Бахчисарай

Выйдя из электрички или «маршрутки» на железнодорожном вокзале, не спешите к жемчужине Бахчисарая ханскому дворцу.

Мы с вами в Эски-Юрте — старом селище. Именно эту долину Чурук-Су, одну из первых, выбрали татары для поселения. По тем временам данная местность имела целый ряд преимуществ — широкая открытая долина, через которую проходил старинный караванный путь с севера на юг, от Перекопского перешейка к Херсонесу.

Эски-Юрт. Старинная гравюра

Возможно и то, что ханы «находились в поиске» места своей ставки, им-то приглянулось живописное и укромное урочище Улаклы (ныне здесь расположено село Глубокий Яр) в шести километрах от Бахчисарая, то привлек своей недоступностью Кырк-Ер (Чуфут-Кале), то очаровала своей неповторимой, восхитительной красотой долина Марьям-Дере и здесь возникнет поселение Салачик с ханским дворцом Ашлама-Сарай, и наконец утопающая в зелени садов и виноградников долина Чурук-Су, ставшая окончательным выбором для Ханской ставки — будущего Бахчисарая, воспетого многими поэтами.

    Бахчисарай

Из тысячи и одной ночи
На часть одна пришлась и мне,
И на яву прозрели очи,
Что только видится во сне.

Здесь ярко блещет баснословный
И поэтический восток:
Свой рай прекрасный, хоть греховный,
Себе устроил здесь пророк.

Сады, сквозь сумрак, разноиветно
Пестреют в лентах огневых,
И прихотливо и приветно
Облита блеском зелень их.

Красуясь стройностию чудной,
И тополь здесь, и кипарис,
И крупной кистью изумрудной
Роскошно виноград повис.

Обвитый огненной чалмою,
Встает стрельчатый минарет,
И слышится ночною тьмою
С него молитвенный привет,

И негой, полной упоенья,
Ночного воздуха струи
Нам навевают обольщенья,
Мечты и марева свои.

Вот одалиски легким роем
Воздушно по саду скользят:
Глаза их пышут страстным зноем
И в душу вкрадчиво глядят.

Чуть слышится их страстный шепот
В кустах благоуханных роз;
Фонтаны льют свой свежий ропот
И зыбкий жемчуг звонких слез.

Здесь, как из недр волшебной сказки,
Мгновенно выдаются вновь
Давно отжившей жизни краски,
Власть, роскошь, слава и любовь,

Волшебства мир разнообразный,
Снов фантастических игра,
И утонченные соблазны,
И пышность ханского двора.

Здесь многих таинств, многих былей
Во мраке летопись слышна.
Здесь диким прихотям и силе
Служили молча племена;

Здесь, в царстве неги, бушевало
Не мало смут, домашних гроз:
Здесь счастье благо расточало,
Но много пролито и слез.

      Князь Вяземский

Вероятнее же всего, «находиться в поисках» места расположения своей ставки крымских ханов заставляли исторические реалии того или иного времени.

Постепенно Эски-Юрт обустраивался, занимая все большую и большую территорию. Была отведена территория для кладбища, в месте ставшим святым — Азисе или Азисларе (ныне район, прилегающий к железнодорожному вокзалу — в пространстве занимающем улицами Фрунзе, Буденного и Задорожной). Время и люди разрушили многие постройки того времени, однако часть уникальных архитектурных строений устояли. И привлекают внимание людей не лишенных воображения, любознательности и умеющих увидеть и оценить высокое искусство.

Места расположения дюрбе в Эски-Юрте. Е. Крикун

Эти памятники — дюрбе (мавзолеи, усыпальницы) знатных беев и их родственников. Это и памятники архитектурных стилей, и свидетели истории далеких эпох, и хранители многих тайн. Они расположены совсем недалеко друг от друга, во многом не похожи, своеобразны и в определенной мере позволяют наблюдательному взору проследить развитие архитектурных стилей в строительстве подобных монументальных сооружений.

Увидеть и оценить высокое архитектурное искусство мастеров, возводивших дюрбе, возможно при знании важных нюансов подобного типа культовых сооружений. Т.М. Фадеева подчеркивает: «Контрастом «увеселительной» дворцовой застройки служит правильность, продуманность, строгость мечетей, медресе, дюрбе — словом, сооружений, где господствующей идеей является выражение сути мироздания. Здесь царит строгая пропорциональность при соблюдении основных традиционных форм, выражающих в плане определенный, веками закрепленный за ними смысл». Разработанная мусульманским зодчеством система купольного сооружения состояла в переходе от куба основания к восьмиграннику барабана, а от него к куполу; внутри же переход осуществляется с помощью парусов. Секрет популярности этой композиционной схемы в бесчисленных вариациях, распространенных на всем мусульманском Востоке, отчасти объясняется символикой ее форм. По издавна укоренившейся традиции кубическая форма выражает мир земной, сферическая — небесный: чтобы осуществить переход от квадрата к кругу, необходим третий, промежуточный элемент — восьмерик, требующий «срезания углов» куба в форме парусов внутри, а снаружи оформляет их восьмигранником, зрительно облегчающим переход к куполу».

Дюрбе Бей-Юде-Султан

Первое и самое древнее дюрбе, из сохранившегося комплекса великолепных монументальных сооружений, находится на улице Фрунзе, недалеко от шоссейной дороги, ведущей к Севастополю. Большая часть исследователей считают, что этот мавзолей был возведен в конце XIV — начале XV веков. Он выполнен в форме куба со срезанными верхними углами, чтобы переход от четверика основания к восьмиграннику, поддерживающему купол, был виден и снаружи. По форме он во многом напоминает египетские мавзолеи Каира. На его восьмигранном основании мастерами был возведен купол, к сожалению, значительная его часть разрушилась. К дюрбе с южной стороны примыкал своего рода портик с нишами по бокам. Над дверью в дюрбе была надпись: «Эту гробницу приказал построить Мухаммед-Шах-Бей, сын Мухаммед-Бея, для своей матери Бей-Юде-Султан, дочери Аджаган-Бея». Все больше и больше переходя к оседлому образу жизни, крымские татары начинают возводить более долгосрочные постройки — начиная с жилых построек и заканчивая различного рода общественными монументальными сооружениями. В таких условиях неоценимую услугу оказывали многовековые строительные традиции, существовавшие на полуострове, прежде всего византийские. Работали здесь строители и зодчие из Италии, Армении, Средней и Малой Азии, Ирана и других мест. Все это впитывалось и развивалось в новых исторических условиях.

Справа от шоссейной дороги на улице Буденного находится дюрбе Ахмед-Бея, которое исследователи относят к концу XV—XVI векам. При его возведении использованы в значительной степени малоазийские традиции, проникшие в Крым через Сирию и Египет. Этот мавзолей, относительно не большой по размерам, все же создает впечатление монументальной постройки. Его зодчие придерживались строгих, лаконичных геометрических форм и совершенно не использовали каких — либо украшений. Конструктивно и лаконично осуществлен в нем переход от квадратного основания к восьмиграннику, на котором и покоится купол. Именно такой стиль был довольно распространенным в Сирии. Обычно рядом с такими мавзолеями появились небольшие кладбища. Долгое время рядом с дюрбе находился мраморный саркофаг с именем Ахмед-Бея и датой 1585 года.

Дюрбе Ахмед-Бея. Фото автора

К счастью, уцелел находящийся рядом с дюрбе Ахмед-бея еще один уникальный памятник — кафедра проповедника — мимбер. Он относился к XVI—XVII векам. Мимбер выполнен из камня и представляет собой изящную восьмигранную башенку с каменным шатровым куполом, к которой ведет крутая лестница из массивных каменных плит.

Рядом находятся еще два дюрбе, являющиеся прекрасными памятниками культовой архитектуры более позднего времени.

Мимбер в Азисе. Фото В. Рябцева

Величественным (особенно по сравнению с близлежащими) представляется мавзолей крымского хана Мухаммед-Гирея II (конец XV — начало XVI вв.). Дюрбе представляет собой большой восьмигранник, который перекрыт полусферическим куполом и отличается изяществом пропорций. Внутри дюрбе восемь стрельчатых арок, соответствующие его восьми граням, таким образом зодчие возвели купол на шестнадиатигранном основании. Снаружи на углах мавзолея выступают особой конструкции (так называемые трехчетвертные) декоративные колонны, очевидно заимствованные из восточно-византийской архитектурной школы. Все стороны восьмигранного дюрбе имеют два рода окон, украшенные некогда строителями прекрасными мраморными наличниками (ныне сохранились лишь частично). Зодчие, возводившие дюрбе Мухаммед-Гирея II, были прекрасными мастерами, владели архитектурными и техническими приемами в совершенстве. Несмотря на свою монументальность (толщина стен 180 сантиметров), мавзолей создает впечатление легкости и восхитительного изящества пропорций.

В этом же районе города, совсем рядом, на улице Задорожной, среди жилых домой, скрывается от постороннего взгляда, напоминающее по форме юрту, дюрбе Мухаммед-Бея (середина XVI в.)

Дюрбе Мухаммед-Гирея. Фото автора

Отличительной особенностью этого дюрбе является то, что оно возведено из довольно крупных цельных блоков, а его купол расположился непосредственно на восьмигранном основание.

Изучая памятники Азиса в Бахчисарае, Паллас с грустью отмечал: «дух разрушения причинил не мало ущерба этим довольно примечательным сооружениям. Окна и двери многих из них были украшены белым мрамором с зелеными прожилками, от которых видны лишь остатки, остальное расхищено на камины. Между ними видны и гробницы, многие из мрамора с растительным орнаментом». Остается уповать на Бога, чтобы он вразумил людей сохранить эти уникальные памятники, которые своим величием и многовековой мудростью взирают на людскую суету. И, к нашему великому счастью, такие значимые для сохранения глубокой культуры, моральности, человечности памятники не рождаются в одночасье и на пустом месте (из ничего — ничего и рождается), а создаются веками, многими поколениями. Памятники, как дюрбе, сохранились в Бахчисарае не только в Азисе, но и в других районах города.

Эски-Дюрбе. А. Раффе

Скромно расположился между зданием второй школы и жилыми домами, на небольшом пригорке одно из самых очаровательных и своеобразных дюрбе — Эски-Дюрбе (старое дюрбе) XV века.

Эски-дюрбе действительно хранит какую-то таинственность, заставляет отвлечься от окружающей действительности, наводит на философские размышления.

Будучи, в свое время, учителем история во второй школе Бахчисарая, я из окна кабинета истории часто часто всматривался в находящееся в нескольких метрах дюрбе и особенно привораживал внимание его восхитительный дворик, явно предназначенный для философских раздумий...

Е.В. Крикун, размышляя над всем этим, пишет: «Откуда пришло сюда строительное искусство, требующее длительной практики, а значит многолетней оседлой жизни? Возможно ли, чтобы татарин, дотоле кочевник, с детства приученный к легкому переносному жилью — юрте и кибитке, так сразу научится мастерски обращаться с камнем?..

Эски-Дюрбе. Рис. И. Дюличевой

Купол, килевидные арки и прямоугольный портал пришли с азиатского Востока, где выросли они из форм кирпичных и деревянных построек Средней Азии. Волна турок — сельджуков занесла их на каменистую почву Армении и Балкан (Вместе с тем существует достаточно аргументированное мнение ряда исследователей, в частности академика И.А. Орбели, что этот архитектурный стиль заимствован у армян, что последние и были творцами всей «сельджукской архитектуры), издавна славившихся строительными традициями, искусством своих каменотесов. А оттуда среднеазиатские мотивы перекочевали в Крым, вместе с самими переселенцами — армянами и греками. Армянами были занесены в Крым и заимствованные от персов, но в корне ими переработанные богатые восточные орнаменты.

Зачем понадобилось строителю Эски-Дюрбе уступчатая форма, которую он придал своему творению? Переход от квадратного основания через паруса к подкупольному явно усложнил работу. Не проще ли было посадить прямо на восьмигранник? Очевидно, здесь в основу архитектурного решения легла зрелая и устойчивая традиция. Видимо, заказчику дюрбе понадобился замкнутый, отгороженный от всего окружающего дворик с фонтаном, где можно было посидеть наедине. Мастером же мог быть армянин, потомственный художник-каменотес, бежавший со своей разоренной турками родины. Он и поставил эту легкую, ничего не несущую аркаду поверх глухих стен с узкими амбразурами...

Уже потом, много лет спустя, бахчисарайские строители дюрбе — и в предместье города Азисе и на территории ханского дворца — вдохновлялись формами Эски-Дюрбе...»

Прекрасно описан архитектурный стиль этого дюрбе Т.М. Фадеевой: «...неподалеку от ханского дворца стоит особняком замечательная, не имеющая аналогий, безымянная «старая гробница» — Эски-Дюрбе. Почти лишенная декора, кроме скромных изящных розеток, здание выделяется стройностью пропорций и мастерством кладки тщательно отесанных каменных блоков. По форме это — центрическое портально — купольное сооружение с классическим набором элементов — куб, восьмигранный барабан, купол килевидный в разрезе, под стать стрельчатым аркам боковых плоскостей. С восточной стороны к кубу примыкает портал, пилоны которого опираются на высокою стрельчатую арку. Самым оригинальным элементом сооружения является квадратный дворик у южной стены, где когда-то находился фонтан. Внутрь дворика можно попасть только из мавзолея, закрытого с трех сторон стеной, прорезанной стрельчатыми арками на уровне человеческого роста. Возможно, дворик был предназначен для тех, кто приходил поклониться могилам близких, поразмыслить о суете и тщетности мира, он настраивал их на более возвышенный лад, отрезая от приземленных мирских забот и предлагая взамен прекрасную картину окружающей природы в обрамлении стрельчатых арок».

Дюрбе, мечети и окружающие их причудливые скалы придавали Бахчисараю неповторимое поэтическое очарование.

    Бахчисарай ночью

Выходят из джами толпой благочестивой,
Изана голос смолк в вечерней тишине;
Вот вспыхнула заря стыдливо в вышине,
Сребристый царь ночей спешит на отдых к милой.

Огни предвечных звезд горят в гареме неба;
Плывет там облако в сафировых странах, —
Как лебедь в полусне на дремлющих водах, —
Края как золото, а грудь белее снега.

Здесь пала тень с вершин мечети, кипариса,
А даль окаймлена гранитных глыб толпой,
Как скопищем четрей в диване у Эвлиса...

Под кровом темноты; с вершины и порой,
Сорвавшись, молния летит быстрей Фариса
И тонет в синеве пустынной и немой.

      Н. Луговской

Мы направляемся с вами в Кырк-Ор (Чуфут-Кале)

После образования Крымского ханства Кырк-Ор становится его первой столицей, резиденцией первых крымских ханов — Хаджи-Гирея и Менгли-Гирея. В столице ведется интенсивное строительство; расширяется первая мечеть города, построенная еще при Джанибеке, основывается духовная школа — медресе, Ханский дворец, принимаются послы иностранных государств, начинают чеканить собственную монету, возникает предместье (численность населения города быстро растет), получившее впоследствии название «Новый город», восстанавливаются старые и возводятся новые оборонительные сооружения. Уже хорошо нам известный Эвлия Челеби как всегда чрезвычайно красочно описывает Кырк-ор: «...во времена неверных (татар — авт.) искушенные в своем деле каменотесы выявили здесь глубокий и большой ров, потом над внутренним берегом этого рва вознесли огромную стену длиной в сто аршин, три могучие башни построили и в средний из них сделали железные ворота крепостные. С внутренней стороны этих ворот на расстоянии трехсот шагов от них протянули они одинарную стену от одной глубокой долины до другой и на той же стене также три могучие башни вознесли. Кроме этих двух стен, нет там иных укреплений. Впрочем, они там вообще не нужны, ибо со всех сторон крутые скалы тянутся. Если с тех скал человек — да сохранит Аллах! — посмотрит вниз, то потеряет отвагу и в пропасть низринется».

