Глава XIII

Свершившийся факт и строптивость Оттоманской Порты в признании его. — Номинальные ханы Кубанские Шегбаз-Гирей и Бахты-Гирей. — Несогласие свидетельств крымского историка с турецкими документальными данными касательно характеристики Шегбаз-Гирея. — Личные качества Бахты-Гирея и вечное его скитальчество. — Последующая судьба членов фамилии Герайской, приютившихся во владениях покровительствовавшей ей Оттоманской Порты.

Таким образом многовековая борьба Оттоманской Порты с Россией из-за верховенства над Крымско-татарским полуостровом закончилась в пользу последней, и притом, к счастью, без особенных и тяжких жертв с ее стороны, если не считать жертв, принесенных ею раньше в виде многочисленных полоняников, которых угоняли во время своих набегов татары, и тех всевозможных даров и подачек, которыми русское правительство старалось задобрить своих алчных соседей — крымских ханов и их татарское вельможество.

Порта, однако же, не сразу смирилась с совершившимся фактом. Даже в то время, когда надо было похоронить всякую надежду на восстановление вычеркнутого из книги бытия Крымского ханства, она еще упрямо продолжала тешить себя призраками, назначая номинальных ханов, никогда не имевших возможности осуществить на практике тех полномочий, какими они были облекаемы в своем фиктивном положении. Так как смешно же было считаться хоть бы и фиктивными владыками Крыма, сделавшегося неотъемлемым достоянием России, то двое последних из таких призраков, Шегбаз-Гирей и Бахты-Гирей, носили титул ханов Кубанских.

Прежде же их некоторое время фигурировал Бегадыр-Гирей, избранный в ханы противниками Шагин-Гирея, принудившими последнего бежать в Керчь и Ени-Кале под защиту русского оружия еще в 1182 году (1768). Он пришел с Кубани в Крым во главе толпы своих сторонников, вначале действовал успешно и привел к повиновению крымцев, но вскоре за тем сам попался русским в плен и просидел некоторое время взаперти, пока ему не удалось бежать опять на Кубань. Впоследствии, в 1204 году (1789—1790), он был вызван в Турцию и поселен в Текфур-Дагы (Родосто), где через два года умер.

Что касается Шегбаз-Гирея, третьего сына Арслан-Гирей-хана, то он при нескольких прежних ханах занимал второстепенные должности — Едисанского сераскера при отце своем, Буджакского сераскера и Орского бея при дяде Крым-Гирее и был калгой при старшем брате Девлет-Гирее, а потом проживал в отставке в Визе. Нов 1201 году (1787) будто бы был вызван в Порту и пожалован со стороны султана ханским достоинством, получив в калги брата своего Мубарек-Гирея и Арслан-Гирея в нур-эд-дины. В этом звании он был отправлен в Буджак и зимовал в Каушане. В это время у Порты шла война с Австрией и Россией¹, и Шегбаз-Гирею удалось очистить Яссы от немцев; но, не получив ниоткуда подкрепления, он не в состоянии был устоять против напора русских и, отдав означенный город в их руки, удалился в Бендеры. Смерть старшего сына Мухаммед-Гирея хотя и повергла его в печаль, но не лишила прежней энергии, и только интриги османских вельмож способствовали тому, что ему фирманом, присланным с силяхшуром Абду-л-Ла-беем, в джемазиу-ль-эввеле 1203 года (февраль 1789), предписано было отправляться в прежнее место жительства и там молиться о благоденствии падишаха. Он умер вскоре после этого, 27 зи-ль-каде 1207 года (7 июня 1793), считавшись ханом год и шесть месяцев.

