Военное дело

Военное дело¹, игравшее большую роль в жизни античных государств Средиземноморья, не меньшее значение имело и на северном побережье Понта. Уже самое возникновение там греческих городов, вероятно, было связано с вытеснением местных обитателей. Достойно внимания, что уже в очень раннее время вокруг этих городов были построены оборонительные стены. По всей видимости, к VI в. н. э. относятся первые укрепления Пантикапея и некоторых боспорских городов. Ольвия была обнесена стенами не позднее первой половины V в. до н. э.

Северопонтийские государства неоднократно вели войны с местными племенами, а иногда и между собой, примером чего может служить война Боспора с Феодосией в IV в. до н. э., завершившаяся покорением последней. Военные столкновения с внешними врагами вызывали необходимость в вооруженных силах; эти силы были нужны и для того, чтобы держать в подчинении рабов, труд которых широко использовался в ремесле и сельском хозяйстве.

Северопонтийские греки находились в военном отношении в иных условиях, чем их соотечественники в Средиземноморье. Близкое соседство местных племен Северного Причерноморья, с которыми эллинам постоянно приходилось иметь дело то как с врагами, то как с союзниками, не могло не сказаться на военном деле северопонтийских государств. Нам известны случаи проникновения скифского оружия (наконечников стрел и меча-акинака) в Ольвию в VI в. до н. э. В IV в. до н. э. можно отметить наличие сильного воздействия местных племен на военное искусство Боспора.

Поэтому сначала бегло остановимся на военном деле ближайших соседей северопонтийских государств: скифов и меотов.

Скифское войско не было регулярной армией; ядро его составляло конное ополчение кочевых племен, привычных к верховой езде и стрельбе из лука. Знатные всадники имели хорошие оборонительные доспехи: чешуйчатые панцири, изредка греческие бронзовые шлемы и поножи, а также небольшие щиты; рядовые конники, видимо, выходили легковооруженными.

Наступательным оружием дальнего боя служил лук со стрелами и дротики, в рукопашном бою применялись: копье, боевой топор, короткий меч-акинак, реже длинный меч и кинжал.

Помимо конницы, в скифском войске была и пехота, вероятно, поставлявшаяся подвластными скифам земледельческими племенами. Эта пехота была легковооруженной; она имела оружие как метательное, так и для рукопашного боя, аналогичное оружию конницы. Нужно думать, что характерный для скифов короткий акинак применялся главным образом пехотой или спешившимися всадниками.

Главной силой в скифском войске была конница; при нападении на пешего противника она, вероятно, шла лавой, засыпая врага дождем стрел и дротиков. Вслед за этим всадники вступали в рукопашный бой, в котором пускались в ход копья, топоры, мечи. Такая тактика была весьма эффективна при применении ее против не связанной строем легковооруженной пехоты, которую скорее всего могли выставлять земледельческие племена Северного Причерноморья. Устоять против такой конницы мог только строй достаточно многочисленной тяжеловооруженной пехоты.

В тех случаях, когда скифам приходилось иметь дело с вражеской конницей, они, видимо, применяли тактику ударного конного кулака, направленного в середину неприятельской боевой линии. В таких случаях в первых рядах, вероятно, ставились тяжеловооруженные дружинники, а за ними следовала масса легковооруженных конников.

Военное дело воинственных меотских и иных племен, обитавших к востоку от Боспора, по всей вероятности, во многом было близко военному делу скифов. Вооруженные силы их, видимо, состояли из пехоты и многочисленной конницы. Оружие было близко скифскому; характерной особенностью вооружения обитателей Прикубанья было применение обоюдоострого меча с более длинным узким клинком, чем у скифского акинака². Вряд ли могло быть существенное отличие и в тактике. В частности, применение ударного конного кулака как основного тактического приема надежно засвидетельствовано у фатеев, одного из племен Прикубанья.

* * *

Вооруженные силы северопонтийских городов в первые годы их существования, очевидно, имели ту же организацию, что и в полисах метрополии; там основную силу составляло собиравшееся в случае войны ополчение цензовых граждан, способных носить оружие, выступавших в тяжелом вооружении. Возглавляли эти войска в эллинских полисах обычно коллегии стратегов.

В Ольвии и Херсонесе такая организация оставалась и в дальнейшем, коль скоро эти государства сохраняли полисное устройство. Так же было и в городах Боспора в VI—V вв. до н. э. Иную картину мы наблюдаем на Боспоре после установления династии Спартокидов. Там появляется наемная армия. Эпиграфические памятники³ говорят об участии в этой армии аркадян, пафлагонцев, а Диодор Сицилийский⁴ сообщает об эллинах и фракийцах. Связи Боспора с соседями-скифами позволяли временами использовать их в качестве союзников.