Пройдя по улице, мы выходим на небольшую площадь города, куда сходятся все три улицы города — Средняя, Бурунчакская и Кенасская. Здесь находятся перекрытые аркой крепостные ворота — Орта-капу (Средние ворота).

Древний ханский дворец. М. Вебель

На стыке Кенасской и Средней улиц еще в 1346 г. в правление хана Ажанибека была построена мечеть, впоследствии значительно перестроенная ханом Хаджи-Гиреем. И люди, прибывавшие в город, пройдя через арку Орта-капу, видели украшение города — прекрасное купольное здание мечети.

На мечети была нанесена надпись, о которой сообщает Эвлия Челеби: «Эту благословенную мечеть построил в 859 году (1455 г.) великий султан и высокий хаган господин над царями арабскими и адзевшекими, Хаджи-Гирей-Хан, сын Гияз-аддина хана сына Эртогмази. Да озарит его Аллах длительным существованием».

Дорога на Чуфут-Кале. Фото В. Рябцева

За площадью одиноко стоит прекрасный памятник «сельджукской архитектуры» — дюрбе Джаныке-ханым. Восьмигранный в плане мавзолей перекрыт черепичной крышей. Его портал искусно украшен арабоязычной надписью. Мавзолей неоднократно ремонтировался, в результате его первоначальный вид изменен. Надпись на мраморном надгробии гласила: «Это гробница знаменитой государыни Джаныке-ханым, дочери Тохтамыш хана, скончавшейся месяца рамазана 841 года» (1437 г.).

А.Г. Герцен и Ю.М. Могаричев сообщают следующие сведения о Джаныке-ханым: «Дочь хана Тохтамыша, вероятно, в 13—15-летнем возрасте была выдана замуж за одного из ханских эмиров — Едигея. Но в 1397 г. Едигей переметнулся к самаркандскому правителю, знаменитому завоевателю Тимуру. Дальнейшая жизнь Едигея прошла под знаком жесточайшей борьбы с Тохтамышем и его сыновьями. Едигею удалось уничтожить Тохтамыша и почти всех его сыновей, кроме младшего — Кадыр-Берды, которого от расправы спасла не кто иная, как Джаныке. Будучи замужем за Едигеем, Джаныке не довольствовалась ролью мусульманской женщины — затворницы. В 1416—1417 гг. она совершила хадж (паломничество) в Мекку и получила поистине всемусульманскую известность. В 1420 г. Кадыр-Берды собрал в Крыму войско и двинулся на Едигея. В ходе жестокой битвы погибли оба правителя. После этого она, вероятно, переехала на Чуфут-Кале, в свое родовое гнездо по материнской линии. Ее дед, правитель Кырк-Ера, Хаджи-бек, в1363 г. принимал участие в битве на Синих водах.

Тайные (южные) ворота. Фото В. Рябцева

Оказавшись в Крыму, Джаныке, как старшая в роду, вероятно, стала правительницей Кырк-Ерского бейлика и поддержала Хаджи-Гирея в его борьбе за независимость Крыма от Золотой Орды. В правлении Менгли-Гирея в знак благодарности и в память о Джаныке-Ханым был построен мавзолей, который сохранился до наших дней».

С Джаныке-Ханым связано много прекрасных сказаний и красивых легенд.

Познакомимся с одним из таких сказаний.

Сказание о Джаныке из Кырк-Ора

Вот смотри, крепкие стены Кырк-Ора, ух, какие крепкие! Если ты вот так даже руки разведешь, стену все равно не обнимешь. Толстые стены, крепкая крепость. И ворота железные и замки, наверное, каждый с пуд. А за стенами кто жил, знаешь?

Тохтамыш-хан. Что сказать о нем? Тохтамыш-хан — это мало сказать! Какой был хан? Не хотят глаза смотреть, такой страшный был. У него — люди говорили — тело шерстью поросло, он был рыжий, голова у него была, как у барана, зрачки у него поперек глаз стояли, таких глаз у человека не бывает.

Он никогда не кричал, Тохтамыш-хан, но люди даже шепота его боялись. Богат был Тохтамыш. А где ты видел бедного хана? Всего было у него. В его каменных пещерах стояли сундуки богатые, сундуки с большими замками. Но, женщина, лучше не открывай ты крышки этих сундуков. Если откроешь, глупая, ты подумаешь, что солнце украли и спрятали в сундук, посмотришь и ослепнешь. Это не солнце, это богатые одежды с камнями драгоценными, золото нашито на одежды. Только ты их руками не трогай, не надо, пусть лежат. Липкие они, потому что богатство Тохтамыш-хана по рекам крови пришло, пришло и легло в сундуки. Стерегут эти сундуки каменные пещеры, каменные стены и каменное сердце Тохтамыш-хана.

Никого не любил Тохтамыш-хана, а какой хан кого любит?

Орта-капу (Средние ворота). Рис. И. Дюличевой

Была у него в гареме девушка, звали ее Джаныке. И вправду, она была джаныке — душевная. Добрая была, ласковая, как ребенок, как мать всем ласковая.

Красивая была Джаныке. Только в груди у Джаныке какая-то птица всегда ютилась. Так думала Джаныке. Не знала, глупенькая, что в груди у нее большой недуг, болезнь страшная. Отца, матери у нее не было, а Тохтамыш купил ее в Бахчисарае, внизу, купил девочку и спрятал, как голубя в клетку, и растил для себя в своем гареме, а чтобы люди не говорили плохого, дочерью назвал.

Все боялись Тохтамыше, и маленькая Джаныке боялась. Придет в гарем Тохтамыш, спросит, как живешь? Живу, говорит Джаныке. Большую рыжую руку положит хан на ее голову, и казалось Джаныке, что голова отвалится.

Дюрбе Джаныке-Ханым. Фото автора

Всего много у Тохтамыша, но самое главное сокровище — Джаныке.

Однажды пришла беда на Тохтамыша. Крепость Кырк-Ор окружили враги, с двух сторон шли. Большое войско. Они били в давул, они кричали, они уже радовались. Знали враги: в крепости воды нет, а без воды как жить будешь? Знали враги, что им не нужно головами в камни стучать. Подождем, говорили, у нас времени много. Вода у нас, хлеб у нас, а Тохтамыш-хан, когда заставим, он сам свои железные ворота откроет, он сам на шелковой подушке ключ вынесет и попросит: примите, все ваше. Так говорили враги. А за стеной Тохтамыш-хан ходил, как дикий зверь, как барс злой, страшный.

Нет воды, а дни идут, а птица Клафт ни разу свои крылья не раскрыла над Кырк-Ором, и люди скоро стали падать, как падают осенние листья. Каменное сердце было у Тохтамыша. Он боялся за свои сокровища, а людей не жалел. Он заставил их бросать камни вниз, на врагов, и злобно говорил своим людям:

— Думаете, я своими руками открою ворота? Если у меня камней не хватит, я ворота вашими головами забросаю.

«Дорога тысячелетий». Фото автора

Люди сначала боялись, а потом уже ничего не чувствовали, им было все равно. Без воды разве будешь жить?

И стало тихо в крепости Кырк-Ор, никто не пел песен. У матерей из груди не только молока — крови не выдавишь, и падали быстрей всех маленькие дети. Как было их жалко! А воды все нет. Джаныке в гареме дивилась: почему так тихо в Кырк-Оре, почему никто ничего не говорит, почему даже собаки не лают? А няньки в ответ только плечами пожимали; няньки знали, а сказать нельзя. Потом к Джаныке в гарем пришел мальчик — пастушок Али. Он пришел, смиренно опустил голову и сказал так:

— Слушай, Джаныке. Вот видишь, я мужчина, а не смотрю на тебя, пусть мои глаза не оскорбят тебя, девушку. Не бойся, выслушай меня, я ведь пришел от народа. Слушай, Джаныке, люди о тебе говорят, что никогда ты не сказала неправды, что твои розовые губы никого не обидели. Слушай, Джаныке, люди еще говорят, — дрожа от испуга, говорил Али, — что ты не дочь Тохтамыше, что ты наша, оттуда из Эски-Юрта, что тебя купил Тохтамыш. Если так, Джаныке, то как же твое сердце терпит, как же ты народу не поможешь? Слушай, что я тебе скажу: там далеко, но ты не бойся, там вода поет, пойдем...

— А зачем нужна вода? — спросила Джаныке.

Чуфут-Кале. Гробница дочери Тохтамыше. М. Вебель

— Ты не знаешь? Во всем Кырк-Оре нет ни капли воды, маленькие дети падают, умирают, и никто не может спасти их. Я хотел проползти туда, где вода, но у меня широкие плечи, а ты — люди говорят про тебя, ты тонка, как веточка, ты всюду проникнешь, — ты будешь проползать в расщелину и доставать оттуда воду, она там поет, а я понесу ее в водоем. Пойдем, ты же наша.

— Что ты, мальчик, — ответила Джаныке, — разве я смею, я же девушка, мне нельзя быть с тобой, мальчиком. Меня проклянет небо, все меня проклянут, все от меня отвернутся, даже ты, когда вырастешь и станешь большим мужчиной, ты будешь на меня пальцем показывать, и мне нужно будет тогда умереть.

— Не бойся, Джаныке, — просил мальчик, — пойдем, Джаныке, пойдем, мы так сделаем, что никто нас не увидит, а грех я на себя весь приму.

— Хорошо, — сказала Джаныке, и они пошли.

Всю ночь девушка и мальчик маленькими бурдюками таскали воду в городской водоем, и уже стало в водоеме воды столько, сколько в маленьком море, и еще носили, и еще носили, а потом, когда уже брызнуло солнце, когда стало хорошо на небе, вдруг из груди девушки улетела птица, даже видела маленькая Джаныке, как она высоко-высоко в небо понеслась. Потом ей стало очень больно, и она упала. И упала она лицом на землю. Лицом вниз упала Джаныке, она матери всех матерей стала жаловаться — земле.

Дюрбе Хаджи-Гирея. Рис. И. Дюличевой

Когда стало светло, пришли люди. Первыми появились маленькие люди — дети. Они увидели воду и сказали просто, как мудрецы: «Смотрите, вода!», и стали пить. А потом бегали всюду и кричали: «Вода! Вода!» А большие люди не поверили, но маленькие люди все говорили: «Смотрите, вода! Вода!»

И весело все повторяли это слово и стали пить воду. А потом увидели, что Али-пастух плачет около какого-то тела, которое лежит на земле, такого маленького, тонкого.

Когда повернули его лицом кверху, увидели и испугались.

— Джаныке!

И тогда все понял народ, и сказал тогда народ:

— Здесь лежит прекраснейшая из прекрасных, роза райских садов. О люди, уготовьте ей лучшее место в сердцах своих!..

Теперь мы устремляемся в Староселье — Салачик. Здесь основатель Крымского ханства и его правящей династии Гиреев — Хаджи-Гирей в центре прекрасной долины у мыса Бурунчак построил дворец Ашлама-Сарай. После смерти Хаджи-Гирея, по повелению его наследника Менгли-Гирея, было сооружено дюрбе, в котором и был захоронен Великий Хаджи-Гирей (1501 г.).

Мавзолей возведен в сельджукских традициях и представляет собой восьмигранник с порталом сильно выступающим из плоскости стены, основанной на сложном цоколе. Пилоны (столбы) портала, богато украшенные резным по камню орнаментом, поддерживают «сталактитовый» полукупол. В боковых стенах устроены ниши, то же со «сталактитовым» полукупольным завершением. С внешней стороны по углам портала — колонны, увенчанные резными капителями, на которые как бы опирается «сталактитовый» полукупол.

Разрушенная мечеть. Фото автора

Вскоре через четырнадцать лет, рядом с могилой отца был похоронен и Менгли-Гирей.

Решение Хаджи-Гирея перенести свою ставку — столицу из Солхата-Крыма в район Кырк-Ора потребовало не только возведения ханского дворца, но и необходимость постройки своеобразного учебно — религиозного центра. По его повелению в 1500 г. в Салачике строится монументальное здание Зинджирли-медресе, которое должно было «поставлять» в окружение хана, и не только, ученых, знающих чиновников и служащих. Е.В. Крикун пишет: «Шагах в тридцати от дюрбе Хаджи-Гирея — чуть ниже по долине — сохранилось здание средневекового училища, получившего название «Зинджирли-медресе», от слова «зинджир»

— цепь; подвешенная над притолокой входа цепь заставляла входящего почтительно склонить голову. Снаружи здание аскетично замкнуто в себе, как крепость. Только несколько окон освещают с боков кельи для учащихся. Единственная дверь, небольшая и скромная, ведет внутрь здания. Надпись над входом, вырезанная на каменной плите, архитектурно с ним не увязана, но вряд ли повинен в том строитель медресе. Похоже, что надпись снята с иного здания и вмонтирована сюда несколько позже, когда медресе было уже выстроено.

Внутренняя планировка Зинджирли интересна, богата, свидетельствует о том, что тут понимали красоту арочных конструкций и хотели «размахнуться». Внутренний дворик расчленен аркадой и окружен крытой галереей. В центре дворика в свое время находился фонтан, ныне не сохранившейся».

Галерею в свою очередь с внешней стороны окружают маленькие комнаты — кельи для учеников. Планировка Зинджирли-медресе, несмотря на его малые размеры, интересна, выдержана в строго классических традициях возведения подобных сооружений и при отсутствии особых украшений покоряет строгой красотой арочных конструкций, сводчатых перекрытий. Находясь внутри, по-новому ощущаешь значение окруженного замкнутого дворика, отрезающего от мира и одновременно заставляющего воспринимать его иначе — на уровне вершин окружающих гор и голубой крыши небосвода.

Мечеть в Бахчисарае. Фото автора

Совсем рядом с ханским дворцом находилась одна из красивейших мечетей города Ешиль-Джами. К сожалению, сохранились только ее достаточно подробные описания.

Борис Николаевич Засыпкин — археолог, занимавшийся архитектурой средневекового Востока, пишет:

Мечеть в старом квартале. Фото автора

«Ешиль-Джами в Бахчисарае в переводе «Зеленая мечеть» построена по желанию супруги Крым-Герай-Хана, на что указывает сохранившаяся внутри на одной из стен надпись: «Дилляра, Божья милость на нее, год 1178» (1764 г.). На главном фасаде мечети: работал Омер, года 1178 (1764 г.), художник, зодчий и каллиграф-поэт. С его именем связано множество архитектурных и декоративных работ по украшению ханского дворца, ханской мечети и некоторых частных домов. Так в этой мечети мы видим отображение тех изменений, кои произошли в османской архитектуре и коих придерживается Омер. Приведем несколько выдержек из Джелал Эссада: «Французские инженеры, призванные в Турцию Махмудом I (1730—1754 г.) для гидрографических работ, привезли с собой скульпторов, декораторов и рисовальщиков, которые ввели стиль Людовика XV и барокко, подготовив тем вырождение османского стиля» и далее: «С течением времени османские художники все более и более приближались к европейскому типу орнамента, который вошел в моду и обыкновенно назывался в то время «la france». Принципы османского искусства быстро забылись». «Несмотря на все попытки борьбы с этим направлением в следующее царствование при Селиме III помпоны и раковины стиля Людовика XV, распространенные уже по всей Европе, вторгаются в османское искусство и душат его итальянским рококо».

