На развалинах Фуны

От демерджийского поселения, казалось бы, сохранилось немного: обломок церковной абсиды да груды камня — вот и все. Но еще совсем недавно на поверхности земли была хорошо видна его планировка. По развалам камня угадывались даже, притом довольно четко, границы некоторых усадеб. Благодаря этому удалось воссоздать внешний облик деревни.

От центральной улицы в обе стороны отходили узкие и кривые переулки. В них на близком расстоянии один от другого стояли небольшие однокомнатные или двухкомнатные дома. Толщина стен этих жилищ не превышала одного метра, а в пристройках она была и того меньше. Стены возводились из дикого камня, в основном известняка, на глиняном растворе. Крыты были дома черепицей, остатки которой в изобилии извлечены при раскопках. В маленьких двориках теснились хозяйственные пристройки — кухоньки, кладовки, сараи. Последние были настолько малы, что могли использоваться в качестве хлевов для скота лишь в крайних случаях — зимой во время плохой погоды. Очевидно, в них содержалась главным образом домашняя птица и хранился хозяйственный инвентарь: инструменты, орудия сельского хозяйства и т. п.

Подобная скученность планировки характерна для поселения свободных общинников, вынужденных жаться друг к другу ради экономии земли, пригодной для возделывания. Однако следов оборонительной ограды вокруг поселения, характерной в Крыму для большинства средневековых свободных общин, обнаружить не удалось. Тем не менее характер усадеб и время возникновения деревни позволяют предположить, что население Фуны в первые века ее существования объединялось в свободную или полусвободную общину. Позже, когда появилось укрепление, могло начаться постепенное превращение ее в феодально-зависимое поселение.

Среди остатков жилищ и хозяйственных построек еще до начала раскопок можно было собрать многочисленный так называемый подъемный материал, главным образом обломки всевозможной посуды и черепицы.

Обломки посуды свидетельствуют о большом ее разнообразии. Для хранения воды, вина и сыпучих продуктов, прежде всего зерна, жители деревни использовали пифосы вместительные сосуды веретеновидной формы, достигающие порой двухметровой высоты. Нередко пифосы украшались волнообразным орнаментом или поясками в виде валиков с характерными пальцевыми вдавлениями. Узор наносился лишь на верхнюю часть пифосов, потому что они для устойчивости своими острыми днищами были врыты в землю или сидели иногда в специально устроенных каменных углублениях. Пифосы составляли обязательную принадлежность каждого жилого дома.

В качестве тары для перевозки и хранения вина, масла и других жидкостей служили, так же как и в античное время, более легкие двуручные сосуды меньших размеров и с плоским дном — амфоры. Высота их колебалась от 0,35 до 0,55 м. Изнутри амфоры покрывались обычно смолой, чтобы не допустить испарения их жидкого содержимого. Многие из фунских амфор были изготовлены в Крыму, в частности на южном и юго-восточном побережье полуострова.

В быту использовались глиняные миски и одноручные кувшины различной формы и величины. Нередко их украшали врезным орнаментом или узором, нанесенным белой краской. Найдены при раскопках и кувшины с носиком на венчике, изредка — с фигурными горловинами. Такие кувшины назывались «ойнохойями», потому что предназначались для розлива вина (по-гречески вино — ойнос).

Парадной была посуда поливная, т. е. покрытая изнутри, а иногда и снаружи, тонким слоем легкоплавкого стекла, закрепленным на глине путем вторичного обжига. Это всевозможные тарелки, миски, небольшие чашечки и кувшины. Полива на них — зеленого, коричневого, светло- или темно-желтого тонов. Кроме того, поливная посуда часто украшалась орнаментом, исполненным врезной линией с подцветкой марганцем или окисью меди. Орнамент представлял собой геометрические или стилизованные растительные узоры. Иногда на такой посуде встречались изображения птиц. В большинстве своем поливная посуда также местного изготовления, однако жители Фуны пользовались и привозной — из Византии и стран Ближнего Востока.