В таком виде изобразил политическую и военную карьеру номинального хана Шегбаз-Гирея родной сын его, крымский историк Халим-Гирей, сыновнее чувство которого приписывает всю бесцветность и безуспешность отцовских подвигов исключительно недостаточности помощи провиантом и народом со стороны османской администрации, а скорое удаление его со сцены — интригам против него турецких сановников. Турецкий же историк Джевдет нашел в архивах официальные документы, в которых личность Шегбаз-Гирея рисуется далеко не в таком виде, как в истории его сына. Это донесения турецких военачальников, которые говорят об общем нерасположении к титулярному хану как его соотчичей-татар, так и товарищей по оружию — турецких командиров. Так, между прочим, визирь Чура-заде Ахмед-паша писал своему правительству следующее: «Теперешний Кубанский хан Шегбаз-Гирей-хан хотя в сущности честный и надежный человек, но так как Буджакские татары недовольны им, то и не могло выйти никакого толку, а между тем в такую свирепую зиму следовало бы воспользоваться услугами хана, который бы мог повести на чапол (набег) тысяч двадцать татар или более. В прошлую кампанию ваш покорный слуга много обращался в Крыму среди татарства с султанами и мурзами и познакомился с их состоянием — этому народу Шегбаз-Гирей антипатичен: кроме четырех-пяти человек султанов, перешедших с ним вместе в Буджак, остальные все воротились назад, и после этого, я думаю, толку никакого не будет. Все татары желают сына Крым-Гирея, бывшего калгу Бахты-Гирей-султана, и с ним совершат чапол. А так как Каплан-Гирей-султан весьма храбрый человек, то и он также бы мог быть отправлен с какого-нибудь края на чапол, чтобы мстить России».

Другой командир, Галацкий сердар Якуб-ага, в том же духе отзывался о Шегбаз-Гирее, свидетельствуя о неправильности его действий и недовольстве татар против него, считая его виновником вторичного занятия Ясс русскими. Только причину недовольства татар ханом он, с нашей точки зрения, выставляет несколько странную. Якуб-ага говорит: «Татары, захватывая в полном вооружении мятежных молдаван, приставших к неприятелю под именем волонтеров, приводили их, говоря, что это из райи. Хан же оскорблял приводивших, а гяуров отпускал. Татарам и прочему войску стало досадно, и они рассеялись; все они вернулись со слезами: чего он хотел от этого, понять не могли. Насколько известно вашему покорному слуге, от Шегбаз-Гирея впредь нельзя ждать толку. Мне он показался человеком чувственным: сидит себе да молчит, а дела все в руках калги Мубарек-Гирея. Что же касается татар, то они... все желают Бахты-Гирей-султана, от хана же совершенно отвернулись».

Наконец Ташлы-байрактар Мухаммед-ага, из жителей Хотина, доносил просто невозможные вещи на хана. «Когда русские перешли Днестр, — писал он, — то ханского сына Мухаммед-Гирей-султана послали с достаточным числом татарского войска навстречу. Я тоже там был. Когда показались неприятельские отряды, татарское войско с полной твердостью и готовностью хотело двинуться в атаку, но султан воспрепятствовал, говоря: "Нам поручено только делать поиски и разведки, а вступать в сражение нет разрешения". Татары стали говорить тогда: "Это что за речи? Коли на государственные обязанности не глядите, так, по крайней мере, нет ли ревности религиозной?"... Когда поневоле пришлось воротиться, то все — и султаны, и мурзы, и татары — в глаза заявили хану и калге: "Вы не мусульмане: если бы вы были мусульмане, то вы бы не удерживали нас от джихада!"... Все татары озлобились на хана и желают Бахты-Гирей-сул-тана в ханы, а в калги Арслан-Гирея».

Историк Джевдет, не разделяя вполне упреков, обращенных к Шегбаз-Гирею, заключающихся в вышеприведенных такрырах, тем не менее полагает, что при тогдашних обстоятельствах ему немыслимо было долее оставаться ханом, когда столько доносов раздавалось против него; когда, по словам автора «Гюльбюн-и ханан», против него еще интриговали некоторые вельможи и когда сам Шегбаз-Гирей, оскорбляя способных и храбрых султанов, всех их оттолкнул от себя, среди прочих причинив, без всякого резона, оскорбление знаменитому своим необыкновенным мужеством Арслан-Гирей-султану. Ему теперь ничего не оставалось, как только убраться со свитой в свой чифтлик, что он и сделал, будучи в джемазиу-ль-эввеле 1203 года (февраль 1789) отрешен от ханства.

