Условия раскопок К.К. Косцюшки-Валюжинича

Характеризуя первые работы по истории Херсона, нельзя не учитывать условия и методику раскопок К.К. Косцюшки-Валюжинича, отраженные в отчетах и его переписке. Они свидетельствуют, что многие детали, которые могли бы помочь восстановлению строительной биографии общественных сооружений города (крепостной ограды и храмов), остались не отмеченными, что затрудняет обращение к археологическим данным исследователей последующих поколении. Причины, обусловившие такое положение, не только объективные: состояние в целом методики раскопок эпохи, спешные работы в связи со строительной деятельностью на территории городища, но и субъективные. К числу последних относятся взаимоотношения К.К. Косцюшки-Валюжинича и монастыря.

В одном из проектов по благоустройству городища он предлагал: «До работ монастырь должен извещать заведующего раскопками.

Не препятствовать исследованию этих участков (там, где ведутся работы монастыря).

Находимое при работах передавать зав. раскопками, а не продавать или дарить их.

Все (найденное) до 1888 г. передать без остатка зав. раскопками (речь идет о церковных древностях из музея монастыря).

Не разрешать братии входить в роль экскурсоводов.

Не разрешать вывозить на раскопки нечистоты.

Не пасти скот на древнем городище.

...Строительство монастыря было возможно в то время, когда о значении древностей и их величии в Херсонесе еще не подразумевали, сейчас, когда он превратился в европейски прославленный центр, это невозможно. Тогда считали, что было два Херсонеса.

Монастырь обычный. ...Древний городе его прежней жизнью, так неразрывно связанной с жизнью России и постепенно извлекаемый из недр земли, должен составлять нашу гордость. Раскопки по образцу европейских, не допуская засыпки не раскопанных участков, без виноградников и скотных дворов в лучшей части города. ...Все еще может измениться к лучшему, если только монастырь будет существовать для Херсонеса, а не Херсонес для монастыря»¹.

Свидетельства архивных документов позволяют воссоздать условия, в которых приходилось работать К.К. Косцюшке-Валюжиничу; в отдельных случаях они объясняют причины частичной утраты информации, необходимой для датировки памятников.

На площади, где возводился собор в память крещения Руси, до 1888 г. было открыто несколько храмов. К изучению одного из них первый заведующий городищем обратился повторно, считая необходимым произвести раскопки внутри здания. Но монастырским руководством «были изгнаны рабочие, поставленные в ее внутренней части для раскопок». В свою очередь это «привело к коллективной кляузе монастыря, в которой было сказано, что эта базилика исследована Одесским обществом истории и древностей и самим Косцюшко». Защищаясь, К.К. Косцюшко отметил: «Базилики, расположенные с южной стороны нового храма, никогда внутри ни расследованы, ни мною доследованы не были. Надеясь найти какие-либо указания на время сооружения этих древних храмов,... я поставил их (рабочих) для перекопки алтарных частей названных базилик, где нет ни каменных, ни мраморных полов. Базилики эти уцелели только благодаря моему о том ходатайству и насколько дороги монастырю «памятники древней святыни», доказывает возведение в 1889 г. на месте часовни с фресковой росписью ... хозяйственной постройки»².

Для полноты картины об условиях, в которых приходилось производить исследование памятников, можно добавить несколько слов из переписки К.К. Косцюшки с Императорской археологической комиссией по поводу благоустройства площади около строящегося Владимирского собора: «После замощения площади вокруг нового собора остатки эти представляют впадины, в которые вносится ветром сор. Настоятель говорит, что они мешают крестному ходу и заслоняют храм. ...Бертье-Делагард тоже считает, что эти незначительные части базилик только вводят в заблуждение посетителей Херсонеса». И К.К. Косцюшко-Валюжинич просит разрешения снести эти остатки³. В данном случае «подобный снос» диктовался соседством монастыря и древнего города, и исследователь был вынужден удовлетворить требования церковных властей. Однако, как свидетельствует дальнейшая переписка К.К. Косцюшки с ИАК, ему удалось частично сохранить постройки.

