Руками народа, но не для народа

В двадцатые годы прошлого столетия, восхищенный красотой Южного Крыма, его чудесной природой, великий Пушкин в своей романтической поэме «Бахчисарайский фонтан» писал:

Волшебный край! Очей отрада!
Все живо там: холмы, леса,
Янтарь и яхонт винограда,
Долин приютная краса,
И струй, и тополей прохлада...

Но волшебный край, его холмы, леса — все это было в руках небольшой кучки тех высокопоставленных лиц с, толстой мошной, кто рабским, подневольным трудом других воздвигал для своих утех роскошные дворцы. Не мог труженик насладиться выкусом винограда, некогда, да и невозможно было ему отдыхать и лечиться, любоваться красотой долин и синим морем.

В Крыму развлекалась царская знать. В «бархатный» виноградный сезон слетались сюда, как черное воронье, князья и графы, чтобы покутить, попировать, поохотиться в чащах крымских лесов.

Прибирать к своим рукам южное побережье они начали сразу после освобождения Крыма от турецких захватчиков и присоединения к России в 1783 году. Ублаготворяя своих приближенных, Екатерина вторая щедро раздавала им крымскую землю.

Многие документы, хранящиеся сейчас в государственных архивах, убедительно рассказывают, как аристократическая верхушка набрасывалась на крымские земли, захватывала их, изгоняя и закабаляя коренных жителей полуострова.

Вот перед нами документ — письмо одного из фаворитов Екатерины второй генерал-аншефа В.А. Зубова, известного душителя польского восстания. 23 мая 1794 года он писал из Царского села Таврическому генерал-губернатору:

«Просит меня господин вице-адмирал Николай Семенович Мордвинов об отводе ему земли между Алуштой и Балаклавским мысом... Я поручаю Вашему превосходительству по известности Вам оных мест приказать отвести там ему, господину вице-адмиралу и кавалеру, до 200 десятин, если сие не сделает тамошним жителям утеснения.

Пребываю с отличнейшим почтением Вашего превосходительства покорнейший слуга Зубов».

И этому «кавалеру» Мордвинову, безусловно с жестоким утеснением «тамошних» жителей, было отведено не «до 200», а 5770 десятин земли. 13 тысяч десятин земли в Байдарской долине получил в дар фаворит Екатерины князь Потемкин.

По всему побережью от Гурзуфа до Алушты растянулись поместья других князей и дворян, а от Ялты до Алупки почти вся земля принадлежала крупнейшему феодалу князю Воронцову.

Несколько позже Южным берегом Крыма заинтересовалась «царственная» семья Романовых. Дворец Ливадия графа Потоцкого стал летней резиденцией царя Александра II. Для его жены был возведен дворец в Экерлике. В Верхней Массандре был дворец Александра III, а у его старшей дочери — большой дворец в Гаспре.

Одновременно шел захват и плодороднейших долин по рекам Кане и Бельбеку, в Судаке и других местах.

Для строительства дворцов, дорог и других работ коронованные и некоронованные рабовладельцы сгоняли десятки тысяч обездоленных людей. Руками их воздвигались такие дворцы, как Воронцовский, Ливадийский и многие другие.

Вслед за царственными «особами» и высшей аристократией на Южный берег устремились их прихлебатели. Появляются дворянские имения помельче, растут различного рода увеселительные заведения, гостиницы, рестораны.

Постепенно с развитием капитала в России в Крым начинает проникать буржуазия. Земли аристократов переходят в цепкие руки промышленников, спекулянтов и финансистов. Имения князей Долгоруковых в новом Мисхоре, Потемкиных, Воронцовых в Гурзуфе, Трубецких в Алупке-Саре разбиваются на отдельные участки, на которых строятся роскошные фешенебельные виллы новой финансовой знати.

Таким образом, в годы перед Великой Октябрьской социалистической революцией Южный берег Крыма переходит в основном во владение промышленного и финансового капитала, становится местом развлечения буржуазии.

Л.Н. Толстой, посетивший в конце прошлого столетия Ялту, писал, что здесь «великолепие необыкновенное и разврат цивилизации».