Обычно войско состояло из свободных, но в особо затруднительных случаях приходилось привлекать на военную службу и рабов, которым предварительно предоставлялась свобода. Так поступили ольвиополиты, осажденные Зопирионом, полководцем Александра Македонского⁵. Митридат Евпатор, готовясь к последней войне с Помпеем, набрал в свое войско на Северном Понте не только свободных, но и рабов⁶.

Войско полисов Средиземноморья по роду оружия делилось на тяжеловооруженную пехоту — гоплитов, легкую пехоту и конницу.

Основная сила — гоплиты имели оборонительное вооружение, состоявшее из шлема, панциря, поножей и щита. Греческие шлемы раннего времени обычно делались из бронзы. Они имели различную форму: коринфский шлем закрывал лицо воина большими неподвижными нащечниками, оставлявшими небольшие просветы для глаз, в аттическом шлеме лицо было лишь слегка прикрыто подвижными нащечниками, беотийские шлемы имели колоколообразную форму, фригийские повторяли очертания войлочной шапки с загнутым вперед верхом. В последних веках до нашей .эры вошли в употребление железные шлемы.

Панцири также изготовлялись первоначально из бронзы, а позднее из железа. Более ранние бронзовые панцири имели вид кирасы, состоявшей из двух частей, закрывавших грудь и спину. Затем вошли в употребление панцири, состоявшие из пластин или чешуек. Поножи представляли собой бронзовые пластины, плотно облегавшие ноги от щиколотки до верхней части колена. Щиты, круглые или овальные, состояли из деревянной основы, обшитой снаружи кожей или листовым металлом. С внутренней стороны имелись ручки.

Наступательным оружием гоплитов служили меч и два копья; одно из них метали в противника на небольшом расстоянии, другое пускали в ход в рукопашном бою. Копья имели деревянное древко около 2 м длиной с железным наконечником, состоящим из длинной втулки и вытянутого острия. Меч был довольно короткий, обоюдоострый, остроконечный, приспособленный для нанесения как колющего, так и рубящего удара. Носили меч в ножнах на перевязи, перекинутой через правое плечо.

Основу вооружения легкой пехоты составляло оружие дальнего боя: дротики, пращи или лук со стрелами. Легкая пехота не имела тяжелых доспехов гоплитов, только головы этих бойцов обычно прикрывались кожаными шлемами.

Существовал еще особый вид пехоты — пельтасты. У пельтастов были шлемы, легкие панцири (холщовые или кожаные), обувь, прикрывавшая нижнюю часть ног, и небольшие щиты — пельты. Наступательным оружием пельтастов служили длинные мечи, копья и особенно дротики.

Тяжеловооруженная пехота в северопонтийских государствах, как и у эллинов Средиземноморья, видимо, была основной частью войска. Помимо нее, имелась также и легкая пехота, в частности лучники. Есть основание предполагать, что роль лучников была особенно велика в вооруженных силах Ольвии, где, возможно, они комплектовались из основной массы малоимущего свободного населения.

В войсках средиземноморских греков конница по большей части не имела особого значения, а в большинстве полисов даже совершенно отсутствовала. Условия, в которых находились северопонтийские государства, не позволяли им обходиться без конницы, хотя бы для разведки и наблюдения за степью, откуда могло последовать нападение воинственных кочевников.

Судя по свидетельству Диодора Сицилийского⁷, в вооруженных силах Боспора конца IV в. до н. э. конница играла весьма значительную роль. Отчасти эту конницу доставляли союзные скифы и, вероятно, меоты, отчасти, нужно думать, ее поставляла и боспорская аристократия, известная нам по погребениям Юз-Обы и других богатых курганов IV в. до н. э. Вероятно, как скифская, так и меотская и пантикапейская конные дружины IV в. до н. э. мало чем отличались одна от другой; они имели схожее вооружение⁸, строй и применяли аналогичную тактику.

Тактика греческих армий Балканского полуострова определялась тем, что основным родом оружия были гоплиты. Так, вероятно, было в Херсонесе и Ольвии и также в древнейшее время и на Боспоре. Но и в IV в. до н. э., когда конница стала играть большую роль в вооруженных силах Боспора, пехота, видимо, продолжала оставаться основным костяком войска.

