Берег героев

Если спуститься от Пастушьей башни на шоссе и пройти по нему чуть больше километра, откроется вправо и влево еще одна просторная бухта характерных для юго-восточного Крыма очертаний — неглубокая, мягко-овальная, с прекрасным пляжем. Шоссе здесь подходит к нему вплотную, и слышно, как, лопоча о чем-то своем, тихо набегают на берег волны. Справа застыла над морем Пастушья башня. К самому ее подножию подобрались палатки — это автостоянка «Чабан-Куле». Слева бухта замкнута невысоким мысом, за ним — пансионаты и лагеря отдыха села Морского.

По левую сторону от шоссе укреплена на парапете мраморная доска с надписью: «Здесь в августе 1920 г. была высажена группа партизан во главе с А.В. Мокроусовым для организации партизанской борьбы в Крыму».

Десант... Спокойное французское слово «схожу», «спускаюсь» — каким грозным смыслом наполнило его время! Сделало взрывным, равнозначным «врываюсь». На территорию, занятую врагом. Чтобы взорвать ее у него под ногами.

Немало героических страниц вписали советские десантники в боевую летопись нашей Родины. Еще со времен гражданской войны.

1920 год. В Крыму врангелевцы. Борются с врагом подпольные организации полуострова и партизаны.

Пастушья башня

Родина знала об этой нелегкой борьбе. Партия прислала подмогу.

17 августа 1920 года. Раннее утро. Море едва плещет, молочно-белое, туманное, неотличимое вдали от неба. Корабль, идущий от горизонта, вначале кажется миражем. Но вот очертания его становятся четче, реальней. Он идет курсом западнее Морского. Уже можно определить — это катер. Можно прочитать его название — «Гаджибей». Различить у руля невысокого, коренастого человека. Резко положив руль вправо, он вполголоса отдает команды.

Катер неслышно подходит к берегу. С него сходят люди. Выгружают ящики с патронами, пулеметы, снаряжение. С тяжелым грузом на плечах десантники быстро переходят шоссе и поднимаются одной из лощин, режущих склоны холмов по всем направлениям. Идти тяжело — ноги вязнут в осыпающемся грунте, на плечи давит не только груз, но и усталость — позади долгий, трудный, бессонный путь под угрозой встречи с вражескими кораблями.

А.В. Мокроусов

Необходима передышка, и, осмотревшись, выставив охрану, десантники засыпают тут же, в ущелье, недалеко от берега.

Коренастый человек — Алексей Васильевич Мокроусов. Центральный Комитет Коммунистической партии Украины и Реввоенсовет Юго-Западного фронта поручили ему создать из разрозненных партизанских отрядов и групп единую Повстанческую армию с тем, чтобы наносить концентрированные удары по врангелевцам с тыла.

В группе Мокроусова — Иван Папанин, Василий Погребной, Александр Григорьев, Александр Васильев, Дмитрий Соколов и другие, всего одиннадцать человек. У каждого за плечами не одно сражение; все закаленные, мужественные бойцы.

Биография Мокроусова к тому времени уже прочно обросла легендами. И многое в них — правда! Батрак, а затем шахтер в Донбассе и в Глазго. Балтийский матрос, побывавший в Лондоне, Сиднее и Буэнос-Айресе. Политический эмигрант, нашедший свое место в шеренгах рабочего движения Швеции, Дании, Австралии, Аргентины. Повидавший жизнь, твердо определивший свой путь в ней, свое место в борьбе, которая уже шла на разных континентах, в разных странах, разделенных морями и даже океанами.

Раз определив свою сторону баррикад, Алексей Мокроусов дрался за дело большевиков всю жизнь. В первых октябрьских революционных боях он командовал отрядом моряков-балтийцев, которые захватили Петроградское телеграфное агентство. И всю гражданскую — в Красном Сулине, Шахтах, Новочеркасске громил калединские банды, оборонял Херсон, Ростов, Таганрог от кайзеровских полчищ. А потом 3-я бригада 58-й Краснознаменной дивизии под командованием Мокроусова выбивала деникинцев из Фастова, Киева.

Крым особенно памятен. Во главе отряда революционных моряков-севастопольцев Мокроусов помогал устанавливать Советскую власть в Феодосии. В Севастополе сформировал отряд и повел его на Дон, против Каледина...

