Гезлев

Гезлев — современная Евпатория — имеет чрезвычайно благоприятное месторасположение. Прекрасные природно-климатические условия позволяют заниматься земледелием, выращивать виноград, озера давали возможность добывать соль. Местность изобилует хорошим строительным материалом — камнем-ракушечником. И, конечно же, благодатное Черное море. Поэтому не удивительно, что с глубокой древности эти места привлекали людей. Евпаторийская земля сохранила следы прибывания многих народов, сменявших друг друга на протяжении столетий.

Историю города периода Крымского ханства детально и с большой любовью описали В. Драчук, Я. Кара, Ю. Челышев: «Турки, став хозяевами положения в Крыму и на Черном море, обычно держались старых береговых укреплений, ремонтируя их, переделывая или достраивая на свой лад. На развалинах некогда процветавшей Керкинитиды, оживленного торгового города, появилась новая твердыня, окруженная рвом.

Вид Козлова или Евпатории. П. Сумароков

1478 год. На пыльной главной площади собралась мусульманская знать. В нетерпеливом ожидании стоят беи, мурзы, высшее духовенство в праздничных одеждах. После коронации хана Менгли-Гирея в Стамбуле ждут его появления здесь, в Гезлеве. И вот «султан обоих материков» в городе. Тотчас по прибытии отправляется он в приготовленный для него дворец.

Этот факт интересен тем, что свидетельствует, с какой быстротой турки освоили место. И тут приходишь к мысли, что они лишь восстановили ранее существовавшие сооружения. Как известно, турки и татары давали всем городским поселениям (кроме Кафы) свои имена. О названии «Гезлев» в исторической литературе нет единого и достаточно аргументированного суждения. По одному толкованию, «Гезлев» означает в переводе «сто глаз»; имеется в виду при этом множество огней, светившихся по вечерам в домах города и заметных как с моря, так и далеко из степи.

Евпатория. К. Боссоли

Академик Паллас название крепости объясняет как сочетание двух слов: «гез» — глаз, «ев» — дом, отсюда — «Гезлев», что значит «глаз-дом». Возможно, понятие «глаз-дом» следует рассматривать как глаза дома, т.е. некий наблюдательный пункт. На это же указывает и А. Фабр, который пишет, что наименование «Гезлев» происходит от глагола в повелительном наклонении «гезле» — поглядывай, надзирай. Туркам, безусловно, приходилось думать о защите, во-первых, от своих же вассалов-татар, а во-вторых — от внешнего врага. Не случайно турецкий султан держал в Гезлеве большой гарнизон. Наконец, естественная гавань у берегов бывшей Керкинитиды способствовала развитию в этих местах торговли. Завоевателям необходимо было иметь в новоприсоединенной стране город, непосредственно связанный с метрополией, а Гезлев вполне подходил для такой роли. Поэтому нет сомнения в том, что и название «Гезлев» связано с использованием крепости в качестве наблюдательного поста.

Два слова о произношении топонима. В исторической и краеведческой литературе существует несколько различных его вариантов, однако, сообразуясь с подлинным звучанием, следует читать «Гезлев» — с ударением на последнем слоге. Вот почему русские смогли незаметно и бессознательно переиначить это слово в «Козлов».

Средневековая улочка Евпатории. Рис. Ю. Челышева

История сохранила мало сведений о Гезлеве и его сооружениях. Очень ценное, хотя и обобщенное описание оставил нам очевидец взятия Гезлева русскими войсками в 1736 г. капитан Г. Манштейн. Он писал, что город ведет «знатнейшую торговлю», состоит из 2000 домов, большей частью каменных, имеет несколько красивых мечетей, а христиане в предместье выстроили церковь.

Представление о крепости дает план города, составленный в 1771 г. Средневековый город был расположен несколько восточнее остатков Керкинитиды. В плане крепость представляет собой неправильной формы многоугольник, обнесенный крепостной стеной с башнями и рвом, за которой находились жилые кварталы. Чтобы проследить, где проходила средневековая крепостная стена, сопоставить ее с современным городом, мы воспользовались планом Евпатории 1913—1914 годов, на котором хорошо просматриваются и вся старая часть города, и очертания крепости. Начиная от восточных ворот, крепостная стена шла к морю (так, как сейчас идет улица Караева), затем поворачивала на запад, проходя по морскому берегу (теперь здесь улица Революции). На западе она возвышалась некогда там, где ныне улицы Пионерская и А. Ульянова, — вплоть до современного рынка; отсюда, сделав поворот соответственно нынешней улице Интернациональной, стена снова примыкала к восточным воротам.

Восточные крепостные ворота Гезлева. Рис. В. Скавронского

По современным меркам огороженная стеной площадь невелика — в обходе около 3 км. Однако у стены был довольно внушительный по тем временам вид: высота 6—8 м, толщина 3—5 м. Возведенная из бута и пиленого известняка-ракушечника, она имела боевые фланкирующие выступы. На плане, выполненном в 1836 г. И. Якубинским, видны в верхней части стены ружейные бойницы, притом довольно частые: в сохранившейся к тому времени части стены (длиной около 30 саженей) 25 таких амбразур-бойниц. По-видимому, они были устроены турками и притом не ранее 16 в., древнее же венчание стен — зубчатое.

...Судя по плану, большинство башен возвышалось над восточной крепостной стеной, которая была, таким образом, наиболее укрепленной. В справочной книжке города Евпатории за 1888 г. (автор В. Пьянков) указывается, что в крепость вело пять ворот (капу). Все пять ворот показаны на старых планах Евпатории, особенно четко — на плане Якубинского. Приводим краткое их описание.

Постоялый двор Сулу-Хан в Гезлеве. С рис. И. Якубинского

Искеле-Капусу, или Ворота пристани, находившиеся близ моря. На внутренней стороне этих ворот было изображение человеческой головы с сильно удлиненным черепом.

Ат-Капусу, или Лошадиные ворота, — на западной стороне города. Позднее они были заложены и переименованы в Инад-Капусу, т.е. Ворота упорные; от них не осталось никаких следов.

Ак-Мулла-Капусу, буквально — Ворота белого муллы, почему-то с изображением на них человеческого живота. У этих ворот находился «тешик», т.е. проход или калитка.

Одун-Базар-Капусу, или Ворота дровяного базара. Здесь стояла башня (с калиткой), на которой было изображение двух грудей. Смысл изображения неясен.

Топрак-Капусу, или Земляные ворота. Эти ворота, усиленные большой башней, украшал так называемый «гребешок» — символ крепости, в данном случае — тамга Гиреев, что и дает повод считать Гезлев ханской крепостью.

Ворота — Одун-Базар-Капусу, если учесть, что к этим воротам вели дороги из предгорья Крыма (Ак-Мечети, Бахчисарая, Карасубазара) и Перекопа, то, очевидно, они являлись главными в крепости. Высота их составляла 5 м, ширина — 4 м. Свод полуциркульной формы поддерживали пять мощных подпружных арок, между которыми были своего рода ниши. Алина проезда — около 10 м.

Подобно большинству восточных городов, Гезлев разделялся на две части — торгово-ремесленную и жилую, что отчетливо видно на плане. Торговцы и ремесленники занимали восточную и юго-восточную окраины Гезлева. Именно отсюда шла потом на запад дальнейшая его застройка. По площади эта часть города уступала жилым кварталам; в свое время она была загромождена постоялыми дворами, купеческими лавками, кофейнями, слесарными, кузнечными, столярными и прочими мастерскими. Большой комплекс таких сооружений существовал близ восточных ворот в районе знаменитой ханской мечети Джума-Джами.

Тогда, как и теперь, мечеть эта, прекрасная по своей архитектуре, а по тем временам еще и высокая, составляла главное украшение города. Джума-Джами возвышалась не только над площадью, но и над всем Гелевом; здесь же, поблизости, расположены были наиболее важные сооружения. Так, рядом с мечетью археологическим путем прослежено квадратное в плане сооружение, напоминающее ташхан — гостиницу для приезжих.

Интеллектуальное досье. Засыпкин Б.Н. Караван-Сарай

В искусстве Востока, в древнейших его традициях, мы находим ряд специфических зданий, возникших от условий кочевнической жизни, местных природных условий и от бытовой обстановки. К таким произведениям нужно отнести Караван-Сарай, сооружения, обслуживавшие великие исторические торговые пути, соединявшие в свое время Индию, Среднюю Азию, Дальний Восток с культурными центрами Европы.

