Этнокарта Геродота или региональная археология?

В обобщающих исследованиях историко-археологического характера, подготовленных в это время, новые результаты раскопок в Крыму учитывались лишь в самых общих чертах. Так, в первой половине 70-х гг. скифологи вновь высказали свои взгляды на историю северопричерноморских скифов, в частности, скифов, обитавших в пределах Крымского полуострова. Б.Н. Граков традиционно разместил в Степном Крыму владения скифов-царских (Граков, 1971. С. 16). Скифские поселения, ученый, в полном согласии с представлениями П.Н. Шульца, датировал временем не ранее конца IV в. до н. э., локализовав их в предгорных долинах и в Северо-Западном Крыму. Это были именно те городища и селища, которые в наши дни отнесены к числу позднейших скифских, основанных не ранее последних десятилетий III—II в. до н. э. Подкурганные погребения крымской степи были датированы в соответствии с хронологией Т.Н. Троицкой VII—II вв. до н. э. Разнообразие деталей погребального обряда Б.Н. Граков объяснял пестрым составом населения, отмечая при этом единичность катакомб. Каменные ящики Нимфейского некрополя исследователь рассматривал в прямой связи с синдскими погребальными сооружениями Тамани. Погребение в кургане Куль-Оба было интерпретировано как захоронение царя местной скифской династии, продолжавшей существовать, несмотря на покорение обитателей крымской степи царскими скифами. Географическая обособленность крымских скифов проявлялась в явно выраженных этнографических различиях между ними и обитателями Степного Причерноморья. Связи скифов с древними обитателями Крыма — таврами исследователь рассматривал только в плане культурного влияния кочевников на горцев (Граков, 1971. С. 73 —78).

По мнению М.И. Артамонова (Артамонов, 1974), немногочисленные степные погребения VII—VI вв. до н. э. (в их числе и крымские) принадлежали кочевникам, не участвовавшим в переднеазиатских походах. По возвращении из Передней Азии скифы-царские, этнографическим признаком которых являлись захоронения в катакомбах, оттеснили скифов-кочевников в Крым, а сами заняли степи Приднепровья. Участие в войне с Дарием закрепило их господствующее положение в Северном Причерноморье, поэтому возникновение скифского объединения с царскими скифами во главе относится к V в. до н. э. На территории же Крымского полуострова они появились не ранее III в. до н. э. (Артамонов, 1974. С. 71—75). Могильники скифов-кочевников, рассредоточенные по Степному Крыму и лишь иногда образующие небольшие семейные кладбища, свидетельствует об отсутствии здесь централизованной организации и существовании достаточно самостоятельных подразделений (Артамонов. 1974. С. 121). Дополнительным аргументом в пользу этого вывода послужило и представление о том, что в Крыму нет больших скифских курганов. «Царские» курганы, входящие в некрополь Пантикапея, по мнению М.И. Артамонова, принадлежали эллинизированной знати синдского, таврского или скифского происхождения.

Однако важнейший для Б.Н. Гракова и М.И. Артамонова вопрос: скифы-царские или скифы-кочевники населяли Таврику, в это время не был определяющим для специалистов, занимавшихся изучением скифов в Крыму. Здесь четко определились две иные проблемы. Первая была связана с различными взглядами на формирование кизил-кобинской культуры. Сторонники сложного характера культуры видели в ней две этнокультурные подосновы: горную-таврскую и предгорно-степную, собственно кизил-кобинскую. Защитники внутреннего единства культуры рассматривали памятники Горного Крыма в качестве таврских, четко отделяя от них «сомнительные», следовательно, скифские подкурганные погребения предгорий, где сочетались грунтовые могилы, вытянутое положение умерших и кизил-кобинская керамика с резным декором. Второй проблемой, четко обозначившейся к середине 70-х гг., была история взаимоотношений Боспорского государства времени Спартакидов и скифского населения Восточного Крыма. Здесь ярко проявились противоположные оценки — от зависимости и эксплуатации местного варварского населения боспорянами до политической независимости скифов и союзнических отношений между Боспорским царством и верховными скифскими правителями. Однако реального влияния на характер и задачи полевых исследований все это не возымело.