На основании переписки между Синодом, ИАК и К.К. Косцюшкой-Валюжиничем можно судить о методике раскопок. В одном из отношений в ИАК сказано, что площадь выравнивается «без изменения каждого камня, открытого здесь» (участок около строящегося собора. — А.Р.). Для остальной территории отмечено, что «землекопы проходят рвами на глубину от 1,5 аршин до 2 аршин, выбрасывая камни и оставляя глинистую землю для посадки деревьев. Одновременно вся местность прозондирована щупами и не встречено никаких древних остатков»⁴.

В другом послании он сетует, что не монастырь существует для сохранения Херсонеса (как это планировалось в первоначальном проекте при его создании), а Херсонес — для монастыря: «Распланировка вокруг собора: сад, стена, дом с северной стороны, производство работ, необходимых для благоустройства, ... повлечет за собой уничтожение остатков древних зданий, из коих удалось спасти лишь две базилики, расположенные с южной стороны храма, и то лишь при условии оставить только три ряда кладки стен, которые в своем первоначальном виде закрывали нижнюю часть храма»⁵.

Вряд ли существует необходимость умножать подобные примеры. Они наглядно показывают условия, которые сопутствовали археологической деятельности первого заведующего городищем. Ему пришлось наводить порядок на городище, возвращаться к исследованию ранее открытых сооружений, в том числе производить повторные раскопки некоторых из храмов, ранее бывших объектами раскопок Одесского общества истории и древностей. Он неоднократно обращался и к изучению базилики № 23, которая носит имя ее первооткрывателя (Уваровская). Строительная деятельность военного ведомства, возведение Владимирского собора приводили к спешке, использованию плантажного метода, что в свою очередь вызывало неточности планов и неудовлетворительную фиксацию находок (не только с позиций наших дней).

Однако если сравнить опубликованный Д.В. Айналовым по итогам раскопок К.К. Косцюшки-Валюжинича план расположения храмов⁶ с тем, что сегодня можно видеть на Херсонесском городище, то становится очевидным: многие квартальные сакральные сооружения или не сохранились, или были засыпаны. Строительная деятельность монастыря и военного ведомства разрушала и более внушительные памятники⁷. Безусловно, нечеткость фиксации стратиграфии и находок привела к утрате значительной части информации, что сказывается на характере дискуссий второй половины XX — начала XXI в. Однако споры ведутся и относительно времени возведения базилик, открытых после 1927 г., когда были подведены итоги столетнего периода раскопок, намечены новые задачи и начала меняться методика раскопок. Причиной такого положения является, как отмечает один из австрийских исследователей, анализируя строительную биографию наиболее внушительного сакрального сооружения Херсонеса (базилики № 23), то, что «стратиграфические наблюдения из-за особенностей геологического строения территории не могут помочь в определении времени возведения храма: эта базилика, как и другие, возведена непосредственно на скале»⁸.

Полностью согласиться с таким пессимистическим выводом все же нельзя. Некоторые данные, позволяющие получить своеобразные реперы для датировки, имеются. К числу таковых можно отнести отмеченные в отчетах К.К. Косцюшки-Валюжинича остатки более ранних комплексов, например, колодцев, рыбозасолочных цистерн и т. д. Но об этом позднее — при анализе логики воссоздания периодизации строительства памятников Херсонеса.

Когда речь заходит о «качестве раскопок» К.К. Косцюшки-Валюжинича, то недостатки методики объясняются его дилетантизмом, при этом, как правило, отмечается, что на неудовлетворительное хранение находок указывали некоторые сотрудники Императорской археологической комиссии, в частности А.А. Спицин (1858—1931), который в 1898 г. посетил Херсонес. На основании его доклада в ИАК было отмечено, что «предметы не зарегистрированы, не имеют нумерации, вообще лишены ярлыков, по которым можно было бы узнать происхождение той или иной вещи и подробности, сопровождавшие находку», и рекомендовалось изменить правила хранения находок. К.К. Косцюшке предписывалось «вести нумерацию (находок), посылать в Комиссию опись с их указанием, ... чтобы дать возможность всякому интересующемуся разобраться в богатом материале и точно установить место и условия находки, если какой-нибудь предмет заинтересует его в этом отношении. ...Ярлычки можно придумать так, чтобы они не нарушали впечатления»⁹.