Через Крым в татарскую эпоху проходили караванные пути в Золотую Орду и в Среднюю Азию. «Караваны из Ховарезмы и Хивы» ходили в Крым (г. Солхат) без малейшей опасности, употребляя три месяца на совершение этого пути. Одним из промежуточных центров и большим торговым пунктом является Карасу-Базар, где мы и находим значительные остатки двух караван-сараев. Один из них, именуемый Верхний Таш-Хан, построен в 1654 г., как гласит о том надпись над входными воротами. В настоящее время от Здания сохранилась западная его часть, по которой караван-сарай реконструируется в следующем виде. План его представлял прямоугольник, окруженный со всех сторон улицами; вообще же караван-сараи ставились на площадях городов или в открытых местностях. По-видимому, с одной стороны, с западной, был въезд, представляющий массивную арку, обработанную большими блоками. Над аркой, на высоте второго этажа, прямоугольное окно с железной решеткой. Два боковых камня и перемычечный украшены розетками с лепестковым орнаментом. Над входом следы поздней штукатурки с живописью, которая в настоящее время почти смыта и по следам которой можно еще разобрать рисунок борьбы льва с собаками, служивший, очевидно, эмблемой борьбы татар с врагами. В остальном внешний вид представлял гладкую стену хорошей кладки из неправильных камней, высотой в два этажа. Нижняя часть стены была глухая, верхняя имела бойницы, обработанные тесаным камнем. Толщина стены во втором этаже достигает 1,50 м. Внутри караван-сарай имел обширный двор, кругом которого располагались в два этажа сводчатые помещения; нижние из них предназначались для животных, верхние — для жилья. Стены и своды выложены из массивного камня, с деревянными связями. Общий вид сооружения представлялся монументальным, а наружный вид гладкого массива с небольшими бойницами и единственными воротами производил впечатление крепости. В настоящее время уцелело очень мало, но по аналогии с другим караван-сараем в Карасу-Базаре, по углам, вероятно, имелись сторожевые башни, так как везде и всегда караван-сараи были убежищем, где искали зашиты мирные торговые караваны от нападения разбойников и врагов.

Ташханы были очень распространены в мусульманских городах, строились обычно близко к мечетям Как правило, они представляли собой двухъярусные постройки с крытой галереей вокруг большого двора. На первом этаже находились складские помещения, стойла для скота, на втором — жилые комнаты. Снаружи ташхан производил впечатление крепости с довольно высокими стенами и единственными воротами.

В торговой части Гезлева сосредоточивалась большая часть кофеен и фонтанов. Как известно, в мусульманских городах отношение к воде необычайно заботливое, почти благоговейное. Евпаторийские фонтаны, по словам В.Х. Кондараки, приводили в удивление тем, что устроены были в такой местности, где нет следов поверхностных вод и где колодцы имеют глубину до 30 саженей.

Известно, что хан Арслан-Гирей (18 в.) большое внимание уделял в крымских городах, в частности в Гезлеве, строительству фонтанов (сохранились его фонтаны в евпаторийской бане и возле мечети Джума-Джами). Один из когда-то многочисленных фонтанов Гезлева изображен на рисунке архитектора Гесте (1798). Фонтан представлял собой квадратное в плане помещение с шатровым покрытием. Внутрь сооружения был выведен водопровод, подававший по трубам воду на каждый из четырех фасадов. Строеньице это, сложенное, очевидно, из местного известняка, замечательно простотой и лаконичностью архитектурного решения. Сходные архитектурные формы имело большинство евпаторийских фонтанов, отличаясь лишь отделкой

Средневековая улочка Гезлева. Рис. И. Дюличевой

Жилые кварталы Гезлева, как и большинства средневековых городов, застраивались хаотически; поэтому город смахивал на паутину из множества ломаных и кривых улочек и переулков. При всем при этом такая застройка жилых кварталов имела свои положительные стороны и далеко не всегда являлась случайной. Кривые улочки, заводящие в тупики, лабиринты переулков были удобны для зашиты от грабителей или ворвавшихся в город врагов. Более того, для средневековья характерны улицы, на которых устраивались ворота, закрывавшиеся на ночь.

По мере развития торговли уже в 16 в. Гезлев превратился в большой торговый город-крепость. Все доходы от торговли шли в казну султана, а распоряжался от его имени турецкий паша, под начальством которого был трехтысячный турецкий гарнизон. В гавань приходили десятки судов из Малой Азии, приезжали русские купцы. Через Гезлев Турция вела торговлю по существу со всем обширным Крымским ханством. Турки привозили сюда тонкие, дорогие ткани, мыло, табак, пряности, посуду. А увозили взамен шерсть, кожу, масло и др.

К концу 16 в. Гезлев достиг такого расцвета, что хан Гази-Гирей II задумал сделать его своей резиденцией, но это так и осталось мечтой хана, лишившегося вскоре престола. Тем не менее, по своему положению единственного татарского порта Гезлев, очевидно, приобрел и политическое значение как бы второй столицы ханства.

Говоря о Гезлеве как о турецкой крепости, нельзя все же думать, что Гиреи являлись сюда в качестве каких-то неполноправных гостей. Султаны Турции получали доход лишь с таможни и держали гарнизон для укрепления своего престижа и господства на полуострове. Всей административно-хозяйственной деятельностью города руководили чиновники крымского хана, поэтому и город считался ханским.

Основную массу населения составляли татары, караимы, армяне, греки. Каждая этническая группа занимала свой определенный квартал, где находился и его храм. Так, в северо-восточной части Гезлева (вне крепости) располагался квартал армян-григорианиев с церковью св. Николая, в северной (внутри крепости) — квартал караимов. Здесь же стоял и их храм — кенасса.

Особенностью Гезлева были бесконечные ряды ветряных мельниц. Обступив город, словно полчище сказочных исполинов, они придавали его физиономии архитектурное своеобразие и неповторимость.

Город на берегу моря — между торговым портом и хлебной степью — в результате развития торговли и благодаря своему удобному местоположению все время разрастался, богател, украшался новыми постройками...

В первой половине 18 в. в Гезлеве насчитывалось 2500 домов, несколько мечетей и христианская церковь в предместье. В гавани могло поместиться одновременно 200 судов. Академик Паллас в 1793—1794 годах застал в Гезлеве общественные бани, 11 частных заезжих домов и 6 постоялых домов, принадлежавших казне, 200 лавок, принадлежавших частным лицам, и 111 казенных, 24 кофейни, 18 пекарен, 25 плотницких заведений, 45 магазинов, 6 мастерских слесарных и кузнечных, 10 фабрик кожевенных, 25 питейных домов-бузен (торговавших бузой — хмельным напитком из переродившего пшена). Надо думать, в 17 в. перечисленных выше заведений было гораздо больше. Эти цифры красноречиво говорят о состоятельности города, основанной исключительно на торговле.

В 1771 году Крым был взят русскими войсками под командованием В.М. Долгорукова, а двенадцать лет спустя указом Екатерины II присоединен к России. Гезлев по «высочайшему соизволению» переименовывается в Евпаторию.

С уверенностью можно сказать, что Евпатории повезло: неразрывно сплелись в ее причудливом архитектурном декоре прошлое и настоя-щее, постройки древних зодчих и творения современных мастеров. Стоит проехать на улицу Революции и от нее пройти влево, как вы попадете в самую старую часть города. Настоящее тут как бы отступит, а прошлое увлечет за собой. Сразу вспомнятся легенды, связанные с прошлым Крыма, которые казались вам красивыми выдумками, а сейчас удивляют скорее своим правдоподобием.

Прошлое вперяет свой взор в ваши очи. Оно подстерегает за каждым углом, убаюкивает тишиной старых улиц, куда лишь слабо доносится шум курортного города. Идешь по узким мощеным улочкам вдоль гладких белых стен, за которыми скрыты уютные тенистые дворики, жилища, и кажется, будто вот-вот вынырнет из низкой калитки с гулким медным кувшином на плече тонкая женская фигура, окутанная чадрой. О многом могли бы рассказать эти безмолвные гладкие стены вдоль узких и старых улиц, уводящих в забытую древность, как в какую-то очарованную страну.

Переплетение и слияние многих стилей привело к тому, что в архитектуре Крыма трудно их разграничить. Значительное влияние в период позднего средневековья, особенно с 16 века, оказывала османская Турция. Восприняв конструктивные приемы Византии и «сельджукские» декоративные традиции, турки достигли значительных успехов в своем зодчестве, и крымская знать охотно переносила к себе их достижения. Стало обычным явлением приглашать турецких архитекторов для строительства культовых и светских зданий.

Гезлев, как отмечалось, был крупным торговым городом; здесь находилась резиденция турецкого паши. Из всех городов Крымского ханства (не считая Кефе-Феодосии), в нем, пожалуй, наиболее полно проявились черты османской архитектуры. Важнейшие постройки этого времени — уже не однажды упоминавшаяся нами мечеть Джума-Джами, текие (монастырь) дервишей, турецкая баня. Особого внимания заслуживают жилые дома, оригинальные по своему устройству и архитектурной отделке. Немногие из них сохранились до наших дней, и тем более дороги они сердцу не только архитектора или краеведа, но и каждого, кто небезразличен к культуре прошлого.