Обломки средневековой посуды из Фуны.

В значительном количестве попадались обломки закопченной кухонной посуды, изредка — куски примитивных лепных сосудов, по-видимому, сделанных самими хозяйками от руки, без применения гончарного круга. Эти сосуды чаще всего плохо обожжены: вероятнее всего, обжиг производился не в специальной печи, а в той же, где варили пищу или выпекали хлеб.

Следы строительной и другой деятельности жителей Фуны обнаружены и за ее пределами. До сих пор неподалеку от прежней деревни сохранились остатки каменной крепиды, подпиравшей древнюю дорогу, что вела из селения в горы. Выше источника среди огромных живописных глыб обвала видны руины стен средневекового времени. Каково было их назначение, трудно сказать. Вполне возможно, что они ограждали расположенные здесь когда-то загоны для скота.

План археологического комплекса Фуны. Поселение, крепость, могильник.

Кстати, руины эти неопровержимо свидетельствуют о том, что обвал произошел ранее возникновения деревни. Версия о вынужденном переводе селения Демерджи на новое, безопасное место, к югу от прежнего, якобы пострадавшего во время обвала, лишена фактических оснований. В свое время причина эта была изобретена хитрым помещиком, который переселил людей на далекий и менее удобный косогор, а на месте старой деревни, у самого источника, развел сад.

К юго-востоку от древнего поселения, возле Долины Привидении, найден совершенно целый пифос XII—XIV вв., здесь же попадались обломки и других пифосов того же времени. Во многих местах долины можно увидеть одичавшую виноградную лозу. Все это как нельзя лучше подтверждает предположение, что жители Фуны занимались виноградарством и виноделием: виноград, очевидно, давили прямо на месте, а полученное вино тут же хранили в пифосах. Иначе трудно объяснить, почему громоздкий и неудобный для перевозки пифос оказался в горах.

На основе исследования поселения можно с уверенностью сказать, что оно возникло в самом конце X или начале XI в., т. е. в один из переломных моментов крымского средневековья — период освобождения полуострова из-под власти хазар.

Одновременно с возникновением деревни на пригорке к северу от нее появилось и сельское кладбище. С годами оно также расширялось и занимало все большую площадь.

Жители Фуны хоронили умерших в так называемых плитовых могилах, выложенных по бокам тонкими сланцевыми плитами, число которых на фунском могильнике колеблется от 5 до 12. Сверху могилы, как правило, покрывались большими плитами из хорошо отесанного известняка или того же сланца. Количество их было неодинаково, чаще всего от 2 до 5. Дно могилы камнем не устилалось, и боковые плиты ставились прямо «а землю, покрытую войлочной кошмой или плотной тканью. Следы от кошмы и ткани нередко бывали отчетливо видны при раскопках. Покойника клали прямо на эту ткань. Все могилы имели характерную трапециевидную форму, сужаясь к ногам. Длина могил доходила до двух метров, ширина — до 0,55 м, глубина, как правило, была невелика, чаще всего от 30 до 40 см. Исключение составляла лишь одна могила. Ее стены, выложенные из камня в несколько рядов по вертикали, достигали глубины 1 м. По своему характеру она очень близка к могиле из Алустона с золотыми вещами. К сожалению, инвентарь ее нам неизвестен: могила была ограблена еще в древности. Можно лишь предполагать, что это семейное захоронение кого-либо из местной знати.

Мы не случайно сказали, что могила принадлежала семье. Дело в том, что одиночные захоронения в плитовых могилах Фуны крайне редки. Обычно в них от двух до пяти человек.