Обычно все гоплиты шли в бой в линейном построении, именуемом дорийской фалангой. Фалангу составляли стоявшие сомкнутым строем шеренги гоплитов, имевшие в глубину несколько (обычно восемь) рядов, находившихся на небольших дистанциях один от другого. Количество бойцов по фронту, обычно составлявшее несколько сот человек, определялось общим числом гоплитов. Сила удара фаланги заключалась в сомкнутом строе хорошо защищенных своими доспехами пехотинцев, которые встречали врага щетиной копий.

Фаланга выступала всегда как неделимая тактическая единица, предназначенная только для лобового удара; она была весьма уязвима при нападении с флангов и особенно с тыла.

Сражение нередко завязывали легковооруженные, стоявшие впереди фаланги. Обстреляв противника, они отходили к флангам тяжелой пехоты, служа прикрытием последних. Затем шла в наступление фаланга. Рукопашный бой решал дело. Разбитого противника преследовали не столько гоплиты, сколько легковооруженные и конница, если таковая имелась.

Вероятно, такая же тактика применялась в VI—V вв. до н. э. и в северопонтийских полисах. Однако, как мы уже отмечали, не исключена возможность, что там определенную роль играли некоторые локальные особенности: возможно, что в Ольвии более активная роль принадлежала стрелкам — лучникам, а на Боспоре — коннице (во всяком случае в IV в. до н. э., а вероятно, и позднее).

В течение IV в. до н. э. военное дело античных государств Восточного Средиземноморья подверглось значительным изменениям. Это было результатом больших сдвигов в социально-экономической жизни полисов, вызвавших развитие наемничества, приходившего на смену гражданским ополчениям, а также и опытов, приобретенных греками в результате войн в северной части Балканского полуострова (во Фракии) и в Малой Азии.

В это время заметно усиливается роль пельтастов, которые нередко очень успешно действуют против фаланги гоплитов. Старая дорийская фаланга сменилась новой македонской, у которой гоплиты первого ряда сохраняли прежнее вооружение, а следующие имели постепенно удлиняющиеся копья; эти длинные копья — сариссы приходилось держать обеими руками, в силу чего у носивших их фалангистов не было щитов. Новая фаланга, встречавшая врага густым лесом копий, при лобовой атаке могла нанести более сильный удар, чем прежняя, и вместе с тем была еще более уязвима при нападении на нее с флангов или тыла.

28. Фаланга по изображению на вазе VII в. до н. э.

Возрастает также в IV в. до н. э. роль конницы. Как и раньше, она располагается на флангах, но фланги приобретают иное значение. Их задача не ограничивается только прикрытием тяжелой пехоты. Стоящая на фланге конница сама начинает атаку, сокрушает стоящего перед ней неприятеля и, ударив после этого по главным силам врага, решает исход боя.

Эта новая тактика координированного действия отдельных частей войска в IV в. до н. э. применялась и в Северном Причерноморье, где она сочеталась с местными приемами скифо-меотского военного искусства. Диодор Сицилийский⁹ сохранил нам описание генерального сражения около реки Фат¹⁰ (в бассейне Кубани). Оно произошло в 310/9 г. до н. э., во время междоусобной войны сыновей боспорского царя Перисада I, Сатира и Евмела, боровшихся за отцовский престол.

Войско Сатира состояло из эллинских наемников в количестве не более двух тысяч, такого же числа фракийцев и, кроме того, конных и пеших скифов-союзников. На стороне Евмела был царь фатеев Арифарн с многочисленной конницей и пехотой.

Сатир построил свое войско таким образом, что на правом фланге его находились наемники, а он сам с отборной конницей стал против середины боевого строя. Аналогичным образом в центре фронта неприятелей стоял с лучшей конницей Арифарн. Обе стороны стремились нанести противнику сокрушающий удар конным кулаком, направленным против центра неприятельского войска. Сатиру удалось опрокинуть конницу фатеев; обратив ее в бегство, он начал преследовать убегающих. В это время стоявшая на правом крыле наемная пехота Сатира подверглась сильному натиску левого фланга неприятелей, которым командовал Евмел. Получив об этом известие, Сатир прекратил преследование, бросил свою конницу против войск Евмела и одержал полную победу.

Менее ясно для нас, как происходило крупное сражение понтийских и херсонесских войск под командой Диофанта против скифов под начальством Палака и их союзников роксаланов. Об этом сражении в конце II в. до н. э. с досадной краткостью упоминается в херсонесском декрете¹¹ в честь Диофанта и в «Географии» Страбона¹². В декрете говорится лишь о том, что Диофант «сделал разумную диспозицию», результатом чего была победа, сопровождавшаяся почти полным истреблением противника.