Джума-Джами

Прекрасно описывают мечеть Джума-Джами В. Драчук, Я. Кара и Ю. Челышев: «Каждый, кто хоть раз побывал в Евпатории, сохранил в своей памяти здание, видное далеко с моря и определившее собой архитектурный силуэт города, — мечеть Джума-Джами. Название это переводится как «пятничная мечеть» — в честь пророка Магомета, родившегося в пятницу. Ее называют также «Хан-Джами» — «Ханская мечеть», потому что в ней происходил религиозный церемониал посвящения хана в его сан (своего рода коронование).

Джума-Джами. Фото автора

Создал величавый гезлевский храм турецкий архитектор Ходжа Синан, автор многих выдающихся построек в Стамбуле, Адрианополе и других городах мусульманского Востока.

Интеллектуальное досье. Мимар Синан (1469 или 1490—1576 или 1588)

Мимар (архитектор) Синан — один из самых известных зодчих мусульманского мира. Именно его таланту, изобретательности и плодотворной деятельности на протяжении удивительно долгой жизни (некоторые авторы утверждают, что он прожил более ста лет) архитектура Турции XVI в. обязана своим небывалым расцветом и достижениями. Его архитектурное наследие огромно — триста восемнадцать сооружений: отдельные здания, культовые комплексы, городские ансамбли. Начало жизни Синана ничем не предвещало его блистательной карьеры. Грек-христианин, он родился в деревне Аир в Малой Азии. Полагают, что его настоящее имя было Христодулу. В 1512 г. он попал под рекрутский набор, которому подлежало христианское население Османской империи, был привезен в Стамбул и стал янычаром (так называли обращенных в ислам юношей, составлявших отборную пехоту турецких султанов». Жизненной школой Синана были завоевательные экспедиции на Восток и в Европу султанов Селима I Грозного (1512—1520 гг.) и Сулеймана I Законодателя (1520—1566 гг.), прозванного европейцами Сулейманом Великолепным. Во время военных действий этого султана в Молдавии в 1538 г. Синан возвел мост через реку Прут за тринадцать дней, чем заслужил высокую оценку монарха, и был назначен главой имперских архитекторов. Он пробыл в этой должности пятьдесят лет.

Как военный ин;енер, Синан строил мосты, акведуки, подземные кладовые; как архитектор — возводил большие и малые мечети, медресе, мавзолеи султанов, цариц и представителей знати, госпитали, караван-сараи, обители дервишей и приюты, дворцы, общественные бани. Помимо Турции он строил в Сирии, Македонии, Боснии и Герцеговине, в Крыму. Самые замечательные проекты были выполнены Синаном во второй половине жизни. Это комплексы трех прославленных соборных мечетей (джами) — Шахзаде и Сулеймание в Стамбуле и Селимие в Эдирне (Турция).

Мечеть Сулеймание. 1549—1557 гг. Стамбул. Турция

Шахзаде-Джами (Мечеть Принцев, Завершена в 1548 г.) Синан спроектировал, когда ему было уже пятьдесят четыре года, однако считал ее работой ученика. Мечеть Сулеймание (1549—1557 гг.) в центре ансамбля университетских, жилых и благотворительных зданий и мавзолеев Сулеймана I он создал в шестьдесят лет и назвал работой подмастерья, и только построенную в восьмидесятилетием возрасте мечеть Селимие (1569—1575 гг.) султана Селима II (1566—1574 гг.) он признал творением мастера.

Эти пирамидальные, увенчанные громадой центрального купола и «охраняемые» минаретами-пиками сооружения со всей полнотой и великолепием воплотили грандиозность имперских Замыслов Сулеймана Великолепного и Селима II и стали монументами славы и могущества своих основателей. Однако, прежде всего, это уникальные памятники архитектуры, созданные удивительным талантом великого художника, инженера и геометра.

Мечеть Ахмета (Голубая мечеть). 1609—1616 гг. Стамбул. Турция

Синана, как и его предшественников, безусловно, вдохновляла неповторимая архитектура храма Святой Софии Константинопольской, превращенного после взятия византийской столицы мусульманами в мечеть Айя-София. Возведенные из серого камня, подчиненные логике геометрических форм, постройки Синана, строгие, почти суровые снаружи, внутри поражают разнообразием и обилием многоцветного убранства, чем вполне отвечают мусульманской идее «скрытой архитектуры».

У Синана было много продолжателей и подражателей, но главное в его творчестве — создание художественного стиля, который на столетия определил пути развития турецкой архитектуры.

Необыкновенная красота мечети, поражавшая воображение современников, породила множество легенд о ней как о чем-то неземном, сверхъестественном. Одна из них рассказывает о том, как мастер по имени Сеид-Балли-эфенди взялся за одну ночь построить величественное сооружение и к утру оно было готово. По другой легенде, мечеть строил придворный художник и шут хана Менгли-Гирея — некий Мен-Арслан.

В средневековой Евпатории мечеть эта — не единственная. К концу 18 в. их существовало свыше двадцати. По архитектуре они делятся на два типа: базиликальные и купольные. Наиболее древней формой мечети, как и христианского храма, являлась базилика с деревянным перекрытием. С 14 в. в результате иранского влияния в Крыму распространяются купольные мечети. Дальнейшее же развитие на полуострове мусульманского зодчества происходило под сильным влиянием османской Турции.

Известный турецкий искусствовед Д. Арсевен выделяет в развитии архитектуры османских турок следующие стили:

Древнейший — стиль города Бурсы (1325—1501); к нему относит ученый мечети в Бурсе, Эдирне, а также Стамбуле (мечеть Баязидие);

Первый классический стиль (1501—1616); он ярче всего представлен в постройках знаменитого зодчего Синана и его учеников — мечетях Шах-Заде, Сульмание в Стамбуле, Селимие в Эдирне;

Второй классический стиль (1616—1703); образец его мечеть Ахмеда I в Стамбуле (так называемая Синяя мечеть, 1616);

Стиль «Тюльпан» (1703—1730); проявившийся не столько в архитектурных формах, сколько в декоративной отделке интерьеров;

Турецкий барокко — в нем немного общего с европейским (1730—1808); примеры: мечеть Нури-Осман, Томбул-Джами в Шумене (1774) и другие;

Турецкий ампир (1808—1874); образец — мечеть Азиса в Стамбуле;

И, наконец, псевдоклассицизм — тоже общий с одноименным европейским стилем (1775—1923).

Своего наивысшего расцвета архитектура Турции достигла в период первого классического стиля, когда по чертежам знаменитого Ходжи-Синана во всех странах мусульманского Востока создавались многочисленные постройки. Работал Синан и в Крыму.

XVI век — относительно благополучный, даже в какой-то мере блестящий период в истории Крымского ханства, и именно в это время получает свое наивысшее развитие тип купольных мечетей. Примером таких сооружений, притом замечательным, характернейшим, является евпаторийская Джума-Джами.

Творческая деятельность Ходжи Синана совпала с периодом развитого (так называемого Высокого) Ренессанса в Италии и других странах европейского Запада. Как и многие люди науки и культуры эпохи Возрождения, Ходжа Синан был очень образованным человеком — одновременно архитектором, военным инженером и астрономом.

Джума-Джами. Фото автора

С самого детства Синан увлекался архитектурой (надо сказать, что его дед тоже был строителем). Участвуя в войнах, он проявил себя в фортификации незаурядным мастером. Известен такой случай. Во время одной из компаний потребовалось навести мост через болото. Никому из инженеров не удалось это сделать. Тогда вызвался Синан, хотя знал, что в случае неудачи можно поплатиться головой. Однако через неделю переправа была готова, а Синана султан назначил старшим архитектором.

С этого времени и начинается бурная деятельность выдающегося зодчего. За долгую жизнь им было создано в различных городах Турции и за ее пределами свыше трехсот построек. Среди них: 131 мечеть (81 соборная и 50 малых), 55 медресе, 19 мавзолеев, 7 библиотек, 17 караван-сараев, 31 дворец, 35 бань и много других сооружений.

Творчество Ходжи Синана — вершина османской архитектуры. Один из его шедевров — мечеть Джума-Джами. В списках сооружений Ходжи Синана эта мечеть числится под 77 номером. В конструктивном плане она связана с мечетями Шах-Заде, Сульмание и Селимее. Сочетая архитектурные формы Византии и Востока, используя местные строительные материалы, зодчий создал в Крыму архитектурное сооружение, исключительное по изяществу и простоте, по гармоничности и рациональности. Джума-Джами была (пожалуй, и остается) одной из самых больших и прекрасных мечетей на всем Крымском полуострове.

