Севастополь не сдается

18 сентября к городу подоспел авангард армии Меншикова, а вскоре к Северному укреплению города потянулись русские войска, что ободрило севастопольцев, не ожидавших столь скорой подмоги. Теперь число защитников крепости выросло до 35 тыс. человек. Войска Меншикова расположились вне крепости, в районе Северного укрепления, сохранив свободу маневра. Связь Севастополя с Россией сохранилась.

Союзное командование не решилось сходу атаковать город из-за опасности удара со стороны армии Меншикова. Упустив шанс быстрого взятия Севастополя, оно приступило к осадным работам. Англо-французские войска не смогли блокировать город с суши и сосредоточились к югу от него. Там они имели сообщение с флотом, благодаря наличию мест для его стоянки — в Балаклаве и Камышовой бухте.

Англо-французское командование предполагало осуществить захват крепости за счет удара с моря и суши. Основная ставка делалась на огневую мощь, которая должна была разрушить севастопольские укрепления и дезорганизовать их защитников. 5 октября 1854 года началась 1-я бомбардировка. В ней приняли участие армия и флот. С суши вели огонь 120 орудий, с кораблей — 1340 орудий. С моря по городу было выпущено 50 тыс. снарядов. С суши — 9 тыс.

Хотя лондонская «Таймс» в тот день поспешила уведомить читателей о взятии Севастополя, безнаказанного избиения не получилось. Русские ответили точным огнем. Его вело 268 орудий. Артиллерийская дуэль продолжалась 5 часов. Из-за опасения за судьбу флота союзники расположили его на большом расстоянии от укреплений, что снизило силу и точность огня. Тем не менее, их корабли получили повреждения (8 судов отправились в ремонт) и были вынуждены отступить, а крепостные сооружения серьезно не пострадали. После этого союзники отказались от использования флота в бомбардировках города. На суше огонь также не достиг поставленных целей. Русская артиллерия подавила французские батареи, взорвав выстрелами пороховой погреб. Более успешным был огонь английских батарей. Они произвели определенные разрушения, но далеко не те, на которые рассчитывало союзное командование.

Русский артиллерийский отпор стал неожиданным для союзников, которые предполагали взять Севастополь малой кровью. Его защитники могли праздновать не только военную, но и моральную победу. Но их радость омрачила гибель во время обстрела вице-адмирала Корнилова. В тот день он постоянно находился на линии огня, подбадривая артиллеристов личным присутствием, а на просьбы спуститься в укрытие отвечал: «В такой торжественный день я имею душевную потребность видеть всюду своих героев на поле их отличия... Раз другие исполняют свой долг, то почему же мне мешают исполнять мой долг».

Союзникам пришлось отказаться от немедленного штурма. Защитники Севастополя тем временем продолжали укреплять оборону. Перед бастионами была возведена система передовых укреплений (Селенгинский и Волынский редуты, Камчатский люнет и др.).

Осада Севастополя при сохранении русской армии в Крыму ставила союзников в весьма опасное положение. Скованные осадой и лишенные свободы маневра, они могли стать жертвой двойного удара со стороны армии Меншикова и севастопольского гарнизона. В случае поражения им просто некуда было отступать. В каком-то смысле они находились в положении Карла XII под Полтавой, на чужой земле, за сотни километров от своих баз снабжения.

Притянув к себе союзные силы, Севастополь предоставил Меншикову известную инициативу для наступательных действий. Воспользовавшись этим, российское командование в октябре 1854 года атаковало Балаклаву, где находилась база английских войск. Ее защищал гарнизон численностью 4,3 тыс. человек. В случае падения Балаклавы английская армия под Севастополем лишалась канала снабжения с моря, что ставило осаждавших в тяжелое положение. Но, планируя это сражение, российское командование главную цель атаки видело не в овладении Балаклавой, а в отвлечении союзников от Севастополя. Из-за ограниченной цели наступления для него выделялась лишь часть войск — 12-я и 16-я пехотные дивизии под командованием генерала П.П. Липранди (16 тыс. человек).

