Щедрая бухта

Между Саками и Евпаторией лежит степь. Все двадцать километров, разделяющих их, тянется она справа от шоссе, уходит на север, оживляясь только встречающимися на пути солеными озерами. Узкая свинцово-серая полоса Сакского озера протянулась слева между парком, скрывшим санаторные здания курорта, и заводскими корпусами на противоположном от него, западном фланге озера. Затем слева показывается край моря. Море растет, приближается, вытягивается вдоль горизонта. Вечереет, и оно кажется почти черным. Только длинные белые хребты вспыхивают на нем тут и там.

Теперь путь лежит все время по грани двух стихий, морокой и степной. И странное впечатление они производят в тесном и ничем не разграниченном соседстве. Кажется, что море выше степи и лежит не рядом, а прямо на поверхности равнины, то серовато-бурой от высохших трав и полыни, то багрово-красной от шершавого покрова солянок. Вот-вот, думается, стоит разыграться морю, и накатится оно и сюда беспокойными своими валами, зальет до самого горизонта сухую земную гладь.

Нет больше мест в Крыму, где бы плоская, ничем не нарушаемая равнина так спокойно и исподволь входила в море. Здесь расположена так называемая Евпаторийско-Сакская синклиналь, обширная степная впадина, амфитеатром выходящая к Черному морю и продолжающаяся по его дну. В северном крыле этой впадины, на западном берегу Крымского полуострова и лежит Евпатория, возникающая вскоре впереди.

Утро город встречает умытым, освеженным после дождя, который прошел за ночь. Море успокоилось, и ослепительно блестит пересекшая его из края в край широкая солнечная дорога. Вереницы рыболовецких судов, вытянувшись журавлиной стаей, уходят в море. Стайка бакланов, похожих на деревянных подсадных уток, неподвижных и невозмутимых, подпрыгивает, как мячи, на легких волнах совсем возле берега.

Город и море здесь еще более неразделимы, чем и в Алуште, и в Феодосии, и в Керчи. Одна из главных улиц восточной части Евпатории — улица Революции — пролегает у самого моря, отделенная от него только узким сквером. Здесь нет высокой каменной набережной. Сквер непосредственно переходит в широкий евпаторийский пляж, а тот ведет к морю.

Несмотря на ранний утренний час, у моря оживленно. Бродят, по щиколотки утопая в мягком песке, босоногие, загорелые ребятишки в поисках новых красивых ракушек, которые, может быть, выбросило за ночь море. Плещутся в воде купальщики. На дворе октябрь, а тут еще продолжается купальный сезон, правда, только для особых любителей, но их здесь, как видно, немало. Вот заглянула на берег пожилая женщина с кошелкой, наверное домашняя хозяйка, спешащая на базар. Постояла, посмотрела на море и отправилась дальше. Люди тянутся к морю, могучую притягательную силу которого знает каждый, бывавший возле него хоть раз.

Море — неразрывная составная часть Евпатории, и ее настоящее лицо раскроется, если пройти всю ее вдоль берега с востока на запад. Прогулка будет довольно длинной: на восемь километров протянулась Евпатория по морскому берегу, не отступая от него вглубь более чем на три километра. Пройдя городскими кварталами в такой последовательности, мы одновременно сможем проследить и развитие города ,с древних времен до наших дней.

В этом смысле Евпатория очень интересна для наблюдений. Каждая новая эпоха в ее развитии не только накладывала свои особенности на уже существующий город, а и находила особое территориальное место, где выражалась наиболее ярко. Так возникли рядом, переходя один в другой, Старый, Новый и Курортный города, составляющие нынешнюю Евпаторию.

Старый город, лежащий в восточной части Евпаторийской бухты, сохранил еще до некоторой степени облик крепости Гёзлев (Козлов) XVI-XVIII веков, в которой татары томили до шестидесяти-семидесяти тысяч пленных славян. Кривые улочки без тротуаров и без зелени, остатки крепостных стен — следы этого периода истории города.

В городе можно встретить характерные карьеры археологических раскопов. Советские археологи изучают историю города, отделенную от нас тысячелетиями. Они выкапывают из земли древнюю Керкинитиду — город, семьсот лет стоявший у Евпаторийской бухты на грани двух эр.