Постройка в Гезлеве столь выдающейся мечети, участие прославленного турецкого мастера в ее строительстве объясняются возросшим значением города. Крымские ханы, получив в Стамбуле право (фирман) на ханство и следуя в Бахчисарай, как правило, сходили с корабля в Гезлеве. Здесь в мечети Джума-Джами хан объявлял перед поданными свои права, расписываясь при этом в специальном акте, который хранился в мечети. А. Демидов во время своего путешествия по Крыму в 1837 г. упоминает о существовании такого акта, подписанного восемнадцатью ханами, правившими в Крыму до присоединения его к России. Подпись Девлет-Гирея стояла в нем, по свидетельству А. Демидова, первой, почему его и принято считать основателем мечети.

О дате строительства мечети среди ее исследователей нет единого мнения. Одни из них считают началом строительства 1522, другие — 1552 год.

Если постройку мечети отнести к 1522 г., то основателем ее не мог быть Девлет-Гирей, так как он стал править ханством лишь с 1550 или 1551 года. Однако и та дата, которую считают наиболее вероятной (т.е.1552 г.), также ничем конкретно не доказана.

Правда, над северной — главной дверью в мечети его есть арабская надпись, которая гласит: «В 1552 году Девлет-Гирей-ханом сооружена сия благословенная мечеть». Но, как известно, верхняя часть северного входа была заложена в XIX в., а потому надпись на штукатурке ее является позднейшей. В свою очередь и стиль надписи нельзя отнести к каллиграфии XVI в., он явно XIX в. По всей вероятности, эта надпись принадлежит некоему Эмир-Али, который запечатлел себя над второй северной дверью (изнутри): «Именем Бога благого и милостивого», а ниже: «каллиграф Эмир — Али» — и дата(1844 г.).

Поскольку в древнем акте, находившемся в мечети, расписывались вновь назначенные ханы, которые приезжали в Гезлев из Стамбула, то, коль скоро роспись Девлет-Гирея стоит первой, можно предположить, что по прибытии из Стамбула он первым в уже существующей мечети обнародовал свой фирман и расписался в акте. Значит, строительство могло начаться до воцарения на престоле Девлет-Гирея. В связи с этим вспоминается мечеть Селимие в Кафе (Феодосия), которая имела большое сходство с Джума-Джами. Некоторые исследователи полагают, что мечеть Селимие, датируется 1522 г., является как бы моделью Джума-Джами.

Феодосийская мечеть не значится в списке сооружений Ходжи Синана, однако имеются довольно убедительные доводы в пользу того, что он мог быть ее автором. Если это так, то мечеть в Кефе — один из первых архитектурных опытов Синана в Крыму. В основу этой постройки положено почти такое же конструктивное решение, как в константинопольской Софии. Известно, что Кефе, став резиденцией турецкого паши, оставалась большим торговым центром. По-видимому этим и было вызвано строительство большой купольной мечети. Паша не замедлил выписать из Стамбула известного придворного зодчего, чтобы построить лучший по тому времени мусульманский храм. Быть может, во время пребывания Ходжи Синана в Крыму, т.е. 1522 г. (это, конечно, всего лишь гипотеза, но вполне допустимая), крымский хан решил построить подобную мечеть в Гезлеве.

Джума-Джами. Фото автора

Не исключено, что завершено строительство в правление Девлет-Гирея, хотя точная дата нигде не зафиксирована. Предполагают, что мечеть строилась довольно долго. Такие исследователи, как Г. Монтадон, А. Стевен, например, утверждают, что она была закончена лишь преемником Девлет-Гирея ханом Мехмет-Гиреем.

По словам А. Стевена, евпаторийский городничий Эссен, знаток местной старины и истории, располагал данными о том, что Мехмет-Гирей окончил мечеть в 1564 г. И поручил надзор за ней придворному духовнику Эмир-Хатипу.

Девлет-Гирей находился у власти с 1550/51 по 1577 годы и часто воевал. Поэтому-то он, возможно, и привлекал к руководству строительством своего наследника Мехмет-Гирея, и тот, очевидно, довел дело до конца, уже будучи ханом. В. Пьянков указывает, что на лицевой стороне большого михраба (ниша на внутренней стороне южной стены) был обозначен год постройки-987 г. Хиджры (мусульманского летосчисления), а это значит, что мечеть была построена в 1570/71 г.

Затяжку строительства можно объяснить еще и тем, что Синан долго отсутствовал. Султан Сулейман отозвал его в Константинополь. С 1550 по 1557 г. он, как известно, строил в Стамбуле мечеть Сулеймание. Возможно, Синан привлекал в эти годы к строительству Джума-Джами своих учеников, что сказалось на архитектуре мечети — ее порталах, входах в минареты, деталях интерьера, в которых чувствуется как бы иной почерк.

Основной материал, использованный при строительстве мечети — камень-ракушечник. Несущие части здания сложены из известняка, большие квадры которого плотно пригнаны друг к другу.

Мечеть — центрально-купольное сооружение, приближающееся в плане к квадрату. Центральный зал (высотой около 20 метров) перекрыт мощным сферическим куполом. С запада и востока расположены двухэтажные галереи, увенчанные приплюснутыми куполами, по три с каждой стороны. В северной части к основному объему здания примыкает притвор с пятью куполами. Первоначально все купола были покрыты свинцом.

Архитектурная композиция мечети отличается постепенным наращиванием высоты и соответствующим усложнением геометрических объемов; на высоте 20 метров покоится на парусах и арках 11-метровый центральный купол, прорезанный в основании своем 16 окнами с полукруглым перекрытием. От этого купол зрительно как бы приподнимается и нижние края его точно распластываются в воздухе; он кажется невесомо парящим в лучах света, льющегося через широкие окна. Всей массой центральный купол опирается на сферические паруса и килевидные подпружные арки. Их распор перелается на четыре мощных столба.

Джума-Джами

Взяв за основу конструктивные особенности и формы собора св. Софии в Константинополе, Ходжа Синан внес в это сооружение черты характерные для мусульманского Востока (например, стрельчатые оконные проемы), учитывая при этом и особенности местной архитектуры. Так. в решениях основного здания угадываются архитектурные формы монастыря дервишей, построенного, очевидно, несколько раньше Джума-Джами.

Квадратное в основании центральное помещение мечети вверху переходит в восьмиугольник. Это достигается путем двухъярусного среза углов квадрата, а срезы в свою очередь, как бы связывают центральный купол с малыми куполами в единое целое, устремленное кверху. Подобное решение стало впоследствии типичным для османской архитектуры.

В северной стене мечети восемь окон, разные как по форме, так и по размерам, но в целом композиционно отвечающих форме стрельчатой подпружной арки, заполнением которой является эта стена. В ее нижней части расположено три больших стрельчатых окна, несколько выше — два меньшего размера. Между стрельчатыми окнами три круглых. Западная и восточная стены имеют по пять окон (тоже стрельчатой и круглой формы). Прекрасная симметрическая композиция мечети, ажурные стены с множеством окон — все говорит о конструктивной смелости и зрелом мастерстве зодчего. Окна придают зданию мечети легкость, наполняют его мягким рассеянным светом.

Джума-Джами. Общий вид

К центральному помещению с запада и востока примыкают двухэтажные галереи, перекрытые плоскими куполами, которые покоятся на низких восьмигранных барабанах. Оба этажа галерей освещаются 12 окнами (семь в западной стене и пять в восточной), разными по форме в каждом из этажей: на первом они прямоугольные, на втором — килевидные. Окна первого этажа по восточному обычаю забраны простого рисунка железными решетками, второго этажа — деревянными иного рисунка.

Южная часть мечети перекрыта большим полукуполом, передающим нагрузку на стену, причем его низкий восьмигранный барабан составляет единое целое с южной стеной. В южной стене шесть окон, расположенных в три яруса. Форма их такая же, как и в боковых галереях. В верхней части стены (она же одновременно южная грань барабана полукупола) расположены два круглых окна. Боковые галереи с южной стороны имеют соответственно по одному окну на каждом этаже. Распор большого полукупола здания погашается мощными пилястрами этой стены, поддерживающими и галереи.

Из западной и восточной галереи нижнего этажа можно попасть внутрь мечети через боковые входы с порталами в виде высоких килевидных арок. К входу на восточной стороне примыкает наружная крытая лестница, ведущая на висячий балкон, а оттуда через небольшую дверь на хоры — верхний этаж юго-восточной галереи, угол которой был отделен деревянной перегородкой. Видимо, это помещение с отдельным входом служило ханской ложей.

Два ряда мощных столбов делят интерьер как бы на три нефа; ширина боковых — по 4,65 метра, центрального — 11,5 метров. Главное полукупольное помещение предназначалось для отправления церковных служб.