Ориентация всех без исключения могил — с востока на запад. Погребенные лежали в них по христианскому обычаю — головой к западу. Христианам не полагалось брать с собой на тот свет какие-либо вещи, как это было принято у язычников, поэтому инвентарь могил крайне беден. При раскопках обнаружены главным образом украшения — бронзовые серьги очень простой формы, кольца и перстни да бубенчикообразные пуговицы, модные в те времена. Иногда попадались бронзовые и железные поясные пряжки, бусы из насты. В одной из могил на груди покойного лежал амулет — бронзовая монета 1360—1361 гг. с просверленным отверстием для подвешивания. Встречались и другие амулеты, распространенные в средневековье, прежде всего раковины каури, обнаруженные и при раскопках Алустонского могильника.

Ношение амулетов — обычай, чуждый христианской религии. Следовательно, даже в период развитого средневековья среди местного населения еще довольно прочно удерживались пережитки языческих представлений. Подтверждением этому могут служить и другие находки, например, обнаруженные в трех захоронениях гончарные глиняные кувшины и такая же кружка. Один ИЗ кувшинов был украшен полосами, нанесенными белой краской. Очевидно, в семьях этих покойников твердо придерживались дохристианского обычая, который предписывал заботиться об усопшем, ибо, уходя в иной мир, он, как и живые, нуждается в воде (или вине) и пище.

Средневековая посуда из могильника Фуны.

При раскопках могильника Фуны не найдено ни одного надгробия с надписью или архитектурными украшениями. Могилы XIII—XIV вв. были отмечены овальными в плане каменными насыпями поверх закладных плит, присыпанных землей. В одном случае сохранились и два вертикально поставленных камня: более высокий стоял «в головах» погребенных, тот, что пониже, — у ног. Впрочем, как правило, примитивное внешнее оформление могил почти не сохранилось или оказалось сильно разрушенным. Очевидно, в более позднее время (после XV в.), когда христианское кладбище давно перестало функционировать, местные жители использовали камень для строительных нужд.

В центре могильника, напротив крепости, находилась небольшая кладбищенская церковь, настолько миниатюрная по своим размерам, что скорее походила на часовню. Длина ее всего 4,6, а ширина 3,2 м. Алтарная абсида была полукруглой с четко выведенными «плечами», т. е. продолженными в обе стороны от нее частями восточной стены. Как и крепостной храм, кладбищенская церковь представляла собой однонефную базилику^*.

Посередине абсиды возвышался прямоугольный престольный камень из хорошо отесанного известняка, предназначенный для освящения на нем гак называемых святых даров, т. е. вина и просфор, употребляемых в обряде причащения. Высота камня 0,60, длина 0,40 и ширина 0,25 м. Дверной проем церквушки был расположен не в западной стене напротив алтаря, как принято в большинстве христианских храмов, а в южной, точнее — в юго-западном ее углу. Ширина проема 0,62 м. Надо сказать, что местоположение проема в южной стене, повторяющееся также и во втором этаже крепостной церкви, вообще характерно для многих храмов Южного берега Крыма. По своим пропорциям и формам кладбищенская церковь Фуны также близка большинству этих храмов.

Пол церкви был вымощен плитками сланца, крыша вместо черепицы покрыта также сланцевыми плитами. Стены храмика украшала некогда фресковая роспись, о чем красноречиво говорят многочисленные обломки разноцветной штукатурки красного, зеленого, желтого и других цветов, обнаруженные при раскопках. К сожалению, из-за плохой сохранности фресок определить их характер не представилось возможным.

Чрезвычайно малые размеры церкви свидетельствуют о том, что предназначалась она главным образом для отпевания покойников, но отнюдь не для проведения повседневных и многолюдных богослужений. Церковные службы для большого числа прихожан совершались в храме, расположенном поблизости укрепления.

Под полом церкви оказались три захоронения, по форме точно такие же, как и все остальные на могильнике. Исключение составляет лишь одно, когда умерший был втиснут в промежуток между покровными плитами двух других могил. По всей вероятности, это захоронение связано со стремлением сделать его незаметно и как можно быстрее. Подобное же погребение мы обнаружили при исследовании могильника и снаружи храма. Такая поспешность и желание предать покойника земле незаметно наводят на мысль, что захоронения эти производились в какие-то трагические для Фуны часы, когда не было ни времени, ни возможности совершить установленный погребальный обряд, а общественное положение умерших не позволяло оставлять их даже на некоторое время без погребения (возможно, под угрозой осквернения праха).