Окончилась гражданская война, но баррикады в мире остались. И военный советник Арагонского фронта Алексей Мокроусов борется с фашизмом в Испании. А в 1941-м становится во главе партизанского движения Крыма. Потом полк под его командованием участвует в освобождении Бухареста, Белграда.

Прибывшие вместе с Мокроусовым товарищи формируют партизанские отряды, сплачивают их в единый крепкий, боевой коллектив. Сам Мокроусов возглавляет штаб Повстанческой армии.

Партизанские полки еще малочисленны, но после рейда по селам юго-восточного Крыма значительно пополняются жителями здешних деревень.

Партизаны спускаются с гор к Солнечногорскому, захватывают село, потом — соседнее Малореченское. Пристав Голиков и 30 стражников, смертельно испуганные, почти не оказывают сопротивления.

Снова веет над селами юго-восточного Крыма ветер свободы. Малореченцы собираются на митинг. Отряд уходит из села значительно пополненным. Рыбачье, Приветное тоже дают партизанам бойцов, снабжают продовольствием.

Партизанские полки становятся для врага грозной силой. Белогвардейская газетенка «Вечернее время» захлебывается от страха:

«Существование партизан приняло такой угрожающий характер, что замалчивать это... явление значит закрывать глаза на огромную опасность. Фактически дороги Крыма стали непроходимыми».

Под ударом не только дороги, партизаны громят вражеские гарнизоны в Генеральском, Алексеевке, Судаке.

Задача выполнена — тыл Врангеля взорван.

Здесь в 1920 году высаживался десант Мокроусова

Наступил день, когда и в горах стали слышны раскаты орудий: в степях Северной Таврии Красная Армия перешла в решительное наступление на врангелевцев.

В ноябре 1920 года к побережью западнее села Морского подошло небольшое судно МИ-17. Была глухая ночь. Море штормило. Огромные волны с грохотом обрушивались на берег. Человек на палубе, напряженно всматривающийся в темноту, привязан веревками к мачте, чтоб не смыло. Уйти ему нельзя: он знает фарватер.

Три месяца назад он, Иван Папанин, уже высаживался здесь с десантом Мокроусова. Потом был послан на связь с командованием Южного фронта. Теперь он возвращается с подмогой — везет партизанам пулеметы, бомбы, патроны.

Катер подходит почти вплотную к берегу. Теперь все десантники на палубе. Рядом с Папаниным его помощник по политической части, старший пулеметчик Всеволод Вишневский.

Берег молчал. Прыгали прямо в воду. Перетащили груз. Высадка прошла успешно.

Дивизии М.В. Фрунзе уже гнали белогвардейцев с крымской земли. Врангель вынужден был бросить навстречу Красной Армии все свое черное воинство, чтобы остановить наступление. Это не удалось.

Оставшихся на побережье врангелевцев разоружили десантники, двинувшиеся к Алуште.

Через двадцать с лишним лет на побережье снова высаживались советские десантники. Об их подвигах напоминают обелиски. Один из них высится в селе Ворон.

Виноградники а долине реки Ворон

Поворот к этому селу — на 65-м километре шоссе, между Морским и Веселым. Согласно дорожному указателю 4 километра отделяют от шоссе села Ворон и Междуречье. Не пропустите развилку (до нее 2 километра), от которой одна дорога ведет в Междуречье, а вторая — влево, в Ворон.

...Отойдя немного от шоссе, обернемся. Вдали синим треугольником застыло море. По обе стороны речки Ворон, вдоль русла которой мы идем, — сады, виноградники; они тянутся по долине почти до самого села. Земли здесь принадлежат совхозу «Морской», Воронскому его отделению. Долина — плодороднейшая, щедро воздающая людям за их труд.

Невольно ловишь себя на том, что, собираясь вести рассказ о прошлом, опять отталкиваешься от картины мирной, сегодняшней. Когда случается оставаться наедине с землей, самой природой предназначенной для тишины, цветения, изобилия, всегда содрогаешься при мысли о том, как ее заливали кровью, жгли, рассекали окопами.

А эта долина, чью кровь, чьи жизни она приняла?

...Январь 1942 года. В Новом Свете, Судаке, восточнее него высаживаются подразделения советских десантников. Их задача — помочь феодосийскому десанту отвлечь на себя силы гитлеровцев, прорваться навстречу феодосийцам, соединиться с ними.