Джума-Джами. Общий вид. Рис. И. Дюличевой с рисунка Гесте

Особый интерес представляет южная стена, в центре которой находится открытый алтарь-михраб и кафедра. Михраб представляет собой неглубокую пятигранную нишу высотой 4,5 метра. Свод ее состоит из восьми рядов резных и раскрашенных «сталактитов». По краям — полуколонки с капителями; вверху над михрабом — следы надписей на арабском языке, нанесенных краской. Одна из них гласит: «Прежде молитвы очисть совесть перед михрабом». Михрабы, обычно отличавшиеся прекрасной отделкой, украшались многокрасочным геометрическим и растительным орнаментом.

Справа от ниши возвышается (под островерхой чешуйчатой сенью) поднятая на высоту четыре метра кафедра-мимбер, откуда мулла произносил проповедь. Основание и лестница кафедры сложены из пиленного мшанкового известняка. Балдахин же с шатровым завершением выполнен из дерева. В целом кафедра привлекает своей нарядностью, праздничной раскраской и вместе с тем отличается четкостью архитектурного силуэта, лаконизмом, совершенством пропорций.

Внутри мечети росписей не обнаружено. Однако нет сомнения, что в свое время они были, особенно на южной стене (скорее всего традиционные геометрические орнаменты, цветы, плоды).

Центральное помещение отделяется от боковых галерей двухъярусными полуциркульными аркадами. В первом этаже боковых галерей — плоские, отделанные деревом узорчатые потолки. Второй этаж галерей (хоры) разбит полуциркульными арками на три квадрата, перекрытых полусферическими куполами. Пол первого этажа выстлан каменными плитами, второго — дощатый. Арки верхних галерей перегорожены невысоким деревянным парапетом. Над северным входом устроен балкон на деревянных опорах — своего рода мост между восточными и западными хорами. В северо-восточном углу центрального помещения винтовая лестница, выложенная из каменных плит, по которой можно попасть на восточные хоры.

Джума-Джами. Фото автора

К северной стороне центрального помещения примыкает глухой притвор, перекрытый пятью небольшими куполами (четыре из них диаметром пять метров, центральный — несколько большего размера). При детальном исследовании здания удалось установить, что первоначально это была открытая галерея с арками, опиравшимися на тонкие мраморные колонны с капителями и базами — характерная особенность многих мечетей Ходжи Синана.

Чертеж главного фасада, выполненный архитектором Гесте в 1788 году, является, видимо, единственным, полностью отразившим эту часть здания. На чертеж нанесены главный (северный) вход и два минарета по бокам здания. Об аркаде галереи северного фасада, изображенной Гесте, сейчас напоминают лишь утолщения на штукатурке, обозначающие форму бывших арок. Мраморные же колонны, на которые они опирались, позднее были утоплены в толще стены, заполнившей арочные проемы. (Ныне, заклады арок разобраны, и колонны в процессе реставрационных работ вновь открыты). Колонны очень хороши: переход от квадратной в плане капители и базы к круглого сечения стволу, отделаны изящным резным «сталактитом».

Мечеть Джума-Джами (1) и фрагменты ее интерьера (2, 3)

Время, когда заложили аркаду галереи, остается неизвестным. На рисунках и гравюрах XIX в. северный фасад представлен уже глухим. Вполне возможно, что галерея перестроена в закрытый притвор тогда же, скорее всего в начале столетия.

Особенно примечателен в Джума-Джами главный (северный) вход, который, судя, по рисунку Гесте, выглядел весьма гармонично и торжественно. Позднее, между 1827—1836 гг., он был частично заложен. По бокам входа — две ниши, обработанные в духе сельджукских михрабов, украшенные тонкой резьбой. «Сталактитовые» конхи и обрамления этих ниш могли быть позаимствованы из построек турок-сельджуков. Однако такие же обрамляющие орнаменты есть и в Крыму, например, на окнах мангупского донжона, в салачикском дюрбе Менгли-Гирея (Бахчисарай), на порталах мечети Узбека и храма Сурбхачского монастыря (Старый Крым). Известны такого рода михрабы в мечетях Константинополя и в многочисленных постройках всей Азии. Нельзя в данном случае, как и во всех остальных, объяснить пристрастие к подобным деталям влиянием именно сельджукской, а не иной архитектуры. Сами же мотивы свойственны в равной мере многим восточным (точнее, мусульманским) стилям, у которых, по всей вероятности, общее армяно-малоазийские корни.

Реконструкция первоначального вида Джума-Джами. Е. Крикун

Главный вход Джума-Джами имеет две двери; внешняя — наборная, из разных сортов дерева; внутренняя остеклена. Сначала к внутренней двери вел открытый средний проем арки, но, вероятно, в 1896 году, когда галерею с аркадой превратили в притвор, его заложили и архитектор Гек разработал проект нынешнего входа.

Дверь из галереи внутрь мечети представляла собой точную копию входной двери. К сожалению, она не сохранилась. О ней напоминают лишь две мраморные колонны, вделанные в стену по краям центрального входа, и лежащие перед входом их основания (базы). Деревянная узорчатая дверь притвора украшена мраморной доской с резной арабской надписью. Истинное украшение мечети — стройные минареты. Предшественниками их были наружные мимберы, подобные тем, что внутри мечетей служат кафедрами для призыва «правоверных» к молитве. Примерами могут служить мимберы-минареты старинных мечетей в самой Евпатории и в бахчисарайском предместье — Азисе. Со временем, чтобы призыв к молитве был хорошо слышен во всех концах города, мимбер стали поднимать как можно выше. В конце концов он превратился в минарет — тонкую высокую башню с лестницей внутри и балконом, свисающим наружу вокруг ствола башни. Нижняя часть минарета возводилась всегда из камня, верхняя — иногда из дерева; венчали ее четырехгранная пирамида и тонкий шпиль с полумесяцем.

Интеллектуальное досье. Засыпкин Б.Н. Мечети

Теперь мы должны осветить еще одну архитектурную форму, характерную и излюбленную искусством Ислама, неразрывно связанную с мечетями, — это минареты. Первоначально арабы строили мечети без минаретов, но внутри уже имелся мембер — трибуна с лестницей для проповедников, с которой призывали к молитве. Форма мембера произошла от формы той эстрады, с которой проповедовал пророк и которая по своей примитивности едва ли чем отличалась от современных нам трибун. В основе это всегда будет квадратная площадка, к которой ведет ряд ступеней. В османскую эпоху мемберы получают пышное устройство, с перилами и балдахином в вид шатрика и богато орнаментированы. Материалом для них служили камень, мрамор и дерево.

«Только в 218 г. хиджры, когда было решено, что эзан надо петь на самом высоком месте мечети, чтоб его слышно было на всех концах города, к Зданию прибавили квадратную башенку. Эта башенка, видоизменяясь со зданием, стала, наконец, неотъемлемой частью мечети и приняла форму, известную теперь под именем минарета». В более ранних мечетях Крыма: мечеть 1314 г. и мечеть Куршун-Джами, в Старом Крыму, в крепости Судак, — мы имеем примеры, когда минареты стоят на углах Здания, винтовая лестница к ним идет в толще стены самого здания. Хотя в целости до нас минареты таких мечетей не сохранилось, все же следует думать, что они были невысоки и, вообще говоря, не имели самостоятельного значения, как минареты османской эпохи. Из этой эпохи мы прежде всего отметим минарет мечети Кебир-Джами 509 г., в г. Симферополе. Отличительной особенностью его будет примитивный плавный переход от ствола к шерфе. Нечто подобное мы имеем в минарете при мечети в селении Эль-Бузлы, наибольший интерес в коей заключается в смешанной кладке камня с кирпичом. Далее по аналогии нужно отметить минарет при мечети Биюк-Джами, в Карасу-Базаре.

Минареты при Хан-Джами, в Евпатории, не сохранили верхних частей и наиболее замечательным минаретом османской эпохи будет минарет при мечети Текие-Хан-Джами в Карасу-Базаре, относящийся к началу XVIII в. Отличительной особенностью этого минарета является двойной шерфе, что является распространенным явлением в эпоху великого мастера Ходжи Синана. Все минареты отличаются совершенством кладки из тесаных камней, причем швы делаются особенно тонкими. Такая кладка требовала мастеров высшей квалификации. Очень часто мы наблюдаем рядом с бутовыми стенами мечети замечательную кладку стройных минаретов, что указывает на то, что для постройки минаретов существовали специальные мастера и школы. Вероятно, этим нужно объяснить, что османской эпохи минареты основываются на самостоятельном фундаменте и могли возводиться в разное время с мечетью. Особенно интересным местом в минаретах является переход от квадратного основания к 12-гранному столбу, который, как в данном случае, так и в большинстве других, заключается в следующем: каждая сторона квадрата делится на три части. От границ этих делений идут грани к 12-граннику, причем образуется пересечение 8-гранной с 4-гранной. Аналогию этому приему мы находим в памятниках Каира. Переходы от ствола к шерфе украшены арабесками. Нижний шерфе в настоящее время имеет железные перила, верхний — ограждение плитами. Выше верхнего шерфе минареты имеют более тонкую, обычно круглую башенку, покрытую коническим куполом. Обычно на верху остроконечного купола помешается Алем в виде полумесяца. Он скорее походит на двойной рог, чем на полумесяц. Происхождение его, надо думать, египетское; у египтян рог был символом силы. Турки прикрепляли его также к древку своих знамен».