Это позволяет думать, что Понтийский полководец умело применил координированное действие отдельных частей армии, приведшее, вероятно, к глубокому охвату флангов противника, а может быть к полному (или почти полному) окружению последнего.

Доступные нам сведения¹³ об уже упоминавшемся походе Сатира свидетельствуют, что боспорское войско в конце IV в. до н. э. располагало хорошо организованной системой снабжения.

29. Терракотовая модель повозки из Пантикапея

Войска сопровождались обозом, который состоял из телег с большим количеством провианта. При разбивке лагеря последний окружался этими телегами. Возможно, что этот прием был заимствован боспорцами от их соседей, во всяком случае в значительно более позднее время он известен у сарматов¹⁴.

Мы говорили, что оборонительные сооружения¹⁵ северопонтийских городов строились еще в VI в. до н. э. К этому времени относятся монументальные развалины стен Пантикапея, по-видимому, позволявших выдержать серьезную осаду. Иной характер имели оборонительные сооружения VI в. до н. э. небольшого боспорского города Дии-Тиритаки¹⁶. Там обнаружена сырцовая стена на каменном цоколе (имевшем в ширину 1,60 м и в высоту 1 м), которая примыкала к тыльной стене окраинного жилого дома, включенного в оборонительную линию. Не подлежит сомнению, что такая ограда могла предохранить город лишь от набега не очень многочисленных кочевников, но совершенно не была рассчитана на длительную осаду. Позднее, в V в. до н. э. Дия-Тиритака была обнесена более солидной оборонительной стеной¹⁷, ширина которой была 1,80 м. Она состояла из двух каменных панцирей, пространство между которыми было заполнено бутом на глине.

Примерно в IV в. до н. э. была сооружена оборонительная стена Мирмикия, состоящая из двух панцирей, сложенных из грубоотесанных известковых плит; пространство между панцирями заполнено бутом из рваного камня на глине. Ширина стены — 2,15—2,50 м. Этот участок стены был усилен прямоугольной башней.

Более монументальны крепостные сооружения Ольвии¹⁸, воздвигнутые в IV в. до н. э. Толщина крепостной стены достигала 3,5 м. Она также состояла из двух панцирей, сложенных из больших, хорошо отесанных блоков; пространство между этими панцирями заполнял бут из глины со щебнем; Возвышавшиеся над широкими и глубокими балками, обрамлявшими Ольвию с суши, эти стены служили надежной защитой городу.

Ворота¹⁹ были фланкированы башнями, а та часть стены, где они находились, была расположена несколько глубже общей линии крепостных стен. Поэтому двигавшиеся на штурм неприятели легко могли быть обстреляны не только в лоб, но и с обоих флангов. Хорошо сохранились стены и оборонительные сооружения Херсонеса²⁰, относящиеся к III в. до н. э. Стены с обеих сторон имеют облицовки из сложенных насухо, прекрасно отесанных известняковых квадров, пространство между которыми заполнено бутом; толщина их превосходит 3,5 м, а полукруглые в плане башни достигают 8—10 м в диаметре. Ворота²¹ имели проезд 8,67 м длиной, что достигалось сооружением особых пилонов, пристроенных к ним с внутренней стороны. В случае осады большая длина проема позволяла надежным образом законопатить его камнями, бревнами и землей, обезопасив это весьма уязвимое место в оборонительной линии. В мирное время ворота закрывались: посредине проема деревянными полотнищами дверей, задвигавшимися засовом, а снаружи железной решеткой — катарактой.

В наиболее значительных населенных пунктах Северного Причерноморья, помимо стен, окружавших весь город, известны и кремли — акрополи. Так, в Пантикапее акрополь занимал вершину горы Митридата. Основания его стен и башен были местами возведены на вертикально отесанных выходах материковой скалы. Такие несокрушимые для стенобитных машин того времени основания оборонительных сооружений акрополя достигали 3½ м в высоту. На верхней поверхности этих скал и в настоящее время видны следы вытесанных постелей для каменных блоков, из которых были возведены твердыни пантикапейского акрополя.

Кроме укрепленных городов, на Боспоре известны еще и валы со рвами, ограждавшие значительные территории. Одна такая оборонительная линия защищала с запада северо-восточную часть Керченского полуострова. Другая, тянувшаяся от Азовского моря до Черного, проходила примерно в 30 км западнее Керчи.

30. Крепостные ворота Херсонеса III в. до н. э. (над ними вылазная калитка римского времени)

Вопрос об осадном и оборонном деле в Северном Причерноморье слабо освещен в источниках. Судя по рассказу Диодора²² об осаде Сатиром замка царя фатеев Арифарна, боспорцы пытались завладеть укреплением противников штурмом, без сколько-нибудь значительной подготовки и, возможно, без применения осадных машин.