На враждебно затаившемся берегу — ни огонька. Десантники прыгали в ледяную воду, а ветер тотчас же превращал их шинели в звенящие панцири.

Первые шаги прошли в тишине. Да, вокруг была тишина, но она таила опасность, каждое мгновение грозила взорваться, выплеснуть огонь, смерть. И взорвалась...

Памятник семи десантникам в селе Ворон

Каждая балочка этих изрезанных берегов становилась для десантников оборонительным рубежом. Фашисты били по ним из минометов и пушек, бросали в бой все новые и новые свои части. Взятые в кольцо моряки дрались до последнего, в плен фашисты захватывали только тяжелораненых. Часть десантников прорвалась в лес к партизанам.

Неизвестно, как шли сюда в январе 1942 года семеро десантников. Их путь прослежен пока только в самом Вороне. Пастух, которого встретили они в уединенном домике, невдалеке от села, сказал: «Идите в Ворон смело, фашистов там нет». Моряки пошли. Они смертельно устали, очень долго не ели, а путь к горам, где можно встретить партизан, еще долог. Зашли в дом на краю села.

Они не успели поесть, когда услышали под окнами шум мотора. Бросились к окнам и увидели, как с грузовика спрыгивают гитлеровцы. Поняли — предательство. Прикинули — врагов около двадцати. Надежды уйти отсюда, из этого дома, из этого села — никакой. Моряки открыли огонь.

Девять гитлеровцев один за другим свалились возле дома. Оставшиеся в живых фашисты подожгли дом. Металось, гудело пламя. И вдруг послышался «Интернационал». Семеро пели его в полный голос и допели до конца, прежде чем рухнула крыша.

Немногое до сих пор известно о семерых героях. Все они были из морской пехоты — в черных шинелях, на бескозырках красные звезды. Известны их имена: старшина Резников, краснофлотцы Ф.С. Ремень, С.П. Корукин, Н. Котельников, Нестеренко, Псковцев, И.И. Авдиенко.

Многие считали: их подвиг — легенда. Потом быль о семерых десантниках рассказала в своей книге очерков крымская журналистка Лидия Литвинова. Рассказала со слов жителя Ворона Петра Владимировича Петрунина.

Обелиск в сельском парке. Надгробье с именами семи краснофлотцев. Спросите о тех, кто похоронен здесь, и вас отошлют к Петру Владимировичу. Не потому, что не знают о подвиге десантников, просто именно за Петруниным признано право первым рассказывать о них. Он приехал в село вскоре после его освобождения от фашистов в апреле 1944 года. И увидел на околице могилу. Поставлен был на ней самодельный крест, а к нему прикреплена дощечка с семью именами. В тот же день узнал Петрунин о десантниках все, что могли рассказать ему местные жители. И про неравный бой. И про то, как рвался из пламени «Интернационал». И как потом долго стояли возле пожарища фашистские часовые. Как тайком похоронили жители обгоревшие останки героев и установили на могиле простой деревянный крест. И про предателя — его уже постигла заслуженная кара... Подолгу стоял Петрунин у могилы, комкая шапку в руках.

Сам солдат, сражавшийся с врагом в крымских лесах и под Севастополем, израненный, умиравший и не умерший, он не мог смириться с тем, что останутся эти семеро почти безвестными — ведь, кроме воронцев, никто не знал о них.

И Петрунин стал слать письма и запросы в архивы. Приходили ответы, а он снова писал. И опять приходили ответы, теперь уже от родственников погибших. Они благодарили солдата, а потом приезжали в Ворон и долго стояли с Петруниным у могилы, что в центре села. Да, теперь она не у околицы, а в центре; ту первую братскую могилу могла размыть река, да и к тому же была она на отлете, а сейчас лежат десантники «у всей нашей жизни на виду», как говорят в селе.

И Петр Владимирович, и каждый житель Ворона покажет вам то место, где держали последний свой бой моряки. Неглубокая лощина. Справа и слева скалы. Лощина упирается в крутой, оголенный склон. Да, трудным был последний рубеж героев...

Ворон. Обычное вроде бы крымское горное село. Идешь сюда — сады вокруг, виноградники. Идешь обратно — не видишь ничего. Не так это просто: в один день пройти путь длиною в тридцать почти лет. Не так это просто — встретиться с бессмертием.