Минарет. Текие дервишей. Евпатория. Фото В. Рябцева

Описывая минареты, следует упомянуть еще одну форму, получившую распространение в Крыму: это минарет из камня в форме мембера с открытой башенкой. Около мавзолея Хаджи-Герая и при мечети в Азисе, в Бахчисарае, мы встречаем подобные минареты-мемберы, заключающие в себе традиции глубокой древности.

Подобные формы минаретов — самые древние — были в свое время распространены как атрибуты преимущественно базиликальных мечетей. Сохранились они вплоть до XIX века во всех городах Крыма, в том числе и в Евпатории, например, в мечети Ашик-Умер-Джами.

В турецком зодчестве минарет приобретает особое значение ввиду специфичности его архитектурного силуэта. Турецкие минареты — тонкие как обелиски, сплошь каменные и очень высокие. Вверху — так называемые шерфе (балкон), откуда муэдзины созывали верующих на молитву. Над шерфе возвышается более тонкая башенка, обычно круглая в сечении, крытая конической кровелькой со шпилем, на конце которого религиозная эмблема «алем» (полумесяц). Такой же эмблемой украшалась и вершина главного купола. Полумесяц напоминал своей формой двойной рог и, очевидно, позаимствован турками у египтян, у которых был символ божественной силы.

Мечеть в Севастополе. Реконструкция А. Прусакова

Техника кладки таких минаретов весьма сложна. Каждый камень обтесывался по шаблону и очень точно укладывался на заранее рассчитанное место. Аля одного этого требовались мастера высшей квалификации, не говоря уже об изящной и сложной резьбе, украшавшей шерфе каждого минарета.

В мечети Джума-Джами с восточной и западной сторон сохранились основания двух минаретов; верхние их части разобраны до уровня крыши мечети (в настоящее время минареты восстановлены и вновь украшают Джума-Джами). Достоверных сведений о времени разрушения минаретов нет. Утверждают, что они упали от ветра во время бури. Одним из последних видевших минареты был Паллас (1793 г.). Гесте на своем чертеже (1798 г.) обозначил оба минарета; на рисунке Жукова, датируемом 1836 годом, недостает одного, а на рисунке Якубинского, исполненного в том же году, нет уже обоих. По-видимому, сначала обрушился восточный минарет, а в 1836 г. — западный.

Какова форма минаретов Джума-Джами? В нижней части восьмигранная призма, посаженная на усеченную четырехгранную пирамиду диаметром 2,3 метра; верхняя часть ствола, круглая в сечении, — несколько меньшего диаметра (1,9 м.). Высота минаретов, по-видимому, достигала 35 метров. И по форме, и по размерам они близки к минаретам константинопольских мечетей Синана.

При мечети был довольно обширный двор, обнесенный каменной оградой. Сейчас трудно судить о том, какие в нем находились постройки. Есть сведения, например, что в северо-западном углу располагалась старая турецкая кофейня. В комплекс двора входило, по всей вероятности, и достаточно старое, продолговатое и низкое здание медресе.

Особого внимания заслуживают восточные ворота (ныне не существующие) с орнаментом из голубовато-зеленой майолики. Построенные Девлет-Гиреем, они вели к особому ханскому входу в мечеть.

По другим данным, во дворе Джума-Джами находились кофейня, пекарня и парикмахерская. Напротив наружной калитки главного входа когда-то весело журчал фонтан, ныне разрушенный. В ограде мечети сохранилось кладбище турецких генералов времен Крымской войны с несколькими вычурными надгробиями из белого мрамора, украшенными художественной резьбой.

Минарет одной из мечетей Бахчисарая. Фото В. Рябцева

С момента завершения строительства и по сей день Джума-Джами подвергалась всевозможным переделкам и реставрациям. По имеющимся сведениям, мечеть капитально реставрировалась три раза — в 1834, 1896 и в 1962 годах. Однако некоторые исторические источники дают основание предполагать, что перечень этот неполон.

Первая реставрация (или одна из первых) относится, очевидно, к середине XVIII века. В турецкой руко-писи, содержащей историю крымских ханов, говорится, что Арслан-Гирей, сын Девлет-Гирея, вступив на престол, восстановил разрушавшуюся соборную мечеть в Гезлеве. Таким образом, время первой зафиксированной документально реставрации приходится на период с 1757 по 1764 годы.

В 1827 году для реставрации Джума-Джами архитектором Лимерманом составляется смета на сумму 19823 рубля 20 копеек. Реставрация по этой смете, очевидно, состоялась, хотя и далеко не на всю сумму. Н. Мазуркевич, посетивший Евпаторию в 1836 году, сообщает, что мечеть «возоблена прилично». Неясно, какую реставрацию имел в виду Г. Спасский, когда в 1850 году писал: «Мечеть хорошо сохранилась и в 1834 году вновь поправлена на отпущенные из казны 30000 рублей». Вероятно, во время обновления храма заложены арки северного фасада, а в 1834 году оштукатурены снаружи все стены.

При реставрации в 1896 году архитектор Гек предпринял попытку восстановить минареты. По неизвестным нам причинам попытка не увенчалась успехом; ограничились тем, что перекрыли их основания шатровой крышей, дабы предохранить от дальнейшего разрушения. Во время этой реставрации Гек наново соорудил северный портал, а треугольные контрфорсы (они изображены на упомянутом выше рисунке Жукова) оформил в виде граненых выступов с небольшими декоративными куполами.

Реставрация 1896 года была наиболее значительной, так как мечеть к этому времени пришла в плачевное состояние. В.Х. Кондараки, например, отмечает, что постройка наверняка вскоре погибнет от грубого нерадения ее владетелей, которые даже не прикрывают входы в нее от блуждающей скотины.

Казалось, все было сделано, чтобы утратила очарование Джума-Джами, памятник во многих отношениях совершенный, а в Крыму — лучший образец средневекового зодчества Востока. Однако творение великого Синана оказалось бессмертным. И сейчас, несмотря на все изъяны, переделки, остается непреодолимо захватывающим впечатлением, которое производит созерцание больших и малых, то гармонично сочетающихся, то смело контрастирующих архитектурных масс, многогранных объемов, многоплановых перспектив здания. В чистом виде дарит оно зрителю восприятие того, что называется, выражаясь языком современных архитекторов, организацией пространства. А это и составляет суть, самую душу высокого искусства архитектуры. Синан им владел, как никто.

Безупречен был он и в художественной отделке своих построек; Ходжа обладал чувством меры, редким для эпохи всевозможных излишеств. И когда взгляд посетителя мечети привлекут ее немногочисленные каменные украшения, резные де-тали-невыразимо изящные, исполненные сдержанности и благородства, невольно придут на память слова Виктора Гюго, называвшего архитектуру «окаменевшей музыкой...»

Текие. (Монастырь дервишей)

Интеллектуальное досье. Свиньин П.П. Служение дервишей

(...) Всякий из магометанских богомольцев, ходивших на поклонение в Мекку, получает наименование хаджи. В числе хаджиев, преимущественным уважением пользуются дервиши, составляющие на Востоке особенное духовное сословие, отличающееся странностью своих обрядов. И3 Бухары, Хивы, Туркмении, Башкирии и Киргизских земель ежегодно отправляется великое множество дервишей в Мекку, и, что весьма замечательно, многие из них, по старой привычке, Заходят в Крым. В Бахчисарае во всякое время можно встретить толпу этих неопрятных, разнохарактерных пилигримов. Там нередко в полночь, при свете луны, собираются они в ограде ханского дворца отправлять свое служение.

Трудно описать это странное зрелище, а еще того затруднительней разгадать и изъяснить сущность сего обряда. Человек тридцать в разных одеяниях и странных шапках, со страшными лицами, садятся в кружок, охватываются руками, и, качая головою, начинают напевать, или лучше сказать, произносить резким, дребезжащим голосом: Алла! Алла! Сначала тихо, но потом беспрестанно повышая голос и усиливая качание головою, так что, наконец, отрывистые звуки превращаются в ужасный стон или рев. Тут они быстро вскакивают, начинают кружиться и опять садятся; потом разделяются на две половины, из коих одна сидит, а другая вокруг ее кружится; потом кружатся все вместе, и тут то, увлекаясь исступлением восторга, начинают бесноваться, дико кричать и каждое слово их, в это время, почитается 3а прорицание или поучение. Между тем они не перестают ломаться, скакать вверх, вертеться на одной ноге со скоростью волчка или юлы, доколе не оставят их силы, пена заклубиться у рта, и они не повергнуться в оцепенении на землю, что между мусульманами почитается благодатью небесной.

