Надпись митрополита

В 1862 г. архиепископ Иннокентий опубликовал в «Херсонских епархиальных ведомостях» свою очередную статью «Святой Иоанн, епископ Готфийский»¹. Пересказывая и комментируя церковное «Житие» Иоанна, Иннокентий, вслед за Палласом и Кеппеном, связывает с Аю-Дагом основанный Иоанном монастырь Апостолов, а южнобережную деревеньку Партенит отождествляет с «торжищем в Партенитах», упоминаемым в этом источнике. Иннокентий не одинок: еще в 40-х годах те же взгляды в более общей форме развивали «преосвященный» Макарий и другие его коллеги.

Сподвижники и преемники Иннокентия не упускают ни одного случая увязать церковную историю с тем или иным археологическим памятником, настойчиво «обосновывая» в печатных выступлениях свои притязания. Целью этих археологических усилий было учреждение и «устроение» в Крыму новой. Таврической епархии, а когда это совершилось — придание ей елико возможного веса и исторического авторитета. Подобные начинания поддерживали правящие социальные круги — царское правительство и Синод. Не оставались у церкви в долгу и помещики, например, те же Раевские. В их владениях неожиданно объявился один из самых выдающихся культовых памятников средневековой Таврики.

План Партенитском базилики (по Н.И. Репникову). 1 — остатки стен VIII в.; 2 — кладка XV в.; 3 — часовня XVI в., пристроенная к древней абсиде

В 1869 г. управляющий имением госпожи Раевской прокладывал дорогу по восточному склону горы, поверх древней, давно заглохшей дороги, исчезнувшей под лесной зарослью. Обнаружив при этом скрытые кустарником руины какого-то большого здания, он, не задумываясь, начал разбирать его на камень и разваливал до тех пор (вывезено было не менее 200 телег камня), пока не наткнулся на мраморную — византийской работы — резную капитель и плитовую могилу. Эти открытия всполошили любознательного «отца» Николая Клопотовича, безвестного дотоле алуштинского попика. Прославившее его древнее здание оказалось трехнефной и трехабсидной^* христианской базиликой.

Партенитская базилика. Дверной проем среднего нефа. (Фото Н.И. Репникова)

Тем временем Струков, признанный епархиальным начальством авторитет по части реставрации храмов, закончил благочестивые труды в юго-западном предгорье Крыма и переместился в поисках новых «святых мест» на Южный берег. Естественно, что он тут же, по горячим следам и при деятельном участии Клопотовича, предпринял обследование Партенитской базилики. Вблизи ее алтаря была найдена строительная надпись 1427 г., сразу же ставшая знаменитой. В ней названо имя основателя базилики Иоанна Исповедника, т. е. Иоанна Готского, причисленного к лику святых за подвиги, описанные в его «Житии».

Как известно из «Жития» и других средневековых источников, епископ Иоанн был главой антихазарского восстания 787 г. После подавления этого весьма серьезного мятежа хазары предприняли в Таврике безжалостные и энергичные репрессивные меры по отношению к побежденным. Громя Южнобережье, они вряд ли пощадили резиденцию «преподобного» Иоанна — основанный им монастырь (о нем упоминает надпись). Вероятно, заодно они разорили и принадлежавшую монастырю базилику, расположенную на бойком в то время месте — у Партенитском дороги. Храм, восстановленный, как сообщает та же надпись, в начале XV в. далеким преемником Иоанна митрополитом Дамианом, был перед тем, судя по археологическим данным, разрушен еще раз — очевидно, в X в, — при обстоятельствах, о которых мы скажем особо. В памятном 1475 г. он опять пострадал — от нашествия турок-османов.

Но неужели монастырь и базилика так долго — пять веков — лежали в развалинах? Нескоро дальнейшие открытия осветили этот вопрос, да поначалу он никого и не беспокоил.

Руины базилики, связанные с именем высокочтимого святого, хотя и пострадали от управляющего имением не меньше, чем от хазар и турок, остаются, с любезного согласия помещицы, стоять посреди партенитских виноградников в качестве местной религиозной святыни. Взращивал ли преосвященный Иннокентий в отношении ее какие-нибудь далеко идущие планы? Более чем вероятно. Недаром Партенитскую базилику, прибранную и прихорошенную подобающим образом, тут же поспешили «освятить», совершив на ее развалинах благодарственный молебен.