Оказывается, однако же, что едва ли не самую деятельную интригу против Шегбаз-Гирея вел Бахты-Гирей-султан через своих клевретов в Порте. Один из них, по имени Мухаммед-ага, говорил там, что если бы Бахты-Гирей был назначен Портой, то он бы в двадцать дней явился на помощь Очакову. Его в самом деле послушали, и тотчас же был издан фирман, чтобы Бахты-Гирей с четырьмя-пятью тысячами войска поспешал на помощь к этой крепости, имевшей в ту пору весьма важное значение для Порты. Другой ходатай явился в Порту с такими речами: «Бахты-Гирей-султан говорит, что когда же иначе, как не теперь, он мог бы оказать услугу Высокой Державе; но что только такой несчастный, как он, не может набрать и стянуть сразу четыре-пять тысяч войска. Собрать такое войско дело усилий Высокой Державы; а он пойдет со своими приверженцами и приближенными. В случае же оказания ему Высокой Державой внимания и почета он может идти с еще большим войском!»

Несмотря на противоречие друг другу панегиристов Бахты-Гирея, общие настроения в его пользу среди татар, плохая репутация Шегбаз-Гирея и затруднительные обстоятельства — все это так благоприятно сложилось, что Бахты-Гирей достиг своей цели и получил звание хана. Из армии ему послана была грамота и инвеститура. Для охраны Кубанской области он командировал одного из братьев своих, Мухам-мед-Гирей-султана, назначив его калгой и кубанским главнокомандующим, на смену бывшего там Нурэддин-султана, назначенного раньше Шегбаз-Гиреем.

Сам же Бахты-Гирей, вызванный из своего чифтлика, был послан в султанский лагерь с тем, чтобы пойти на помощь Очакову. Но так как предмет пожеланий татар было совершить чапол, цель Бахты-Гирея была добиться ханского достоинства, Порта же требовала помощи Очакову, то такое разногласие в стремлениях не привело ни к какому полезному результату².

Выбиваясь из последних сил в борьбе с Россией, переходя от отчаяния к новым надеждам, Порта напоследок еще раз расщедрилась на подарки кубанскому башбогу (главнокомандующему) Мухаммед-Гирею и свите его, прибывшей в Стамбул по случаю восшествия на престол нового султана Селима III (1789—1807). Отправляя его опять в Анапу, ему вручили целый запас стрел, луков, дорогих одежд для раздачи начальникам племен, в видах приобретения их расположения к Порте. Но все эти турецкие щедроты не изменили течения дел на Кубани. Россия не уступала Порте в привлечении на свою сторону местного народонаселения путем воздействия на его главарей и руководителей материальными выгодами, но при этом еще превосходила ее военными средствами там, где оказывалась в них надобность, и черкесские племена в конце концов подчинились мусульманскому принципу: «Власть принадлежит сильному», против чего оказались несостоятельными все усилия Порты.

Да и Бахты-Гирей не оправдал тех надежд на него, которые внушены были Порте его усердными приспешниками: он не высказал ни одного дельного мнения на военных советах и только напрасно тратил отпускавшиеся на него из османской казны деньги, передвигаясь бесцельно из одного места в другое. Турки по-прежнему терпели постоянные поражения, несмотря на пламенные воззвания сердар-экрема к мужеству предводителей; таково, например, воззвание, сочиненное от его имени историком Васыфом-эфенди, где немало лестных слов пришлось и на долю Бахты-Гирея, возвеличенного за его доблести, ничем, однако, не доказанные на деле. Рано или поздно, а пришлось-таки дело кончить миром, заключенным в 1792 году в Яссах³, с тем чтобы навсегда оставить всякие мечты соперничать с Россией и перестать заниматься Гераями, песня которых была уже спета.