Чем же вообще можно объяснить захоронения внутри кладбищенской церкви Фуны? Хорошо известно, что в средние века богатые христиане часто в качестве семейных усыпальниц возводили храмы. Возможно, усыпальницей являлась и эта церковь. Правда, внутри храмов нередко и в те времена, как и позже, хоронили священнослужителей. Однако семейный характер могил, имевших в фунской церквушке не только мужские, но и женские и детские погребения, говорит об их чисто светской принадлежности.

Церковь существовала в XIII—XV в. По-видимому, к тому времени произошло уже значительное имущественное расслоение жителей деревни. Однако небольшие размеры храма, бедность постройки, когда экономилась даже кровельная черепица, скромность погребений, не отличавшихся от остальных на могильнике ничем, кроме местоположения, — все это указывает на ограниченность средств даже у наиболее зажиточных обитателей Фуны.

Демерджийская крепость расположена западнее поселения, в месте, очень удобном для контролирования дороги, проходившей у самых стен крепости. По размерам укрепление невелико. Длина его с севера на юг равна 106, а ширина с запада на восток всего 57 м. С западной стороны укрепление ограничено крутыми, обрывистыми скалами, делающими его здесь совершенно неприступным. С остальных трех сторон оно было окружено мощными оборонительными стенами.

Остатки стен укрепления сохранились на высоту около четырех с половиной метров. Толщина их на этом уровне доходит до 1,85 м, у основания же стены значительно шире. Над ними возвышался почти на 5 м нижний этаж алтарной абсиды двухэтажного крепостного храма, входившего в систему оборонительных сооружений. Таким образом, если даже стены крепости не превышали нижнего этажа абсиды, то и в этом случае их высота достигала почти десяти метров.

План крепости Фуна.

Поперечный разрез храма Фуны (вид на алтарь). Архитектурный обмер А.Л. Бертье-Делагарда.

Включение церквей в систему оборонительных сооружений характерно для феодальной эпохи вообще и для средневекового Крыма в частности. Подобные храмы-бастионы встречаются во многих оборонительных комплексах — Эски-Кермене¹, Сюйрени², Мангупе³ и других. Храмы на оборонительных стенах или башнях знала вся Византия, в том числе и ее крымский форпост — Херсонес⁴. Напоминает в этом Фунская крепость и знаменитую Хотинскую⁵. Включение церкви в систему обороны известно на Балканах⁶ и в ряде других мест. Так что и в этом отношении укрепление не представляло собой чего-либо необычного и не выделялось из числа остальных укреплений своего времени.

Строители крепости предвидели возможность скопления грунтовой влаги у нижней подпорной части стены. Чтобы удалить эту влагу, а также вывести с территории укрепления наружные сточные воды, они создали специальную систему сброса. В нижней части крепостной стены видно прямоугольное отверстие размером 0,40x0,30 м, которым заканчивалась эта система.

Ворота укрепления находились, по всей вероятности, в его северо-восточном углу, у дороги, огибающей в этом месте крепость и спускающейся далее вниз к морю. Во время раскопок 1966 г. ворота обнаружены не были. Но именно в этом месте прерывается кладка стены, которая в других местах довольно хорошо сохранилась. Кроме того, и сам рельеф северо-восточной части укрепления наиболее удобен для устройства въезда с дороги на территорию крепости. Да, собственно, он больше нигде, кроме этого места, и невозможен. Следует сказать, что А.Л. Бертье-Делагард также именно в данном месте предполагал местоположение крепостных ворот.

Благодаря работам прежних исследователей, а также небольшим раскопкам, произведенным для установления даты храма, мы можем рассказать о нем многое.

