Килен-балка

Путешествие начнем с устья балки, хотя сразу же признаем: устье не очень интересно. Балка впадает в Килен-бухту, где когда-то «килевались» парусные корабли. Отсюда, как уже понял читатель, и оба названия: Килен-бухта, Килен-балка...

Что кроется за этим старым морским термином — «килевание»? Судно подводили вплотную к берегу, клали бортом на отмель, а затем обнажившуюся часть днища очищали от обрастаний — водорослей, ракушек. Обработав один борт, разворачивали корабль и повторяли операцию. Естественно, для этого требовалось место со спокойной водой, без прибоя. Таким условиям лучше всего отвечала Килен-бухта. Она расположена далеко от открытого моря, достаточно глубока, с пологими берегами. Сейчас берега бухты и нижняя, широкая часть балки заняты различными предприятиями.

Зато дальше, за тем местом, где проходят огромные трубы теплотрассы, идущие от Севастопольской ГРЭС к жилому району на Воронцовой горе, балка обретает, так сказать, свое «лицо». Глубокая и извилистая, она уходит все дальше и дальше от моря, ее узкое плоское дно постепенно повышается, но одновременно повышаются и борта, так что высота этих отвесных обрывов остается неизменной — около 30 м. Дно занято коллективным» садами с маленькими домишками.

Обрывы с обеих сторон настолько отвесны, что на них почти ничего не растет — дереву и кустарнику не за что уцепиться на этих каменистых стенах. Всего несколько тропинок ведет вниз. Они очень круты, кое-где вырублены ступени для удобства подъема и спуска,

В обрывах зияют черные пасти пещер. Их множество в твердом известняке, слагающем склоны, которые проточены во время оно рекой Авлиткой, давно уже пересохшей. Пещеры сравнительно невелики: протяженность самой большой — около 25 м. Многие использовались в средние века л качестве склепов, иные из них даже специально вырублены для этой цели. Средняя часть правого склона, в сущности, один большой средневековый некрополь.

Места эти обжиты в незапамятные времена. Предполагают, что в устье балки находился в XV в. порт Авлита, принадлежавший княжеству Феодоро. На плато, вдоль правого склона, еще в период поздней античности (примерно в I в. н. э.) существовало крупное сельскохозяйственное поселение. А после основания Севастополя в балке появились хутора флотских экипажей. Инициатором их создания был Ф.Ф. Ушаков. Хутором, расположившимся в нижней части балки, владел в конце XVIII — начале XIX в. Дмитрий Николаевич Сенявин, известный флотоводец, один из основателей Севастополя.

Чем дальше продвигаемся по балке в сторону верховья, тем ближе подходят друг к другу ее борта, образуя подобие каньона. Но если правый склон по-прежнему гол и слепит на солнце белизной обнаженного известняка, то на левом картина иная — растительный покров становится богаче. Деревья и кустарники вырастают из расселин скал, на любой, даже самой крохотной полочке — дерево, малейшая пологость — уже роща. Все это густо перевито лианами, которые летом покрываются белыми душистыми цветочками. В нескольких местах над плодовыми деревьями садов колоннами возвышаются пирамидальные туринские тополя (иначе тополь Боллеана), а вдоль дороги растут айланты — деревья с красивой перистой кроной.

Пользуюсь случаем, чтобы заступиться за этого незаслуженно обижаемого зеленого друга, безжалостно изгоняемого из городов.

В чем только не обвиняли несчастный айлант — запах его листьев будто бы вызывает приступы астмы, даже вода из источников, у которых он растет, объявлялась ядовитой и т. д. Кандидат биологических наук Л.Н. Згуровская в книге «Рассказы о деревьях Крыма» рассматривает эти обвинения и приходит к выводу о их полной несостоятельности. Наоборот, она указывает на массу достоинств этого дерева. Кроме высоких декоративных качеств, айлант обладает ценной древесиной и, помимо того, растет с феноменальной быстротой — до полутора метров в месяц. Л.Н. Згуровская заканчивает описание айлантов так: «Хочется высказать надежду, что эта книга и доброе слово в ней об айлантах сделают свое дело и вернут расположение людей к этому дереву»¹. От души присоединяюсь к ее пожеланию.

За рощицей айлантов в Килен-балку впадает с левой (если смотреть снизу) стороны другая балка — Микрюкова, короткая, с крутым подъемом. Последняя выводит вскоре к Суздальской и Казачьей горам. Мыс между балками — отрог Казачьей горы — интересен низким треугольным каменным навесом, метра на три выступающим из плоскости обрыва и похожим на рог окаменевшего доисторического чудища.

Как и в Килен-балке, в Микрюковой расположены садовые участки севастопольцев. Есть здесь такой участок и у меня.