Обряд дервишского служения Заключается обыкновенно чтением Алкорана нараспев, что в Бахчисарае отправлял 12-летний мальчик, бывший с отцом своим в Мекке, и выучившийся там сему искусству, весьма уважаемому на Востоке, по трудности произношения и изменении голоса, наблюдаемом при чтении священной для мусульман книги. Вместе с тем, юный Абдала принадлежал к секте Мевлева, знатнейшей на Востоке, настоятель которой или шейх, происходивший по прямой линии от Джеладина, один только имеет право опоясывать турецкого султана Османовой саблей в день его вступления на престол. (...)

Дервиш и шут сидят, начальник кавалерии, глава ордена дервишей и бродячих факиров

У мусульман существовали дервишские ордена, или братства, аналогичные христианским. Только в одном Константинополе их насчитывалось около 200. Во главе дервишского ордена стоял шейх-старейшина. Религиозные отправления дервишей заключались в молитвах, посте и всяческих воздержаниях, а также в «священных» плясках и других церемониях, обыкновенно один-два раза в неделю и по мусульманским праздникам.

Дервиши «лечили» молитвами и заклинаниями от разных болезней, продавали амулеты и реликвии, толковали сны, предсказывали будущее. Влияние их было столь велико, что военачальники старались иметь фанатиков-дервишей при своих отрядах, чтобы те воодушевляли воинов перед битвой. Благодаря вкладам и приношениям набожных мусульман текие дервишей обладали большими средствами. Эти религиозные учреждения существовали и в Крыму, однако постройки, связанные с их деятельностью (не считая евпаторийской), не сохранились.

К сожалению, о евпаторийском текие нет никаких письменных сведений; ничего не знаем мы ни об истории здания, ни о его авторе, ни о дате постройки. Одно лишь можно сказать с полной уверенностью: разного рода достройки к нему продолжались вплоть до XVIII века. Однако время донесло до нас в целости оригинальнейшее архитектурное сооружение — основное здание текие. Нет сомнения, его построил зодчий, впитавший в себя достижения и восточной, и византийской архитектуры. В евпаторийском текие много общего с другими сооружениями средневековой Евпатории-Гезлева и, в частности, с Джума-Джами.

Пляска дервишей. Миниатюра. XIX в.

В. Лрачук, Я. Кара и Ю. Челышев пишут: «Мало кто из нынешних евпаторийцев знает текие дервишей — комплекс построек средневекового мусульманского монастыря, а между тем в Крыму это единственный памятник подобного рода.

Текие тоже центрально-купольное сооружение (высотой около 20 метров), в плане представляющее квадрат (длина стороны 11,8 метра), вокруг которого располагаются многочисленные комнаты-кельи. Квадратное центральное помещение переходит в восьмигранник, возвышающийся на 2,3 метра над кровлей, — Получается своего рода барабан, на котором покоится купол с шатровым перекрытием. Такой переход от квадрата к восьмиугольнику путем среза углов квадрата, очень распространенный в восточном зодчестве, часто применялся и в Крыму. Примерами могут служить многие постройки Феодосии, Бахчисарая и других мест.

Интерьер здания текие поражает, прежде всего, широтой пространства, блестяще перекрытого куполом (диаметр его, однако, всего 9,5 м). Распор купола передается с помощью сферических парусов и четырех подпружных арок на мощные (толщиной более 1 м) стены здания. В каждой из четырех стен основного, квадратного в плане, помещения по два окна (размерами 130×72 см) со стрельчатыми завершениями. Оконные перемычки, как и в мечети Джума-Джами, имеют небольшие углубления. Окон явно недостаточно, и это делает все помещение мрачноватым, что, однако, характерно для зданий подобного назначения.

Текие дервишей в Гезлеве. Рис. И. Дюличевой

Мощные стены сложены из плотного камня и внутри оштукатурены. Никакой росписи стен не сохранилось. Михраб, которой обычно устраивался в южной стене главного зала мечети, здесь отсутствует. Срезы углов, как и шатровое перекрытие купола, крыты желобчатой черепицей; карнизы довольно узкие, с малым выносом, но своеобразным профилем.

Кельи дервишей лепятся вокруг здания одна подле другой. Они представляют собой небольшие прямоугольные в плане помещения длиной 2,7 метра, шириной 1,6 метра и такой же высотой до карниза. Выше карниза кельи перекрыты низкими сводами. Толщина их стен 0,5 метра. В каждой келье — окошко в виде небольшой щели, расширяющейся внутрь. Дверные проемы имели стрельчатые завершения. Угловые комнаты как бы наискось срезаны, что очень характерно для татарских построек, расположенных в кривых улочках. Выход из каждой кельи ведет непосредственно в центральный зал, где совершались общая молитва и ритуальные пляски. Вход в угловые кельи был лишь из смежных проходных помещений.

Главный вход в текие через среднее помещение находился на западной стороне здания. Обращает на себя внимание небольших размеров (1,4×0,83 м) стрельчатый входной проем, двустворчатая дверь — деревянная, с геометрическим резным орнаментом. Орнамент этот, пожалуй, один из немногих сохранившихся, позволяет судить о декоративной резьбе по дереву тех времен.

Текие дервишей в Гезлеве. Фото В. Рябцева

Левее главного входа есть еще один — в крайнюю келью, единственный (кроме главного) вход извне. Возможно, в келье этой проживал шейх дервишей. Всего же помещений в текие 19, не считая угловых и одного проходного (главный вход).

В своде каждой келье — небольшое круглое отверстие диаметром около 0,3—0,4 м. Каждое такое отверстие проходит насквозь через всю толщу сводчатого перекрытия, однако черепица полностью его закрывает. Появилась она, по всей вероятности, позднее, а первоначально отверстия были аналогичны световым и вентиляционным окнам в куполах турецких бань.

Несомненно, здание претерпело множество ремонтов и переделок.

Пол в кельях земляной, несколько ниже современного медресе. В центральном помещении, как и в мечетях, его устилали некогда каменные плиты, которые покрывались коврами; в недавнее время сделан пол цементный.

В текие и Джума-Джами — сходные стрельчатые проемы: тот же в плане квадрат, тот же купол на сферических парусах, даже стороны квадрата имеют одинаковые размеры. Композиция в обоих случаях строится на постепенном нарастании объемов кверху. Своеобразными контрфорсами служат в текие кельи, окружавшие здание со всех четырех сторон. По своей структурной сущности монастырь дервишей — это Джума-Джами.

Нельзя не отметить преобладающего влияния архитектурных форм Востока. Они — в срезах углов, в килевидных перемычках, в простоте и суровой строгости украшающих деталей. По всем статьям монастырь следует датировать XIV—XV в.в. Однако блестяще исполненный уплощенный купол на сферических парусах, особая гармоничность пропорций да и общая планировка здания говорят о византийских заимствованиях. Поэтому правильнее отнести текие дервишей к османскому периоду — не позднее конца XV — начала XVI в., когда заимствования стали не только возможными, но и неизбежными.

В Крыму немало памятников, подобных основному зданию текие; особенно сходны с ним дюрбе XVI в., и некоторые мечети. Наглядным примером может служить, например, дюрбе Ахмед-бея (Бахчисарай, Азис), перекрытое полуциркульным куполом на сферических парусах. Этот памятник почти повторяет внешние и конструктивные черты текие. Разница лишь в количестве срезов углов.

По характеру планировки текие напоминает евпаторийский монастырь с медресе Зинджирли в Бахчисарае. Удивительно похожие памятники! Только там галереи с кельями мударисов (учащихся медресе) окружают не перекрытый купол, а открытый дворик, к которому примыкает одиннадцать келий — комнат для занятий. По своему расположению они аналогичны кельям евпаторийского текие: и те и другие перекрыты коробовыми сводами. Можно предположить, что строитель монастыря использовал в своих сооружениях как планировку, так и архитектурные формы медресе, с поправкой, о которой сказано выше.

Вполне возможно, что текие дервишей — одно из первых на территории Крыма культовых сооружений османов. И знаменитый Ходжа Синан при строительстве своей великолепной мечети мог почерпнуть в местном зодчестве немало готовых, уже разработанных применительно к условиям и материалам Крыма конструктивных элементов и оригинальных архитектурных элементов.

«Клуб» старого Гезлева

Прекрасным памятником средневековой архитектуры, истории и быта является гезлевская — турецкая баня.