Находки последних лет говорят о том, что местное население жило на территории Керкинитиды задолго до появления здесь греков в VI-V веках до нашей эры. В пору расцвета Керкинитиды, являвшейся большим экономическим и культурным центром северного Причерноморья, в ней жили скифы и греки. Город, занимавшийся, как показали раскопки, хлебопашеством, рыбной ловлей, добычей соли и разработкой камня-ракушечника, во время войн скифов с Херсонесом, много раз переходил из рук в руки, наконец осажден, взят и разрушен Диофантом, полководцем Митридата VI Евпатора. После включения Крыма в состав России в 1783 году Гёзлев был переименован в Евпаторию.

Тяжелому вражескому нашествию подверглась Евпатория в Крымскую войну 1853-1856 годов. Она была первой захвачена интервентами. В городе разместились турецкие и англо-французские войска, в бухту вошли вражеские корабли. Захватчики разграбили город: уничтожили скот, захватили до полумиллиона пудов пшеницы, оставив Севастополь без продовольственных запасов. "Союзники" придавали большое стратегическое значение Евпатории в наступлении на Перекоп, намереваясь этим отрезать Крым от России. Памятник погибшим русским воинам, установленный на северо-западной окраине города, напоминает о тяжелых боях, которые велись за освобождение Евпатории.

Старый город, переживший на своем веку многих завоевателей, и носит следы своей долгой и трудной истории.

Прямая четкая планировка широких улиц, многие из которых представляют собой тенистые аллеи. Монументальные здания, на обширной площади красивейшее из них — городской театр. Это Новый город, возникший рядом со Старым к западу от него меньше столетия тому назад.

Облик Нового города отражает свою эпоху — период капиталистического развития "края. С отменой крепостного права в Евпаторию на заработки потянулись с Орловщины, из Курской, Воронежской и других среднерусских губерний тысячи разоренных крестьян. Большинство из них поступало на соляные промыслы, все шире развертывавшиеся между Евпаторией и Саками. Вольнонаемный труд был производительнее крепостного, и добыча соли росла. В 1867 году она уже достигла пятнадцати миллионов пудов. Увеличивалось в западном Крыму и производство пшеницы, росло животноводство. Они держались на таком же дешевом батрацком труде. Крупную роль в экономике западного Крыма стал играть Евпаторийский порт. Уже в 1866 году больше пятисот русских и иностранных кораблей отправилось из него с грузом соли и пшеницы.

Солепромышленники, торговцы зерном, помещики в эти годы наживают на зверской эксплуатации бедноты колоссальные барыши. Они строят роскошные особняки, солидные торговые и коммерческие здания, задающие тон всей застройке Нового города — просторных аристократических кварталов, обособившихся от скученных и грязных трущоб Старого города, заселенного беднотой, ремесленным и мелким торговым людом. А еще западнее Нового города вдоль берега моря вырастают аристократические виллы и дачи.

Все эти сооружения требуют немало строительных материалов и прежде всего камня-ракушечника. Цена на него непрерывно растет. Предприимчивый мелитопольский кулак Ефим Волков открывает в восьми километрах от Евпатории разработки ракушечника, быстро ставшие одними из крупнейших в Крыму. Камнерезы этих каменоломен вместе с рабочими соляных промыслов и портовыми рабочими и составили евпаторийский пролетариат, ставший ядром революционной борьбы за установление советской власти.

Курортный город — детище советской власти в Евпатории.

От театральной площади, завершающей кварталы Нового города, до Майнакского озера, расположенного на западном фланге Евпаторийской бухты, тянется почти сплошная цепь садов и парков. В их зелени чуть видны санаторные здания. Продольные проспекты, рассекая зеленый массив, ведут вдоль бухты, поперечные выводят к морю, на набережную имени Горького. Здесь, на этой красивейшей магистрали, центр курорта. Возле набережной Центральная поликлиника, Курортное управление, библиотека. Санаторные дворцы обращены к морю. Они обвеваются потоками солнца, прохладными морскими бризами. До моря, чудесного евпаторийского пляжа всего несколько шагов.

Набережная в западной части переходит в приморский курзал — большой и тенистый парк имени Фрунзе. В нем летний открытый театр на тысячу мест, кинотеатр, читальня, танцевальная площадка, детский уголок.