13 октября 1854 года дивизии Липранди атаковали передовые укрепления Балаклавы. Русские захватили ряд редутов, которые защищали турецкие части. Но затем атакующих остановила контратака английской кавалерии. Стремясь развить успех, гвардейская кавалерийская бригада во главе с лордом Кардиганом продолжила натиск и самонадеянно углубилась в расположение российских войск. Здесь она налетела на батарею и попала под артиллерийский огонь, а затем была атакована во фланг отрядом улан полковника Еропкина. Потеряв большую часть бригады, Кардиган отступил.

Российское командование не смогло развить этот тактический успех из-за недостатка брошенных к Балаклаве сил. Когда на помощь англичанам стали подходить новые подразделения, русские, разрушив взятые редуты, отошли на исходные позиции. Обе стороны лишились в этом бою по 1 тыс. человек.

Балаклавский бой заставил союзное командование отложить намечавшуюся атаку Севастополя и укрепить Балаклаву — свой канал снабжения. Это сражение получило широкий резонанс в Европе из-за высоких потерь среди служащих в кавалерии представителей английской аристократии. Своеобразной эпитафией нашумевшей атаке Кардигана (за нее он был отдан затем под суд) стали слова генерала Боске: «Это великолепно, но это — не война».

Ободренный Балаклавским делом, Меншиков решил дать более серьезное сражение. К этому российского командующего подтолкнули также сообщения перебежчиков, что союзники хотят покончить с Севастополем до зимы и намечают в ближайшее время штурм крепости. Меншиков планировал в районе Инкерманских высот атаковать английские части и оттеснить их к Балаклаве. Это позволяло разделить войска французов и англичан, что облегчало их разгром поодиночке.

24 октября 1854 года Меншиков, численность войск которого достигла к тому времени 82 тыс. человек, атаковал англо-французскую армию (63 тыс. человек). Для атаки выделялась группировка генерала П.А. Данненберга. В битве получили боевое крещение посланные в Крым дети императора — Николай и Михаил. Главный удар русские нанесли с левого фланга по английскому корпусу лорда Ф. Раглана (16 тыс. человек) силами отрядов генералов Ф.И. Соймонова и П.Я. Павлова (37 тыс. человек).

Однако намеченный план отличался плохой проработкой и подготовкой. Пересеченная местность, отсутствие карт, а также густой туман привели к слабой координации действий атакующих. Отряды вводились в бой по частям, и вместо решительного удара всеми силами атака против англичан распалась на ряд отдельных неуправляемых яростных схваток. Из-за отсутствия нужного количества пороха (его дефицит у русской армии был в целом характерен для Крымской кампании) атакующим приходилось делать упор на рукопашный бой. Но более эффективное оружие нейтрализовало мужество атакующих. Огонь нарезных винтовок выбил до половины состава некоторых частей. Во время атаки был убит и сам генерал Соймонов.

Инкерман можно назвать «битвой солдат». Лишившись своих командиров, русские воины не потеряли мужества и инициативы. Они продолжали драться, настойчиво теснили англичан и, в конце концов, постепенно выбили их с большинства позиций. На правом фланге отряд генерала Тимофеева (10 тыс. человек) сковал атакой часть французских сил. Но из-за бездействия в центре отряда генерала Горчакова (20 тыс. человек), который так и не получил от Данненберга приказа атаковать французские войска, те смогли вовремя прийти на выручку англичанам. Исход битвы решила атака свежих сил отряда генерала Боске (9 тыс. человек), который проявил инициативу и сумел появиться в нужное время, в нужном месте. Он оттеснил на исходные позиции русские полки левого фланга, которые к тому времени выбились из сил и понесли тяжелые потери.