Бахты-Гирей аттестован Халим-Гиреем как человек умный, добрый, славившийся своими знаниями в истории и красноречием, как прекрасный собеседник. Но едва ли не самую достопримечательную страницу его истории составляет его скитальчество, которому он подвергся после своего разжалования. Сначала его сослали и заточили в Кандию, откуда вскоре перевезли на остров Митилену, потом на остров Хиос. Отсюда отправили в Галлиполи; из Галлиполи переселили в Текфур-Дагы. После того он получил разрешение на житье в своем чифтлике в Паша-Карыйеси, но спустя короткое время вторично был отправлен на остров Митилену, где и умер в рамазане 1215 года (январь 1801). Продолжительность его титулярного властвования составила три года и восемь месяцев.

Конец карьеры Бахты-Гирея, по свидетельству турецких историков, совершился следующим образом. Известно, что султан Селим III вступил на престол с твердым намерением оздоровить государственное тело своей империи внутренними преобразованиями. Когда поднят был вопрос, между прочим, о реформе военной и об укреплении границ, то на совет в июне 1792 года был приглашен и Бахты-Гирей, как человек сведущий и опытный. На заседании, происходившем у нового садразама Мелек-Мухаммед-паши⁴, в разговоре о военных делах коснулись положения Кубани, Кабарды и Анапы. А до султана уже доходили слухи о некоторых неуместных выходках Бахты-Гирея. Так, однажды на совете у прежнего верховного визиря Хасан-паши⁵, когда шли рассуждения по крымскому вопросу, он прямо сказал: «Вы уж заботьтесь об устройстве других мест, а с Крымом разве вы что-нибудь можете сделать? Он вас не касается». А между тем, хотя последняя война причинила столько ущерба и неприятностей Высокой Державе, султан Селим настаивал на ее продолжении — и только единственно с целью вернуть Крым. «Вследствие этого, — пишет Джевдет, — подобные речи Бахты-Гирея были весьма досадны султану, который тогда же намеревался дать ему отставку, да только поопасался, как бы это не вызвало мятежа на Кубани, и он отложил до поры до времени исполнение своего намерения. В этот раз, на совете с Мелек-пашою, мнения и планы Бахты-Гирея тоже обнаруживали лишь его горделивые и пустые притязания и, будучи доложены султану, также опять раздосадовали его. Теперь, когда война была окончена, пребывание Бахты-Гирея в своем чифтлике с титулом хана Кубанского признано было неудобным. С другой стороны, вследствие общего прогресса наук и искусств, военное дело вступило в совершенно иную фазу развития, равно как и политические отношения приняли иную форму, так что поэтому не виделось прежней пользы от иррегулярных войск: теперь требовались уже войска обученные, следовательно, не было больше нужды и в татарских полчищах. Сверх того, как уже было раньше сказано, крымские султаны причиняли насилие и притеснения бедному люду в Румелии, а чифтлики их сделались притонами разбойников, так что местные власти не были в состоянии препятствовать злодействам их. Так как на основании этого решено было их всех разослать и заточить в разные пункты, то Бахты-Гирея и сослали на остров Крит, а потом гоняли из одного места в другое». Турецкий историк говорит в заключение: «Властвование Чингизских султанов, правивших в Крыму, нашло конец свой в Щагин-Гирей-хане; ханская линия прекратилась с Бахты-Гиреем». Вероятно, он этим хотел сказать, что Бахты-Гирей был последний из своей фамилии, носивший ханский титул, и что после него все Гераи стали частными лицами, не пользуясь даже призрачным положением владетельных особ, хотя бы даже номинально числившихся таковыми.