Позднее, в 1904 г., вновь был поднят вопрос о правилах хранения находок. И другой член Археологической комиссии, Н.И. Веселовский (1848—1918), заметив, что будет сложно восстановить детали в случае пропажи или передачи вещей другому лицу, предлагал свой труд для обработки материалов раскопок¹⁰. В последующем К.К. Косцюшко, частично выполнив эту работу, сообщил в ИАК «о присвоении номеров всем находкам текущего года, ярлыков и занесении в соответствующую опись¹¹.

Рис. 1. Склад древностей, созданный К.К. Косцюшко-Валюжиничем (экспозиция архитектурных деталей)

Однако дело не только в том, что К.К. Косцюшко-Валюжинич не являлся специалистом. Вряд ли в конце XIX — начале XX в. в других районах методические приемы раскопок были совершеннее.

Примером может служить исследование Коринфа, где, начиная с 1896 г., работала Американская археологическая школа. Оценивая состояние фиксации памятников, один из ведущих специалистов в области классической и византийской археологии Р. Скрэнтон писал: «Сначала незначительные попытки сделать записи о средневековых остатках. Очень скоро экспедиция начала производить фиксацию относящегося не к классическому периоду, но в течение значительного времени вряд ли они были удовлетворительны. С 1920 г. стали доступны более ценные данные, а в 1930 г. был принят, наконец, план, координирующий раскопки¹². На плане есть несколько секций совершенно пустых, другие со сносными ошибками, скругленными деталями»¹³. (В свете сказанного о раскопках специалистов можно считать, что Херсонесу «повезло» в том, что раскопки были начаты под контролем одного из крупнейших византинистов, а его помощником стал человек, для которого расстаться с Херсонесом, как он писал, означало расстаться с жизнью).

Безусловно, можно критиковать выводы, методику раскопок предшественников, но без них вряд ли стало возможным современное развитие наших знаний о Херсонесе.

К.К. Косцюшке-Валюжиничу приходилось изготовлять эстампажи с надписей, от руки переписывать многостраничные отчеты для личного архива и отправки их в Археологическую комиссию, наблюдать за ходом раскопок, тратить время на разрешение конфликтов с монастырскими властями и военными строителями. Вместо критики методики раскопок лучше прислушаться к словам, оценивающим его деятельность современником — председателем ИАК А.А. Бобринским: «Для Херсонеса новое солнце светило с той поры так ясно и постоянно, неутомимая Ваша энергия, Ваше терпение и аккуратность привели к результатам, которыми Вы могли по праву гордиться. Никто, кажется, даже из завзятых скептиков, не будет отрицать и сомневаться в важности раскопок в Херсонесе, ни в том факте, что открытием этого источника научного света мы всецело обязаны Вам»¹⁴.

В 1898 г., в юбилейный год раскопок ИАК, А.А. Бобринский писал: «За десять лет достигнуты чрезвычайно разносторонние и, во многих отношениях, блестящие результаты. Он (К.К. Косцюшко-Валюжинич. — А.Р.) исследовал до материка значительные участки самого городища, причем под развалинами христианского (византийского) Херсонеса во многих местах обнаружил фундаменты древнейшего греко-римского города, который оставался вовсе неизвестным предыдущим исследователям Херсонеса, графу Уварову, Одесскому обществу. В исследованных участках города Косцюшко открыл 20 храмов и часовен, кафедральный собор, интереснейший памятник византийского зодчества в России. Здесь же под престолом найден серебряный ковчег VI в.

Открыта оборонительная стена на всем ее протяжении. Эти открытия в связи с многочисленными жилыми помещениями, улицами, погребами, цистернами, водопроводами дают богатый материал для будущего исследователя топографии города. ...На некрополе с 1891 по 1897 г. вскрыто 989 погребений, около 4000 предметов, 8000 монет»¹⁵.