Образчиком османского искусства этого периода на крымской территории является Ешиль-Джами. Несмотря на всю упадочность османо-татарского искусства, эта мечеть, построенная и расписанная талантливым поэтом Омером, являет вместе с этим глубокий интерес к анализу взаимоотношений искусств Востока и Запада в XVIII в. В плане мечеть представляет правильный четырехугольник. К северо-восточному углу пристроен небольшой минарет. Здание перекрыто четырехскатной крышей с поливной зеленого цвета черепицей, от которой оно и получило свое наименование. Здание выложено из камня, имеет каменные карнизы и пилястры. Кроме этого оно снаружи было расписано. По некоторым сходствам приемов обработки и живописи с мавзолеем Дилляра-Бикеч, надо думать, что последний также построен Омером. Мечеть освещается окнами в два ряда. «Со стороны главного фасада, обращенного на юг, имелся вход прямо во двор мечети; ко входу вела каменная лестница, несколько лет назад развалившаяся. В настоящее время в мечеть можно попасть с западной стороны в пролом каменной ограды двора. Внутри сразу бросается в глаза хорошо задуманная и выполненная отделка: средняя часть помещения, в виде четырехугольного каре, отделена от остальной части деревянной колоннадой, поддерживающей ряд красивых, вычурных восточных арок; с северной стороны, на уровне верхних окон, к колоннаде примыкают мафиль (хоры). Пролеты их в настоящее время заколочены и заштукатурены, кроме одного пролета, в котором сохранилась балюстрада (пармаклык) из деревянных точеных колонок. Судя потому, что хоры как-то нескладно втиснуты в аркаду в ущерб архитектурной логике, можно предположить, что их, по первоначальной идее строителя, не было, и что это позднейшее искажение принадлежит времени, когда в мечети был монастырь дервишей. С южной стороны на оси здания находится стрельчатая ниша (михраб) со сталактитовой обработкой, испорченная позднейшей раскраской. Михраб — это священное место, где становится имам во время богослужения.

Емиль-Джами. Зеленая мечеть. К.Ф. Богаевский

На всем живописном декоративном убранстве видна рука чуткого художника; тут слились между собой фрески, декоративная скульптура и каллиграфия Хаттаты, т.е. художники-каллиграфы — (особый род артистов; они же часто бывали поэтами и пользовались на востоке исключительным уважением. Этот род искусства был доведен, например, в Альгамбре, Дели, Самарканде, Константинополе и др, до высокой степени совершенства. Автор фресок «Зеленой мечети» Омер был первоклассным мастером: все детали фресок, например, розы и цветы на арках, отлично нарисованы и написаны в приятных розовато-палевых тонах; на арках, стенах стихи из Корана написаны графически безукоризненно черной краской по белому полю. На южной стене по бокам михраба орнаментальной вязью выведен силуэт какой-то мечети. Стены были оштукатурены и окрашены в приятный зеленый цвет, только местами прерываемый живописными филенками и надписями. Коринфские капители колонок и детали арок вылеплены из алебастра, а сверху раскрашены. Думается, что в соответствии с архитектурной и декоративной обработкой был и остальной ансамбль. Так, примерно, значительный художественный интерес представляли окна мечети; они были выложены по определенному рисунку мозаикой из кусочков разноцветного стекла, спаянных между собой алебастровыми рамками. Такой тип окон сохранился в некоторых покоях бахчисарайского дворца и еще в некоторых мечетях. В настоящее время в окнах Ешиль-Джами уцелели лишь железные решетки. Посредине мечети из небольшого расписного куполка в центре потолка спускалась люстра, быть может, венецианского стекла, тонкой работы; пол вместо нынешнего земляного был выложен мраморными плитами и покрыт дорогими персидскими коврами. Деревянная резная кафедра, подставки для Корана, подсвечники и проч. были, по всей вероятности, высокого художественного достоинства. Увы, ничего от прежнего великолепия не сохранилось. Уцелело лишь то, чего нельзя было взять или вывезти. Осталась интересная архитектура и фрески, которые, несмотря на варварское к ним отношение, местами сохранились в хорошем виде». По плану, по архитектуре и по живописи здесь навсегда утеряны принципы мусульманского искусства, и лишь неуловимая чуткость художника, посредством чуждых форм и красок, передает веяния востока. Ешиль-Джами является лебединой песней татарского искусства, т. к. происшедший вскоре приход русских в Крым, прекратил самостоятельность нации, и искусство, не поддерживаемое государством, ушло «в народ», где и теплится до сих пор, проявляясь в предметах домашнего обихода и первой необходимости. Кстати добавить, этот ценный памятник находится в сильно поврежденном состоянии и требует срочных мер по его укреплению.

Татарская кофейня в Байдарах. А. Раффе

Как и во всех поселениях Крымского Ханства, в Бахчисарае (в особенности) было большое количество кофеен (своеобразных клубов).

Интеллектуальное досье. Свиньин П.П. Татарская кофейня в Бахчисарае

Чтобы получить некоторое понятие о неге азиатской, надо побывать в кофейне близ ханского дворца. В какую пору не войдешь в нее, она всегда наполнена народом; но при всем том не слышно ни малейшего шума. Объясняются большей частью медленным наклоном головы, отрывистыми «пеки», «иок» (хорошо, нет), вырывающихся из уст шахматных игроков и зрителей их искусства. Иногда только ученый татарин, оставляя кофейню, произносит стихи из Алкорана, или в каком-нибудь углу сказочник убаюкивает нескольких сибаритов волшебными небылицами, а того еще реже раздаются тихие, нескладные Звуки лютни, или резкий голос хозяина кофейни, который, обнося кофе, повторяет: «Джаба» (безденежно), быв заплачен тайком 3а все угощение кем-нибудь из посетителей, возложившими на себя, по благочестивому усердию, сей гостеприимный обет. В противном случае, всякий татарин кладет в сундук пять копеек 3а чашку кофе без сахара, а гривну — с сахаром, так, что хозяин и не заботится о верности уплаты. Это черта честности сего народа. (...)

Ханский Дворец

Все так! После того как мы прошлись восточными улочками уютного Бахчисарая, побывали в Эски-Юрте, Салачике, Кырк-Оре, нам многое понятно и заставляет испытывать восторг и восхищение увиденным. И восхваления восточного поэта, сохранившиеся на стенах одной из комнат ханского дворца, совсем не кажутся большим преувеличением.

Бахчисарай. К. Боссоли

Если же подойдя к дворцу, мы дадим волю своему воображению, а также прислушаемся к словам наблюдательного турецкого путешественника Эвлия Челеби, посетившего дворец в 1666 году и написавшего: «Когда человек внимательно присмотрится к этому райскому дворцу, его охватывает удивление, восторг и ослепление. Глядя, он кладет палец на уста и лишается мыслей — так удивителен и необычен этот дворец!»

Бахчисарай. Ханский дворец. В.И. Благовещенский

Разыграться нашему воображению, безусловно, поможет описание дворца Е.В. Крикуном: «...музей в Бахчисарае с полным правом можно назвать «Меккой» туристов. В летнее время один за другим подходят к нему автобусы, и толпы посетителей устремляются к темной с решетчатыми створками арке ворот.

Под зеленью каштанов и черепичными крышами дворца взметнулись в небо граненые стрелы минаретов. Некогда пять раз в день поднимались на них муэдзины и протяжно, нараспев призывали мусульман к намазу — очередной молитве. Звуки их пронзительных голосов, начавшись от дворцовой мечети, плыли по всей долине от минарета к минарету, пока не замирали в пещерах по краям ущелья.

А между тем ночная тень
От гор бежала холодком
И осаждалася на всем
Зажглися звезды в вышине
И замигали кротко мне
И там, где неба меркнул край, —
Огни зажег Бахчисарай

Какая ночь! Как много света!
И как душиста мгла долин!..
Давно на вышке минарета
Умолк тоскливый муэзин.
Давно над бледными горами
Заря погасла, как пожар.
Уже безмолвствует базар.
Под кружевными тополями,
На крыше плоской, у огня,
Сидит татарская семья;
Играют дети В сакле дальной
Стыдливо замер звук зурны,
Меланхоличный и печальный,
Как всплеск таврической волны
Скользнула тень; за ней — другая
Гостей обычных поджидая,
Кофейни дремлют По камням
Простукал всадник Здесь и там,
В садах, таинственны и немы,
Под говор оживленный вод,
Мерцают сонные гаремы
Чу! Словно крик!.. И вновь плывет
Безшумно тень В горячем мраке,
Вслед за скрипучею арбой,
Перекликаются собаки
Ведут коней на водопой
И снова — тишь, и сон, и зной!..

      А. Нивин

Пожалуй, нигде в Крыму так не разыгрывается фантазия, как в бывшем ханском дворце — Хан-Сарае. В чем секрет очарования, свойственного этому дворцу? В глухих ли и высоких наружных стенах, в минаретах ли, в стрельчатых аркадах или квадратных зарешеченных окнах? Возможно, способствуют тому скрипучие деревянные сходы, мраморные чалмы за кладбищенской оградой, журчанье фонтанов, пышные и льстивые, выписанные арабской вязью надписи, две сплетенные змеи — украшение дворцовых ворот.

А может быть, гений Пушкина витает над дворцом, будит в душе стихи о Марии, Зареме, Гирее?.. При виде причудливых, резных и ярко раскрашенных стен, потолков, дверей, окон вспоминаются слышанные в детстве сказки о диковинных дворцах какого — либо «тридевятого царства».

Ханский дворец. Р.А. Нетовкин

Что могли испытывать иностранные послы, попавшие в ханский дворец?

Надо себе представить, что он только что отстроен и еще не горел: его деревянные резные детали целы, а не заменены, как теперь, во многих местах строганными, более простыми. В верхних окнах с многоцветными прозрачными стеклами — кованые решетки, в нижних, узких — бамбуковые жалюзи. Купола мавзолеев тускло поблескивают свинцом, шпили минаретов сверкают позолотой. Журчат мраморные и раззолоченные фонтаны

Ханский дворец. Минареты. Фото В. Рябцева

Еще с набережной, по ту сторону моста, виден северный, ребристый фасад «свитского» корпуса. Четкий ритм ощетинившихся дымоходов, выпирающих из плоскости стены, как будто прислоненный к ней по высоте второго этажа, напоминает не то минареты, не то пики с наколотыми островерхими шапками. И ни одного окна. Такова архитектура этого фасада «свитского» корпуса. По оси моста — массивная арка ворот, над нею четыре стрельчатых окна, справа от арки — еще одно окно. Это и понятно: у главных ворот должны быть глаза и сверху, и сбоку. Надо полагать, в смутные для ханства времена, окна были поменьше и в них было больше железа, чем стекла.

Пройдя сквозь арку на обширный двор, невольно хочется оглянуться, не навсегда ли захлопнется массивная входная дверь, и тут взору открывается южный фасад «свитского» корпуса. Какой контраст! Невысокая двухэтажная галерея — игрушечно легкая. Деревянные, ярко окрашенные колонки так тонки, что, кажется, не выдержат веса покоящихся на них пестрых карнизов и вот-вот затрещат где-то понизу, в тех местах, где они перехвачены поясом изящно выточенных буковых перил. Вообразите, что на галерее стоят приближенные хана — кто. держится за резную колонку, кто облокотясь на перила, кто поправляя чалму. Стоят, увешанные дорогим оружием, в ярких одеждах, на пальцах перстни, серьги в ушах, и косят глазами в сторону входящих иностранных послов. И та, и другая сторона, всматриваясь, изучает друг друга, пытается предугадать ход событий. Чем завершится эта посольская миссия?.. Надо себе представить это обязательно, ибо архитектура воспринимается острее, органичнее в той обстановке, в которой она создавалась.

Вход в ханский дворец. Фото В. Рябцева

С восточной стороны к «свитскому» корпусу примыкает самое красивое, самое нарядное здание дворцового комплекса — Большая ханская мечеть (Хан-Джами), охваченная понизу стрельчатой турецкой аркадой с нечастыми зарешеченными верхними окнами, цветными майоликовыми вставками в простенках, увенчанная стрелами минаретов. Наружная лестница ведет на второй этаж в галерею, где находилась некогда недоступная для простых смертных ханская «ложа».

За мечетью, сквозь прорези в каменной ограде виднеется ханское кладбище — мраморные плиты, над ними столбы с чалмами и клобуками. Здесь же два купольных дюрбе и восьмиколонная ротонда над могилой хана Менгли — Гирея II, а за ними деревянный портик конюшни, далее южная надвратная башня с аркой, сквозь которую проглядывается цветущий сад.

К «свитскому» корпусу с запада примыкают под прямым углом хоромы хана. Они пониже мечети, напротив которой стоят (ведь и сам хан ниже Аллаха), но значительно выше и изящнее «свитского» корпуса.

Хан-Джами. Фото В. Рябцева

Соединенные между собой крытыми переходами павильоны дворца тянутся вдоль двора. Нижний этаж скрыт зеленью и глухой каменной оградой. Стены верхнего пестрят разноцветной росписью, цветными стеклами и расписными ставнями, ребят густыми деревянными решетками. Вот один выступ в сторону двора, вот другой. Тут спальня хана, там гостиная, они угадываются по фасаду.

В главном ханском корпусе первый этаж пронизывают арочные ворота. Их открывали два стража с секирами, пропуская послов в Посольский дворик. В нем ослепительно сияет солнце, и лес желтых деревянных колонок, несущих перекрытие второго этажа, отбрасывает на каменные плиты пола синие тени».

Историю ханского дворца, особенность его архитектуры детально описывает В.Б. Кочетов и Л.Н. Малиновская: «Истина, очевидно, состоит в том, что дворец был и остается выдающейся архитектурной достопримечательностью, уникальным памятником восточной архитектуры XVI—XVIII вв. Бахчисарай ничем не отличается от других городов Востока, и возник по традиционной схеме. На берегу горного ручья Чурук — Су строится дворец правителя и мечеть. Точная дата начала строительства дворца неизвестна, однако почти все исследователи едины в том, что строительство его было завершено в правление Адиль Сахиб-Гирей-хана, (1532—1550 гг.). Уже упоминавшийся Эвлия Челеби сообщает: «Сахиб-Гирей-хан поселился в этом Бахчисарае в 1532 году. Свой дворец он строил в течение семи лет. Этот дворец со всех четырех сторон окружен садами, напоминающими иремские, и в этой — то связи называют его Бахчисарай» На востоке, как правило, все дворцовые постройки группируются вокруг внутреннего двора. Этим требованиям отвечает и ханский дворец в Бахчисарае. Парадные и жилые, культовые и административные, хозяйственные и сторожевые помещения формируются вокруг центральной площади, которая в начале XIX в. превращается в парк.