Однако обстоятельства переменились: закончилась русско-турецкая война, и в черноморском политическом регионе наступила временная, как сказали бы теперь, разрядка напряженности. К тому же вскоре умер Иннокентий, главный деятель на ниве религиозного «просвещения» современной Таврики. Другие государственные заботы, связанные с внутренним «неустройством», т. е. революционным накалом в России, с прожорливой внешней политикой царизма в Азии и на Дальнем Востоке, одолевали теперь русское правительство. Стоившее труда и денег «восстановление древних святых мест» в Крыму перестало быть актуальным.

В самом начале XX в. страна пережила полосу тяжелейшего экономического кризиса, потопленных в народной крови рабочих забастовок и восстаний, крестьянских бунтов, испытала кровавый позор русско-японской войны. Разгром революции 1905—1907 гг. вверг Россию в период оголтелой внутриполитической реакции, тогда как на внешнеполитическом горизонте уже поднимался призрак неотвратимой беды — первой мировой войны. Снова становилось напряженным положение России в Причерноморье; снова — уже в третий раз — забродили в правящих кругах бредовые идеи о захвате русским царизмом Балкан; старые мечты о «ключах Царьграда» опять не дают покоя полуфеодальной полубуржуазной царской России.

Крымский полуостров — база Черноморского флота и возможный плацдарм военных действий на Черном море и Балканах — вновь в фокусе русско-балканской политики. И снова, тоже в третий раз, приливает волна обостренного интереса к византийским древностям Крыма.

В 1905 г. на виноградных плантациях партенитского имения Раевских (потомков того самого семейства, с членами которого дружил молодой Пушкин) найдены шесть вислых свинцовых печатей VIII—XV вв². Четыре из них имели отношение к византийским должностным лицам — одно из свидетельств того, что именно здесь, в Партенитах, было средоточие деловых связей правительства Византийской империи с южнобережной Таврикой — Готией. Две другие печати (с монограммами — по византийскому образцу) могли принадлежать какому-то местному правителю или просто знатному лицу, например, мелкому феодалу.

Археологические находки в Партенитской котловине, как уже говорилось, — дело обычное. На берегах ее речек встречаются обломки средневековой керамики; часто—то здесь, то там—при рытье котлованов под фундаменты новых домов строители натыкаются на плитовые могилы, перекрытые толстым слоем грунта, на каменные кладки и сопутствующие им культурные отложения.

Вислые печати (моливдовулы), найденные близ Партенитской базилики

Так и на Тепелере. Там еще в 1907 г. Н.И. Репников заметил признаки средневековых сооружений³. Фундаменты их только в 1969 г. были частично вскрыты и оказались остатками крепости⁴.

План укрепления на возвышенности Тепелер. XII—XV вв. 1 — стена, зачищенная в 1969 г.; 2—раскат оборонительной стены

В тех же девятисотых годах Н И. Репниковым была раскопана и Партенитская базилика с ее мраморными и мозаичными полами⁵. Этот памятник, о котором мы еще не раз вспомним, получил известность далеко за пределами нашей страны.

Тогда же, и как нельзя более кстати, выступил со своими исследованиями А.Л. Бертье-Делагард. Вольнодумный генерал и вместе с тем эрудированный, вдумчивый ученый, автор блестящих научных трудов, он «наводит порядок» в сумбурных, запутанных церковной «наукой» представлениях о крымском средневековье Не раз ставит он на свое место зарвавшихся церковников, которые извращали и даты и исторический смысл памятников, используемых церковью в качестве «святых мест»⁶.

Н.И. Репников, ученик Бертье-Делагарда, посвятит себя изучению памятников «крымской Готии» — юго-западного и южнобережного Крыма. Это станет содержанием всей его дальнейшей жизни, отданной науке. В годы Советской власти он заложит своими работами в Крыму фундамент археологических исследований византийской «фемы климатов» и сменившего ее феодального княжества Феодоро. Оставит он после себя и школу археологов медиевистов, силами которых продолжается изучение средневековой Таврики.