«Судьба сражения еще колебалась, когда прибывшие к нам французы атаковали левый фланг неприятеля, — писал корреспондент газеты «Монинг кроникл». — С этой минуты русские уже не могли надеяться на успех, но несмотря на это в их рядах не заметно было ни малейшего колебания и беспорядка. Поражаемые огнем нашей артиллерии, они смыкали ряды свои и храбро отражали все атаки союзников... Нельзя поверить, не будучи очевидцем, что есть на свете войска, умеющие отступать так блистательно, как русские... Это отступление русских Гомер сравнил бы с отступления льва, когда, окруженный охотниками, он отходит шаг за шагом. Потрясая гривой, обращает гордое чело свое к врагам своим, а потом снова продолжает путь, истекая кровью от многих ран, ему нанесенных, но непоколебимо мужественный, непобежденный».

Русские потеряли в этой битве более 10 тыс. человек, союзники — около 6 тыс. человек. Из-за плохой координации действий различных частей и пассивности части командного состава Меншиков упустил шанс одержать победу, которая могла изменить ход Крымской кампании, а возможно, и всей войны. «Мы избежали тогда великой катастрофы, — писали начальник французского штаба Мортанпре и адъютант французского командующего Вобер де Жанлис, — Данненберг — не двинул 12 000 человек, бездействовавших в резерве; Петр Горчаков — не пожелал привести хоть часть своего отряда, бесполезно простоявшего весь день у Чоргуна...» В результате каждая из сторон выполнила программу-минимум — союзники отразили натиск, а Меншиков не дал им осуществить намечавшийся штурм и вынудил приступить к зимней осаде.

Активные действия замерли до весны 1855 года. Война принимала затяжной характер, что не входило в планы коалиции. У союзников появился новый опасный противник — природа. В осенне-зимний период на Черном море начались штормы, что поставило под угрозу снабжение союзной армии. Так, 14 ноября жестокий шторм у берегов Крыма привел к потере 25 транспортов.

Англо-французские войска, неподготовленные к зимней кампании, испытывали суровые лишения. «Окопы превратились в канавы, в палатках — вода на фут глубиной, у людей нет ни теплой, ни непромокаемой одежды; по 12 часов в сутки они проводят в траншеях, создается впечатление, что ни одна душа не заботится ни об их удобствах, ни даже об их жизни», — сообщала «Таймс». Она предрекала, что, если так будет продолжаться, «на костях 50 тыс. британских солдат» уцелеют лишь командующий и его штаб.

Но союзники преодолели возникшие трудности, сумев наладить эффективные коммуникации и снабжение — сначала морским путем, а далее по проложенной за 7 недель первой на полуострове железнодорожной ветке от Балаклавы к Севастополю протяженностью более 22 км. Более 400 судов доставляли в Балаклаву оружие, боеприпасы и продовольствие. Для связи с Лондоном и Парижем англичане впервые проложили по дну Черного моря телеграфный кабель.

Зимой 1855 года наиболее крупным делом в Крыму стал штурм 5 февраля Евпатории войсками под командованием генерала С.А. Хрулева (19 тыс. человек). В городе находился 35-тысячный турецкий корпус Омер-паши, который угрожал отсюда тыловым коммуникациям русской армии в Крыму (в том числе Перекопу, через который шли в Крым подкрепления). Для предупреждения наступательных действий турок Меншиков планировал отбить Евпаторию. С ее падением положение союзной армии в Крыму могло ухудшиться.

Недостаток выделенных сил предполагалось компенсировать неожиданностью удара. Достигнуть этого не удалось. Турки узнали о штурме. Когда русские пошли на приступ, их встретил сильный огонь, в том числе с кораблей союзной эскадры на евпаторийском рейде. Добежав до крепостной ограды, атакующие выяснили, что ров заполнен водой, а штурмовые лестницы для нее коротки.

Опасаясь неудачного исхода, Хрулев прекратил атаку. Провал штурма продемонстрировал, что русские не смогли одолеть в Крыму наименее боеспособные войска коалиции — турецкие. Эта весть, по всей видимости, ускорила кончину императора Николая Павловича. 18 февраля 1855 года его не стало. Перед смертью своим последним приказом он сместил Меншикова с поста главнокомандующего.

