Путеводитель по Крыму
Группа ВКонтакте:
Интересные факты о Крыме:
Согласно различным источникам, первое найденное упоминание о Крыме — либо в «Одиссее» Гомера, либо в записях Геродота. В «Одиссее» Крым описан мрачно: «Там киммериян печальная область, покрытая вечно влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет оку людей лица лучезарного Гелиос». |
Главная страница » Библиотека » Д.Н. Верхотуров. «Крым. Военная история. От Ивана Грозного до Путина»
Глава вторая. Проклятый земельный вопросВ своем романе Василий Аксенов описывает процветающий капиталистический Крым, совершенно не вдаваясь в подробности того, как это процветание было достигнуто. Он пишет лишь, что белые власти «Острова Крым» подняли промышленность и зажили «как цивилизованные люди». В романе нашел отражение весьма распространенный предрассудок, что якобы капитализм чуть ли не автоматически ведет к бурному развитию промышленности и экономики. Однако вряд ли Крыму что-то светило бы в плане бурного экономического развития, если бы он сделался самостоятельным «островом», по целому ряду причин. На это указывает тот печальный факт, что за все послевоенное время ни одному несоветскому государству, возникшему на обломках Российской империи, не удалось добиться процветания. Это касается и Польши, и Финляндии, и прибалтийских государств. Польша, к примеру, которая была гораздо больше по площади и населению, чем Крым, получила довольно мощную промышленность и железные дороги, выход к морю по Версальскому договору, но так и не смогла стать богатой и развитой, а напротив, впала в затяжной экономический кризис. Та же самая картина была и в других несоветских наследниках империи. Главная причина заключалась в том, что в этих странах не был разрешен аграрный вопрос. Земля находилась, в основном, в собственности крупных землевладельцев — помещиков и кулаков. В небольших странах, таких как Латвия или Эстония, землевладельцы были настолько сильны и влиятельны, что, в сущности, не допустили серьезной земельной реформы, которая существенно ограничила бы их земельную собственность. В Польше и Румынии были попытки проведения земельных реформ, но они также прошли в интересах помещиков и кулаков, тогда как беднейшему и безземельному крестьянству ничего не дали. В Бессарабии, захваченной Румынией, после земельной реформы безземельных крестьян стало больше, чем было до революции. Оборотная сторона нерешенного земельного вопроса — огромная масса малоземельных и безземельных крестьян, нищих до последней крайности. Внутренний рынок очень слаб, емкость его невелика, что не позволяет развиваться промышленности. Если же нет крупной промышленности, способной поглотить сельскую бедноту, то остается только один путь экономического развития — усиление кулачества и ставка на аграрный экспорт, примерно так, как это было в Прибалтике. Для Крыма все эти проблемы тоже были более чем характерны. Из 1176,3 тыс. десятин сельскохозяйственной земли, 340,6 тыс. десятин находилось во владении крупных землевладельцев, которых насчитывалось 4810 хозяйств, в среднем по 70 десятин на хозяйство. 835,7 тыс. десятин земли находилось во владении 64915 крестьянских хозяйств. В среднем по 12,8 десятин на хозяйство. Понятно, что большая часть земли, бывшей в крестьянском владении, принадлежала кулакам. Тут надо отметить, что значительная часть крестьянской и частной земли была закреплена в рамках столыпинских реформ в 1907—1913 годах, и это владение еще не стало привычным. В Крыму также было огромное количество безземельных крестьян, число которых, по разным оценкам, определяется от 13—15 тыс. до 76 тыс. хозяйств. Вероятнее всего, последняя цифра вернее, поскольку в Крыму еще до революции широкое распространение получила краткосрочная аренда земли на год, которая оплачивалась деньгами или частью урожая. Безусловно, что крестьяне, не имевшие своей земли, должны были ее арендовать. Зависимость и тяготы были большими, но это было лучше, чем идти работать на табачные или виноградные плантации, где условия труда были полурабскими. Добавим к этому, что земля в Крыму находилась в руках нескольких национальных