданами для защиты России и православия в 1853 г. И не потому, что в силу известных дворцовых и штабных интриг на это место было достаточно претендентов. На мой взгляд, ответ кроется в характере самой личности полковника, оставлявшего весьма неординарные следы не только в тех местах, где ступала его нога, но и в других, отвлеченных сферах человеческой деятельности, в которых так или иначе проявился его яркий характер»¹⁹.

Представляется, что дело все же не в характере капитана. Своих амбиций Хрисовери никогда не скрывал: и когда прибыл в Петербург, и когда добрался до расположения штаба русской армии в Придунайских княжествах в надежде возглавить греческих волонтеров. Обходительный прием со стороны петербургских вельмож породил у него иллюзии о том, что царь и его приближенные особо выделяют его фигуру, что в перспективе позволит ему сыграть одну из ключевых ролей среди греков. Этого, как мы знаем, не произошло. В русской армии он оказался только после второй попытки. Поэтому своей нишей — должностью руководителя отдельного отряда с особыми, практически никем не ограниченными полномочиями — Хрисовери крайне дорожил.

Важно учитывать, что именно под его имя выделялись финансовые средства фракийской диаспорой купцов, живших в Валахии, Молдавии и Одессе. Это был значительный ресурс, позволявший Хрисовери чувствовать себя более или менее автономно, в отличие от других руководителей греческих дружин. Говоря современным языком, Хрисовери вообще был успешен с точки зрения фандрайзинга — сбора средств под свои военные и политические проекты. Надо также учитывать, что со своими подчиненными Хрисовери по старинной греческой традиции, как это делали капитаны клефтов, находился в определенных финансовых отношениях. Как он сам указывал, «между мною и руководимыми мною людьми существовали торговые обязательства (сделка), так как они кормились в долг»²⁰. Глубинные мотивы отказа Хрисовери от формального лидерства над греческими легионерами заключались, на наш взгляд, в специфическом подходе капитана к вопросу лидерства и особенностях взаимоотношений в относительно небольшой греческой общине.

Самого Хрисовери этот вопрос давно беспокоил. В книге «Греческая революция», изданной буквально накануне Восточной войны, в 1853 г., он поднимал вопрос о том, кто может быть «главным человеком в нашей национальной борьбе». По мнению Хрисовери, такой человек должен суметь «понять всю суть ситуации и священную цель своей миссии... показывая тем самым пример настоящего военачальника своей родины»²¹. Очевидно, что автор во многом соотносил это с самим собой, со своим оригинальным мироощущением. Здесь мы подходим к пониманию феномена лидерства у Хрисовери. Для него лидер — это не просто человек, обладающим формально-должностным статусом, а некий символ общности и образец политического и социального поведения группы. Судя по многократным ремаркам в «Греческой революции», в этом он видел проявление демократизма, присущего грекам. В разговоре с временным руководителем Греческого легиона князем Урусовым Хрисовери следующим образом объяснил народный механизм избрания лидера: «Ваше превосходительство, греческие добровольцы сами избирают своих командиров либо по способностям, либо по симпатии»²².

Понимание этих обстоятельств проясняет смысл слов Хрисовери, сказанных им генералу Ушакову, когда он отказался от лестного предложения стать руководителем всех греков: «...мне угрожало потерять то уважение и симпатию, которые я приобрел в отряде»²³.

Примечания

1. Там же. Л. 105.

2. Απομνημονεύματα της Ελληνικής Φάλαγγος, ο.π., σ. 18.

3. РГВИА. Ф. 9198. Оп. 2/244. Св. 35. Д. 208.

4. РГВИА. Ф. 9196. Оп 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00128—00043 об., 000135—000143 об.

5. РГВИА. Ф. 9196. Оп 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00068 об. — 00076.

6. Рапорт командира 5-го пехотного корпуса Лидерса от 4 октября 1854 г. начальнику штаба Южной армии Коцебу // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00158—00159.

7. Священник Даниил Николаев, родом из Казанлыка; доктором был уроженец Месемврии Дионисос Асланис; младшим офицером в особом отряде Хрисовери служил уроженец Кефалонии, находившийся на греческой военной службе, Андрей Кутафос и Элефтери Паскалис, из Месемврии, также военный; еще одним офицером был моряк с Патмоса Константин Юрдсос.

8. Спиропуло Стилиан Спиридонович (1817, Греция, Тенедос — 1904, Владикавказ) — подполковник, участник обороны Севастополя 1855 г., после окончания Крымской войны поступил на русскую службу в 150-й пехотный Таманский полк, капитан, участвовал в Русско-турецкой войны 1877—1878 гг., георгиевский кавалер, вышел в отставку в 1885 г. в чине подполковника, «с увольнением от службы, с мундиром и с пенсиею полного оклада» // Греки в истории Крыма. Симферополь: Таврия-Плюс, 2000. С. 243; Высочайшие приказы о гражданских чинах по военному ведомству. СПб., 1885. С. 305; Чернотяпов В.И. Некрополь нескольких мест Кавказа. Летописи Историко-родословного общества. Вып. 4. М., 1913. С. 144.

9. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 152 об. — 153.

10. Рапорт Ушакова, начальника 7 пехотной дивизии, командиру 5 пехотного корпуса Лидерсу от 23 ноября 1854 года // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00180.

11. Первое пятидесятилетие Восточного вопроса // Вестник Европы. Том III. СПб., 1867. С. 51—52.

12. Раич С.Е. Грекам // Москвитянин. Май 1854, № 10. Кн. 2. С. 50.

13. Греки обеспечивали переправу русских войск. Отряд волонтеров, по словам Хрисовери, с утра оставался до конца на вражеской территории и охранял мост, когда шла погрузка на корабли, чтобы охранять переправу до перехода последнего солдата армии. (Авт.)

14. Χρυσοβέργης, Αριστείδης. Ιστορία της ελληνικής λεγεώνος. Τ. Α᾿. σσ. 26—27.

15. Отзыв от генерал-адъютанта князя Горчакова от 27 января за № 1704 // РГВИА. Ф. 9196. Св. 4. Д. 3. Ч. 1. Л. 4—4 об.

16. Там же. Л. 5.

17. Χρυσοβέργης, Αριστείδης. Ιστορία της ελληνικής λεγεώνος. Τ. Α᾿. Σελ. 17.

18. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 33. Д. 219. Л. 1—2.

19. Чернухин Е.К. О трёх греческих автографах в собраниях Института рукописи Национальной библиотеки Украины имени В.И. Вернадского // Рукописна та книжкова спадщина України. Вип. 14. Київ, 2010. С. 26—27.

20. Χρυσοβέργης, Αριστείδης. Ιστορία της ελληνικής λεγεώνος. Τ. Α᾿. Σελ. 44.

21. Χρυσοβέργης Α. Η Ελληνική Επανάστασις, Ερμούπολη, 1853. Σελ. 23.

22. Χρυσοβέργης, Αριστείδης. Ιστορία της ελληνικής λεγεώνος. Τ. Α᾿., σσ. 43—44.

23. Ibid. Σελ. 28.