На левой стороне дворцового парка расположены строгие монументальные сооружения: мечеть Биюк-Хан — Лжами, за ней — мезарлык (ханское кладбище) с двумя мавзолеями (дюрбе); справа — парадные, жилые покои дворца. В древнейших частях дворцового комплекса заметны следы раннетурецкого и арабо-персидского стилей с их характерными малоазиатскими и сельджукскими элементами и традициями. Что же касается архитектурных особенностей более поздних построек, то они несут черты османского провинциального средневекового искусства, сутью которого является совокупность воспринятых приемов Византии, переработанных малоазиатских и сельджукских традиций с элементами, характерными для европейского ренессанса и барокко.

Бахчисарай. Вид ханского дворца. Гравюра С. Химли

В жизни дворца можно выделить четыре этапа: строительный, восстановительный, ремонтный и ремонтно-реставрационный. Первый — начало XVI — первая половина XVIII в., второй — со второй половины XVIII в. по 1783 г. Рубежом, разделяющим эти два этапа, является большой пожар 1736 г., когда русские войска под командованием Миниха овладели Бахчисараем. В одном из донесений Миних писал: «В то время наши люди в таком были сердце, что никак невозможно было удержать, чтоб в Бахчисарае и в ханских палатах огня не подложили». Однако следует отметить, что размеры ущерба были несколько преувеличены, не все стены, к счастью, рухнули. Во время реставрации начала 60-х годов XX века в верхних частях каменных стен, под штукатуркой, в зале Айвана были обнаружены обгоревшие балки.

Второй период начался с восстановления поврежденных и строительства новых зданий. По свидетельству известного историка Ф. Бруна: «Портою были присланы из Константинополя строевой материал, архитекторы и красильщики». Судя по всему, строительные работы затянулись до середины XVIII в. В этот период складывается нынешний ансамбль с его яркими и выразительными чертами. Прежде всего обращают внимание выступающие козырьки крыш, островерхие дымоходы, оконные решетки и витражи. Побывавший в мае 1787 года в Бахчисарае французский посол в России граф де Сегюр в своих путевых заметках пишет: «Дворец был построен по образцу константинопольского сераля, только в меньшем размере».

Бахчисарайский дворец. В.Н. Божко

С присоединением Крыма к России начинается третий период в жизни дворца (1783—1971 гг.). Основным его содержанием стали многочисленные ремонты, которые, как правило, приурочивались к приезду российских императоров.

К приезду Екатерины II дворец ремонтировали в течение трех лет (1783—1787 гг.). Об этом ремонте сохранилось очень мало сведений. Известно, что в Фонтанный дворик перенесли Фонтан Слез, построили крытую галерею и лестницу на второй этаж. Характеризуя этот ремонт, А.И. Маркевич писал: «Хотя де-Рибас обнаружил в отделке много вкуса и сумел сохранить во многих частях восточный колорит, однако дворец во многом утратил первоначальный стиль».

В 1799 году указом Павла I Бахчисарайский дворец был передан в ведение ГОФ — интендантской конторы, а спустя два года Новороссийский генерал — губернатор Михельсон доставил ведомость, из которой видно, что были починены крыши, полы, двери, окна, а так же мечети. В 1818 году была запланирована поездка в Крым Александра I, но произошла неувязка — он приехал до ремонта. В память об этом посещении был воздвигнут большой фонтан, расположенный у лестницы, ведущей к террасам дворцового сада. Решение о ремонте затянулось, и лишь в 1820 году он был поручен архитектору Колодину.

Вид на Золотой кабинет, Летнюю беседку и Соколиную башню. Фото автора

По мнению одного из исследователей дворца Н.П. Кондакова: «Невежество и злая воля преуспели». Уже в 1822 году Колодин доносил об окончании разборки старого дворца, гаремного корпуса и других зданий в «Персидском саду». Слухи о невежественном ремонте дошли до Новороссийского генерал — губернатора графа М.С. Воронцова. В результате проверки они подтвердились. Колодин был отстранен, руководство ремонтом поручено архитектору Эльсону. Строительные и отделочные работы продолжались до 1831 года, производилась окраска стен, потолков, для стеклянных работ был приглашен итальянский мастер Петро Пеллини. Состоящий в своем большинстве из факверковых, легких построек, дворец быстро разрушился. Так, уже 1837 году был произведен частичный ремонт к приезду императорской семьи, а спустя восемь лет еще один — к приезду Великого князя Константина.

Во время Крымской войны (1854—1856 гг.) во дворце был госпиталь. После окончания войны последовала серия небольших ремонтов: в 1858—1859, 1862—1863, 1866—1867 годах. К последнему десятилетию XIX века дворец пришел в «ветхость», ввиду этого Таврический генерал — губернатор снова возбудил вопрос о ремонте. В 1892 и 1893 годах последовало два высочайших повеления об «исправлении» ханского дворца. Причем впервые речь зашла о реставрации. По желанию императора Александра III проект должен быть составлен для восстановления его в «точном древнем виде». Проделана была большая работа, но приступить к ее осуществлению так и не удалось.

Ремонт был предпринят лишь в 30-х гг. XIX века. Восстанавливались крыши, потолки, окна; фасады пришлось забелить, что придало дворцу невзрачный вид. Руководивший работами архитектор П.М. Голландский сетовал на недостаточность средств и специалистов. К широкомасштабной реставрации дворца обратились лишь в 1961—1964 годах. Перед реставраторами стояла задача: проследить все этапы переделок; выявить и закрепить те старые элементы архитектуры и росписей, которые еще сохранились, не уничтожая при этом и более поздних декоративных мотивов. Руководство исследованиями и разработка проекта реставрации были поручены архитектору Е.И. Лапушинской. Реставрационные работы осуществляют мастера киевских государственных производственных мастерских; ремонтные работы ведут крымские реставрационные мастерские. Характерные нюансы, изюминку восточных дворцов, их отличие от европейских, «северных» дворцов отмечает Т.М. Фадеева: «Мусульманская архитектура, давшая образцы монументальной строгости и красоты, продуманности и правильности форм в культовых постройках — мечетях, медресе, мавзолеях — при сооружении частных жилищ, казалось, предоставила полную свободу проявлениям причудливой восточной фантазии, народным вкусам и местным традициям. Дворец на Востоке с древнейших времен имел тип дворовой композиции: основным организующим компонентом был двор и сад с фонтаном. Мотив сада — один из характернейших моментов мусульманской архитектуры: растительные орнаменты, высеченные в камне, в росписи стен, в оформлении фонтанов — все стремится воспроизвести сад как самое прекрасное место на земле. Народное представление о рае рисовало его садом с многочисленными источниками. Некое условное подобие райского сада и должен был являть дворец повелителя. Легкая, «киосковая» архитектура дворцовых построек, отсутствие монументальности в ханской резиденции не случайны: даже стены, разгораживающие сад и интерьер, в какой-то мере условны: их задача — создать прохладу в знойный летний день, но при этом они «впускают» сад через двойной ряд окон, окружающих помещение с трех сторон, а внутри его журчит мраморный фонтан, поддерживая свежесть воздуха и иллюзию пребывания в саду.

    Бахчисарай (Мицкевича)

Дворец Гиреев пуст, но дремлет в гордом сне
Там, где с порогов пыль наши сметали лбами,
По тронам и софам, меж страсти тайниками,
Гад вьется, саранча роится в тишине.

Цветныя стекла скрыл плющ, вьющийся в окне.
По сводам вверх взбежал он гибкими ветвями...
Как в Валтасара дни своими письменами
«Руина» пишет здесь природа на стене.

Средь зал из мрамора сосуд, он цел доныне;
Гарема то фонтан, он до сих пор живет,
Струей жемчужных слез взывающий в пустыне:

Где скрыты вы, любви и хищность, и почет?
Вам век бы жить и жить, источник быстр в долине
О горе! Вы прошли, а ключ еще течет.

      Л. Медведев

Источником вдохновения, образцом для подражания служил крымским ханам и их строителям дворец султанов в Стамбуле — Тапкати.

Справедливости ради следует сказать, что если идея дворца — сада и находила отклик в чувствах, как все восточное экзотическое, то, вместе с тем, оставалась чужда разуму северного жителя — европейца, который ждал от дворца монументальности, и не в последнюю очередь защиту от капризов климата.

Зрелище дворца немного разочаровывало европейского просвещенного путешественника XVIII и XIX вв., ибо не вполне отвечало сложившемуся у него традиционному представлению о дворце: не находя в нем монументальности, «регулярности», он подчас отказывал ему и в «художественном вкусе», высокомерно третируя тем самым глубоко народные, идущие из глубины местной традиции особенности подобных сооружений — нависающие крыши, деревянные аркады и балконы, ажурные деревянные решетки, цветные стекла, орнаменты и т.д.».

Однако мы с вами уже успели впитать в себя восточную атмосферу Бахчисарая и сумели по достоинству оценить архитектуру ханского дворца.

Какая ночь! Вот мостик над рекою
Привел меня к дворцу, и торопливо
Встает татарин-сторож, чтоб с поклоном
Мне отворить узорную калитку:
Вельмож надменных, может быть, потомок —
Он ждет подачки рабски, униженно

Вхожу один. Дворец уж властно бросил
Густую тень во двор и сад пустынный
Там шепчутся незримо водоемы,
Там в воздухе, журчаньем напоенном,
Как будто тени рабския таятся

Вот и гарем!.. Капризною мечтою
Он мнится мне В решетчатом окошке,
Где ждешь увидеть смуглую головку
Какой-нибудь лукавой одалиски,
Иль евнуха, — озарены луною
Заснули голуби кладбище ханов —
Владык когда-то грозных и суровых —
Надгробьями мерцает за решеткой,
И минарет поднялся к небу смело,
Как сталактит гигантский и блестящий
Ты близок мне: тут некогда скитался,
Задумчив, одинок, великий Пушкин!..
Тут прошлое живет еще невольно,
И говорит здесь сердцу мертвый камень!..
А ночь душна, и дышит ароматом,
И опьяняет мозг Все ждет кого — то,
Томительно, и сладко, и напрасно
Но тихо все, так тихо!..

      А. Нивин

Посольский садик и портал Алевиза

Небольшие внутренние дворики характерны для восточной дворцовой архитектуры. Здесь природные формы, как правило, представлены в своей естественной красоте. А уютный, небольшой фонтан с журчащими струйками не только создает ощущения покоя и прохлады, но еще более усиливает природную естественность. В таких замкнутых пространствах природа и архитектура не просто соседствуют, но и органически соединяются. Здесь находится восхитительный памятник, относящийся ко времени правления Менгли — Гирея. Наше внимание как магнитом привлекает портал Алевиза или Железная дверь — одна из самых древних и изящных частей дворца. Портал создан выдающимся итальянским мастером, на Руси известным под именем Фрязина и Алевиза Нового (В Москве Алевизом Новым возведен Архангельский собор, в декоративных деталях которого не сложно увидеть сходство с бахчисарайским порталом. И порталы Архангельского собора являются в определенной степени его вариациями).

Алевиз Новый вместе с другими итальянскими мастерами был приглашен московским царем Иваном III для строительства соборов и укрепления Кремля. Однако русское посольство вместе с итальянскими мастерами было задержано по приказанию Менгли — Гирея и с июня 1503 года по сентябрь 1504 года работали во дворце крымского хана. Именно в это время Алевизом и был создан прекрасный портал в ханском дворце. Только после этого Менгли-Гирей отпускает итальянских мастеров к Ивану III с сопроводительным письмом, в котором характеризует Алевиза такими словами: «добрый мастер, не как иные мастера вельми великий мастер».

Посольский садик осенью. Дворец в Бахчисарае. В.К. Яновский

Задержав у себя итальянских мастеров, Менгли-Гирей, возможно, поступил не совсем дипломатично, но в Бахчисарае на века остался памятник высочайшего зодчества.

Небольшую дубовую дверь, обитую полосами кованого железа (Демир-Капу — «Железная дверь») обрамляет пышный резной портал: по обе стороны пилястры с коринфскими капителями, на них покоятся архитрав, орнаментальный фриз и карниз. Над карнизом возвышается полукруглый тимпан с вписанным в него кругом, акротериями по углам карниза и над тимпаном, изображающими некое растение с листьями и цветами аканта, дуба, лотоса, вырастающее из амфоры. На карнизе — обычны в то время для итальянских дворцовых построек украшения: шнуры, перлы, зубцы, овалы. Все архитектурные элементы портала, как и его орнаменты, выполнены в стиле зрелого Ренессанса.

Портал Алевиза. Фото автора

Однако великий мастер органичного вплел в свое создание и местные, восточные традиции — надписи арабской вязью и восточный мотив в верхней части архитрава. Но в целом портал представляет ренессансное произведение — так называемый ломбардо-венецианский вариант Возрождения. Е.В. Нагаевская отмечает: «В противовес флорентийской школе, стремившейся к строгой монументальности, венецианская склоняется к декоративной пышности, орнаментальному богатству. Портал Алевиза — уникальный памятник с благородно и тонко проработанными деталями — сделал бы честь любой европейской постройке. Железная дверь, кажется, несколько заглубленной в землю, что является лучшим доказательством того, что она находится на этом месте очень давно. Однако есть целый ряд свидетельств, которые предполагают, что Портал Алевиза сначала принадлежал старому ханскому дворцу в Ашлама-Дере — так называемому Ашлама-Сараю — и потом перенесен сюда. В тоже время при Менгли-Гирее строилась также Перекопская крепость и тоже итальянскими зодчими. Судя по рисунку 1637 года, там был дворец целиком в стиле Ренессанса с порталами, весьма сходными с Порталом Алевиза. До ремонта дворца 1783—1787 годов Железная дверь служила парадным входом в Фонтанный дворик».

Реставрационными работами 1958—1960 годов резной каменный портал был освобожден от поздних наслоений, а арабская вязь покрыта позолотой. В кругу (в тимпане) надпись гласит: «Владетель этого дворца и повелитель сей страны султан Всемилостивый Менгли-Гирей хан, да помилует Бог его и родителей в обоих мирах». Чуть ниже на месте фриза, надпись сообщает входящему с каким великим правителем ему предстоит общаться: «Этот великолепный вход и эти величественные двери сооружены по велению султана двух материков и хакана двух морей, султана, сына султана Менгли-Гирея, хана сына Хаджи-Гирея хана, 909 г.» (1503).

Диван (Зал Совета и Суда)

В воспоминаниях адъютанта фельдмаршала Миниха Манштейна аркада перед входом в Диван названа сенями, а вдоль стен находились скамейки предназначенные, вероятно, для людей, ждавших своей очереди для приглашения в суд.

В 1961—1964 гг. во время проведения работ были убраны деревянные панели перед залом Дивана. Под обшивкой панельных щитов были обнаружены колонны с простыми точеными базами и резными капителями; колонны пришлось заменить, а потолок и плафон были восстановлены и окрашены в желто — оранжевые цвета.

В этой аркаде расположена дверь в зал Дивана — каменный резной портал с арочным проемом. В верхней нише его находится мраморная плита с надписью: «Двери Дивана сооружены Селямет-Гиреем ханом 1156» (1742 г.).