Труженику, как и раньше, путь сюда был закрыт. Воздвигая своими руками дворцы и роскошные дачи, прокладывая дороги и сажая парки, простой народ не имел возможности пользоваться всеми богатейшими дарами южной природы.

Передовые люди царской России, такие, как корифей медицины профессор С.П. Боткин, доктор В.Н. Дмитриев, великие писатели А.П. Чехов и А.М. Горький, а с ними многие другие своими силами пытались что-то сделать для лечения простых тружеников и как-то облегчить их положение. Так, во второй половине прошлого столетия С.П. Боткин с горечью писал, что Южный берег имеет большое будущее: ...«лишь бы появились те необходимые удобства, без которых сюда невозможно посылать больных даже с кошельком среднего размера».

Позже Чехов, поселившийся на окраине Ялты в небольшом домике, с гневом восклицал:

«Если бы вы знали, как живут здесь чахоточные бедняки, которых сюда выбрасывает Россия, чтобы отделаться от них, если бы вы знали — это один ужас!»

А рядом с этими выброшенными царской Россией больными, не имеющими куска хлеба, обреченными на смерть людьми, «...рожи бездельников — богачей с жаждой грошевых приключений, парфюмерный запах вместо запаха кедров и моря... болтовня барышень и кавалеров, понаехавших сюда наслаждаться природой, в которой они ничего не понимают, — все это в общем дает такое унылое впечатление».

Сколько душевной боли и скорби в этих словах!

Совместно с Горьким Чехов, по его выражению, «бомбардировал филантропов» всей России, чтобы собрать немного средств. Добавив свои сбережения, Антон Павлович построил небольшой санаторий «Яузлар» для бедняков, больных туберкулезом.

В начале этого столетия в петербургских газетах появилось объявление. Благотворительное общество врачей обращалось с просьбой «жертвовать для больных туберкулезом из беднейшего населения».

Четыре года по всей России общество собирало средства для организации в Ялте санатория и еле собрало, чтобы построить лечебницу на 12 коек — 12 коек! — при миллионах больных, не имеющих средств к существованию!

Царское правительство, разрешив открытие санатория, указало, что в него можно принимать только лиц, получивших право на проживание в Ялте. А это право предоставлялось далеко не всем.

Вместе с тем предприимчивые дельцы и спекулянты, почувствовав возможность набить мошну, начали строить санатории. Перед революцией их на Южном берегу было построено несколько. Но разве мог лечиться в них рабочий, крестьянин, если за пребывание требовалось платить баснословные суммы!

Такое же положение было и на старинном Сакском курорте, принадлежащем до революции земству. Размещался он всего в четырех небольших зданиях, рассчитанных на несколько десятков коек. К тому же земство установило за грязевые и рапные ванны, за прием врачом и другие лечебные процедуры высокие цены.

Те «счастливчики» из народа, которым удавалось добраться до Сак, жили здесь в кое-как построенных для лета шалашах, пользовались грязями Сакского озера по своему усмотрению и разумению. О врачебном надзоре не могло быть и речи.

Евпаторийский курорт, хотя и включенный в список курортов Российской империи, не имел медицинского профиля, а был чисто коммерческим предприятием, модной дачной местностью буржуазии. Здесь было только 8 санаториев на 635 мест, но зато много игорных домов, ресторанов, гостиниц на европейский образец и т. д. В кутежах, пьянках проводили всякого рода торговцы, промышленники, спекулянты и чиновники-казнокрады бархатный сезон, ибо как указывалось в справочниках того-времени и так называемой реальной энциклопедии, «пребывание в Евпатории в период с июня по конец августа весьма неприятно».

Феодосия тогда совсем не считалась курортным городом. Здесь было лишь несколько дач богачей. Судак, Старый Крым, Планерское стали курортами уже при Советской власти.

Сооружая роскошные дворцы, бросая направо и налево миллионные средства, добытые на народной крови, царское правительство за все время не дало ни одного гроша для развития курортов Крыма, для лечения трудящихся.

Руками народа создавались в Крыму дворцы, руками народа разбивались парки и скверы, строились дороги, благоустраивались пляжи.

Руками народа, но не для народа.