Сохранилась фотография: широкая полоса пустынного "дикого" пляжа. Кое-где торчат из песка колючки да редкие снопы лохматого пырея. За пляжем захламленный пустырь, а еще дальше — забор, прикрывающий унылые здания городской окраины. Таково было прежде место, где раскинулся теперь парк имени Фрунзе. Примерно так же выглядела и нынешняя набережная и многие из кварталов, погруженных сейчас в зелень.

Только в создание зеленых насаждений Курортного города евпаторийцы вложили немало сил. Ведь вырастить тут даже одно дерево не так просто, как в других местах. Голый песок, с трудом растящий колючки да пырей, не в состоянии выкормить дерево, да еще при безводье, которым страдает Евпатория. Деревья приходится сажать в землю так, как мы сажаем прихотливые растения в цветочные горшки — создавая для них искусственно специальную почву. Свежую питательную землю привозят издалека, из степи, и, насыпав в большие ямы, сажают в нее деревья. Но зато как буйно растут здесь деревья, выхоженные большим трудом! Посадки трех-четырехлетней давности уже образуют тенистые скверы, настоящие густые аллеи.

А сколько сил потребовало создание всего комплекса сооружений Курортного города, почти полностью разрушенных войной.

К новому зданию вокзала, воздвигнутому вместо уничтоженного гитлеровцами, снова ежедневно прибывают пассажирские поезда с курортниками. Половина пассажиров — детвора. Снова живет курорт — замечательная солнечная лечебница. Еще не удалось возродить все: Евпатория в восстановлении здравниц отстала от других крымских курортов, как правило, далеко перешагнувших свой довоенный уровень. Пока работают двадцать три санатория, вместо тридцати пяти, существовавших перед войной. Они обслуживают свыше тридцати тысяч человек в год. Столько же приезжает сюда без путевок, обычно целыми семьями. Этот поток "стихийных" курортников увеличивается с каждым годом. Приехавшие сюда один раз, как правило, стремятся побывать в Евпатории снова и снова. Многие становятся завзятыми "евпаторийцами". Слава Евпатории растет из года в год, и прежде всего как детского курорта.

Еще около двадцати лет назад виднейшие советские ученые определили, что Евпатория — наилучшее место в стране для создания образцовой Всесоюзной детской здравницы. Война задержала осуществление этой идеи. Теперь предложения ученых, облеченные в конкретный и реальный план реконструкции курорта, проводятся в жизнь.

Природа собрала здесь многие из своих благ. Море и степь, соединившись вместе, образовали особый климат, ценнейшим элементом которого являются освежающие бризы — ветры, дующие днем с моря на сушу, а ночью — с суши на море. Не задерживаемые ничем, они несут в жаркие летние дни на берег огромные массы чистого, прохладного морского воздуха, насыщенного озоном, мельчайшими частицами минеральных солей — брома, йода, хлористого натрия, образуют непревзойденный по силе и многообразию воздействия на органы дыхания человека естественный ингаляторий. Ночью над берегом к морю проносятся массы степного воздуха, теплого, напоенного ароматами трав. От этого в Евпатории даже в самые жаркие дни не бывает знойно, душно: город постоянно вентилируется, а ночи здесь теплее, чем во многих других местах побережья.

Евпаторию называют солнечной. Действительно, солнце тут сияет почти круглый год. По обилию часов солнечного сияния (2 485 часов в среднем за год), по малой облачности — она на одном из первых мест среди курортов Союза. Солнце — второй мощный лечебный фактор здравницы. Не изнуряющее благодаря бризам, оно позволяет широко использовать его целебные силы, особенно благотворно действующие на растущий детский организм в сочетании с пребыванием на евпаторийском пляже.

Бархатный евпаторийский пляж славится на весь Союз. От Карантинного мыса на востоке до Евпаторийского маяка в западной части бухты, на восемь с лишним километров тянется по берегу полоса чисто вымытого, золотистого песка шириной от двадцати до ста метров и глубиной до десяти метров. Песок состоит из мельчайших кусочков ракушек, тщательно отшлифованных, вымытых и отсортированных морем. Ни пыль, ни крупная галька не засоряют его. Уже в конце мая песок к полудню нагревается солнцем до сорока — сорока пяти градусов, а среди лета — до пятидесяти и выше. С каким упоением детвора барахтается в нем целое лето! И оказывается, барахтанье это — не только удовольствие. Песочные ванны — прекрасное лечебное средство, действующим началом которого служат, очевидно, не только сами частицы песка, эластичными теплыми струями охватывающего, массирующего тело, но и содержащиеся в нем соли магния и натрия.