Зал Дивана и картину происходивших в нем событий во времена Крымского ханства подробно описывают В.Б. Кочетов и Л.Н. Малиновская: «Диван относится к числу сооружений, сохранившихся от первого строительного периода. Характерной особенностью его являются капительные каменные стены. Исследовательскими работами, проводившимися в 1961—1964 годах, установлено, что зал входил в ядро первоначально складывавшегося комплекса, что именно он был особенно близок подлинно восточной культуре. Манштейн оставил очень скудные сведения о зале: «Отсюда (из сеней) выход в просторную залу, с белым мраморным бассейном по середине». Побывавший здесь в середине XVIII в. прусский лейтенант фон дер Гольц пишет: «Я вступил в длинную залу, высокий плафон которого был расписан всякого рода фигурами в ярких и чудесных композициях, между тем как стены сверкали золотыми изображениями и украшениями разнообразных видов». До пожара 1736 года зал имел окна-витражи (верхний ряд) со всех четырех сторон, хоры на двух сторонах (над входом и выходом) с наружными лестницами. Под сохранившимися хорами у входа — высокая балюстрада, за которой во время судебного разбирательства располагались приглашенные.

Печально известный ремонт 1820—1831 годов не обошел и этот зал. Лепнина с потолка и стен была срублена, в результате появились расписной плафон, роспись хор (тайника) в стиле ампир, на стенах трафаретный орнамент в стиле барокко.

Реставрационными работами в центре зала под плитами обнаружены остатки фундамента и гончарного водопровода. Эвлия Челеби зал Дивана называет: «керюнюш». «В этих керюнюшах заседают ханы и, согласно устава рода Чингисидов, проводят заседание ханского Дивана, осуществляют управление и правосудие». По обычаю в керюнюше церемония усаживания символизировала определенный смысл: «Вначале он на трон, а потом все сановники, сложив руки на груди». При этом каждый — на собственное место и соответственно церемониалу и «имеющимся достоинствам». По правую сторону от хана сидел калга (наследник), слева нуреддин — султан (военачальник). Последний в присутствии хана «выслушивает сообщения о тяжбах, которые ведутся в двухстах пятидесяти селениях, и отдает приказы». «Светлейший хан отдает приказы калге-султану и нуреддину-султану, ханские ярлыки (грамоты), написанные красивым почерком, и выдает великолепные ханские тугры (символы власти), а также осуществляет власть над всеми». За калгой стоял (справа) ханифитский шейх уль — ислам (ученый богослов — дервиш), затем муфтий (глава духовной власти). За нуреддином (слева) — кадиаскер — эфенди (господин судья), а за ним городской мулла (священнослужитель) и двадцать четыре кади Крымского полуострова. «Они с вниманием слушали жалобы по делам если же кто-нибудь из них (от чего пусть сохранит нас Аллах!) вынесет решение, не отвечающее шариату или несправедливое, кади, который неверно судил, тотчас будет безжалостно забрасываем камнями». Во время церемонии заседаний в зале присутствовал и визирь, который лишь иногда присаживался около калги — султана. По обычаю капыджи (хранитель двери) ходил с серебряной тростью в руках и вводил людей, подававших жалобы. Гвардия несла службу стоя. Также стоял и дефтердар (глава канцелярии) и нотариус. Первый — рядом с калгой, второй — рядом с нуреддином. Остальные доверенные лииа, казначеи, сборщики налогов, писари стояли рядом с дефтердаром. «Когда же заседание дивана заканчивается, устраивают магометанское пиршество», свидетельствует современник. Следует заметить, что на всем протяжении существования Крымского ханства Айван как институт управления феодального общества олицетворял реальную власть в государстве.

    Из памятной книжки (бахчисарай)

...Все в запустеньи! Сын востока
Забросил чудный уголок —
И захирел в венке пророка
Блиставший некогда цветок.

Теперь торжественных обетов
Гиреи в храмах не творят, —
Лишь иглы старых минаретов
О днях минувших говорят;

О днях, когда толпа кипела
По переходам расписным,
И робких глаз поднять не смела
Перед владыкою своим

Как тихо ханское жилище!
Покой, безмолвье без конца
Лениво царское кладбище
На солнце дремлет у дворца.

И тих навес, где жены хана
Глядели в полдень на волну,
И только вечный плеск фонтана,
Звеня, смущает тишину, —

Да сторож, звучными шагами
Нарушив царственный покой,
Гремит старинными ключами,
Идя в обход сторожевой.

      П. Гнедич

Да, серьезные вопросы решались в монументальном зале Дивана. И ваше воображение нарисует суровые повеления и ярлыки хана, серьезность сообщений калги — султана и нуреддина, и постепенно ваш взгляд уходит от единственной стены с двумя рядами окон с цветными витражами, вы все внимательнее рассматриваете другие — глухие и темные стены, зал с каждой секундой становится мрачнее и мрачнее, все чаще и беспокойнее вы оглядываетесь назад, на зарешеченные хоры (тайник). Ваше воображение может разыграться до того (от чего пусть сохранит нас Аллах), что из — за деревянной решетки тайника блеснет чей — то свирепый взгляд и именно в вашу сторону (а как же иначе) Однако вам повезло, неожиданное движение всей группы экскурсантов к небольшой боковой двери отвлекает вас, вы устремляетесь за группой.

Бассейный садик и летняя беседка

Пройдя под дверной аркой, вы буквально ослеплены ярким крымским светом, вы попадаете в царство солнца, да что там — в настоящий рай (и что самое главное — рай на земле). Совсем небольшой дворик залит солнечным светом, вокруг цветущие розы, распространяющие нежный аромат, по стенам забора и беседки вьется виноградник и плющ, заполняя все окружающее пространство яркой, веселой зеленью. Очаровательный садик наполнен пением птиц и тихим журчанием фонтана.

Бассейный садик возник на рубеже XVII—XVIII веков, вероятно, он был огражден относительно невысоким каменным забором и устроена эстакада вдоль стен. Садик действительно восхитителен. Многие путешественники запомнили его восточное очарование. Так академик С. Паллас отмечает: «Посреди личных покоев хана виден сад роз, окруженный стеною, фонтан ниспадает каскадами в мраморный бассейн».

Вход в ханский дворец. Фото автора

Побывавший в 1820 году в Бахчисарае французский путешественник маркиз — де Кастельно подробно описал эту часть дворца. Он упоминает галереи с балюстрадами вдоль эстакад, восемь клумб с цветами и рыб, плавающих в водоеме. Прямоугольный водоем с бортами, заполненный водой, и примыкающие к нему эстакады с галереями являются основным элементом композиции сада, а главная связующая идея принадлежит фонтану, расположенному в центре южной стены, обвитой вьющимися розами. Фонтан (копирующий Фонтан слез) — мраморная прямоугольная плита с вырезанной нишей, в глубине которой видны три ряда чаш, образующих каскад. Водоем соединен с фонтаном водосборным бассейном и желобом с изображением волн, рыб, деревьев и двух цапель.

Образ воды, священной на Востоке, нашел в этом восхитительном садике прекрасную оправу в дорогом материале и в утонченном языке орнаментике в стиле позднего барокко. Представьте себе ту чарующую атмосферу, которая царила здесь во времена создания бассейного садика: светлые тона стен, обилие зелени и цветов, журчание воды, щебет птиц. Однако, из-за ветхости деревянной галереи и беседки над водоемом их, к сожалению, не реставрировали, а просто разобрали во время ремонтных работ 1820—1831 годов.

Фонтан в летней беседке. Фото автора

Насладившись этим райским уголком, мы не спеша, направляемся в Летнюю беседку. По всей видимости, она была сооружена в то же время, что и окружающий ее бассейный садик — на рубеже XVII—XVIII веков. Первоначально это была одноэтажная, открытая с трех сторон беседка, в которую проникал прохладный, наполненный ароматом цветов бассейного садика, воздух. С трех сторон беседку украшала стрельчатая аркада с тонкими и изящными колоннами. (В 1962 г. реставраторами в ходе исследования Летней беседки был заложен зонд). Впоследствии было принято решение сохранить его, благодаря этому мы можем увидеть часть стрельчатой арки и тонкой колонны, выполненной из местного камня — известняка. Во время пожара 1736 года беседка значительно пострадала и позднее была перестроена мастером Омером; были усилены колонны и надстроен второй этаж, а в центре соорудили прекрасный фонтан и изящный малый бассейн.

Летняя беседка подверглась значительным переделкам во время ремонтных работ 1820—1831 годов: появились деревянные панели с оконными переплетами и цветными стеклами, стены расписал клеевыми красками унтер — офицер Василий Дорофеев, а живописный резной потолок с плафоном выполнил житель Бахчисарая Михаил Кладо.

Триумфальные ворота в Бахчисарае. В.К. Яновский

Во время проведения реставрационных работ 1960—1962 годов были обнаружены и раскрыты изящные орнаменты на падугах и пейзажи над входом, которые относятся к XVIII в.

Летняя беседка наполнена ровным рассеивающим светом, а солнечные лучики, пробиваясь через витражи, цветными «зайчиками» играют на зеркале бассейна и многочисленных струйках. Вас охватывает чувство покоя и умиротворения, а журчащие струйки изящного чешме (фонтана) наводят на философские мысли, на спокойную и неспешную беседу о вечном...

Весна 1787 года. Дворец, вся долина Чурук-Су представляют восхитительное зрелище: деревья укрылись чарующим цветением, наполняющим воздух пьянящим ароматом. Через арку дворцовых ворот въезжает блестящая свита императрицы Екатерины II. И именно в Летней беседке, как свидетельствуют современники, велись беседы на самые различные темы.

Покинув север наконец,
Пиры надолго забывая,
Я посетил Бахчисарая
В забвенье дремлющий дворец.
Среди безмолвных переходов
Бродил я там, где бич народов,
Татарин буйный пировал
И после ужасов набега
В роскошной лени утопал.
Еще поныне дышит нега,
В пустых покоях и садах;
Играют воды, рдеют розы,
И вьются виноградны лозы,
И злато блещет на стенах;
Я видел ветхия решетки,
За коими, в своей весне,
Янтарны разбирая четки,
Вздыхали жены в тишине.
Я видел ханское кладбище,
Владык последнее жилише.
Сии надгробные столбы,
Венчаны мраморной чалмою,
Казалось мне, завет судьбы
Гласили внятною молвою.
Где скрылись ханы? Где гарем?
Все изменилось!.. Но не тем
В то время сердце полно было:
Дыханье роз, фонтанов шум
Влекли к невольному забвенью,
Невольно предавался ум
Неизъяснимому волненью,
И по дворцу летучей тенью
Мелькала дева предо мной!..

Чью тень, о други, видел я?
Скажите мне: чей образ нежный
Тогда преследовал меня,
Неотразимый, неизбежный?
Марии ль чистая душа
Являлась мне, или Зарема
Носилась, ревностью дыша,
Средь опустелаго гарема?

      А. Пушкин

Малая дворцовая мечеть

Малая дворцовая мечеть относится к числу самых ранних построек дворца XVI в. В.Б. Кочетов и Л.Н. Малиновская пишут: «Фасад ее скрыт стеной Бассейного и Фонтанного двориков, и поэтому можно говорить только об архитектуре внутреннего интерьера, где доминируют византийские строительные приемы. Сооружение однокупольное, барабан купола поддерживается подпружными арками, которые опираются на пяты и на выделенные на стенах пилястры. Реставрационными работами на северной стороне был заложен зонд на парусе купола, восходит к XVII веку, в нем присутствуют элементы турецкого и старого арабского искусства. Роспись стен датируется XVII—XVIII вв., а роспись купола относится к XIX веку. Помещение вытянуто с востока на запад, в его южной стене устроена молитвенная ниша — михраб. К XVI веку относится вход, оформленный аркой из местного камня, с высеченными на гладком поле рельефными розетками и другими типичными для того времени орнаментами. Над входом надпись, говорящая о том, что мечеть была восстановлена в правление Селямет-Гирей-хана (40-е годы XVIII в.).

Малая дворцовая мечеть — место исполнения религиозного культа для очень узкого круга лиц: ханов, их родственников, сановников во время заседаний в Диване. Свидетелями прошлого являются предметы культового характера: Коран XVIII в., намазлыки XVIII—XIX веков, мимбер (кафедра), откуда вел проповеди мулла (мусульманский священник), кувшин для омовения, четки, подсвечники, амулеты, а также старинные литографии и акварели, повествующие об истории ислама в Крыму.

Мимбер — кафедра проповедника. Фото автора

Проникновение ислама в Крым относится ко второй половине XIII — началу XIV в. (существуют и другие версии)...

Молитвенные принадлежности мусульман. Фото автора

Ислам — значит «покорность» (с арабского). Основные положения мусульманской религии изложены в священной книге мусульман — Коране (от арабского «Кара» — чтение), который был составлен в VII веке в период оформления ислама в религиозную систему. В Крымском ханстве ислам был государственной религией. Представители духовной власти — шейхи, кади, муллы, улемы (богословы) — составляли значительную часть знати. Они владели ва-куфной землей (вакф — собственность), а так же обладали правами и привилегиями феодальной знати. Кроме того, их влияние распространялось на обычаи, быт, культуру, просвещение. Исполнение пятикратной молитвы было священной обязанностью правоверных мусульман. Этот ритуал обычно совершался в мечети на специальных намазлыках. Богатые, расшитые серебром и золотом и совсем простые домотканые коврики — намазлыки, все они служили только одной цели. Обряд мог быть исполнен и вне мечети, и поэтому коврики делались небольших размеров, удобные для переноса. Они символизировали очищение места для молитвы. Многое в обычаях и символике ислама заимствовано из доисламских верований. Примером тому может служить существование бус от сглаза, амулетов — молитв, а так же обряд очищения водой перед намазом. Рядом с мечетью, как правило, строились фонтаны, служившие для омовений. Не был исключением и ханский дворец. Ведь попасть в мечеть можно только через Фонтанный дворик.

Фонтанный дворик

Фонтанный дворик относится к первому строительному периоду дворца — XVI—XVII века, после пожара 1736 года он был значительно перестроен.

Золотой фонтан (Магзуб). Мрамор, позолота. 1773 г.

В правление Каплан Гирей-хана в дворике рядом с дворцовой мечетью был сооружен фонтан, служивший для омовения и получивший название Золотой фонтан (Магзуб). Лицевая мраморная плита фонтана украшена резным орнаментом в стиле ренессанса, по краям изображены цветы и фрукты. Сам источник воды увенчан головой льва с раскрытой пастью. Фонтан украшают две надписи, покрытые позолотой: верхняя связана с именем хана Каплан Гирея и датой постройки (1733), а нижняя — это строки из Корана: «И напоит их, господь, райских юношей, напитком чистым».

Фонтан слез (Сельсебиль). Омер 1764 г., мрамор

Но всемирную известность приобрел другой фонтан, воспетый многими поэтами и прежде всего великим А.С. Пушкиным — Фонтан Слез (Сельсебиль), находящийся в противоположном углу дворика.

    Бахчисарай. Фонтану Бахчисарайского дворца

Фонтан любви, фонтан живой!
Принес я в дар тебе две розы.
Люблю немолчный говор твой
И поэтические слезы.

Твоя серебряная пыль
Меня кропит росою хладной:
Ах, лейся, лейся, ключ отрадный!
Журчи, журчи свою мне быль

Фонтан любви, фонтан печальный!
И я твой мрамор вопрошал:
Хвалу страны прочел я дальной;
Но о Марии ты молчал

Светило бледное гарема!
И здесь ужель забвенно ты?
Или Мария и Зарема —
Одни счастливые мечты?

