А.Ю. Маленко. «Стихотворение неизвестного автора из одесского архива А.С. Стурдзы»

В личном архиве Александра Скарлатовича Стурдзы, хранящемся в фонде 141, деле 23 Одесского областного государственного архива, находится стихотворение неизвестного автора «На развалинах Севастополя».

Текст сохранился в письме, сложенном для отправки почтой. К сожалению, конверт письма отсутствует. Нет также подписи автора и даты его написания. Поэтому отправитель письма и автор стихотворения нам неизвестен. Стихи расположены в деле на листах 11—14.

Судя по содержанию стихотворения, оно написано не ранее ноября 1855 г., когда русские войска взяли в Закавказье турецкую крепость Карс. И, видимо, вскоре оно и было выслано адресату. Это может вызвать недоумение, т. к. бывший чиновник министерства иностранных дел А.С. Стурдза скончался в 1854 г. Остается предположить, что автор письма и стихотворения об этом не знал.

То, что автор этих текстов не А.С. Стурдза, доказывается разностью почерков отставного чиновника и отправителя.

Произведение, о котором идет речь, выделяется в общей массе стихотворений, посвященных Крымской войне и не относящихся к поэзии революционных демократов, исключительной критической настроенностью поэта.

Крымская война, как всякое значительное историческое событие, нашла самое широкое отражение в русской поэзии как в период военных действий, так и спустя многие годы после её завершения.

О конкретных событиях и общих итогах писали поэты разной степени дарования, разных школ и поколений. Среди них, например, были поэты старой «гвардии», такие как умеренный декабрист Ф.Н. Глинка, лидер поэзии 50—60-х гг. XIX в., революционный демократ Н.А. Некрасов, романтики типа Е.П. Ростопчиной, поэт «чистого искусства» А.И. Фет, либеральный демократ А.Н. Майков. И, как правило, рядом с поэзией «профессионалов», если речь идет крупной социально значимой теме, возникает и сосуществует порой весьма значительный слой произведений, вышедших из-под пера самодеятельных авторов. Типичный пример — стихотворение «На развалинах Севастополя».

В отдельных произведениях, например, в стихотворении М.П. Розенгейма, также называющемся «На развалинах Севастополя», звучит мотив против Божьей кары. Анализирующееся нами стихотворение тоже начинается с этого мотива. Дальнейший текст произведения резко отличает его от всего написанного о Крымской войне.

Исходя из его содержания становится ясно, что автор — достаточно образованный человек, знающий историю России, ее армии и флота. Возможно, офицер. На эту мысль наводит описание со знанием дела подробностей войны, готовности армии к боевым действиям.

Стихотворение писалось во время пребывания автора в Севастополе, под впечатлением от увиденного. Уже в первом стихе поэт информирует читателя:

«Стою средь развалин»¹.

Автор не просто скорбит. Он утверждает:

«Исполнена кара! Свершился урок»².

Россияне!
«Сюда на колени и плачьте со мной, здесь лобное место России!»³.

Страну постигло «бесславье». За что же? Ответ мы находим уже в первых стихах:

«Здесь страшным примером от миру явил — да знают и помнят народы,
Что горе и гибель трикратны стране, где доблести нету гражданской»⁴.

Что имеет ввиду автор? Сохранилось неполное четверостишие, где дана картина русского общества «при всеобщем растленьи»:

«В нем верность и правда заглохнут, замрут, к законам исчезнет почтенье
И ложь и обман, беззаконья следы глубоко проникнутся в нравы,
Но вот перед нами, смотрите, плоды и дол, и стремлений неправых!»⁵.

Как все изменилось сравнительно с недавним славным прошлым:

«Давно ли средь Черного моря безмерных равнин, блистая старинною славой
Один полновластный его господин, носился наш флаг величавый
Давно ли, давно ли весь мир трепетал России орлов благородных,
И голос ее самовластно решал в советах и спорах народных»⁶.

Как контрастирует нынешняя картина города с тем, что было в начале войны!:

«Давно ли, смотрите, вот здесь, где лежат теперь бесполезные груды
Где со дна залива печально торчат верхи кораблей острогрудых!»⁷.