К.К. Косцюшку-Валюжинича подчас упрекают в том, что он не сознавал значимости средневековых находок и комплексов. Это не совсем соответствует действительности. В официальных отношениях в ИАК, письмах к А.А. Бобринскому он упоминал некоторые из них. Примером может служить описание визита в Херсонес императора Николая II (18.09.1902 г.). Сообщая об осмотре императорской семьей раскопок, он обращает внимание на «энколпион большой бронзовый превосходной сохранности, интересный своими славянизированными надписями, доказывающими, что Херсонес византийской эпохи исполнял заказы для наших великокняжеских городов». И далее продолжает: «Мысль эта принадлежит нашему известному ученому академику Кондакову (был недавно для осмотра крестообразного храма). ...При обозрении этого храма я буду иметь счастие давать объяснения, основываясь на отзывах академика Кондакова, ... что при изучении наших древностей необходимо начинать с Херсонеса как источника, откуда заимствованы нами христианство и культура»¹⁶.

В отчетах, иногда и в письмах К.К. Косцюшко приводил данные о местонахождении отдельных артефактов: «В нескольких саженях от помещения, где в 1894 г. была найдена шиферная икона св. Георгия и Дмитрия, найден глиняный кружок неправильной формы». На нем в двойном кругу однострочная рельефная надпись, и в центре изображение св. Фоки, уроженца Синопы, чтимый греческими мореплавателями»¹⁷. Правда, более подробно описывались лишь раритеты, массовые находки (и не только византийского времени) приводились в отчете чаще всего вне комплексов, с которыми они были связаны.

Безусловно, наша оценка значения раскопок К.К. Косцюшки-Валюжинича и мнения его современников могут не совпадать. Возможно, в то время, на которое приходится его деятельность в Херсонесе, кто-то другой мог бы сохранить и исследовать памятники на более высоком методическом уровне. Но смог бы?

Примечания

1. См.: Косцюшко-Валюжинич К.К. Проект благоустройства Херсонеса, 1902 г. // Арх. НЗХТ, д. 40, л. 244 об., 245.

2. См.: Косцюшко-Валюжинич К.К. — ИАК, 08.07.1896 г. // Арх. НЗХТ, д. 39, л. 155—156. Во время одного из конфликтов К.К. Косцюшку-Валюжинича обвиняли в «инославии» и потому в нежелательности руководства раскопками в Херсонесе, где существует православный монастырь. Церковное руководство отмечало, что он, как католик, не уважает православные святыни. Примечательным является его ответ. Поскольку объектами его раскопок в это время в основном являлись базиликальные храмы, согласно существовавшей точке зрения сооруженные в ранневизантийское время, он написал, что они одинаково почитаемы и дороги и для православных, и для католиков, поскольку разделение церквей произошло в 1054 г. Подробно данный сюжет развит (с извлечениями из архивных документов) в научно-популярной книге: Романчук А.И. Возрождение античного города: Очерк истории изучения Херсонеса. Свердловск, 1991.

3. См.: Косцюшко-Валюжинич К.К. — ИАК, 25.04.1898 г. // Арх. НЗХТ, д. 40, л. 22. В ответ последовало распоряжение о сносе двух базилик около нового собора, с южной стороны храма. Однако рекомендовалось прежде снять точные планы, доследовать местность до скалы (см.: Бобринский А.А. — Косцюшке-Валюжиничу К.К., 16.05.1898 г. // Арх. НЗХТ, д. 40, л. 25).

4. См.: Отношение к директору хозяйственного управления при св. Синоде А.Г. Ильинскому // Арх. НЗХТ, д. 37, л. 16 об., 17.

5. См.: Косцюшко-Валюжинич К.К. — ИАК, 08.11.1895 г. // Арх. НЗХТ, д. 39, л. 127. Примеры непонимания значимости открытых памятников содержатся и в некоторых заметках периодической печати. В частности, автор одной из них, опубликованной в «Русской мысли», считал, что «остатки же старых церковных стен только портят, без всякой надобности затеняют новый храм и как бы подчеркивают его раззолоченность. Никакой не будет потери, если их примут отсюда, так как тут же рядом имеются на просторе точно такие же и даже более обширные остатки древнего храма» (см.: Вырезка из газеты «Русская мысль» // Арх. НЗХТ, д. 49, л. 23).

6. Айналов Д.В. Развалины храмов // ПХХ (М.). 1905. Вып. 1.