Иль только сон воображенья
В пустынной мгле нарисовал
Свои минутные виденья,
Души неясный идеал?

      А. Пушкин

В период потемкинского ремонта (к приезду императрицы Екатерины II) в 1786—1787 гг., в дворике был сооружен крытый лестничный переход на второй этаж. В это время и был перенесен в Фонтанный дворик фонтан «Сельсебиль».

Существуют два противоречивых предложения по поводу первоначального местонахождения фонтана. По первой версии фонтан находился у беседки старого «зимнего дворца», по второй — у стен усыпальницы — дюрбе легендарной Диляры-Бикеч, жены или наложницы хана Крым-Гирей-хана. Диляра-Бикеч — «прекрасная княжна» умерла в 1764 году. Надпись на дюрбе Диляры гласит: «За душу покойной и помилованной богом Диляры-Бикеч Фатиху прочти» (Фатиха — первая глава Корана).

Известно, что в это время правил Крым Гирей-хан, кроме того, в это же время во дворце работал замечательный художник и каллиграф мастер Омер. Бесспорно, что только он мог выполнить столь важное и неожиданное поручение сурового хана — создать фонтан в память любимой женщины. Поэтому с незапамятных времен утвердилось мнение, что фонтан сооружен в год смерти Диляры мастером Омером.

Верхняя надпись на фонтане восхваляет хана-строителя, который «тонкостью ума нашел и устроил прекрасный фонтан», однако подлинный автор не называется. Придворный неизвестный поэт не только восхваляет хана, но и отмечает совершенство сооружения талантливого мастера. Надпись гласит: «...Если кто хочет (поверить и увидеть), пусть придет: Мы сами видели Дамаск, Багдад. О шейхи! Кто будет утолять жажду, пускай сам фонтан языком своим скажет хронограмму: Приди! Пей воду чистейшую, она приносит исцеление». Нижняя надпись: «Там, в райском саду праведные будут пить воду из источника «Сельсебиль». Возможно, стоящие в уединении мавзолей и фонтан и послужили почвой для легенды. Вы всматриваетесь в искусно вырезанную нишу, в капающие из цветка — глаза слезы, постепенно наполняющие изящные мраморные чаши Мужское сердце Крым-Гирей-хана разрывается от горя...

Фонтан слез

Свиреп и грозен был хан Крым-Гирей. Никого он не щадил, никого не жалел. Когда набеги совершал Крым-Гирей, земля горела, пепел оставался. Никакие мольбы и слезы не трогали его сердце. Трепетали люди, страх бежал впереди имени хана.

— Ну и пусть бежит, — говорил он, — это хорошо, если боятся.

Какой ни есть человек, а без сердца не бывает. Пусть оно каменное, пусть железное. Постучишь в железо — железо прозвенит. Постучишь в камень — камень отзовется. В народе говорили — у Крым-Гирея нет сердца. Вместо сердца у него — комок шерсти. Постучишь в комок шерсти — какой ответ получишь? Разве услышит такое сердце?

Но приходит закат человека. Постарел некогда молодой хан, и ослабело его сердце.

Однажды в гарем к старому хану привезли невольницу, маленькую худенькую девочку. Деляре ее звали. Она не согрела лаской и любовью старого хана, а все равно полюбил ее Крым-Гирей. И впервые за долгую жизнь свою он почувствовал, что сердце болеть может, страдать может, радоваться может, что сердце — живое.

Недолго прожила Деляре. Зачахла в неволе, как нежный цветок, лишенный солнца.

Впервые сердце Крым-Гирея наполнилось болью. Понял хан, как трудно бывает человеческому сердцу.

Вызвал Крым-Гирей мастера иранца Омера и сказал ему:

— Сделай так, чтобы камень через века пронес мое горе, чтобы камень заплакал, как плачет мужское сердце.

Спросил его мастер:

— Хороша была девушка?

— Что ты знаешь о ней? — ответил хан. — Она была молода. Она была прекрасна, как солнце, изящна, как лань, кротка, как голубь, добра, как мать, нежна, как утро, ласкова, как дитя.

Долго слушал Омер и сказал:

— Если твое сердце заплакало, заплачет и камень. Если есть душа в тебе, должна быть душа и в камне. Ты хочешь слезу свою на камень перенести? Хорошо, я сделаю. Камень заплачет.

На мраморной плите вырезал Омер лепесток цветка, один, другой. А в середине цветка вырезал глаз человеческий, из него должна была падать на грудь камня тяжелая мужская слеза, чтобы жечь ее день и ночь, не переставая, годы, века...

Фонтан слез в Бахчисарае. В. Пассек

И еще вырезал Омер улитку — символ сомнения. Знал он, что сомнения гложет душу хана: зачем нужна была ему вся его жизнь?

Стоит до сих пор фонтан в Бахчисарайском дворце и плачет, плачет день и ночь...

Когда Пушкин у фонтана услышал легенду, создание Омера и предание вдохновили его на поэму «Бахчисарайский фонтан» и стихотворение «Фонтану Бахчисарайского дворца».

Благодаря устному народному творчеству и поэтическому гению, А.С. Пушкин усложнил сюжет, опоэтизировал образ, наполнил содержание легенды достоверностью. В качестве эпиграфа он взял понравившиеся ему слова из Саади Ширазского: «многие, так же как я посещал сей фонтан; но иных уже нет, другие странствуют далече». Вполне возможно, что этот эпиграф впоследствии подскажет и название поэмы, первые строки которой появятся лишь через полгода после посещения поэтом «полуденного края» и Бахчисарая (7 сентября 1820 г.).

О своем первом впечатлении Пушкин пишет в письме к своему другу Дельвигу: «В Бахчисарай приехал я больной. Я прежде слышал о странном памятнике влюбленного хана. К*** поэтически описывал его, называя этот восточный водомет (по — французски) — фонтан слез». Как известно, впервые Пушкин услышал предание о фонтане от Софьи Станиславовны Киселевой (Потоцкой) еще в Петербурге, а позже во время путешествия по Крыму в семье генерала Раевского.

    Бахчисарайский фонтан

Многие, так же как и я, посещали сей фонтан; но иных уже нет, другие странствуют далече. Саади

...Дворец Бахчисарая
Скрывает юную княжну:
В неволе тихой увядая,
Мария плачет и грустит.
Гирей несчастную щадит:
Ея унынье, слезы, стоны
Тревожат хана сладкий сон,
И для нее смягчает он
Гарема строгие законы.
Угрюмый сторож ханских жен
Ни днем, ни ночью к ней не входит;
Рукой заботливой не он
На ложе сна ее возводит.
Не смеет устремиться к ней
Обидный взор его очей:
Она в купальне потаенной
Одна с невольницей своей;
Сам хан боится девы пленной
Печальный возмущать покой;
Гарема в дальнем отделенье
Позволено ей жить одной,
И, мнится, в том уединенье
Сокрылся некто неземной.
Там день и ночь горит лампада
Пред ликом Девы Пресвятой;
Души тоскующей отрада,
Там упованье в тишине
С смиренной верой обитает,
И сердце все напоминает
О близкой, лучшей стороне
Там дева слезы проливает
Вдали завистливых подруг;
И между тем, как все вокруг
В безумной неге утопает,
Святыню строгую скрывает
Спасенный чудом уголок.

...Настала ночь; покрылись тенью
Тавриды сладостной поля;
Вдали, под тихой лавров сенью,
Я слышу пенье соловья;
За хором звезд луна восходит;
Она с безоблачных небес
На долы, на холмы, на лес
Сиянье томное наводит.
Покрыты белой пеленой,
Как тени легкия мелькая
По улицам Бахчисарая,
Из дома в дом, одна к другой,
Простых татар спешат супруги
Делить вечерние досуги.
Дворец утих; уснул гарем,
Объятый негой безмятежной;
Не прерывается ничем
Спокойство ночи. Страж надежный,
Дозором обошел евнух.
Теперь он спит; но страх прилежный
Тревожит в нем и спящий дух
Измен всечасных ожиданье
Покоя не дает уму.
То чей-то шорох, то шептанье,
То крики чудятся ему;
Обманутый неверным слухом,
Он пробуждается, дрожит,
Напуганный, приникнув ухом...
Но все кругом его молчит;
Одни фонтаны сладкозвучны
Из мраморной темницы бьют,
И с милой розой не разлучны
Во мраке соловьи поют;
Евнух еще им долго внемлет,
И снова сон его объемлет.

Промчались дни; Марии нет.
Мгновенно сирота почила,
Она давно желанный свет
Как новый ангел озарила.
Но что же в гроб ее свело?
Тоска ль неволи безнадежной
Болезнь или другое зло, —
Кто знает? Нет Марии нежной!..
Дворец угрюмый опустел;
Его Гирей опять оставил;
С толпой татар в чужой предел
Он злой набег опять направил:
Он снова в бурях боевых
Несется мрачный, кровожадный;
Но в сердце хана чувств иных
Таится пламень безотрадный.
Он часто в сечах роковых
Подъемлет саблю, и с размаха
Недвижным остается вдруг,
Глядит с безумием вокруг,
Беднеет, будто полный страха,
И что-то шепчет и порой
Горючи слезы льет рекой.

Опустошив огнем войны
Кавказу близкия страны
И села мирныя России,
В Тавриду возвратился хан,
И в память горестной Марии
Воздвигнул мраморный фонтан,
В углу дворца уединенный.
Над ним крестом осенена
Магометанская луна
(Символ, конечно, дерзновенный,
Незнанья жалкого вина).
Есть надпись: едкими годами
Еще не сгладилась она.
За чуждыми ея чертами
Журчит во мраморе вода
И каплет хладными слезами,
Не умолкая никогда;
Так плачет мать во дни печали
О сыне, падшем на войне.
Младыя девы в той стране
Преданье старины узнали,
И мрачный памятник оне
Фонтаном слез именовали.

Поэма великого поэта привлекла внимание всей читающей России к маленькому городку. В Бахчисарай устремляются поэты, писатели, художники, композиторы. И в настоящее время привлекает и завораживает внимание тысяч экскурсантов Фонтан Слез. Заставляет задуматься о жизненных ценностях...

Хан-Гирей. С. Галактионов

Гаремный корпус

В глубине внутреннего двора находился горем с его многочисленными постройками (как свидетельствуют источники, он насчитывал четыре корпуса с 73 комнатами), однако большая их часть в 1818 году из-за ветхости были разобраны.

Как отмечают В.Б. Кочетов и Л.Н. Малиновская: «Сохранившийся корпус гарема возведен после пожара 1736 года. Но при его сооружении были использованы древние части декора. Первый ремонт корпуса, по — видимому, был произведен к приезду императрицы Екатерины II, но к началу XIX века здание сильно обветшало. Об этом, в частности, сообщает И.М. Муравьев — Апостол, побывавший во дворце в 1820 году.

Ханский гарем Бахчисарайского дворца. Литография Киротена

Во время ремонта 1820—1821 годов архитектор Колодин произвел капитальный ремонт здания; декор интерьеров некоторых комнат был изменен: в спальне появилась трафаретная роспись, а на террасе — деревянный резной портал.

С 1981 по 1989 год здание вновь реставрировалось. Полностью была заменена кровля и потолки на террасе, а также в первой и второй комнатах. Обновлена роспись фасада, а во второй комнате на дверных коробках — порталах, на полочках и галтеях обнаружен и раскрыт орнамент XVIII в., выполненный в стиле турецкого барокко. В третьей комнате были раскрыты так называемые зеркала (панели) росписи на стенных шкафах, кроме того, были обнаружены роспись под мрамор, а на падугах потолка арабо-татарские надписи. Расчистка орнаментов XVIII в. в интерьерах гаремного корпуса стала настоящим открытием. В истории дворца раскрылась еще одна страница, а гаремный корпус приблизился к своему первоначальному убранству, стал ярче, интересной и значительней.

Вот стены темнаго гарема!
От страстных дум не отрешась,
Еще здесь носится Зарема,
Загробной ревностью томясь.

Она еще простить не может
Младой сопернице своей
И тень ея еще тревожит
Живая скорбь минувших дней.

Невольно, роковою страстью
Несется тень ея к местам,
Где жадно предавалась счастью
И сердца ненадежным снам,

Где так любила, так страдала,
Где на любовь ея в ответ,
Любви измена и опала
Ее скосили в цвете лет.

Во дни счастливых вдохновений
Тревожно посетил дворец
Страстей сердечных и волнений
Сам и страдалец, и певец.

Он слушал с трепетным вниманьем
Рыданьем прерванный не раз
И дышущий еще страданьем
Печальной повести рассказ.

Он понял раздраженной тени
Любовь, познавшую обман,
Ея и жалобы, и пени,
И боль неисцелимых ран.

Пред ним Зарема и Мария —
Сковала их судьбы рука —
Грозы две жертвы роковыя,
Два опаленные цветка.

Он плакал над Марией бедной:
И образ узницы младой,
Тоской измученный и бледный,
Но светлый чистой красотой,

И непорочность и стыдливость
На девственном ея челе,
И безутешная тоскливость
По милой и родной земле,

Ея молитва пред иконой,
Чтобы от гибели и зла
Небес Царица обороной
И огражденьем ей была, —

Все понял он! ему не ново
И в чуже сознавать печаль,
И пояснять нам слово в слово
Сердечной повести скрижаль.

Марии девственныя слезы,
Как чистый жемчуг; он собрал,
И свежий кипарис и розы
В венок посмертный ей связал.

Но вместе и Заремы гневной
Любил он ревность, страстный пыл,
И отголосок задушевный
В себе их воплям находил.

И в нем борьба страстей кипела,
Душа и в нем от юных лет
Страдала, плакала и пела,
И под грозой созрел поэт.

Он передал нам вещим словом
Все впечатления свои,
Все, что прозрел он за покровом,
Который скрыл былые дни.

Тень и его здесь грустно бродит,
И он, наш Данте молодой,
И нас по царству теней водит,
Даруя образ им живой.

Под блеск фонтана, сладкозвучный
Здесь плачется его напев,
И он — сопутник неразлучный
Младых Бахчисарайских дев.

      Князь Вяземский

«Гарем» в переводе с арабского — «запретное». Так называлась женская половина дворца.

Основа основ мусульманского общества, взглядов на брак, семью и быт — Коран. Согласно ему каждый мусульманин мог иметь четыре жены.

Бахчисарай вид гарема. К. Кюгельхен

И в лачуге бедняка, и во дворце богача непременно была женская половина. Первоначально на территории ханского дворца было четыре гаремных корпуса. К настоящему времени сохранился только один. Осмотрим его.

Терраса — довольно обширное открытое помещение гарема, где обитатели проводили значительную часть времени летом. Вдоль стен размещены балконы — мушараби — XVIII—XIX вв. Такие мушараби украшали дома зажиточных горожан. Эти деревянные конструкции удивительно декоративны. Кроме того, в условиях южного климата они были просто необходимы. Затеняя окна, они создавали прохладу внутри помещения. Вместе с тем, узорочье этой ширмы прикрывало лица тех, кого нельзя было видеть, и кто должен был жить в затворничестве.