общин: русских, крымских татар, немцев, были также эстонцы, чехи и греки. У каждой общины были свои порядки в землевладении. Например, у крымских татар не было четких правил землепользования, все вопросы решались советами старейшин во главе с хатибом, были широко распространены кооперативные формы, вроде совместного выпаса скота или вспашки. В северном Крыму татары вели скотоводство в сочетании с очаговым земледелием. Татарские джамааты часто спорили между собой по земельным делам, многие участки были в пользовании сразу нескольких джамаатов, среди татар усиливалась также частная собственность на землю, которую захватывали наиболее сильные и влиятельные представители крымско-татарской знати. Отдельный вопрос — вакуф, то есть земли, предназначенные для содержания мечетей, медресе, которыми распоряжалось духовенство. Вакуфных земель в Крыму было немало — 87,6 тыс. десятин земли в 1915 году, практически вся она сдавалась в аренду. По шариату вакуф нельзя было отчуждать, но в свете политических перемен судьба вакуфных земель, от которых в значительной степени зависел татарский образ жизни — религиозность, культура и образование — их очень сильно беспокоил. На другом полюсе были немецкие колонисты, которые создавали крепкие товарные хозяйства — фольварки, в которых бывало до 300 десятин земли, крупные хозяйства, выращивающие пшеницу на экспорт, а также многочисленные татарские табачные, виноградные и садовые плантации, сосредоточенные в основном в горной части Крыма и вокруг Симферополя. Эти хозяйства были тесно связаны с рынком, производили продукцию на продажу и на экспорт, что в особенности было характерно для табака. Земельный вопрос в Крыму был, таким образом, гораздо сложнее, чем в Польше, Румынии или в Прибалтике. Здесь речь шла не просто о перераспределении земли от крупных землевладельцев к мелким. Здесь затрагивались интересы и национальных общин, и крымско-татарской мусульманской уммы, озабоченной судьбой вакуфов. Известное противоречие между военным руководством «Острова Крым», состоявшем из православных, и крымскотатарской мусульманской знатью и духовенством, превращало земельный вопрос в Крыму в очень твердый орешек. В реальной истории земельный вопрос в Крыму был решен жестко и радикально. Коммунисты ликвидировали крупное землевладение, вакуфы; перераспределили землю в пользу малоземельных и безземельных крестьян и стали строить колхозное хозяйство. Во время Великой Отечественной войны крымских татар выселили с полуострова, что и закрепило результаты проведенной земельной реформы. А вот что мог бы предложить такого барон Врангель в альтернативной истории «Острова Крым»? Он создал в Крыму гражданскую администрацию, включавшую семь управлений и составленную, главным образом, кадетами, единственным октябристом был В.С. Налбандов. В мае 1920 года в Севастополь прибыл А.В. Кривошеин, ставший гражданским заместителем Врангеля. Он был видным представителем старого чиновничества, близкий друг ряда известных русских миллионеров, таких как Мамонтовы и Рябушинские. Эти люди были способны только на осуществление реформ сверху, ограниченных и мало что дающих широким массам крестьян. В апреле — мае 1920 года под руководством сенатора и бывшего товарища министра земледелия Г.В. Глинки проводится работа по аграрной реформе, которая увенчалась изданием 25 мая 1920 года по старому стилю «Приказа о земле». Предлагаемая аграрная реформа сводилась к следующему. — сохранение за прежними владельцами части земли, размер которой определялся местными земельными учреждениями (примерно от 100 до 600 десятин); — не отчуждались законно приобретенные крестьянские участки, усадьбы, сады и виноградники, земли под промышленными предприятиями; — остальные земли отчуждались для передачи крестьянам в вечную и наследственную собственность наделами от 10 до 150 десятин; — отчуждаемые земли оплачивались государством, крестьяне должны были рассчитываться в размере пятой части урожая с каждой десятины в течение 25 лет, внося плату хлебом или деньгами в пользу государства. Ничего особенно новаторского в этой земельной реформе не было. Во-первых, она следовала в русле аграрных реформ П.