Профессионально и с большой любовью описывают евпаторийскую турецкую баню В. Арачук, Я. Кара и Ю. Челышев. Давайте с их помощью совершим экскурсию в «клуб старого Гезлева». «Если о текие дервишей известно немногим, то о турецкой бане знают не только евпаторийцы, но и все, кто туда приезжает. Она — уникальная достопримечательность города, интересная прежде всего тем, что существует и действует со времен средневековья.

Побывать в старой турецкой бане считает своим долгом каждый приезжий, иначе представление о городе будет неполным. Правда, посетители приходят сюда в надежде увидеть все в первозданном состоянии, но тут их ждет некоторое разочарование. Годы сделали свое дело, и много уже недостает в этой средневековой бане Но разве не главное — увидеть подлинные стены, фонтан, все еще живой и говорливый, ощутить прикосновение древнего мрамора, выглаженного тысячами рук и босых ног!.. Воображение ваше дорисует картину того, что было здесь несколькими столетиями раньше.

Бани (хамамы) в жизни народов Востока играли важную роль. Они представляли собой, как в свое время античные и византийские термы, сооружения общественные, особенно любимые женщинами, проводившими здесь свободное время, показывая одна другой свои наряды, распевая песни, угощаясь сладостями и прохладительными напитками...

Строителю бань приходилось учитывать все. В первую очередь, приятно устроенные помещения должны удовлетворять всем утилитарным требованиям (устройство отопления, водопроводы с горячей и холодной водой). Кроме того необходимо предохранить кладку от разрушительного действия горячей воды. Строительство бань требовало большого искусства и было доступно лишь зодчему сомой высокой квалификации. Такова, например, роскошная баня султана Сулеймана в Кефе (Феодосия), возведенная по византийским образцам. В Гезлеве это заведение располагалось вблизи (чуть севернее) мечети Джума-Джами. В основу положена схема, типичная для всех турецких бань: предбанник (он же раздевалка), некоторое промежуточное помещение и собственно баня. Комната между предбанником и моечными помещениями в плане приближается к квадрату. Она довольно обширна (сторона квадрата 7,9 м) и перекрыта высоким куполом, опирающимся на массивные стены.

В центре промежуточной комнаты — аподитория — находился навевавший прохладу фонтан. Это была собственно говоря, комната для отдыха после ванн: здесь курили кальян, пили кофе, проводили время в беседах.

Помещение для мытья соответствует по размерам раздевалке. Полы, стены и раковины в свое время были выложены мраморными плитами. Мрамор здесь повсюду. Вдоль стен расположены низкие мраморные скамьи, а в одном из отсеков находился низкий мраморный стол, вероятно, для массажа. В женском отделении есть аналогичная комната, где стояла мраморная ванна.

Освещалась баня через круглые окна в куполах. А чтобы не проникала дождевая вода, оконные стекла вставлялись при помощи водонепроницаемой замазки; изготовляли ее из смеси негашеной извести и проваренного льняного масла с измельченной и размоченной хлопчатой бумагой.

Топка, место которой обычно под резервуаром для горячей воды, сейчас отсутствует. В Крымских турецких банях она имела круглую форму и перекрывалось сводом (например, Биюк-Хамам в Карасу-Базаре-Белогорске). Горячий дым из топки проходил по каналам под дном бассейна и под полом зала для мытья.

В западной части бани привлекает внимание полуразрушенный зал, прямоугольный в плане и очень вытянутый, со сводчатым завершением. Очевидно, здесь стоял резервуар с горячей водой, под которым была устроена топка. Подобное помещение примыкает и к северной стороне здания. Можно предположить, что в нем располагался бассейн с прохладной водой.

Стены постройки очень толстые, возведены из бута и местного известняка на гидравлическом строительном растворе, известном под названием «Хорасан». Раствор этот (разновидность крепкой водонепроницаемой штукатурки) необычайно прочен; ведь недаром здание, находящееся в постоянной сырости, простояло около 400 лет. Штукатурка составлялась на известковом растворе с добавлением 50 процентов толченого и просеянного кирпича. Такую же мы встретим в римских и византийских подземных цистернах, в древних водопроводах, например, в Херсонесе или на Боспоре.

Турецкая баня в Евпатории представляет собой многокупольное сооружение. Оригинальное в утилитарном отношении, оно отличается и элегантной простотой архитектурных форм, прочностью, надежностью в эксплуатации.

За четыре столетия евпаторийская баня, разумеется, не раз подвергалась ремонтам. К сожалению, о ранних мы ничего не знаем. Известны лишь некоторые перестройки конца XIX — начала XX в. Предбанники с фонтанами, некогда перекрытые высокими куполами, имеют сейчас плоские перекрытия. Мраморные полы обветшали и заменены во многих местах современной плиткой или бетоном. Однако кое-где уцелела старинная керамическая плитка с глазурью — замечательным орнаментом красного, голубого и зеленого цветов...

По архитектурным формам и техническим приемам гезлевская баня очень близка к бане Сулеймана в Кефе (Феодосия), построенной в XVI веке уже знакомым нам архитектором Синаном. Иными словами, перед нами еще один яркий образец османской архитектуры на крымской почве.

Многие посетители старой евпаторийской бани (как местные, так и приезжие) чувствуют ее своеобразие и неповторимость. От нас всецело зависит, останется ли и впредь как часть нашего сегодня или вскоре исчезнет навсегда кусочек средневекового Востока. Пусть он сохранится Подольше, давая пищу нашему воображению, эстетически окрашивая и поэтизируя такое обычное и даже тривиальное занятие, как банное мытье...

Немного сведений осталось с тех времен о строителях зданий, искусных мастерах и их произведениях. Да и самих зданий становится все меньше. Стоят они, «последние из могикан», спокойные в своей старости, иногда покосившиеся, полуразрушенные...» Но они могут поведать нам о многом...

«Дом муллы»

Средневековый Гезлев застраивался хаотично. В свое время узкие, кривые и темные улочки, сплошные стены — так называемые дувалы — с одними воротами создавали запутанный лабиринт, из которого можно было выбраться, лишь ориентируясь на вершины минаретов.

Среди кривых улочек старинной части Евпатории сохранился двухэтажный жилой дом с нависающим на консолях вторым этажом. Примером такой же постройки с висячим балконом-галереей еще недавно могла служить предполагаемая кофейня близ мечети Джума-Джами, примыкавшая к ее двору.

В документах реставрационных мастерских здание это называется «дом муллы». Оно представляет собой типичный двухэтажный татаро-турецкий дом с четырехскатной черепичной крышей и сильным выносом карниза.

На восточной стороне дома была расположена открытая галерея второго этажа, кровля которой опиралась на тонкие деревянные колонны с капителями, типичными для старых евпаторийских домов. В рисунке капители можно распознать архитектурную стилизацию «тура» — печати хана Девлет-Гирея, что и позволяет предположительно отнести этот дом ко времени строительства самой Джума-Джами, т.е. к середине XVI в. Галерея вначале висела на деревянных консолях, затем была подперта подобием кронштейнов из гнутых брусьев; впоследствии брусья заменили каменными столбами.

Типично восточного характера дымовая труба кофейни, напоминавшая миниатюрный минарет, — характерная деталь многих восточных строений, в частности Бахчисарайского дворца. Здание отличалось оригинальностью пропорций и какой-то своеобразной живописностью, заметной даже в соседстве с ханской мечетью.

Подобные здания с выступающим вторым этажом и висячими балконами известны еще в позднеантичной архитектуре Италии и Греции. Их изображения встречаются во фресковой живописи Рима и Помпей. Позднее они были распространены в византийском строительстве, как столичном, так и провинциальном. Судя по развалинам Херсонеса, занесены они издавна и на Крымский полуостров, однако наибольшее распространение в Крыму, как и всюду, получают в период развитого средневековья. Диктовалось это, очевидно, теснотой городских застроек. В самом деле, сужать улицу на уровне нижнего этажа уже некуда, площадь двора сведена к минимуму. Единственный выход — расширять верхний этаж, «воруя» жизненное пространство над головами прохожих.

В целом жилые дома крымского средневековья приятно поражают своей опрятностью и порядком, прекрасной деревянной отделкой и соответствием всего их устройства климатическим условиям местности.

Гезлев-Евпатория — уникальный образец «перекрестка» цивилизаций, культур на крымской земле. Татарские мечети, текие дервишей, караимская кенасса, христианские храмы, еврейская синагога и др. расположены рядом, на совсем маленьком клочке земли. Они не отделимы, без них невозможно представить Евпаторию, Крым в целом, нашу глубокую, многогранную и удивительную культуру. Нам остается только одно — гордиться великим наследием, изучать его, осознать его глубину, восхищаться талантом его творцов, бережно сохранять его для наших потомков, чтобы и они могли прикоснуться к ВЕЛИКИМ ИСТОКАМ духовности, культуры и истории нашей земли.