Первая комната гарема условно называется буфетной. Здесь сохранились встроенный в стену шкаф и камин. Набор посуды местных мастеров — непременный атрибут приданого невесты. Подарки жениху и невесте, старинные книги — источники шариата (мусульманского права), предметы религиозного культа, иконографический материал рассказывают об обрядах мусульманского брака в Крыму.

Мушараби. Фото автора

До принятия ислама татарская женщина занимала особое положение в обществе по сравнению с женщинами мусульманского Востока. Арабский историк XIX в. Аль — Омари пишет: «Жители этого государства не следуют как те (в Ираке) установления халифов и жены их участвуют с ними в управлении Право же мы не видели, чтобы женщина имела столько власти». По мере утверждения ислама, в соответствии с предписаниями Корана, менялось социальное положение женщин. Коран в определенной мере гарантировал экономические права женщин — мусульманок: «Женщинам своя доля из того, что оставили их родители или близкие родственники. Бог заповедует вам: доля сына равна доле двух дочерей. Развод по инициативе женщины мог быть лишь в случаях невыполнения мужем супружеских обязанностей: не выполнять выкупа за невесту и не предоставление содержания своей жене. По инициативе же мужа существовало 17 форм развода. Место женщины определял Коран: «Мужья выше женщины, потому что бог дал первым преимущества над другими...». Коран допускал право мужчине иметь наложниц, причем неограниченное количество. При заключении контракта невеста не присутствовала. Ее интересы представлял отец (или доверенное лицо). Он входил в комнату невесты, которая обычно сидела за ширмой в углу. Молчание или слезы невесты расценивались как проявление скромности и горя от разлуки с родственниками. На практике согласия невесты никто не спрашивал, но свидетели всегда назначались, чтобы формально подтвердить перед муллой согласие невесты.

Свадебный обряд обязательно с калымом. Бедняки годами собирали сумму, дающую возможность жениться. Основная сумма, обусловленная в договоре, выглядела не как плата за невесту, а как вознаграждение за приданое. Эта сумма состояла из двух частей: средства на приобретение приданого и средств, оставшихся на руках у мужа на случай развода и смерти, на свадебные издержки, на постройку дома, на подарки родственникам.

Свадьба приурочивалась к осени и длилась 3—7 дней.

Вторая комната. В ней условно воссоздан интерьер жилой комнаты XVIII в., а так же мотив свадьбы. Старинные ковры и коврики — парохеты (XVII—XVIII вв.), сундучки, столики, подносы, ширма, вышивки вдоль стен на полочках — именно так должна была выглядеть комната, которую украшали девушки на третий день свадьбы. На шнурах на потолке радиально от центра развешивали шитье — символическое солнце. Вышивки носили характер оберег — защиты от злых сил и пожелания добра и плодородия. Золотое шитье на платье и ювелирные украшения праздничного набора также выполняли роль оберег, благопожеланий.

Третья комната самая нарядная и изысканная. Можно предположить, что таких помещений во дворце было немало. Следует отметить, что в средневековье были популярны династические браки, которые имели политический смысл. Содержание женщин, происходивших из богатого рода, требовало значительных затрат. Гарем хана олицетворял семью, быт, роскошь и затворничество (в экспозиции ковры, мангал, подсвечники, шкатулки, кальян, курильница и другие предметы быта XVIII в.).

Затворничество в Крым пришло с исламом от арабов, которые заимствовали его у византийцев и греков. Оно было основано на стремлении сохранить собственность в неприкосновенности. Но и сама жизнь средневекового общества, исключавшая участие женщины в общественно — полезном труде, принуждала ее к затворничеству с раннего детства до самой смерти. Причем затворничество (хиджаб) означало запрет женщине общаться с посторонними людьми и даже родственниками без разрешения мужа. Особенно характерен этот обычай для богатых сословий. Ношение покрывала олицетворяло этот обычай. Но в семьях простых людей ношение покрывала и затворничество не столь сурово соблюдалось, как в среде знати.

Четвертая комната — беседка служила местом отдыха и развлечений. Чтение религиозных книг, игра на музыкальных инструментах, рукоделие, игра в минкала (тип шашек) скрашивали жизнь и быт гаремных затворниц.

Парадные покои

Из фонтанного дворика на второй этаж ведет широкая лестница. Здесь находились парадные покои крымских ханов. Второй этаж главного корпуса, по всей видимости, был значительно перестроен после пожара 1736 г. Через Кофейную комнату мы попадаем в Посольский зал — в свое время роскошную и богатую по убранству палату, однако интерьер ее не сохранился.

По описанию Манштейна зал был двухсветный, то есть имел два ряда окон; пол был мраморный, а деревянный потолок покрыт голубой росписью. В зале сохранились две ниши с альковным ограждением (как предполагается, в одной из них восседал хан, а вторая предназначалась для музыкантов). В Польском зале можно увидеть следы росписей относящихся к середине XVIII века. Их удалось открыть во время реставрационных работ 1961—1964 годов.

Золотой кабинет. Старинная литография

К Посольскому залу примыкает кабинет, получивший название «Золотой» или «Фруктовый». Это квадратное в плане помещение, расположенное над Летней беседкой. Построен кабинет в середине XVIII в. мастером Омером. Т.М. Фадеева пишет: «...Золотой кабинет — один из лучших и наиболее сохранившихся интерьеров дворца. Двадцать четыре окна с разноцветными стеклами заливают комнату золотистым светом. Тонкая резьба деревянного потолка в виде позолоченной деревянной решетки на густом красном фоне, обивка диванов, роспись с обилием позолоты (работы выполнены русскими мастерами XVIII—XIX вв.) в известной мере воссоздают отделку ханского кабинета, делая его похожим на драгоценную шкатулку. Первоначальная роспись Омера вскрыта на небольшом участке восточной стены (и мы еще раз можем убедиться в неподражаемом мастерстве великого Омера). Простенки между окнами второго ряда украшены лепными алебастровыми вазами с фруктами; под карнизом помещение опоясывает вязь арабской надписи, представляющей собой панегирик Крым Гирей-хану, но в особенности восхваляет его за строительство (точнее, завершение восстановления) дворца: «Смотря на живописную картину дворца, ты подумаешь, что это жилище гурий, что красавицы сообщили ему прелесть, что это нитка морского жемчуга, ханный алмаз!.. Окрест дворца свежие лилии, розы, гиацинты. Сад, разумно расположенный, говорит как бы языком».

За Посольским залом открывается сквозная анфилада парадных больших и совсем маленьких комнат второго этажа. Часть из них получили названия (большая часть из них чисто условные): Комната наследника, Екатерининская комната, Пушкинский зал и другие.

Жилой корпус был в значительной мере перестроен во время ремонтных работ, проводимых в 1783—1787 годах к приезду Екатерины II. Вследствие этого интерьер жилых комнат по существу не сохранился. Во всех комнатах заново были сделаны потолки, плафоны, полы; стены покрыли новой штукатуркой и задрапировали тканями, на стенных шкафах и притолоках дверей появилась живопись XVIII в., которая была перекрыта росписью XIX века.

Интерьер кофейной комнаты ханского дворца

В семидесятых годах XX века был произведен капитальный ремонт жилого корпуса. Была заменена кровля, отремонтированы резные потолки, а в некоторых комнатах методом реконструкции сделаны новые. Окна и двери окрасили в серо — зеленый цвет, а филенки и наличники покрыли золотом и серебром. В результате интерьер комнат жилого корпуса приблизился в определенной мере к убранству екатерининской эпохи.

В настоящее время в комнатах жилого и свитского корпусов размешаются интересные выставки из фондовых коллекций дворца-музея.

Хан-Джами

При входе во двор ханского дворца с левой стороны, ваше внимание обязательно привлечет монументальное здание мечети Биюк Хан-Джами (Большая ханская мечеть). Хан — Лжами — прямоугольное, двухъярусное здание, вытянутое с севера на юг, крытое четырехскатной крышей. Главный его фасад смотрит на речку Чурук-Су. В архитектуре этого здания заметны черты османского искусства. Тип постройки — базиличный: в плане — слегка продолговатый четырехугольник, снаружи — с запада и востока — открытые галереи с аркадами. Внутри мечети с трех сторон — хоры (балконы, поддерживаемые колоннами). С них две крутые винтовые лестницы ведут вниз. С правой стороны в глубине второго находится ханская ложа, богато отделанная фаянсовыми плитками и росписью; вход в нее отдельный — с наружной крутой лестницы.

Движение в мечети идет через центральный входной портал и вдоль аркады по среднему нефу к михрабу. Средний неф, который по ширине и высоте больше боковых, пересечен перед михрабом высоким поперечным нефом, расположенным вдоль михрабной стены. Михрабная ниша украшена лепниной, где преобладают композиции стилизованных растительных узоров. Нарядность зданию мечети придают высоко расположенные окна с решетками, в простенках между которыми — майоликовые зеленые вставки, где в декоративные узоры мастерски вписана вязь изречений из Корана.

Хан-Джами. Старинная литография

С правой стороны михраба находится деревянный мимбер — кафедра мусульманского проповедника — символ не только религиозной, но и политико-административной жизни. В интерьере мечети мимбер имеет утилитарный характер (главное — вознести слово над толпой правоверных), но под влиянием придворного церемониала нередко превращался в подобие трона.

По всей вероятности Хан-Джами была капитально отремонтирована в 1740 году. Фасад ее, выходящий на речку Чурук — Су, расписан под мрамор Омером (наличники окон и дверей). Этот прекрасный мастер выполнил каллиграфические надписи на западной стене мечети.

Намаз в мечети Сулеймана. Стамбул. Турция

Над дверью главного входа слева сохранилась надпись, в которой сообщается год постройки и имя основателя мечети: «Селямет-Гирей построил эту великолепную мечеть в 1740 году». Однако, вероятнее всего, речь идет не о постройке, а перестройке, ремонте Ханской мечети, последовавшего после большого пожара 1736 года. Так посол польского короля к крымскому хану Мартин Броневский, описывая Бахчисарай, в 1578 году сообщает: «построены каменная мечеть и гробницы ханов из развалин христианских». В одной из надписей на стене мечети указано и время очередного ремонта — 1763 год. Большой интерес представляет надпись гласящая: «Да будет благословенна починка высокого Крым-Гирей-хана», и сообщается имя живописца «писал это живописец Омер при дворе». А немного выше указаны не только имя мастера, но и его должность — «главный придворный живописец».

Иранским художником — живописцем Омером выполнены многочисленные живописные и лепные декоративные работы, каллиграфические надписи на наружных стенах. Он расписывал наличники окон и дверей, принимал участие, как уже говорилось, в росписи Малой дворцовой мечети. Фонтанного дворика и других помещений.

Особый колорит мечети Биюк-Хан — Джами придают два восхитительно изящных минарета по бокам. Тонкие десятигранные башенки минаретов сложены из тщательно отесанных каменных плит, скрепленных специальным свинцовым «раствором». Они опоясаны резными каменными балконами с традиционной резной розеткой на каждой грани; остроконечная шатровая крыша завершается мусульманским символом «трех миров», как бусины нанизанных на «мировую ось» с серпом луны сверху. Внутри минаретов сооружена крутая винтовая лестница, по которой поднимались муэдзины на балкончик, с которого призывали «правоверных» к намазу — молитве.

Ханское кладбище

Рядом с Биюк-Хан-Джами расположено ханское кладбище. В.Б. Кочетов и Л.Н. Малиновская пишут: «В уединении закрытого дворика ханского дворца находится кладбище (мезарлык) — комплексный памятник мусульманской культовой архитектуры XVI—XVI1I веков. В средневековье на мусульманском Востоке рядом с резиденцией правителя всегда возводилась мечеть. К ней прилегал садик и дворик, служивший некрополем. По традиции на таком кладбище погребали покровителя — строителя храма. Здесь же хоронили его родных и знатных сановников двора.

Среди мусульман считалось: нельзя оказать умершему большей чести, как выстроить ему мавзолей (дюрбе). Усыпальницы предназначались только для избранных. На ханском кладбище два дюрбе — купольных сооружений XVI—XVII веков. Мавзолеи ханского кладбища выстроены в классической форме — восьмигранник, барабан, купол. Нередко в одном мавзолее совершалось несколько захоронений. Так, в дюрбе у ротонды — одиннадцать погребений, шесть из них — ханские. Среди них известные в истории имена: Мухаммед-Гирей (1523), Адил Сахиб-Гирей (1550), Девлет-Гирей (1577), Девлет-Гирей (1697), Кара Девлет-Гирей (1717), Фетих-Гирей (1736).

Ханское кладбище. Старинная гравюра

Весьма вероятно, первый из погребенных на кладбище был строителем мечети. В мавзолее была обнаружена плита с эпитафией и именем Мухаммед-Гирей хана. По форме она была близка к плите, которая установлена над парадным входом в Биюк-Хан-Джами. Когда-то она находилась в нише над входом в мавзолей и указывала, в честь кого он был возведен.

В мавзолее, находящемся у входа на кладбище, — четырнадцать захоронений, семь из них ханские: Адил-Гирея (1532), Селямет-Гирея (1711), Гази-Гирея (1730), Каплан-Гирея (1736), Халим-Гирея (1755), Сеадет-Гирея (1764), Девлет-Гирея (1769).

Дюрбе. Рис. И. Дюличевой

Ханов хоронили и за пределами мавзолеев. На кладбище пять таких погребений: Муххамед-Гирея (1669), Менгли-Гирея II (1739), Селим-Гирея (1747), Арслан-Гирея (1767), Крым-Гирея (1769). Из погребальных сооружений этих правителей выделяется ротонда Менгли-Гирея и надгробие Крым-Гирея. Всего на кладбище покоится 36 Прахов правителей дома Гиреев, остальные принадлежат сановникам.

Крымские ханы стремились во многом подражать турецким султанам. Не исключено, что в Крыму также имелись кладбищенские служители, обслуживающие знатные сословия. Их называли дюрбедарами. Часами они сидели у могил знатных покойников, читая Коран. Нередко дюрбедары выполняли роль распорядителей, так как к могилам знатных покойников беспрестанно шли толпы паломников, больных. Над могилой Айваз Гирей султана (царевича) есть надпись: «Посещать могилу умершего, значит молиться за него». И паломники посещали мезарлык. В дюрбе они могли помолиться над открытым рукописным Кораном за упокой души умершего. Такие паломники обычно привязывали на оконных решетках маленькие лоскутки ткани, веревочки в надежде на свое и близких людей исцеление от болезней. Дюрбедары проводили больных через четки, хранящиеся в дюрбе, и поили их водой из источника, находящегося вблизи от дюрбе или кладбища, и обязательно из чаши его со священными надписями.

Надгробие Крым-Гирея. Фото автора

В мавзолеях не всегда ставились традиционные каменные надгробия. Часто их заменяли деревянными саркофагами в виде ящика с прямоугольным основанием и призматическим навершием — крышкой. Такое надгробие покрывали черным или зеленым сукном и богатыми тканями с вышитыми золотом и серебром стихами Корана. У изголовья помещалась чалма. По сторонам саркофага или надгробия у изголовья устанавливались большие подсвечники из бронзы или серебра. Полы устилали коврами, на полках лежали книги, стояли светильники и курильницы.