Крепостная церковь была одноабсидной, с коробовым, т. е. цилиндрическим, сводом и арками — стрельчатыми и килевидной формы, напоминающей перевернутое днище судна в разрезе. Наличники окон с внешней стороны украшал резной орнамент так называемого сельджукского стиля, характерного для Малой Азии периода развитого средневековья. Длина постройки 15, ширина 10,4 м. Ориентирована она, как и все христианские храмы, с запада на восток.

Нижний этаж церкви служил «по совместительству» одним из опорных бастионов крепости. Для церковных служб предназначался только верхний, второй этаж. Здесь по бокам вдоль стен располагались небольшие колонны, увенчанные капителями с сильно геометризованными листьями аканфа^** — типичный и широко распространенный поздневизантийский вариант коринфской капители.

Продольный разрез храма Фуны (вид на северную сторону). Архитектурный обмер А.Л. Бертье-Делагарда.

Зарисовку одной из них оставил А.Л. Бертье-Делагард. Подобная же капитель найдена во время раскопок 1966 г. в кладке западной стены церкви. Таким образом, она была использована вторично, но уже не в качестве украшения, а как строительный камень при перестройке церкви.

Храм имел два входа. Одни был устроен в западной стене, по его сторонам стояли невысокие, всего 1,2 м, восьмиугольные колонны диаметром 0,46 м с капителями. Этот вход вел на первый этаж, в каземат, где хранились оружие и боеприпасы, а во время боя находились воины. Из каземата по внутренней лестнице можно было подняться на второй этаж здания, в собственно церковь. Туда вела также и другая дверь, расположенная на уровне второго этажа в южной стене, близ юго-западного ее угла. К двери этой снаружи храма были пристроены ступени. Наличник ее венчала большая каменная плита со сложным и красивым орнаментом, варьирующим восточные — малоазийские — декоративные мотивы.

Декоративная резная плита над южной дверью храма.

При раскопках мы обнаружили большое количество средневековой черепицы и обломки гончарной и поливной посуды. Процент обыкновенной, бытовой посуды по сравнению с керамикой, собранной на поселении, совсем незначителен. Это косвенно указывает на то, что здесь, в каземате, постоянно не проживали. В церкви же в основном использовалась более дорогая, парадная посуда.

Судя по находкам и ряду других признаков, возникновение крепостной церкви можно отнести к концу XII — началу XIII в. А так как храм являлся составной частью укрепления, то и его строительство приходится на это же время. Однако Фунская крепость появилась, с одной стороны, как результат дальнейшего процесса феодализации в Крыму, а с другой, — как следствие сложившейся на полуострове военно-политической обстановки. Последняя же позволяет с большей или меньшей вероятностью предположить, что крепость сооружена не в конце XII, а именно в начале XIII в. Таким образом, здесь мы имеем своего рода «обратную связь»: анализ исторических событий помогает нам уточнить данные археологического исследования.

В результате раскопок в западной части храма удалось выяснить одну интересную подробность. Оказывается, церковь уже после XV в. перестраивалась. При этом южная и северная стены были укорочены, а западная, которую пришлось в связи с этим перекладывать заново, утолщена. Кроме того, северная укреплена тремя контрфорсами, а к южной добавлена пристройка, назначение которой пока неясно и может быть определено лишь после специальных раскопок. Очевидно, в результате уменьшения размеров церкви две колонны с капителями стали «свободными» и их использовали в других целях. Как мы уже отмечали, одна из них оказалась в кладке западной стены.

Уменьшение размеров церкви можно связать с ее возобновлением после каких-то разрушений, быть может, повлекших за собой разгром укрепления и уменьшение числа прихожан. Подобные явления могли иметь место уже после гибели Мангупского княжества — последнего оплота христиан в Крыму.

Капитель колонны главного входа в храм.

