а) Теоретическое обоснование коренизации

Процесс коренизации не вполне точно и исчерпывающе определяют как общий количественный и качественный рост занятости аборигенного населения. На самом же деле суть её заключалась, скорее, в выделении из коренного этнического элемента таких, условно говоря, элитарных прослоек, как национальные интеллигенция и бюрократия. Это касалось всех сфер человеческой деятельности — социальной, экономической, культурной, политической и прочих. На практике начавшийся процесс коренизации выглядел как насыщение административного, партийного, производственного, а отчасти и карательного аппаратов национальными кадрами. Причём в размерах, несколько превышающих процент коренного населения в целом (это не касалось «органов»). Такое послабление в имперской политике выглядело отвечавшим необходимости сохранения и развития традиционной культуры. Естественно, в условиях всестороннего преобладания инокультурных иммигрантов.

На деле же, несмотря на тоталитаристскую идеологию большевизма, выражавшуюся среди прочего в этнической дискриминации, русификации, шовинистической культурной унификации, он не мог не извлечь уроков из ошибок прошлого. Эти ошибки, заключавшиеся в излишней прямолинейности и откровенности в национальной (колониальной) политике, привели к уже упоминавшимся движениям протеста, вплоть до вооружённых конфликтов. Кроме того, не было никакой гарантии, что в будущем не вспыхнет мятеж, например, во время вполне возможного вооружённого столкновения с внешним противником — соседом СССР (часто однокультурным и даже однонациональным с населением советских приграничных регионов). Именно поэтому теперь советское государство стало проводить «политику поддержки однонациональных меньшинств как потенциальных территориальных союзников» (Семёнов, 2001. С. 7).

Но Коренизация вызывалась ещё одним резоном — внутриполитическим. Имея неплохое представление о нараставшем ещё в царское время стремлении российских мусульман к объединению ради совместной борьбы за свои права, большевики стремились не допустить возобновления этого мощного процесса. Именно по этой причине теперь создавались национальные элиты, в руки которых отдавалось местное управление их народами. С одной стороны это не могло не льстить самомнению новой бюрократии, с другой — чувству национальной гордости бывших инородцев, наконец-то получавших доступ к самоуправлению. Излишнего же самоволия новых лидеров можно было не опасаться, поскольку они допускались к власти (и сохраняли её в дальнейшем) на условии беспрекословного подчинения партийной дисциплине — другими словами, подчинения Москве. При этом сам узконациональный принцип вертикального соподчинения должен был исключать (или хотя бы тормозить) развитие горизонтальных связей, ранее стихийно складывавшихся на основе общей религии, близких культур, языков общения и т. д.

Именно такой путь державная элита сочла в новых условиях оптимальным для осуществления старого принципа разделяй и властвуй. И эта политика себя полностью оправдывала в ситуации, когда советская власть была перед лицом многомиллионного мусульманского населения ещё слаба. Коренизация была выходом в данных обстоятельствах, но сохраняя бразды власти в своих руках, Кремль мог в любой момент повернуть свою национальную линию в противоположном направлении — что и произошло. А пока большевики шли на самые неожиданные меры.

Так, в семи новообразованных национальных округах Севера коренным народам и племенам было позволено выдвижение руководящих кадров исключительно из местного, то есть нерусского населения. Более того, в национальных округах было запрещено селиться российским иммигрантам. Запрет вполне понятный, — в противном случае было бы невозможно бороться со стихийной русификацией малочисленных, по сравнению с русским, народов. Эти законы, почти идеальные, если исходить из интересов коренного населения, вступили в силу в 1929—1930 гг. Но они относились лишь к малым этническим группам, к тому же заселявшим окраинные, малообжитые регионы советской империи, не представлявшие экономического интереса для Москвы. Поэтому Крым (как и многонациональные Кавказ и Средняя Азия) статуса национального округа не получил. Здесь действовали иные правила и законы.