Пляж очень постепенно переходит в морское дно. Выстланное песком, таким же чистым и мягким, лишенное ям и камней, водорослей и ила, оно так гладко, что кажется, идешь по пушистому ковру. При мелководье бухты, очень быстро и равномерно прогреваемой солнцем, и почти при полном отсутствии летом морских прибоев — это создает идеальные условия для морских купаний, особенно детворы. Возле берега могут безопасно купаться даже малыши в возрасте до трех лет. Купальный сезон в Евпатории начинается раньше, чем на всех других курортах Крыма, — со второй половины мая и заканчивается в конце сентября. Иногда он длится в течение почти полугода!

И еще одним мощным целебным средством наделила природа Евпаторию — лечебными грязями, подобными сакским. В трех километрах от города к западу расположено большое Майнакское озеро. Издавна используются его грязи для лечения. А песчаный восточный берег, полого спускающийся в мелкое, хорошо прогреваемое озеро, позволяет принимать непосредственно в нем и рапные ванны.

Даже непродолжительное пребывание на евпаторийском курорте, при таком удивительном сочетании в нем природных целебных сил, возвращает здоровье ослабленным и больным детям и взрослым. При умелом использовании этих сил, дополнении их другими методами лечения, в Евпатории успешно исцеляются даже такие тяжелые заболевания, как костно-суставной туберкулез, последствия детского паралича.

Мучительно видеть человеческое страдание, когда не можешь облегчить его, особенно если страдание это выпало на долю ребенка. С тяжелым чувством поэтому впервые входишь в калитку ворот, за которыми, знаешь, двести детей, скованных тяжелым недугом. Им бы носиться сейчас, в этот яркий день, вперегонки по широким дорожкам сада, окружающего санаторные здания, кувыркаться и плавать бы в теплом море, которое плещется неподалеку, радоваться бы всем радостям бытия вместе с загорелой, босоногой ребятней, заполняющей евпаторийские пляжи. Страшное наследие старого — костный туберкулез надолго, а может быть и навсегда, лишил их радостей детства, приковал к больничной постели.

Оживленный ребячий гомон на открытых, залитых солнечным светом террасах — первая приятная неожиданность, прерывающая печальный ход мыслей. Кто-то тоненьким голоском напевает про веселый ветер, который обшарил все на свете горы и моря.

Плотный, широкоплечий человек в белом халате, с седой шевелюрой над высоким лбом, проходит вдоль рядов белоснежных кроваток, установленных на террасе. Владимир Ильич Косицкий, главный врач детского костнотуберкулезного санатория имени Крупской, — один из известнейших людей в Крыму и как врач, имеющий большой и интересный новаторский опыт в лечении костного туберкулеза детей, и как депутат Верховного Совета СССР.

Кроватки, свободно передвигающиеся на колесах, расставлены на террасе так, что все обвеваются свежим морским ветром, освещаются солнцем. И то, что видишь в них — пышущие румянцем, загорелые, жизнерадостные ребячьи физиономии, неоспоримее любых цифровых выкладок и доказательств утверждает действенность новых методов Косицкого. Ни одной пары грустных глаз среди них, ни одного бледного, страдальческого лица!

Ребята увлеченно заняты ручным трудом: кто лепит, кто рисует, кто вышивает. Детские работы, из которых составлена целая выставка, покоряют непосредственностью, а многие — несомненной талантливостью, тонкостью в передаче национальных мотивов. Десятилетняя кумычка Белла Мурадова — автор многих прекрасных лепных работ, из которых особенно поражает верным исполнением голова старика. Исключительно талантливы тончайшие миниатюры ее сверстника — армянина Виталия Аганезова.

Включение больного ребенка в деятельную жизнь, заполнение его времени интересными, полезными занятиями — один из твердых принципов лечебно-воспитательной работы в санатории.

— Ребенок не может жить в неподвижности, — говорит Владимир Ильич. — Будучи выключен из полноценного физического движения, он особенно нуждается в движении умственном.

Дети нормально учатся. Они много читают, занимаются музыкой, пением, пишут стихи, устраивают вечера самодеятельности, литературные вечера.

Все их интересует, на все они живо реагируют, и, побыв с ними, совсем начинаешь забывать, что это ведь тяжело больные дети.