В 1475 г. военные действия Оттоманской Порты против Феодоро и генуэзцев сопровождались взятием и разгромом многих крепостей и укрепленных поселений. В их числе оказалась и Фуна. Расположенная в стратегически выгодном месте, откуда хорошо видна вся прилегающая к Алустону территория, как с суши, так и с моря, она была взята, по-видимому, одной из первых.

С уничтожением княжества Феодоро и установлением власти султана над всем Крымом Фунская крепость потеряла свое военное значение. Ее оборонительные сооружения, видимо, частично разрушенные турками, постепенно приходили в упадок. Гарнизона в крепости не стало, и покинутые людьми жилые постройки и службы со временем ветшали и рассыпались. Возможно, этому способствовали жители селения, используя некоторые части крепостных зданий при постройке своих жилищ.

Турки, утвердив со страшной жестокостью свою власть над Крымским полуостровом, включили в состав собственно султанских земель только прежние генуэзские и мангупские владения. Из них они образовали несколько кадылыков, подчиненных наместнику султана в городе Кефе (Феодосия). Остальные районы полуострова отошли к Крымскому ханству, которое стало с этого времени вассалом Оттоманской империи.

В отличие от татар, турецкие завоеватели, как правило, не вмешивались в дела местного населения, требуя лишь исправной уплаты налогов и соблюдения установленных ими порядков. Поэтому через некоторое время на территории кадылыков положение относительно стабилизируется. К своим очагам возвращаются скрывавшиеся в горах беглецы.

В XVI в. начинается, хотя и очень медленно, восстановление экономики Крыма. Растет его население, возрождаются прежние христианские епархии и приходы, в том числе и фунский. Но, конечно же, число прихожан теперь уступает прежнему. Поэтому некоторые храмы так и стоят разрушенными, другие же, как в Фуне, при реставрации уменьшаются в размерах.

После перестройки общие размеры церкви по наружному обмеру равны 15×10,4 м, сохранившаяся высота алтарной абсиды, как уже говорилось, достигает 5 м. Учитывая, что толщина стены у верхнего края абсиды равна 2,25 м, т. е. на 0,4 м больше, чем у самого основания оборонительных стен, а стена абсиды, как и другие, к основанию расширялась, можно сделать вывод, что крепостная церковь была одним из самых мощных участков обороны укрепления.

У входа в храм и вдоль всей его западной стены, противоположной алтарю, обнаружена вымостка из крупного камня. Возможно, сооружение ее связано с тем, что во время больших праздников церковь не могла вместить всех прихожан и часть их оставалась снаружи.

Западный фасад храма.

На территории укрепления было несколько крупных строений. Основание одного из них раскопано в 1964 г. Границы других в настоящее время угадываются слабо. У места предполагаемых ворот заметны очертания круглой башни, некогда, по-видимому, охранявшей подступы к ним. Но окончательно вопрос о назначении, расположении и планировке строений внутри крепости может быть выяснен лишь в результате дополнительных археологических исследований.

Наличие внутри укрепления довольно большой и хорошо укрепленной церкви позволяет предположить, что на этом месте был некогда монастырь.

Действительно, в средние века с их феодальными усобицами, когда алчные сеньоры совершали разбойничьи нападения не только на соседей и родственников, но не щадили и святых обителей, монастыри, как правило, превращались в укрепления, подчас довольно мощные. Достаточно вспомнить хотя бы знаменитый своей героической обороной от польско-литовских феодалов в 1612 г. Троице-Сергиев монастырь, могучие бастионы которого выдержали не один штурм иноземных захватчиков. В Крыму такими укрепленными монастырями, хотя и значительно меньших размеров, были Панеа, Ильяс-Кая, на Ай-Тодоре, на Аю-Даге.