Наибольший интерес представляют мраморные надгробия, разбросанные среди густо разросшейся зелени. Мужские надгробия украшены чалмой, а иногда и воинскими атрибутами, например изображением холодного оружия; женские надгробия — подобием клобука в виде плоской шапочки. Все памятники пышно орнаментированы. Элементы арабского, персидского, турецкого стилей переплетаются здесь с мотивами итальянского ренессанса, а иногда и с элементами рококо; например, на надгробии Крым-Гирея. Среди многочисленных мраморных памятников встречаются надгробия из известняка в виде саркофагов, привезенные из окрестностей Бахчисарая, предместья Эски-Юрт, района Кырк-Азизлер. Памятники были обнаружены и исследованы археологической экспедицией (1924), установившей, что они относятся к XIV—XV вв. Поражает разнообразие форм, аналогии которым можно найти среди древних мусульманских памятников Персии, Средней Азии, Кавказа, Египта. Торцовые стенки («рога») преобразуются в архитектурные формы в виде мавзолеев — дюрбе.

Дюрбе на ханском кладбище. Фото автора

В орнаменте есть элементы и христианства, и ислама. На некоторых памятниках изображены лампады, голуби, кентавры. В других случаях богатство плетенок, розеток иллюстрирует влияние сельджукского искусства, столь характерного для периода становления ислама в Крыму. Мотивы украшений средневековые мастера черпали из мира живой природы и минералов. Человеческие фигуры, изображения животных были исключены из мусульманского суннитского искусства. Формы плодов и растений подвергались под рукой декораторов самым разнообразным изменениям. Составные части орнаментации приняли характерную рациональную форму, приспособленную к тем материалам, на которых они исполнялись. Растительный орнамент походил на окаменелые отпечатки древней флоры. С большим вкусом они сумели избегнуть монотонности и чрезмерной правильности линий. Лист гороха является главным мотивом. Это растение с гибким вьющимся стеблем чрезвычайно декоративно. Пройдя через целый ряд своеобразных изображений, растение теряет свою естественную форму и принимает чисто орнаментальный вид. В орнаментации различаются две главные части: вазон или куст, составляющие подставку, и растение, образующее орнамент. Для оживления к растению прибавляют улитки — кружочки, скрученные листики. Часто в орнамент включали изображения фруктов: айвы, граната, груши и других плодов. Первое и почетное место занимает гранат, который считался райским плодом. Его же изображали и сложным цветком. Излюбленным мотивом букета была композиция лютика, гвоздики, розы, шафрана, тюльпана, мальвы. Традиции татарского придворного искусства складывались на почве концепций турок, арабов, персов, византийцев...

Особым элементом декора памятников является каллиграфически исполненная эпитафия, органично вплетающаяся в орнаментику памятников. Мастера достигли истинного чуда, современному даже умелому рисовальщику, трудно воспроизвести гармоничный рисунок букв.

Ротонда на ханском кладбище. Рис. И. Дюличевой

Художественный образный язык орнамента здесь, как нигде, многообразен. Выполняя задачу декоративного назначения, он часто играет роль социальной отметки этнической и религиозной принадлежности, является средством выражения древней мифологической основы. Доброжелательно — апотропейная (защитная) роль орнамента, первоначальное значение которого позднее было забыто, характерна, например, для восточного меандра (плетенки). У монгольских народов назывался он «ниточкой счастья». Особенно долго благожелательный смысл придавали кругу — розетке — знаку возрождения. Любопытен мотив кипариса — элемента малоазиатского искусства — знака скорби и печали, а также мирового дерева вечности.

Изобразив рельеф ятагана на надгробии Салим-Гирей хана (1744), мастера — резчики отметили воинскую доблесть умершего. Социальная и религиозная принадлежность обозначалась чалмой (правоверный мусульманин) и клобуком (правоверная мусульманка) на «жилище» вечности. Именно так называется гробница в эпитафии Салим-Гирей хана: «Смерть есть чаша с вином, которую пьет все живое». На могиле высаживали растения. Чашу делали в виде прямоугольника в верхней части надгробия. Начало такой традиции имеет корни в языческой древности, когда верили, что обильный дождь и полив способствовали очищению души от телесного тлена. Душа вновь воплощалась в дереве, цветке. В определенных случаях язык символов особенно лаконичен. Это касается декора мавзолеев — дюрбе. Здесь лишь выделены михрабы сталактитовыми навершиями. В архитектуре дюрбе воплощена космогоническая модель мира с ее трехчастым устройством по вертикали: верхний, средний и нижний миры; им соответствуют купол, барабан, основание (восьмигранник). Ориентация михраба и надгробий традиционна — в сторону Мекки — центра ислама.

Ханское кладбище. Фото автора

Отражением мировоззрения ислама и предшествующих культур является как архитектура некрополя, так и погребальная обрядность. Вера в единобожие, божественную справедливость, пророчество и загробную жизнь — четыре основных догмата суннитского ислама. Все это нашло отражение в тщательно исполняемых обрядах: к умирающему приглашали муллу, и он читал 36-ю суру Корана о воскресении мертвых. Если муллы не было, то это мог сделать любой пожилой человек. Покойного клали на деревянный настил, ногами в сторону Мекки, обмывали и обертывали тремя покрывалами, из которых последнее завязывалось у головы и ног так, чтобы тела не было видно. Если человек умер утром, то к вечеру (до захода солнца) его выносили на кладбище, если вечером, то на следующее утро. Если на пути встречалась мечеть, процессия останавливалась и читалась маленькая молитва. Без поклонов («Дженаза»). В это время женщины, оставшиеся дома, читали суру («Мульт»), подавали милостыню бедным и мыли жилье. Могила, по мусульманскому обычаю, делалась с боковой нишей до двух метров глубиной, в которую тело клали лицом к Мекке и закладывали камнем. Затем читали суру («Мульт»), и в дом возвращались лишь родственники покойника. Платье и Коран умершего отдавались азанче (священнослужителю), который должен был молиться за упокой души усопшего. Мулле за труд погребения давали лошадь или какой — либо другой скот и деньги. День похорон — это день поста: не употреблялась ни пища, ни вода. Первые три дня — траур. По прошествии их муллу и знакомых родственников приглашали к обеду; тот же обычай повторялся на седьмой день, на сороковой и через год. По окончании обеда мулла читал суру из Корана...».

Почти на всех надгробиях высечены различного плана эпитафии от незамысловатых до весьма витиеватых: на могиле Крым-Гирея: «Война была ремеслом знаменитого Крым-Гирей-хана; глаза голубого неба не видали ему равного»; во многих говорится о тщетности земного мира: «...Могила есть жилище, в которую сходит всякий человек». На женской могиле нежные поэтические строки: «В цветнике мира я была розой и, увы, завяла. О всевышний, помести меня в цветнике рая». Трогательная эпитафия на могиле девочки-подростка: «...Фераха-султана-ханым оставила свет счастья, поразила нас горестью. На двенадцатом году жизни она неожиданно испила слабость чаши смерти. Солнце это, взглянув на мир быта, равнодушно скрылось за облака. Ангел прилетел и улетел, рай стал жилищем Фераха-султаны».

    Бахчисарайская ночь

Сакли и утесы
Мглой осенены.
На террасах розы
В сон погружены
Песня муэзина
Так грустна, грустна,
Что тоски-кручины
Вся душа полна.
Ханское кладбище
Глухо и темно.
И, как пепелище,
Призраков полно
Вязов-великанов
Сонный ряд стоит
Тихий плеск фонтанов
От дворцов летит.
И молчат утесы,
И сады молчат
И одни лишь слезы
В тишине звучат.

      Г. Данилевский

Да, жизнь продолжается. Солнечные лучи, проникая сквозь листву, ложатся ажурным узором на резные камни надгробий. Поколения сменяют поколения, на смену одной эпохи приходит другая. Но пока живо человечество, его непреложным духовным законом остается беречь могилы предков, кем бы они ни были. Культовый памятник — это не только его красота, не только кружево вязи и орнаментация надгробий, строгая геометричность форм дюрбе и ротонды, сталактитовая затейливость лепнины молитвенных ниш — это и то удивительное, что он вобрал в себя — история обычаев, культур, религиозных, философских воззрений разных народов.

Сары-Гюзель

В глубине кладбища находится одно из самых ранних общественных сооружений города — баня Сары-Гюзель. Согласно сохранившейся надписи она была возведена в 1532 году. Мощное квадратное в плане здание возведено по типу турецких бань, которые в свою очередь впитали в себя многое от византийско-римских. И помимо своего прямого предназначения — мыться, баня играла не менее важную роль — своеобразного клуба, где можно было пообщаться, отвлечься от повседневных забот, получить физический и эмоциональный заряд бодрости. Баня имела женское и мужское отделения, перед каждым отделением имелись крытые дворики с фонтанами. В помещениях нет окон — свет проникает через отверстия в куполах, выполненных в виде звезд и полумесяцев. Обогревалась баня сложной системой отопительных устройств под полом и в стенах; горячая и холодная вода поступала в моечные отделения по свинцовым трубам. Строители были прекрасными мастерами своего дела, и, несмотря на сложные условия эксплуатации, баня Сары-Гюзель служила своему прямому назначению до 1924 года.

Бани ханского дворца. Фото автора

Татарская баня. Комната для отдыха. А. Раффе

Интеллектуальное досье. Муравьев-Апостол иван Матвеевич («Путешествие по Тавриде в 1620 г.)

Окончив странствование мое верхом, с лишком в двести верст продолжавшееся, мне нужно было освежиться банею и я ходил здесь в турецкую. Это был для меня Багдадский вечер. Содержатель бани провожал меня из Хан-Сарая, т. е. дворца, держа в руках бумажный фонарь. В передней комнате бани, что в наших торговых называется сторожкою, я нашел возвышенный с приступом диван, покрытый чистым ситцевым одеялом. На нем я разделся. Мне подвязали бумажный белый платок вместо передника, подали деревянные туфли и в таком наряде повели под руки по весьма скользкому полу, в довольно пространную четвероугольную комнату, под круглым куполом, на котором сделаны отверстия для выпускания лишнего жара. На самой середине этой комнаты находится низкая лежанка, белыми мраморными плитами покрытая, на коей два человека могут свободно лежать. Бумажныя полотенцы были постланы на месте для меня приготовленном. Уложив меня на одном, прислужник мой пошел сам раздеваться и не замедлил возвратиться в таком же точно наряде как и мой, т. е. в переднике, которого и во время мытья никто в бане не снимает.

Тут началось то, чем отличаются восточные бани от наших — правление членов. Оно состоит в щупании мышц, в легком давлении груди и прочих твердых частей тела, по коим моющий водит рукою и хотя довольно крепко нажимает, но так искусно, что ни малейшей от того боли не чувствуется. Он правил мне пальцы, хрустевшие в суставах; правил и руки, вытягивая их крест на крест на грудь и за спину, и по окончании сего первого испытания, повел меня в тесный, под низким круглым сводом, чулан и посадил на каменную скамью к подножию бассейна, в который беспрерывно течет теплая, почти горячая вода. Здесь настоящая мыльня; там была потовая, то что у римлян называлось Sudationes. Надев на руку шерстяную рукавицу и часто обмакивая оную в бассейн, мойщик мой начал меня тереть с головы до ног, беспрестанно поливая водою; и потом, вспенив в тазу мыльной воды, чистой, мягкой мочалкой намылил мне все тело. Последнее действие было то же, что в русских банях окачивание; с того только разницей, что азиатцы, обливаются почти горячей водой, а я упросил, чтобы это была холодна вода. После чего подвязали меня сухим передником, надели мне на голову платок чалмой и, накинув большое полотенце на плечи, повели отдыхать на диван. Мне не нужно тебе сказывать что турецкие, как и вообще всех восточных народов бани нагреваются снизу, отчего полы в них так раскаляются, что и ходить по ним иначе нельзя как в деревянных туфлях. От топки сей жар, конечно, ровнее, нежели в наших банях, но зато он сух, черств, и, по крайней мере для меня, не столько приятен, как от водяных паров происходящий.

Соколиная башня

Конечное ваше внимание на территории дворца привлечет пятнадцатиметровая башня, в которой, по преданию, держали соколов для ханской охоты, из-за чего она и получила название Соколиной — Тоган-Кулеси.

Она расположена рядом с Гаремным корпусом. По всей видимости, она была сооружена в первой половине XVIII века. Соколиная башня имеет кубическое каменное основание, на котором установлен деревянный шестигранник, обшитый досками, под самой крышей переходящий в решетку и шатровое завершение. Внутри широкая деревянная лестница, огибающая все шесть граней башни, ведет на смотровую площадку, с которой открывается восхитительный вид на дворцовый комплекс и значительную часть долины Чурук-Су.

Соколиная башня. Фото С. Дюличева

Возможно, в те времена обитательницам гарема разрешалось подниматься на смотровую площадку Соколиной башни, полюбоваться очаровательным пейзажем, красочной жизнью двора, сбором войска, приемом иностранных посольств...

Мавзолей Диляры-Бикеч

На верхней террасе, там, где расположено братское кладбище, в дальнем углу, одиноко стоит загадочное дюрбе легендарной Диляры-Бикеч. Дюрбе Диляры можно назвать лебединой песней мусульманского зодчества в Бахчисарае.

    Гробница Потоцкой

В стране прекрасных дней, меж пышными садами,
О роза нежная! Тебя давно уж нет!
Минуты прежния златыми мотыльками
Умчались; память их точила юный цвет.

Что ж север так горит над Польшею любимой?
Зачем небесный свод так блещет там в звездах?
Иль взор твой пламенный, стремясь к стране родимой,
Огнистую стезю прожег на небесах?

О Полька! Я умру, как ты, — один унылый;
Да бросит горсть земли мне милая рука!
В беседах над твоей приманчивой могилой
Меня пробудит звук родного языка.

И вещий будет петь красу твою младую,
И как ты отцвела в далекой стороне;
Увидит близ твоей могилу здесь чужую,
И в песне может быть, помянет обо мне!

      И. Козлов

Монументальный мавзолей с куполом на восьмигранном барабане, сооружен в XVIII веке и во многом близок к традициям османской архитектуры XVI—XVII веков, но вместе с тем не без новшеств. Вместо прежней строгости и конструктивной простоты — дробное членение форм. Каждая сторона восьмигранника разбита на части двойным рядом проемов — арочек и соответствующих им окон. Это членение подчеркнуто двойным рядом рельефных тяг — снизу и сверху. Прослеживается стремление к изящной декоративности, свойственной XVIII столетию.

Памятник Диляре или Марии. В. Пассек

Именно здесь, вероятнее всего, у дюрбе Диляры-Бикеч и был установлен Фонтан слез — Сельсебил.

«Фонтаном слез»
Его прозвали:
Символом печали,
Мечты и грез,
И вздохов бурных!..
Еще здесь жив
В струях лазурных
Волшебный миф,
И тень Марии
Грустит порой
Здесь над водой
В часы ночные
Чу! Будто стон?..
Дитя мечты,
Откуда он?!
— Зарема, ты?!
И в нежный шепот
Стыдливых вод
Ревнивый ропот
Вступил Растет
Ожили струи —
Суров их строй:
В нем — поцелуи,
И яд, и зной;
Любви признанья
И вопль страданья,
И смерти бред
Но тихо... Нет!
Меня обманет
Здесь каждый куст
И сад так пуст!..
Никто не встанет
У этих вод,
И не придет
Евнух угрюмый
Тревожить думы!..

      А. Нивин