О применении военных машин в более позднее время мы находим указание у Аппиана²³, который, говоря о военных приготовлениях Митридата Евпатора на Боспоре, сообщает, что последний «готовил массу оружия, стрел и военных машин, не щадя ни лесного материала, ни рабочих быков для изготовления тетив».

Мы не располагаем прямыми свидетельствами источников о том, какие машины применялись в Северном Причерноморье. Нужно думать, что это были онагры и баллисты, бросавшие камни, и катапульты, метавшие дротики. При раскопках Фанагории в 1949 г. было найдено каменное ядро, относящееся к I в. до н. э. Тщательно вытесанное из известняка, оно имело сферическую форму, диаметр его равен 0,155 м, вес достигал 4 кг, что соответствует 10 минам.

Следует также отметить, что в оборонительной стене Херсонеса имеется большой пролом, вероятно, произведенный стенобитной машиной, скорее всего тараном, во II в. до н. э.²⁴

* * *

Северопонтийские государства, несомненно, располагали военными кораблями, но сведения о них весьма ограниченны. Афинский декрет 346 г. до н. э.²⁵ свидетельствует о том, что боспорские правители нанимали для своих кораблей аттических матросов. Имеются основания²⁶ полагать, что в III в. до н. э. в боспорском флоте были триеры — корабли, имевшие по три ряда весел с каждой стороны. Большую часть экипажа триер, достигавшего 200 человек, составляли гребцы (примерно, 150), значительно меньше было матросов, управлявших парусами, а солдат морской пехоты обычно было не более 20.

В действовавшем на Боспоре флоте Митридата Евпатора имелись двухъярусные корабли: они в большом числе были посланы Митридатом против восставших фанагорийцев²⁷.

* * *

Выше уже говорилось о том, что в IV—II вв. до н. э. в северопричерноморских степях скифы постепенно сменяются сарматами, истребившими или покорившими значительную часть прежних хозяев обширных земель Придонья и Приднепровья.

Подобно скифам, сарматское войско представляло ополчение конных кочевников, привычных с детства к верховой езде, которой они владели с большим мастерством. Вооружение сарматской конницы не было однородным; она делилась на легкую, широко применявшую оружие дальнего боя, и тяжелую (катафрактарии), имевшую шлемы, чешуйчатые панцири, длинные тяжелые пики и длинные мечи, приспособленные для колющего и рубящего удара.

Сарматская тяжеловооруженная конница атаковывала противника компактной массой, построенной клином. Прорывая неприятельский строй, она рассекала его надвое и сокрушала врага. Такой клин сарматских катафрактариев, рассчитанный на рукопашный бой, был гораздо более сокрушительным для неприятельской конницы, чем конный кулак скифов, в известной мере сочетавший еще ближний бой с дальним. Это обеспечивало сарматской коннице перевес не только над скифами²⁸, но и над регулярной римской армией. Более того, римская кавалерия усвоила некоторые приемы сарматской конницы.

Сарматское войско, видимо, превосходило скифов не только в конной войне, но и в осадном деле. Вероятно, с широким применением стенобитных машин связано увеличение толщины стен укреплений, наблюдаемое в Северном Причерноморье в первых веках нашей эры. В это время северопонтийским городам приходилось иметь дело не только с сарматским войском, но и с римской армией.

Вооруженные силы Римской империи представляли собою постоянную регулярную армию, хорошо организованную и дисциплинированную. Основным подразделением ее был легион, состоявший главным образом из тяжеловооруженной пехоты. Кроме того, в римскую армию входила легковооруженная пехота, конница, подразделения с метательными механизмами: онаграми, баллистами и катапультами, а также инженерные части, ведавшие сооружением мостов и осадными работами, санитарные части и обозы.

Все стороны жизни армии были строго регламентированы: походный порядок, служба связи, устройство укрепленного лагеря, караульная служба, не говоря уже о боевом строе. Римская тяжелая пехота располагала широкими возможностями маневрирования. Основной тактической единицей ее была десятая часть легиона — когорта, состоявшая примерно из 600 человек. Координированные действия легионных когорт со стрелками и конницей давали возможность римлянам сокрушать неприятеля в полевой войне. Военные машины способствовали успеху осады неприятельских крепостей. Развитая фортификация (укрепление лагерей и пограничные валы) позволяли в случае нужды отсидеться от более сильного врага. Однако наибольшее значение имели не эти преимущества, а хорошая организация вооруженных сил Римского государства и прекрасная сеть дорог, обеспечивавшие возможность быстрой переброски войск в нужное место и снабжения их провиантом и фуражом.