С другой стороны, окончательно утверждать, что Фунская крепость представляла собой укрепленный монастырь, тоже нельзя. Против такого утверждения можно выдвинуть не меньше аргументов, чем за него. Прежде всего, слишком уж стратегически удобно она расположена. Пожалуй, для основания монастыря больше подходило бы место несколько в стороне от дороги, не к западу, а скажем, к северо-востоку от селения, неподалеку от родника. Что это не монастырская, а приходская церковь, писал П.И. Кеппен, и даже во времена А.Л. Бертье-Делагарда еще живы были воспоминания о том времени, когда церковь действовала как сельская приходская. Более того, А.Л. Бертье-Делагард приводит грамоту патриарха Пила от 1384 г., из которой мы узнаем о существовании «прихода Фуны», наконец, об этом же говорит и приведенное ученым имя одного из владельцев замка.

Правда, из письменных данных вовсе не следует, что демерджийское укрепление искони было светским феодальным владением, ибо оно вполне могло стать светским из духовного. На наш взгляд, второе предположение предпочтительнее.

Однако вопрос этот решается не вдруг: необходимо сперва накопить побольше местного сравнительного материала.

Известно, что средневековая церковь оказывала сильнейшее влияние на всю экономическую и политическую жизнь своего времени. Светские феодалы не смогли бы удержать народ в повиновении одной силой оружия, без соответствующей идеологической «обработки», которой занималась в основном церковь. Служитель церкви являлся в такой же мере и служителем феодала, а тот, как правило, не жалел средств на благоустройство храма. Духовные «пастыри» сами в той или иной степени выступали в роли феодалов. Церковь владела землями, на которых работали зависимые от нее крестьяне. Монастыри обзаводились своими укреплениями и во многом походили на феодальные замки.

На территории каждой средневековой крепости, будь то укрепленный монастырь или княжеский замок, непременно находилась церковь, более или менее значительная по размерам. Феодала, его семью и приближенных вполне устраивала небольшая капелла. Эпоха феодализма и породила этот тип храма, предназначенный не для массы верующих, а для небольшого круга избранных лиц.

В конкретных условиях византийской провинции, далекого и небогатого захолустья, каким была тогда Таврика, церковь у подножия Демерджи могла бы считаться большой и роскошной (сравните ее хотя бы с бедной кладбищенской церковью той же Фуны). Лишь при дальнейшем исследовании, когда удастся окончательно определить топографию и архитектуру крепости, местоположение крепостной церкви относительно других строений, характер последних, а также соотношение размеров и архитектуры этой церкви и церквей других укреплений Таврики, можно будет в конечном итоге судить о том, что такое Фупа — монастырь или замок светского феодала.

Примечания

*. Базилика — здание вытянутой прямоугольной формы, расчлененное продольными рядами колонн на три или пять отделений (трех- и пятинефная базилика) или без членения (однонефная).

**. Аканф, или акант, — растение с красиво изогнутыми зубчатыми листьями, послужившими прообразом одноименного декоративного мотива в античной и средневековой архитектуре.

Литература и источники

1. Е.В. Веймарн. Оборонительные сооружения Эски-Кермена (опыт реконструкции). В сб.: «История и археология средневекового Крыма», М., 1958, стр. 20 и сл.

2. Е.В. Веймарн, И.И. Репников. Сюйреньское укрепление. Известия Государственной академии истории материальной культуры, т. 117, Л., 1935, стр. 120 и сл.

3. Е.В. Веймарн. Разведки оборонительных стен и некрополя. МИА, № 34, Л., 1953, стр. 427.

4. В.Ф. Гайдукевич. Мнимая базилика Лаврентия-Леонтия. МИА, № 34, Л., 1953, стр. 229 и сл.

5. Б.О. Тимощук. З минулого Хотинської фортеці. Український історичний журнал, № 3, 1963, стор. 104—105.

6. А. Деpоко. Средньвековни градови у Србиjи, Црноj Гори и Македонии. Београд, 1951, стр. 83, рис. 85; О. Valescu. Castelul de la Hunedoara. Bucuresti, 1968, план II, III, IV.