Создатель этих строк говорит и о надеждах христианских народов, связанных с Россией:

«А братья по вере, а кровные нам родные страдальцы народы
Отсюда, с горячей мольбой к небесам от нас ожидали свободы»⁸.

Затем автор возвращается к главной мысли — об «исполненной каре»:

«Но верьте мне, братья, то Божия меч, не вражая мочь нас сразила»⁹.

Вот, собственно, то, что отличает это произведение от всего корпуса стихотворений на тему Крымской войны. Мотив господней кары за все грехи здесь звучит особенно остро.

Неизвестный создатель этих строк утверждает:

«О! Кто ж бы, родная сразить тебя мог, когда б не с небес попущенье
За наши неправды судил тебе Бог, за наши казнил преступленья.
За то, что забыв назначенье свое холодные к цели великой,
Мы общее благо на благо свое меняли с беспечностью дикой»¹⁰].

Автор обвиняет общество в воровстве и гражданской пассивности. Постыдное поражение — наказание

«Зато, что как тати, Отчизну свою, мы сами кругом расхищали
Что зная неправды в родимом краю, о них мы постыдно молчали»¹¹.

Разрушено и то, что создано Петром Великим.

«Создав из потешных и войско, и флот, Петр вел с ним Россию к успеху:
Мы войско и флот, государства оплот, опять обратили в потеху»¹².

Здесь же — обвинения в увлечении парадной стороной воинской службы, слабости военной подготовки, в пренебрежении техническим прогрессом, засилили чиновников, несоблюдении законов:

«Солдат красоваться водили в парад, орлами солдаты глядели,
Усы, как у черта, подтяжки, приклад, да только стрелять не умели.
Балтийский моряк на разводах шагач, был мастер в ружейных приемах,
Моря же он только на картах видал,

На рейде Кронштадта он лихо брал риф, конечно, средь тихой погоды.
В невинности ж сердца, был Финский залив ему, что китайские воды.
Умели тянуть мы на славу носки, пригонкой ремней отличались,
А в деле полезном, хватая вершки, народам в затылок равнялись.

К богатству мы знали один только путь, в торговле один оборотец —
В подряде с казною поджать да надуть иль в службе безгрешный доходец.
Покрылась Европа железным путем, мы тоже дорожку сменили,
Но, гордые этим великим трудом, все в Павловск кутить покатили.

Явились винты, мы винты завели. Не так как другие во флотах:
У нас и винты на потеху пошли — на невских речных пароходах.
Так шло все у нас как-нибудь, на авось, бездарность везде пробивалась,
Безделие делом открыто звалось, а низость усердием считалась.
Успех освящал и коварство, и ложь. Кичился чиновник презренный,
Закон у судьи был разбойничий нож, не меч правосудья священный»¹³.

Заметим, что автор ни единым словом не упрекает в поражении государство и царствующий дом. Один из его выводов прямо противоположен:

«И в этом хаосе неправедных дел никто не берег государство»¹⁴.

С точки зрения таких поэтов, как Н. Некрасов «Виноват во всем гербовый, двуязычный, двуголовый всероссийский наш орел».

Вряд ли человек с такими взглядами состоял бы в переписке с известным монархистом А.С. Стурдзой.

Отошедший от дел А.С. Стурдза поселился в Одессе, где встретился с опальным А.С. Пушкиным.

Осенью 1823 года поэт писал П.А. Вяземскому: «Здесь Стурдза монархический...»¹⁵. Уже в первой фразе фрагмента письма он выделяет основную черту взглядов своего знакомого на государство. И находиться в столь доверительной переписке с ним мог человек аналогичного мировоззрения и общественно-политических убеждений: не только государственник, но и монархист.

В целом же стихотворение интересно и само по себе, как пример армейской дилетантской поэзии, тематически связанной с Крымской войной, и как исторический источник, отражающий настроение, отношение к войне и государству, предположительно, части русского офицерства этого периода.

Источники и литература

1. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 11.

2. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 11.

3. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 11.

4. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 11.

5. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 11.

6. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 11.

7. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 11.

8. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23 — Л. 12.

9. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 12.

10. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 12.

11. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 12.

12. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 12.

13. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 13.

14. ООГА. — Ф. 141. — Д. 23. — Л. 13.

15. Вересаев В.В. Спутники Пушкина. — М., 2001. — С. 272.