7. Вот что писал о военном строительстве и хаосе на территории Херсонеса К.К. Косцюшко-Валюжинич: «Зачем я не родился столетием раньше, я бы пал к ногам великой Екатерины и спас бы Херсонес, раскопки его от его будущих врагов, причинявших ему, начиная с Крымской кампании, и причиняющих в настоящее время больше зла, чем это делали скифы и остальные варвары» (см.: Косцюшко-Валюжинич К.К. — А.А. Бобринскому, 01.05.1904 г. // Арх. НЗХТ, д. 41, л. 55).

8. Pülz A. Die frühchristlichen Kirchen des taurischen Chersonesos (Krim) // MChA. 1998. T. 4. S. 50. Abb. 21.

9. См.: Браун Ф.А. — К.К. Косцюшке-Валюжиничу, 03.02.1898 г. // Арх. НЗХТ, д. 40, л. 16—17.

10. См.: Веселовский Н.И. — ИАК, 22.09.1904 г. // Арх. НЗХТ, д. 41, л. 75.

11. См.: Косцюшко-Валюжинич К.К. — ИАК, 2.12.1904 г. // Арх. НЗХТ, д. 41, л. 73. Правда, система нумерации для современных исследователей не совсем ясна. Пыталась разгадать ее И.А. Антонова, считавшая, что она близка к успеху, но это, как и другие ее научные начинания, осталось незавершенным.

12. Обратим внимание на год. Если учитывать, что в 1927 г. была проведена конференция, определившая первостепенные задачи изучения Херсонеса, и начались планомерные раскопки разрушаемых морем участков, сопровождаемые составлением планов, которые в деталях совпадают с сохранившимися до наших дней объектами, то становится ясно, что херсонесские исследователи ранее, чем в других античных (византийских) центрах пришли к пониманию монографического исследования отдельных участков городской территории и обратили внимание на необходимость точной фиксации раскопанных участков. К этому можно добавить, что в 30-е гг. XX в. специально с археологическими целями произведена фотосъемка городища с высоты птичьего полета. Внимательное изучение снимков показывает, что даже при существовавшей в те годы аппаратуре, их качество достаточно, чтобы «увидеть» раскопанные позднее в 1932 и 1935 гг. Г.Д. Беловым базилики. И еще одно, с гордостью за отечественную археологию, следует отметить: очень рано в Херсонесе начала работать комплексная экспедиция, включавшая в свой состав специалистов по античному периоду (Г.Д. Белов и С.Ф. Стржелецкий) и медиевистов (А.Л. Якобсон).

13. Scranton R.L. Medieval Architecture in the Central Area of Corinth // Corintch. 1957. Vol. 16. P. V; ср.: Robinson H.S. Excavations at Corinth, 1960 // Hesperia. 1962. Vol. 31, nr. 1. P. 95—107.

14. См.: Бобринский А.А. — К.К. Косцюшке-Валюжиничу, 1897 г. // Арх. НЗХТ, д. 39, л. 211.

15. См.: Бобринский А.А. Рапорт Министру Императорского Двора от 23.03.1899 г. // Арх. ИИМК, фонд ИАК, 1894, д. 250, л. 8—9.

16. См.: Косцюшко-Валюжинич К.К. Рапорт о посещении императорской семьи в ИАК, 12.05.1902 г. // Арх. НЗХТ, д. 40, л. 226 об.

17. См.: Косцюшко-Валюжинич К.К. — ИАК, 29.04.1896 г. // Арх. НЗХТ, д. 39, л. 139. К примеру, отзываясь об отчете за 1895 г., «порадовавшем его и Бертье-Делагарда, он одновременно просит заказать клише «нескольких курьезных клейм на византийской черепице», типичных эпиграфических памятников и т. д. для общего отчета. Он также спрашивает: только ли фрагменты мраморных скульптур интересуют С.А. Жебелева и просит сообщить программу труда, с тем чтобы «своевременно собрать весь обширный материал» (Косцюшко-Валюжинич К.К. — А.А. Бобринскому, 10.09.1898 г. // Арх. НЗХТ, д. 40, л. 45—46).