Пережив зиму, союзники активизировались. В марте—мае они произвели вторую и третью бомбардировки. Особенно жестоким был обстрел на Пасху (в апреле). Огонь по городу вело 541 орудие. Их общий залп весил 12 тонн. Им отвечало 466 орудий. За 10 суток стрельбы союзники выпустили по городу свыше 168 тыс. снарядов. Севастополь смог ответить им 88 тысячами. Пасхальный обстрел обошелся защитникам в 6 тыс. убитых и раненых.

К тому времени армия союзников в Крыму выросла до 170 тыс. человек против 110 тыс. человек у русских (из них в Севастополе 40 тыс. человек). В Крыму находилось менее 10% численности вооруженных сил России. Такова была специфика этой войны, когда из-за угрозы одновременного нападения в разных местах российскому руководству приходилось рассредоточить силы по периметру границ, а слабо развитая транспортная система не позволяла обеспечить быструю переброску войск.

И все же непоколебимость севастопольского гарнизона вызвала в союзниках чувство растерянности и неверия в успех. Как отмечал Е. Тарле: «В мае 1855 г. в Париже отчаивались взять Севастополь и уже готовились остановиться на крайнем решении снять осаду, когда правительство императора (Наполеона III. — Е.Т.) неожиданно, посредством таинственных откровений, узнало, что Россия уже истощила свои средства и что ее армии изнемогают...» Этими «таинственными откровениями» стала информация, которая безответственно выбалтывалась при русском дворе и в салонах Петербурга, а затем доставлялась во Францию по дипломатическим каналам через третьи страны.

После «Пасхального обстрела» осадные войска возглавил генерал Пелисье — сторонник решительных действий. В ходе атак 11 и 26 мая французы овладели рядом укреплений перед главной линией бастионов. Большего им достичь не удалось. В руководстве обороной ярко проявились организаторские способности и личное мужество П.С. Нахимова, который 27 марта 1855 года был произведен в адмиралы. Призывая защитников города к подвигам, Нахимов сам подавал им пример мужества. Участник обороны П.И. Лесли так описывал поведение адмирала в бою: «...Никто не был столько под пулями и бомбами, сколько он; где только самый большой огонь, то он туда и лезет... Решительно нужно удивляться смелости и хладнокровию этого человека; даже не мигнет глазом, если бомба разорвется у него под носом». Эффект личного присутствия и вдохновляющего примера адмирала укрепляли дух и ответственность защитников крепости.

В то же время возглавивший русскую армию в Крыму после отставки Меншикова генерал М.Д. Горчаков считал сопротивление бесполезным ввиду превосходства союзников. Но новый император Александр II требовал продолжать оборону. Он утверждал, что быстрая сдача Севастополя может привести к потере Крымского полуострова, вернуть который обратно России будет «слишком затруднительно или даже невозможно».

6 июня 1855 года, после 4-й бомбардировки, состоялся штурм Севастополя. В нем участвовало 44 тыс. человек. Главный удар был нанесен по Корабельной стороне. Он был отбит частями, которые возглавлял генерал С.А. Хрулев. 28 июня при осмотре позиций погиб адмирал Нахимов. Отбив июньский штурм, Севастополь продолжал сковывать основные силы союзников. Это лишило их возможности провести летнюю кампанию по захвату Крымского полуострова.

Несмотря на успешное отражение приступа, защитники крепости испытывали нарастающие трудности. На три выстрела они отвечали одним. Их ежедневные потери от артобстрела составляли 250 человек. Стремясь выйти из этого тяжкого положения и предпринять что-нибудь решительное, российское командование осуществило 4 августа 1855 года атаку на позиции союзников в районе реки Черная (в 10 км от Севастополя). Для наступления Горчаков выделил два крупных отряда (58 тыс. человек) во главе с генералами П.П. Липранди (левый фланг) и Н.А. Реадом (правый фланг). Объектом удара были франко-сардинские войска под командованием генералов Э.Ж. Пелисье и А. Ла Мармора (всего около 60 тыс. человек).