Римляне в первых веках нашей эры неоднократно проявляли военную активность в Северном Причерноморье. Так, в сороковых годах нашей эры они вмешались в боспорские дела, способствуя изгнанию боспорского царя Митридата III и замене его Котисом I. С Котисом выступали несколько римских когорт, боспорцы, вооруженные по римскому образцу (очевидно, доставленным римлянами оружием), и конница одного из местных племен — аорсов.

В правление Нерона (54—68 гг. н. э.) римский полководец Плавтий Сильван отправил специальный отряд для защиты Херсонеса от напавших на него скифов. Скифы были разбиты. После этого некоторые пункты в Крыму были заняты римлянами. Среди этих пунктов отметим Харакс, нынешний Ай-Тодор, первоначально представлявший укрепление тавров. Римляне соорудили две оборонительные стены, защищавшие Ай-Тодорский холм с суши; сложенные из грубо отесанных блоков, они отличались небрежным характером кладки. Обе стены имели с внутренней и наружной сторон панцири из довольно больших камней, пространство между которыми было заполнено бутом. Ширина нижней — наружной стены была 2,20—2,40 м, а верхней — внутренней около 3 м. Пространство холма внутри верхней стены, видимо, было плотно застроено, что же касается участка между стенами, то он, в значительной мере, представлял собой пустырь, возможно имевший стратегическое назначение, подобно интервалам, которые полагалось оставлять между валом и крайними палатками в римском лагере. Там, в случае необходимости, можно было развернуть войска перед наступлением. Вместе с тем это пространство гарантировало население от эффективного неприятельского обстрела в случае осады.

Булыжники, в значительном числе встречавшиеся при раскопках Харакса, свидетельствуют о том, что гарнизон его располагал камнеметательными машинами: онаграми или баллистами.

Римские солдаты, когда этому не препятствовали военные действия, привлекались к различным работам, в том числе к строительным; при этом они изготовляли и строительные материалы — черепицы и кирпичи. Эти изделия часто клеймились штемпелями, обозначениями наименований подразделений, к которым принадлежали сделавшие их солдаты. Штемпеля на кирпичах и черепицах, найденные при раскопках Харакса, позволяют установить, из каких именно частей состоял гарнизон этой крепости. Первоначально там стояла вексилляция (особый отряд) моряков Равенской эскадры, затем солдаты I Италийского и, наконец, XI Клавдиева легиона.

Римские гарнизоны стояли также в Херсонесе и в Ольвии. Наименования легионов, выделявших отряды для гарнизонов этих городов, а равно и вспомогательных войск, засвидетельствованы рядом надписей.

* * *

Военное искусство сарматов и римлян было весьма различно; однако у тех и у других оно стояло на высоком уровне. Поэтому и сарматы и римляне могли оказывать и оказывали известное воздействие на военное дело соседей, в том числе обитателей северопонтийских городов.

В первых веках нашей эры состав населения северопонтийских городов особенно боспорских и Ольвии, подвергся большим изменениям. Туда проникло значительное количество местных жителей, главным образом сарматов. Это способствовало внедрению сарматского вооружения, навыков верховой езды и военного искусства в войсках северопонтийских государств.

В боспорском войске значительную роль стала играть тяжеловооруженная конница, которая, судя по доступным нам данным, во многом напоминала сарматских катафрактариев, о несокрушимости которых мы уже говорили выше.

Оборонительное вооружение этих всадников состояло из шлемов и панцирей, наступательное — из пики, меча и кинжала. Шлемы были железные, конической или яйцевидной формы, иногда снабженные нащечниками. Панцири представляли чешуйчатую рубаху, иногда употреблялись кольчуги. Длинная пика с железным наконечником была настолько тяжелой, что ее приходилось держать на сарматский манер — обеими руками. Меч был довольно узкий и длинный (до одного метра и более), рассчитанный как на колющий, так и на рубящий удар.

В рассматриваемую эпоху конница, видимо, имела большое значение не только на Боспоре, но, вероятно, и в Ольвии. Дион Хрисостом²⁹, посетивший Ольвию в I в. н. э., упоминает об ольвийском всаднике, вооруженном махайрой — большим однолезвийным, чуть искривленным мечом.