Об этом напоминают комнаты одного из корпусов: гипсовая мастерская, предоперационная, операционная.

Для каждого из больных мастерская готовит индивидуальные гипсовые кроватки, закрепляющие в определенном положении пораженные болезнью места: позвоночник, суставы. Ребенок длительное время, иногда годы, должен пролежать в таком своего рода футляре. Нужно большое мастерство и большая человеческая забота тех, кто готовит гипсовые кроватки, чтобы ребенку было удобно, чтобы он не ощущал себя в ней скованным.

Через маленькую, залитую светом операционную, в которой ничего нет, кроме операционного стола и двух стеклянных шкафов с блещущим инструментом, прошли многие из тех, кто сейчас весело перекликается на террасах. Сотни детских жизней спасены здесь руками В.И. Косицкого, талантливого хирурга-ортопеда.

Одной из них была жизнь Вали Григорович — девятилетней попрыгуньи, которую сегодня отправляли домой. Ее привезли сюда три года назад в почти безнадежном состоянии. Тяжелый туберкулезный процесс тазобедренного сустава был осложнен вторичной инфекцией. Длительная высокая температура, незаживающие свищи совершенно истощили ребенка. Он умирал.

По правилам, ребенка в таком состоянии нужно было отправить не в санаторий, а в больницу. Владимир Ильич, на свою ответственность, взялся за спасение девочки. Новейшие медикаментозные средства — пенициллин, стрептомицин, две сложнейшие операции, сделанные Косицким, вернули ее к жизни. Дальнейшее ортопедическое лечение и лечение благодатным евпаторийским климатом поставили Валю Григорович на ноги, возвратили семье.

Лечение климатом оказалось одной из самых мощных сил, побеждающих упорную и тяжелую болезнь. Владимир Ильич — горячий поборник самого широкого использования этой силы. Он, по примеру южнобережного санатория имени Боброва, первым в Евпатории организовал непрерывное, круглосуточное и круглогодовое пребывание больных детей на воздухе. Сам разработал проекты широких и открытых солнцу и воздуху террас. На них, по существу, и живут теперь дети. Здесь — и зимой и летом — спят, занимаются, едят, играют, готовят уроки. Никакой холод, никакой ветер не страшит теперь ребят: заботливо укрытые, они его не замечают. А как крепко и спокойно спят они зато на свежем морском воздухе, какой аппетит он вызывает! С пятиразовым обильным питанием все без исключения справляются отлично. Ребята прибавляют в весе так, как не всегда этого достигают здоровые их сверстники в самых лучших санаториях. Да и выглядят они не хуже любого здоровяка.

Небольшие, свежевыкрашенные здания санатория разместились в обширном саду. Сиреневые заросли вдоль широких, чисто выметенных дорожек, цветы, виноградник. В стороне небольшая сосновая рощица — явление, необычное для Евпатории. Ее посадили по предложению и при самом активном участии Владимира Ильича Косицкого. Подрастет рощица, станет рощей, и смолистый ее воздух будет дополнительной целебной силой в том комплексе целебных сил, которые используют в санатории. Уже теперь легкий аромат соснового леса вплетается в южные ароматы сада. Он напоминает Косицкому о Белоруссии, о Камчатке.

Деревня Камчатка. Шестнадцать убогих избушек, затерявшихся в непроходимых лесах Западной Белоруссии — край света, куда, как и на настоящую Камчатку, ссылали непокорных "политических". Беспросветная нищета, болезни. Многие из обитателей деревни, местных крестьян, — горбатые, хромые, с высохшими, скрюченными руками калеки. Туберкулез разъедал их кости. Тех, кого с детства не уносил в могилу, обрекал на муки, на долгое медленное умирание; и не было никого, кто мог бы остановить страшную болезнь, уберечь от нее. Таковы были впечатления детства, врезавшиеся в память на всю жизнь... Они определили жизненный путь заслуженного врача республики Владимира Ильича Косицкого.