Раскопки Н.И. Репникова в Партените и его (первые после Палласа и Кеппена) археологические разведки на Аю-Даге и в Партенитской котловине пришлись на 1905—1907 гг. Прежде чем пересказать, со слов ученого, результаты раскопок, начнем с того же, что и он: разберемся в исходных археологических данных.

Каменный пресс средневековой давильни из Партенита

На протяжении всей первой половины прошлого века, т. е. задолго до Клопотовича и Струкова, Аю-Даг не раз давал поводы для медиевистических исследований, которые, к сожалению, долго никого не соблазняли. Никто не обращал внимания ни на средневековую керамику на склонах Медведь-горы, ни на развалины христианских церквей (их принимали то за некие «башни», то за остатки капища Девы), ни на мраморные колонны и резные капители византийской работы^**. Без сомнения, главной причиной тому были «классические» шоры, надетые на самих себя первоисследователями Аю-Дага. Потому-то все эти и многие другие, для нас теперь явные атрибуты средневековья, оставались незамеченными.

Перед Н.И. Репниковым подобных фактов было еще больше. Мы говорили уже о византийских монетах из окрестностей Партенита и Аю-Дага, о вислых свинцовых печатях (моливдовулах), найденных при закладке новых виноградников в имении Раевских; налицо была и большая, наполовину раскопанная базилика с многострочной, совсем целой строительной надписью, о которой сказано выше. После Струкова добавилась еще одна надпись — эпитафия на надгробной плите⁷, выпаханной из земли на том же винограднике, где и печати.

Велеречивая и дидактически-поучительная эпитафия эта назвала два малозначительных имени — некоего «аввы» Никиты, могилу которого покрывала плита, и автора эпитафии монаха Николая — «пресвитера от Боспора».

Надгробие с эпитафией аввы Никиты (906 г.)

Датируется надпись 906 г., т. е. началом X столетия — века, в котором вся Таврика пережила немало новых и крупных военно-политических потрясений.

Базилика, почти полностью раскопанная Н.И. Репниковым, первоначально представляла собой перекрытый сводами храм с нартексом^***. Длина здания вместе с абсидой, включая ширину стен, чуть более 17 м; ширина храма по внешнему контуру — около 12 м. С трех сторон базилику окружала галерея шириной около 1,8 м (судя по толщине ее стен — крытая) с какими-то примыкавшими к ней помещениями, сообщавшимися с этой галереей. В нефах, нартексе и галерее сохранились пестрые мозаичные (вернее наборные) полы из разных по величине плиток: красных и желтых керамических, зеленовато-бурых песчаниковых, голубовато — серых мраморных и мелких ярко-белых кусков полевого шпата.

Базилика носит следы довольно ранних внутренних переделок, настолько значительных, что их могло вызвать лишь разрушение. Оно-то, видимо, и закончило первый этап существования храма (в VIII в.). Н.И. Репников отмечает затем признаки пожара и второго разрушения, приходящегося на X в. Здание надолго было заброшено: в грунте, перекрывшем слой гари, не нашлось никаких вещей или монет ранее XIV в. Это значит, что восстановление базилики — а его признаки тоже отчетливо видны — может быть отнесено к тому времени, о котором говорит строительная надпись 1427 г., т. е. к началу XV в. При вторичном возобновлении храма восстанавливается не все и не так, как было вначале: использованы фундаменты и основания стен лишь средней части базилики, а боковые нефы и галерея превращены в хозяйственные и жилые помещения.

Партенитская базилика. Мозаичный пол в галерее

В этом виде храм простоял недолго, был еще раз сожжен и разрушен. Через некоторое время на его развалинах и из его же камня сооружается небольшая, убогая часовня с деревянной кровлей. Она, в свою очередь, была заброшена и постепенно развалилась. Поскольку между слоем гари от второго пожарища и развалинами часовни нет археологических материалов ранее XV в., а преобладают керамика и монеты XVI—XVIII вв., можно заключить, что второе разорение храма произошло в 1475 г., при захвате Южнобережья турками. Часовня могла быть выстроена руками местных жителей позднее, уже при новой, турецкой администрации. Место считалось святым, а церковь Таврики — Готская епархия — пользовалась льготами и покровительством со стороны «иноверных» властей Крыма. Окончательно партенитская «святыня» пришла в упадок в конце XVIII в., после выселения из Крыма так называемых крымских греков — потомков тех православных христиан, руками которых Иоанн Готский и его преемники строили и возобновляли монастырь Апостолов в Партенитах.