Основной бой разгорелся на правом фланге за Федюхины высоты. Штурм этой укрепленной французской позиции начался по недоразумению, которое отразило несогласованность действий российского командования в данном сражении. После перехода в наступление отряда Липранди на левом фланге Горчаков послал Реаду ординарца с простой запиской, содержащей всего два слова «Пора начинать». В столь неопределенной форме командующий отдавал Реаду приказ поддержать огнем эту атаку. Реад же понял, что пора начинать атаковать, и, не рассуждая, двинул свою 12-ю дивизию (генерал Мартинау) на штурм хорошо укрепленных Федюхиных высот.

«Стремительность русских была изумительна, — писал о той атаке британский корреспондент. — Они не теряли времени на стрельбу и бросались вперед с порывом необычайным. Французские солдаты... уверяли меня, что еще никогда русские не обнаруживали в бою такой пылкости». Под убийственным огнем атакующие сумели преодолеть речку и канал, а затем достигли передовых укреплений союзников, где закипел жаркий бой.

Несмотря на героизм и мужество солдат, частей, выделенных для атаки, оказалось недостаточно. Тем более 12-я дивизия, брошенная в лоб на сильную позицию, где находились еще и лучше вооруженные войска, вводилась в бой по частям: Одесский, затем Азовский и Украинский полки. Не имея возможности ответить адекватной силой огня, русские солдаты превратились в живые мишени. Они понесли большие потери и отступили. Но на этом федюхинская бойня не закончилась, а получила новый, более крутой поворот.

Вызванная неверным толкованием приказа самоубийственная атака Реада изменила замысел командующего. Вместо помощи имевшим некоторый успех на левом фланге частям Липранди Горчаков послал резервную 5-ю дивизию для поддержки кровавого штурма Федюхиных высот. Ее ждала та же участь. Реад вводил полки в бой по очереди, и врозь они тоже не добились успеха. В упорном стремлении переломить ход сражения Реад лично повел солдат в бой. Но этот героический жест оказался бесполезен. Союзники твердо удерживали позиции, а возглавивший атаку Реад был убит наповал, разделив участь посланных им на убой солдат. Тогда Горчаков вновь перенес усилия на левый фланг к Липранди. Но союзники подтянули туда резервы, и русское наступление, которое обернулось массовым избиением хуже вооруженных людей, вновь захлебнулось.

Эта и другие полевые битвы Крымской войны выявили не только техническую слабость страны, но и опасно нарастающий разрыв между высоким воинским духом рядового состава и бездарностью высшего командного звена. После 6-часового боя русские, потеряв 8 тыс. человек, отошли на исходные позиции. Урон франко-сардинцев составил около 2 тыс. человек.

Севастополь так и не стал второй Полтавой, которая истощила ресурсы осаждавших и позволила петровской армии разбить их в полевом сражении. Напротив, он скорее повторил судьбу Мантуи (1796), ставшей своеобразной приманкой для австрийских войск, которые в стремлении деблокировать эту крепость были вынуждены вступать в бой с французами и терпели поражения.

После победы на реке Черная союзные войска усилили нажим на Севастополь. С 5 по 8 августа они провели пятую бомбардировку, от которой потери защитников резко возросли и составили 700—900 человек в день. Плотность огня достигала 150 орудий на 1 км. 27 августа начался новый штурм. В нем участвовало 60 тыс. человек. Им противостояло 49 тыс. человек. Накануне, с 24 августа велась 6-я усиленная бомбардировка, когда ежедневно выпускалось по 40—50 тыс. снарядов, а потери гарнизона составили 2—2,5 тыс. человек в день.

Приступ был отражен во всех местах, кроме ключевой позиции — Малахова кургана. Его захватила неожиданной атакой французская дивизия генерала Мак-Магона (10 тыс. человек). В боях за курган приняли участие 9-я, 12-я и 15-я дивизии русских, которые лишились всех старших офицеров, водивших солдат в контратаки. В последней из них командир 15-й дивизии генерал Юферов был заколот штыками. Французы выстояли благодаря твердости генерала Мак-Магона. На приказ командования отойти он ответил исторической фразой «J'y suis, j'y reste» («Я здесь нахожусь — здесь и останусь»).