Для крестьянского сына из деревни Камчатки Владимира Косицкого путь к намеченной цели был нелегок. Шрамы полувековой давности — следы порезов серпом — сохранились на его руках до сих пор. Мальчуганом, наравне со взрослыми, жал он рожь, молотил, ходил за сохой на тощей полоске земли своего отца. Но земля не могла прокормить всю семью. Владимир становится пастухом, потом лесорубом, сплавляет плоты. И учится. Ценой невероятного напряжения и лишений заканчивает двухклассное училище, затем экстерном сдает экзамены на звание народного учителя. В царское время дальше пробиться не удалось. Империалистическая война сделала солдатом, гражданская — забросила на Южный фронт, где шли бои с Врангелем за Крым. Через огненный Чонгарский мост прорвалась тогда их часть на полуостров, в Керчи закончила войну. Теперь открывался путь к делу, которое давно уже влекло к себе. Медицинский факультет Воронежского университета, аспирантура, работа в хирургической клинике университета, перспектива самостоятельной исследовательской работы — кажется, все становилось на свое место.

Семейное несчастье повернуло жизнь по-иному. Заболел костным туберкулезом семилетний сын. Его направили в один из евпаторийских детских санаториев. Сопровождая сына, Владимир Ильич Косицкий побывал и в других санаториях для костнотуберкулезных больных. Детишки на костылях, детишки, прикованные к постели, со жгучей силой напомнили о Камчатке. Страшная болезнь еще далеко не побеждена. Его нетрудно было уговорить остаться работать в Евпатории.

С тех пор минуло больше двадцати лет.

Давно выздоровел, окончил институт, стал кандидатом наук, молодым ученым сын — Лев Косицкий. Многие сотни таких же питомцев санатория живут, работают, учатся в институтах во всех уголках страны.

Неузнаваем и сам санаторий, хотя и пронеслась над ним война, разрушившая все, что можно было разрушить. Большой путь прошел он за это время.

Только два месяца находились здесь больные туберкулезом дети, приезжавшие в санаторий из отдаленных мест, в первые годы его существования. За два месяца немного приглушался процесс, родители и дети приобретали навыки ортопедического лечения, знакомились с режимом.

Теперь по всей стране работают костнотуберкулезные санатории. Его излечивают на месте, там, где он возник. В Евпаторию приезжают в особо трудных случаях, как правило, с активной формой туберкулеза, прикованные к постели. Дети остаются в санатории до выздоровления. Обычно оно длится два-три года, иногда дольше. Но теперь дело только во времени. Каждый выздоравливает непременно, причем с совершенствованием методов лечения сроки выздоровления непрерывно сокращаются.

И ни один ребенок не уезжает отсюда изуродованным болезнью, с порочным положением конечностей, позвоночника, обычным при костном туберкулезе. Хирургическое мастерство В.И. Косицкого спасает детей от мучительных последствий болезни. К этому, к полному выздоровлению и возвращению детям всех радостей детства, направлен и весь комплекс лечебно-воспитательных мероприятий.

Но дело, конечно, не только в самом комплексе мероприятий. Дело в людях, в дружном коллективе, от санитарки до главного врача работающем слаженно и целеустремленно. Почти все в коллективе — участники создания и совершенствования санатория на протяжении многих лет. Нянечки, ревниво оберегающие неукоснительную чистоту в "своих" корпусах; старшие сестры корпусов, такие, как Софья Самойловна Глеклер и Софья Константиновна Тыртышник, приходящие на работу в пять часов утра и уходящие последними, когда ребятишки уже спят, обеспечивающие в корпусах спокойный и твердый распорядок и не забывающие среди всех бесчисленных дел вовремя потеплее укрыть ножки крепко уснувшему на террасе ребенку или повернуть кроватку так, чтобы не будило раньше времени яркое солнце; врачи Надежда Автономовна Назаренко, Александра Алексеевна Герик, борющиеся за жизнь, за здоровье каждого из сотен больных детей, прошедших через их руки, как за своего собственного ребенка, — все они и есть та главная сила, которая делает здесь чудеса. С особой теплотой и уважением говорят в коллективе о своем главном враче, коммунисте Владимире Ильиче Косицком, подающем пример служения своему делу.

У самого моря, к которому выходит санаторный сад, возвышается обширный двухэтажный корпус, только-только восстановленный после войны. Он еще не обжит, но скоро и в нем разместятся белоснежные кроватки, появится детвора. А рядом, прямо над морокой гладью открытая терраса, где уже поселилась большая группа ребят из санатория имени Крупской. Санаторий растет, все шире использует целебные силы климата. Вырастают морские террасы и возле других детских здравниц Евпатории — щедрой солнечной бухты, возвращающей здоровье нашим детям.