Мы уже упоминали, что во время столкновения Нотиса I с Митридатом III боспорская пехота носила римское вооружение. В дальнейшем такое вооружение, видимо, не привилось на Боспоре. Роспись керченского склепа, открытого в 1872 г., показывает вооружение боспорского войска II в. н. э. Там изображены тяжело- и легковооруженные пехотинцы. У тяжеловооруженных такие же шлемы и панцири, как у боспорских катафрактариев того же времени. Кроме того, у этих пехотинцев имеются щиты овальной формы с умбонами³⁰. Оборонительное оружие легковооруженных ограничивается щитами. Наступательным оружием как тех, так и других служат два копья и, вероятно, меч.

31. Надгробие трубача XI Клавдиева легиона из Херсонеса

Военная опасность, которую постоянно испытывали северопонтийские города в первых веках нашей эры, вызвала необходимость обновления оборонительных сооружений. В Ольвии и Херсонесе в это время производились большие фортификационные работы. Представление об укреплениях Ольвии дают раскопки 1903—1904 гг. над Заячьей Балкой³¹, которыми обнаружены оборонительные стены, усиленные большой башней с тремя помещениями, предназначенными для караула; в 1936 г. в нижнем городе обнаружена оборонительная стена³², толщиной около 1,80 м, сооруженная после гетского разгрома; с внутренней стороны к ней примыкали семь жилых помещений с печами. До нас дошло очень интересное изображение крепостных стен Херсонеса на стенке одного из херсонесских склепов IV—V вв. н. э. Многочисленные увенчанные зубцами башни лишь немного возвышаются над зубчатой городской стеной. Ворота перекрыты коробовыми сводами; полотнища ворот — двустворчатые.

В первых веках нашей эры возводились укрепления в Пантикапее и в других городах Боспорского государства.

32. Роспись керченского склепа 1872 г. Конный бой

Об интенсивной строительной деятельности, связанной с усилением оборонительных сооружений Танаиса в последних десятилетиях II и первых десятилетиях III в. н. э., говорят археологические данные и ряд надписей³³, в них упоминается о восстановлении стен, башен и городских ворот. Примерно в это время — в конце II в. н. э. были заново отстроены и расширены оборонительные сооружения Горгиппии, о чем сообщается в одной из надписей³⁴.

Помимо усиления оборонительных сооружений прежних больших городов на Боспоре, в первых веках н. э. известно также появление небольших, сильно укрепленных сельских поселений. Именно таковым, нужно думать, было поселение около деревни Ивановки, возможно, в древности именовавшееся Илуратом³⁵. Небольшое по площади (всего около 2 га), оно было расположено на мало доступной возвышенности и укреплено башнями и стенами, толщиной до 6,5 м. Это укрепление не было единственным: расположенное в нескольких километрах от него древнее поселение около нынешнего села Тасунова, по всей видимости, тоже было укреплено. Обнесены стенами были также позднеантичные поселки на берегах Азовского моря.

Помимо отдельных крепостей, в это время создаются целые укрепленные районы, например, около боспорского города Киммерика³⁶, на южном берегу Керченского полуострова. Там пространство к югу от горы Опук, около трех квадратных километров площадью, было обнесено стенами и башнями, чтобы служить убежищем для окрестного населения с их стадами на случай нападения кочевников.

33. Стены Херсонеса (по позднеантичному изображению на степе склепа)

Постоянная военная опасность побуждала не ограничиваться сооружением и охраной укреплений. Нужно было также выдвигать в степь дозоры для наблюдения, чтобы предупреждать внезапные нападения противников. О зазевавшемся дозоре ольвиополитов, подвергнувшемся нападению скифов, упоминает Дион Хрисостом³⁷ в своей борисфенитской речи.

В римской армии в позднеантичный период наблюдалось постепенное вытеснение тяжелой пехоты легковооруженной³⁸. Видимо, аналогичное явление имело место и на Боспоре, ибо там в это время преобладающими родами оружия были тяжеловооруженная конница и легкая пехота.

Таким образом, военное искусство северопонтийских государств, обладая некоторыми чертами своеобразия, вызванными особыми местными условиями, воспринимало важнейшие нововведения в организации военного дела как от своих ближайших соседей, так и от народов Средиземноморья.

Примечания

1. В.Д. Блаватский. Очерки военного дела в античных государствах Северного Причерноморья. М., 1954.

2. Н.И. Сокольский. Боспорские мечи. — МИА, № 33, 1954, стр. 142 и сл.

3. IOSPE, II, № 4.

4. Diod., XX, 22.

5. Macr., Saturn., I, 11, 33.

6. Appian., Mithr., 107.

7. Diod., XX, 22.

8. Попутно отметим, что, судя по свидетельству Диодора (Diod., XX, 25), боспорский царь Евмел носил меч греческого типа (ξίφος)· Находки в боспорских курганах позволяют заключить, что составлявшие конницу знатные дружинники употребляли также фракийские искривленные однолезвийные мечи — махайры.