Поколение Чингизидов, издавна водворившихся в турецких владениях, настолько было там многочисленно, что, кажется, не извелось и до настоящего времени. Еще недавно в турецких газетах оповещено было, как о замечательном событии, о женитьбе одного из потомков Сеадет-Гирея на дочери какого-то паши. Но только с потерей политического значения род Гераев принял совершенно иной характер в качестве простых обывателей и подданных Оттоманской империи. Татарские царевичи, расплодившись в Румелии, сделались чистой обузой для Порты. Еще Стахиев сообщал в 1780 году, что «провезенный 5 апреля через Дарданеллы за остров Лемнос в ссылку татарский султан Газы-Гирей с 20 своими служителями туда отправлен потому, что, будучи в своем ромелийском поместье, повесил из личной ненависти одного постороннего примата, который, везучи сюда (в Константинополь) казенный оброк, принужден был чрез его поместье ехать»^*.

В былое время проживавшие в пределах Турции Чингизиды пользовались как местные джентльмены своим исключительным, привилегированным положением для обуздания произвола и тирании местных турецких властей, как это, например, известно о Крым-Гирее, когда он был в отставке, а теперь они сами сделались бичом окрестного народонаселения, предаваясь грабежу и насилию. Так, когда в 1206 году (1791—1792), по случаю усиливавшихся в придунайских провинциях разбоев, созваны были в Адрианополь почетные лица разных городов и местечек для совещания о мерах к обузданию злодеев, то они прямо заявили, что все разбои совершаются при деятельном участии татарских султанов, которые дают убежище гайдукам, горным разбойникам и убийцам; принимают и скрывают у себя награбленное имущество и потом делят сообща с ними добычу между собой. Особливо отличались этим тогда Мухаммед-Гирей в окрестностях Шумлы и Селямэт-Гирей около Кырк-Килисэ. Последний производил разбои в сообществе с неким тырновским аяном Османом-эфенди, на дочери которого он был женат. Депутаты просили губернатора защитить жителей от необузданности крымских султанов, которым обыкновенно все сходило с рук благодаря каким-то прежним их заслугам перед Высокой Портой. Теперь же для усмирения их, как пишет Джевдет, пришлось отправлять военные отряды.

Таков был конечный результат взаимоотношений Порты с членами дома Гераев, которых она столько веков собирала у себя и лелеяла как орудие своего верховенства над Крымом и постоянной военной демонстрации против соседних государств — Польши и главным образом России.

Примечания

*. Это известие, не мешает заметить, находится в некотором противоречии с тем, что сообщается об этом царевиче у историка Джевдета. По словам последнего, лишь в 1783 году, при окончательном наступлении русских на черкесов и абадзехов, из оставшихся в Крыму султанов сын Арслан-Гирей-хана Гази-Гирей-султан ушел оттуда в Буджак и остановился там гостем в чифтлике Бахты-Гирей-султана. Когда стало известно, что Шагин-Гирей присоединился к русским войскам, измаильскому сераскеру Абди-паше было послано повеление немедленно выдворить Гази-Гирея и водворить его в Румелии, где находились другие его. Вероятно, Стахиев в своем донесении называет Хазы-Гиреем другого какого-нибудь царевича, может быть, Хаджи-Гирея, который тоже одно время играл роль на Кубани.

1. Русско-турецкая война (1787—1791) — война между Россией и Австрией, с одной стороны, и Османской империей — с другой. Османская империя планировала в этой войне вернуть себе земли, отошедшие к России в ходе Русско-турецкой войны 1768—1774 годов, в том числе Крым.

2. Очаков был взят русскими 6 (17) декабря 1788 года после долгой осады, продолжавшейся с конца июня, весь турецкий гарнизон был уничтожен. У русских существует предание, будто бы, получив известие об этом, султан Абдул-Хамид I умер от сердечного приступа. На самом деле султан умер через четыре месяца после падения Очакова.

3. По Ясскому миру Россия закрепила за собой все Северное Причерноморье, усилила свои политические позиции на Кавказе и Балканах.

4. Дамат Мелек Мехмед-паша — великий визирь с 1792 по октябрь 1794 года.

5. Челебизаде Шериф Хасан-паша — великий визирь с апреля 1790 по февраль 1791 года.