Мозаичные полы Партенитской базилики

Обе надписи, найденные при исследовании Партенитской базилики, настолько важны как исторические документы, что их стоит рассмотреть. Первую — надпись 1427 г., как наиболее содержательную, приводим целиком:

«Этот всечестный и божественный храм святых, славных и Первоверховных апостолов Петра и Павла был построен с основания в давние времена иже во святых отцом нашим архиепископом города Феодоро и всей Готии Иоанном Исповедником, ныне же возобновлен, как он зрится, митрополитом города Феодоро и всей Готии кир^**** Дамианом в лето 6936 индикта 6-го, в десятый день сентября» (т. е., в переводе на наше летосчисление, в 1427 г.).

Хозяйственное помещение с пифосами VIII—X вв., пристроенное к галерее базилики

Источник этот интересен не только важными фактами, которые он сообщает, но и самой своей фразеологией, той интонацией, которая заставляет «читать между строк», позволяет уловить в надписи отголосок какой-то не то дискуссии, не то распри. Кого и в чем должна убедить эта надпись? И почему в нее вкрались фактические ошибки?

Во-первых, Иоанн был епископом, а не архиепископом, во-вторых, он не мог быть пастырем Феодоро — города, который вряд ли существовал при нем независимо от Херсона^5* и, следовательно, входил в Херсонскую епархию. Даже если Дамиан принял во внимание то же, что предполагаем и мы, — что Феодоро XV в. суть Дорос «Жития» Иоанна (VIII в.), то и тогда в надписи это все равно остается натяжкой. Хотя нас, разумеется, радует это косвенное подтверждение предполагаемой локализации Дороса на месте Феодоро — Мангупа.

Партенитская базилика. Кладка абсиды центрального нефа

Обратим внимание на стилистику текста, на избыток прилагательных, совсем не характерный для других известных в Крыму лапидарных надписей того же времени. Чему служит это четырехкратное восхваление апостолов Петра и Павла с напором на их «первоверховенство»? Отметим и подчеркнутое указание надписи на «давние времена» основания партенитского храма, на двукратное упоминание «всей Готии», по отношению к Иоанну явно неоправданное, так как управлял он епархией, ограниченной скорее всего полосой Южнобережья. И еще деталь: Дамиан не епископ или архиепископ, он — чином куда повыше Иоанна — митрополит; очевидно, к его времени бывшая Готская епархия сделалась митрополией и, стало быть, сильно разрослась. Вероятно, она охватила большую территорию по обе стороны Главной гряды Крымских гор, а потому и стала «всей Готией».

Всмотримся в переменчивую обстановку тех шестисот сорока лет, что протекли от восстания Иоанна и разрушения Партенитской базилики до восстановления ее Дамианом. Вслед за разгромом восстания наступил несомненный упадок монастыря Апостолов: он перестал быть резиденцией епископа, им управляет некий нетитулованный инок Никита, всего лишь авва — избранный братией настоятель.

Иоанн, изгнанный из Таврики после разгрома восстания и умерший в далекой заморской Амастриде, погребен в конце концов, если верить «Житию», в Партенитах в основанном им монастыре, куда его останки переправились якобы чудом. Когда именно произошло это перезахоронение и состоялось ли оно в действительности, мы не знаем. Найденная в аркосолии^6* храма тщательно замурованная гробница, которую допустимо связать (судя по ее особому, почетному местоположению) с погребением «преподобного», вскрыта Н.И. Репниковым в присутствии А.Л. Бертье-Делагарда и оказалась... пустой, своего рода кенотафом^7*.