Как-то мы с соседями решили вырыть колодец. В верхнем слое попадались осколки, пули периода второй обороны, ниже нашли картечину и две штуцерные пули времен Крымской войны, а на глубине трех метров наткнулись на целый слой битой керамики, причем вместе лежали образцы античного и средневекового периодов. Как говорят археологи, результат переотложения грунта — сюда со склонов он смыт, обрушен.

Через садовые участки балки в XV в. проходила дорога из Авлиты в Каламиту (позднее Инкерман, современный Белокаменск). Ныне булыжное покрытие дороги занесено толстым слоем почвы; грубые камни доставляют много хлопот при перекопке. И тут же ловишь себя на мысли: какого труда, скольких хлопот стойла их доставка и укладка!

У меня собралась неплохая коллекция реликвий Крымской войны, найденных при работе в саду. Здесь пули всех видов и форм, картечь разных размеров, ядра, гранаты, осколки бомб, шпора кавалериста, английские трубки, эфес от шпаги и даже целый, не источенный ржавчиной штуцерный штык... Попадаются и более редкие находки. Например, однажды нашли большую медную монету 1831 г. с надписью: «Три копейки серебром». Ее, наверное, потеряли 24 октября 1854 г., в день Инкерманского сражения, когда здесь наступала дивизия генерала Ф.И. Соймонова.

Правда, радость коллекционера омрачается сознанием, что за всем этим стоят зловещие символы — разрушение и смерть. На участке в 420 квадратных метров, еще, кстати, далеко не полностью перекопанном, я извлек: шесть «лимонок», пять противопехотных гранат и одну противотанковую (к счастью, все без взрывателей), три неразорвавшихся снаряда небольших калибров и одну минометную мину. А патроны, пули, гильзы, осколки можно считать сотнями. Каким же страшным смерчем пронеслась здесь война!

На склоне Суздальской горы, обращенном к Килен-балке, стоит памятник воинам 114-й береговой батареи. Бои за эту гору достигли кульминационной точки 29 июня 1942 г., когда фашистским войскам удалось переправиться с Северной стороны на Корабельную. Несколько раз враг врывался на высоту, но защитники отбрасывали ею назад. И только к вечеру подразделения 345-й стрелковой дивизии и 79-й стрелковой бригады отошли в Килен-балку.

...Миновав устье Микрюковой балки, увидим вскоре оригинальное сооружение — высокую прямоугольную башню, увенчанную треугольным фронтоном. На каждой грани окно, обрамленное пилястрами, ниже стены глухие, без проемов. На одной из граней выбита дата постройки — 1885 г. Это башня головного сооружения Микрюковского водопровода, до сих пор действующего. Название, как водопровода, так и балки (есть еще и Микрюкова высота), произошло от находившегося где-то здесь хутора Микрюковых, семьи морских офицеров, участников первой обороны Севастополя. Башня служила (и служит) для вентиляции двух больших резервуаров, над которыми она возвышается. В эти емкости вода поступает из нескольких подземных каптажей и далее по трубам подается по назначению.

Килен-балка — длина ее пять километров — тянется в сторону вершины Сапун-горы и выходит на уровень плато только у Дергачей (так называется окраина города, где когда-то был хутор Дергачева). На последнем километре высота склонов уменьшается, они уполаживаются. Отсюда поднимается каменистая и крутая дорога, которую сторожит здесь массив дота и пересекает противотанковый ров.

Летом 1982 г. у меня гостил старый друг, московский поэт Владимир Диваков. Я, конечно, повел его в Килен-балку. Шел он не очень охотно — его манило море, особенно пляж Учкуевка, где поэт побывал лет пятнадцать назад. Когда мы спустились по крутой тропе среди деревьев, перевитых лианами, прошли внизу сквозь заросли айлантов и поднялись на скалистое плато между Микрюковой и Килен-балками, Учкуевка уже не упоминалась в разговоре. Выл полный штиль и палящий полдень. Белые скалы и белые дороги, причудливые изломы камня, старые корявые дубы и молодые колючие сосны — этот пейзаж настроил поэта на творческую волну. Экспромтом родились строки:

Забыть все, что видел, не жалко,
Когда над Тавридой жара,
Когда подо мной Килен-балка,
А сверху — Казачья гора.
Здесь держит колючая чаща
Историю в цепких руках.
И чувства мои в настоящем,
А мысли — в ушедших веках.

Вечером, когда мы вернулись домой, В. Диваков написал стихотворение «Килен балка»².

Комментарии

1. Згуровская Л. Рассказы о деревьях Крыма. — Симферополь, 1981. — С. 158.

2. Диваков В. Килен-балка // Огонек. — 1983. — № 1.