В тот день защитники города потеряли около 13 тыс. человек, или более четверти гарнизона. Союзники (по их данным) — 10 тыс. человек. 27 августа 1855 года по приказу Горчакова русские покинули Южную часть города и перешли по мосту (созданному инженером Бухмейеером) на Северную. Взорваны были пороховые погреба, разрушены верфи и укрепления, затоплены остатки флота. Битва за Севастополь завершилась. Союзники не добились его капитуляции. Российские вооруженные силы в Крыму сохранились и были готовы к дальнейшим боям.

«Храбрые товарищи! Грустно и тяжело оставить врагам нашим Севастополь, но вспомните, какую жертву мы принесли на алтарь Отечества в 1812 году. Москва стоит Севастополя! Мы ее оставили после бессмертной битвы под Бородином. Трехсотсорокадевятидневная оборона Севастополя превосходит Бородино!» — говорилось в приказе по армии от 30 августа 1855 года.

Оборона Севастополя стала кульминацией Крымской войны. Союзники потеряли здесь 72 тыс. человек (не считая больных и умерших от болезней). Русские — 102 тыс. человек. Во время обороны погибло 17 генералов и адмиралов (7 русских, 9 французских и 1 английский), что служит рекордом для второй половины XIX века. Всего по городу было выпущено около 1 млн 300 тыс. снарядов. В ходе боев союзники израсходовали 271 тыс. пудов пороха, русские — 160 тыс. пудов.

О титанических усилиях двух сторон свидетельствуют и такие факты. За время обороны русские перетаскали для возведения фортификационных сооружений 1 млн мешков с песком и прокопали для защиты от огня 6,5 км подземных галерей. Союзники же перетащили более 2 млн мешков с песком и нарыли вокруг крепости 82 км траншей! Оборона Севастополя открыла новое направление военного искусства. Здесь впервые был применен такой способ боевых действий, как позиционная война. Она станет характерна для Первой мировой войны (1914—1918).

Мощь, масштабы, упорство и длительность борьбы, а главное, героизм защитников крепости — придали севастопольской обороне характер народного эпоса, наравне с Отечественной войной 1812 года. На этом святом кусочке крымской земли, где крестился князь Владимир, сражались люди, навеки вошедшие в летопись воинской славы России. Среди них имена адмиралов В.А. Корнилова, П.С. Нахимова, инженера Э.И. Тотлебена, хирурга Н.И. Пирогова, генерала С.А. Хрулева, капитана Г.А. Бутакова, матроса П.М. Кошки, офицера А.В. Мельникова, солдата А. Елисеева и многих других героев, объединенных одним доблестным званием — «севастопольцы». Для участников обороны выпущена наградная медаль «За защиту Севастополя».

В Севастополе появились первые сестры милосердия России. Они удостоены особой награды — серебряной медали «Крым — 1854—1855». А знаменитая Дарья Севастопольская отмечена золотой медалью. Об этой отважной женщине — дочери матроса, ставшей первой русской сестрой милосердия, известно, что с началом военных действий в Крыму она продала свое имущество, оделась в матросскую куртку и отправилась в армию помогать раненым. Прощаясь с соседями, Дарья заявила: «А чего бояться! Ведь не дурное дело задумала. А убьют меня — добрым словом люди помянут»¹.

Примечания

1. Самоотверженная деятельность медперсонала крепости помогла избежать массовых эпидемий — самого опасного врага русской армии той эпохи. Огромный вклад в устойчивость этого важнейшего участка севастопольской обороны внес хирург Н.И. Пирогов. Он сумел в тяжелейшей обстановке не только наладить госпитальное дело, но помочь тысячам людей (за время осады через его руки прошло около 5 тыс. раненых).