Плитовая могила VIII в. в южном нефе базилики

Отметим также, что в первых годах X в. Иоанн, по-видимому, еще не был объявлен святым и есть основания сомневаться в том, что останки его «переправлялись» в Партениты. Будь то иначе, эпитафия аввы Никиты не обошлась бы без упоминания Иоанна, одним из преемников которого на игуменстве стал этот Никита. Более того: безмолвие эпитафии аввы относительно вождя проигранного восстания (проигранного, кстати сказать, из-за предательства архипастыря) можно объяснить лишь тем, что личность Иоанна Готского могла встречать в Таврике двойственное отношение. Хотя через сто с лишним лет после разгрома восстания уже не оставалось в живых его участников и современников, воочию знавших «преподобного», свидетельства их были еще слишком свежи. Они не успели приобрести форму благочестивых местных преданий, преисполненных пиетета перед маркой «святого». Пресловутый В.Х. Кондараки передает (как всегда, «литературно» обслюнявив) одну из легенд аюдагского цикла — о нечестивой вдове, превращенной в камень за то, что посмела ударить преподобного, обвинив его в несчастье, случившемся с ее семейством⁸.

Средневековая черепица — керамида и черепичные клейма из Партенита

Вернемся, однако, к монастырю Апостолов. Судя по всему, в частности состоянию его базилики, он снова был разрушен в конце X в. Мы склонны связать это событие с теми бедствиями, о которых невнятно, хотя и красочно повествует «Записка готского топарха». Поясним: этот знаменитый и спорный письменный источник многие исследователи (и мы вслед за ними) связывают с Крымом. Одни из них видят в разорителях Таврики хазар, побитых Святославом и мстящих Византии за изменнический союз с их грозным победителем; другие считают, что на Таврику напали печенеги и относят тем самым «Записку» к моменту борьбы этих племен с Византией и Русью — при императоре Василии II и великом князе Владимире Святославиче. Так или иначе, Партенитская базилика после второго разорения долго остается в руинах, а монастырь, хотя и существует, живет незаметно, почти 400 лет пребывая в политическом забвении.

Между тем жизнь и политика идут своим чередом. К середине XIV в. турки захватывают Балканы, их султан устанавливает свой трон в Константинополе, переименованном в Стамбул. На обломках Византийской империи создается империя османов... Хиреет в Крыму Херсонес. Некогда подчиненная Константинополю Херсонская фема^8* сначала становится трапезундской «фемой климатов»^9*, охватывавшей большую часть южной Таврики. Видимо, входит в нее и Поморье — южное побережье полуострова. После окончательного разгрома Византии фема превращается в небольшое, но относительно самостоятельное феодальное государство. В XV в. правитель его начинает именовать себя «владетелем Феодоро и Поморья» и возводится, силой обстоятельств, на более высокую ступень: по русским источникам он в ранге князя, татары наделяют его титулом «Большого бея» (Олу- или Улу-бей); наконец, и в генуэзской переписке его величают как государя.

При владетеле Феодоро в самом его стольном городе или совсем рядом с ним учреждается резиденция митрополита «всей Готии». Но Поморье, как известно, в XIV—XV вв. становится владением спорным: на него претендуют генуэзцы, непрерывно расширяющие подвластную им территорию.

В начале XV в., незадолго до восстановления Дамианом базилики в Партенитах, Генуя отнимает у Феодоро портовый город и крепость Чембало. Через три года после того, как базилика возобновлена, разыгрывается новый вооруженный конфликт из-за той же крепости. Генуэзцы разоряют укрепления побережья с целью навсегда утвердить здесь свое господство. И все же, несмотря на военное поражение, феодориты не прекращают борьбу.

Не происходит ли на Южном берегу Крыма почти то же самое, что и спустя полтысячелетия — в XIX в., да притом и со сходной целью? «Восстановление древних святых мест» могло понадобиться и в начале XV в. в определенных политических видах — для идейно-религиозного, освященного церковью утверждения прав Феодоро на «всю Готию», включая Поморье.