9. Diod., XX, 22.

10. В.Д. Блаватский. Битва при Фате и греческая тактика IV в. до н. э. — ВДИ, 1946, № 1 (15), стр. 101 и сл.

11. IOSPE, I², № 352.

12. Strab., VII, 3, 17.

13. Diod., XX, 22.

14. Amm. Marc., XXXI, 2, 18.

15. В.Д. Блаватский. Материалы по античной фортификации в Северном Причерноморье. — Ученые записки МГУ, 143, 1950, стр. 126 и сл.

16. А.Н. Карасев. Оборонительные сооружения Ольвии. — КСИИМК, XXII, 1948, стр. 48 и сл., рис. 3.

17. В.Ф. Гайдукевич. Боспорские города Тиритака и Мирмекий на Керченском полуострове. — ВДИ, 1937, № 1, стр. 221 и сл., рис. 4; е г о же. Раскопки Тиритаки в 1935—1940 гг. — МИА, № 25, 1952, стр. 17 и сл., стр. 19 и сл., рис. 5.

18. ОАК, 1904, стр. 1 и сл.; B. Pharmakowsky. Olbia, 1901—1908. Fouilles et trouvailles. — ИАК, вып. 33, 1909, стр. 112 и сл.; Б. Фармаковский. Ольвия. М., 1915, стр. 112 и сл., рис. 4—5.

19. ОАК, 1907, стр. 1 и сл.; ОАК 1908, стр. 1 и сл.; B. Pharmakowsky. Указ. соч. — ИАК, вып. 33, стр. 104 и сл.

20. А.Д. Бертье-Делагард. О Херсонесе. — ИАК, вып. 21, стр. 87 и сл.; К.К. Косцюшко-Валюжинич. Извлечение из отчета о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1900 г. — ИАК, вып. 2, 1902, стр. 1 и сл.; его же. Отчет о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1904 г. — ИАК, вып. 20, 1906, стр. 69 и сл.; его же. Отчет о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1905 г. — ИАК, вып. 25, 1907, стр. 143 и сл., стр. 156 и сл.

21. К.К. Косцюшко-Валюжинич. Извлечение из отчета о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1899 г. — ИАК, вып. 1, 1901, стр. 1 и сл., стр. 47 и сл.; К.Э. Гриневич. Стены Херсонеса Таврического. — «Херсонесский сборник», вып. 1. Севастополь, 1926, стр. 41 и сл.

22. Diod., XX, 23.

23. App., Mithr., 107.

24. Этот пролом был заделан в конце II — начале I в. до н. э., причем перед этим местом была сооружена оборонительная башня, полукруглая в плане (К.Э. Гриневич. Стены Херсонеса Таврического. — «Херсонесский сборник», вып. II. Севастополь, 1927, стр. 27 и сл.).

25. IG, II², 212. (Б.Н. Граков. Материалы по истории Скифии в греческих надписях Балканского полуострова и Малой Азии. — ВДИ, 1939, № 3, стр. 239, № 3).

26. Polyaen., Strat., VI, 3.

27. App., Mithr., 108.

28. Как показало произведенное В.И. Цалкиным изучение обширного остеологического материала, преимущество сарматской конницы над скифской во многом объясняется качеством конского состава. Скифская лошадь была очень низкорослой, сильно уступая по величине сарматской. Поэтому скифская конница была неспособна выдержать удар сарматского клина.

29. Dio Chrys., XXXVI.

30. Умбон — металлический выступ посередине щита.

31. ОАК, 1904, стр. 1 и сл.

32. Л.М. Славин. Отчет о раскопках Ольвии в 1935—1936 гг. — «Ольвия», т. I. Киев, 1940, стр. 51 и сл.

33. IOSPE, II, №№ 427, 428, 431 bis, 432.

34. Т.В. Блаватская. Строительная надпись из Горгиппии. — ВДИ, 1951, № 2, стр. 117 и сл.

35. В.Ф. Гайдукевич. Боспорский город Илурат. — СА, XIII, 1950, стр. 173 и сл.

36. И.Б. Зеест. Раскопки Киммерика 1947—1948 гг. — ВДИ, 1949, № 3, стр. 92 и сл.; ее же. Разведочные работы в Киммерике. — КСИИМК, XXVII, 1949, стр. 53.

37. Dio Chrys., XXXVI.

38. Veg., Deremil., I, 20.