Притягательным, как магнит, необходимым, как воздух, было для князя-феодорита это Поморье с его торговыми морскими гаванями и приморскими крепостями, с единоверным населением. Опорой княжеской власти могли стать на нем укрепленные православные монастыри и храмы, основанные архипастырями Готии. Не целесообразно ли было напомнить о православном прошлом Поморья и своим и чужим, ведя борьбу с иноземцами — католиками, насаждавшими в Таврике униатство по мере своих территориальных захватов? Каждое «святое место» можно было сделать — идейно и физически — укреплением, направленным против генуэзцев.

Медные хоросы (люстры)

Не был ли митрополит Дамиан для Таврики XV в. такой же церковно-политической фигурой, как для Тавриды XIX в. архиепископ Иннокентий? Тогда и крымские исары можно оценить не как плоды «страха и бессилия», а как систему обороны «всей Готии» против всяческой, в том числе генуэзской, агрессии. Не тогда ли был вновь превращен Аю-Даг в защищенную стенами крепость? И не вмешательство ли митрополита прославило эту гору — оплот православия — в качестве «святой горы»?..

Епископ Иоанн, авторитет которого используется в партенитской надписи, причислен к «лику святых», как полагают специалисты, в X в., когда составлено было и его полулегендарное «Житие». Не было потом недостатка в многократном, различном по целям и духу комментировании этого источника. В наше время для одних исследователей Иоанн — прежде всего деятель воинствующей православной церкви, для других — народный герой с якобы незапятнанной репутацией, для третьих — активный борец то ли за феодально-теократическую идею, то ли против нее, — оценка деятельности Иоанна определяется тем или иным пониманием характера и цели возглавленного им восстания.

Партенитская базилика. Мраморные архитектурные детали

Почему, так ярко вспыхнув, так широко разгоревшись, восстание вдруг погасло? Почему поражение последовало за явной и неоспоримой удачей? Поскольку очагом восстания был монастырь святых Апостолов, связанный с Аю-Дагом, попробуем — в меру наших возможностей — разобраться в пресловутом «Житии» и пристальнее всмотреться в иконописный лик партенитского «святого». Попытаемся увидеть без нимба подлинное лицо этого энергичного и, как видно, незаурядного политического и военного деятеля.

Примечания

*. Абсида, или апсида, — полукруглый выступ здания, обычно перекрытый полукуполом.

**. Две из них были увезены с Аю-Дага по распоряжению светлейшего князя Потемкина для крыльца церкви, строившейся в Екатеринославе, третьей — с высеченным на ней крестом — украсил граф Воронцов свой парк в Алупке.

***. Нартекс — притвор, удлиненное помещение, своего рода вестибюль на западной стороне христианских храмов.

****. Господин (греч.) — о лице духовного звания.

5*. Херсон — средневековое название Херсонеса Таврического.

6*. Аркосолий — полукруглая ниша в стене храма или перекрытая аркой сень (навес) над особо почитаемой могилой или иной святыней.

7*. Кенотаф — символическое погребение человека, умершего на чужбине.

8*. Фема — военный округ, нечто вроде генерал-губернаторства.

9*. Климаты — феодальные укрепления в горном Крыму и ряде других мест.

Литература и источники

1. Иннокентий. Святой Иоанн, епископ Готфийский. Прибавление к «Херсонским епархиальным ведомостям», № 12, 1862.

2. Б.А. Панченко. Шесть моливдовулов из Партенита. ИАК, вып. 18, 1906, стр. 160—164.

3. Н.И. Репников. Разведки и раскопки на Южном берегу Крыма и в Байдарской долине в 1907 г. ИАК, вып. 30, 1909, стр. 101, 102.

4. К.К. Когонашвили, О.А. Махнева. Работы в Партените. Археологические исследования на Украине в 1969 г., стр. 257.

5. Н.И. Репников. Партенитская базилика. ИАК, вып. 32, 1909.

6. А.Л. Бертье-Делагард. Исследование некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде. ИТУАК, № 57, 1920; Его же. Каламита и Феодоро, ИТУАК, № 55, 1918.

7. В.В. Латышев. Новая надпись из Партенита. ЗООИД, т. XIV, 1886.

8. В.Х. Кондараки. Легенды Крыма. М., 1883, стр. 84.