А. Столыпина, в рамках которой государство скупало землю у крупных землевладельцев и продавало малоземельным крестьянам. Во-вторых, совершенно аналогичные реформы проводились и в других странах. Например, в Польше в 1919 году стартовала аграрная реформа, в которой крупное землевладение ограничивалось 160 гектарами, крестьяне выкупали землю, причем малоземельные и безземельные крестьяне должны были выплатить стоимость в течение 41 года, зажиточные — в течение 20 лет1. В Бессарабии в 1918 году началась земельная реформа, в которой было гарантировано крупное землевладение до 100 гектар, крестьяне должны были выкупить землю из расчета 5%-ной ренты за 40 лет, и внести 75% из этой суммы в пользу государства, которое выкупало земли у помещиков2. Такие же реформы проводились в странах Прибалтики, а позднее — и в Германии. Таким образом, это была типичная для несоветской Восточной Европы политика решения земельного вопроса путем выкупа «излишков» земельной собственности и продажи их крестьянам. Все это на бумаге выглядело здорово, но в реальности земельная реформа не нравилась ни крупным землевладельцам, ни мелким крестьянам. Первые всеми силами сопротивлялись реформе, поскольку не хотели терять «нажитые непосильным трудом» владения, приносившие немалый доход. Имея 600 гектаров, можно было жить просто сдачей земли в аренду или организовать высокопродуктивное товарное хозяйство. Вторые были крайне недовольны выкупными платежами, которые превращались в многолетнюю кабалу. Любое происшествие, будь то пожар, болезнь или увечье могли привести к тому, что крестьянин лишался и земли, и уже выплаченных выкупных платежей. Была и еще одна причина для серьезного недовольства крестьян — подобной земельной реформой укреплялся кулак, который потом различными методами ставил малоземельное и безземельное крестьянство в зависимость и жестоко их эксплуатировал. Во всех странах, где проводилась подобная земельная реформа, она потерпела жалкий и сокрушительный провал. Крупные землевладельцы как были, так и остались, крестьяне как были без земли, так и остались без земли. В 1920-е и 1930-е годы такие страны терзал экономический кризис, безработица в городах и в деревне, что выражалось и в политической сфере бунтами, выступлениями и крестьянскими восстаниями. Общий итог таких реформ был негативным. В литературе обычно говорится, что Врангель не сумел осуществить земельную реформу из-за непрочности своей власти. Но даже если и был бы «Остров Крым», и у Врангеля было бы время для проведения реформы, он все равно бы потерпел неудачу. Правительство «Острова Крым» вне всякого сомнения быстро столкнулось бы с массовыми крестьянскими брожениями и бунтами с крепким национальным окрасом. Крупные земельные собственники — это могучая сила. Сплоченные, с ясным общим интересом, имеющие немалые средства и зависимых крестьян, они вполне способны были влиять на политику небольших государств и навязывать им свою волю. Скажем, в Латвии, времен затишья между мировыми войнами, кулацкие партии и организации обладали очень большим влиянием. И в Эстонии, и в Литве, и в Польше, и в Румынии. Такие страны, как Латвия или Дания, представляют собой пример того, чего смог бы добиться Врангель в Крыму в части его экономического развития в реальных условиях 1920х и 1930-х годов. Масштабы и общие условия этих стран в целом сопоставимы с крымскими, и их можно брать как пример для сравнения. Крым совершенно точно превратился бы в аграрную страну, зависимую от экспорта сельхозпродукции и импорта промышленной продукции в такой же сильной степени, как и эти балтийские страны. Самый сильный сектор крымской экономики до революции — аграрный. В основном это выращивание пшеницы на вывоз и экспорт, выращивание табака и производство табачных изделий. Крым производил в 1915 году 452 тыс. тонн зерна, чего хватало на внутренние потребности и для экспорта, а также производил 2560 тонн табака. Важнейшей отраслью был рыбный промысел, вывоз рыбы и икры3. А вот промышленность была развита очень слабо и носила, главным образом, ремесленный характер. В Крыму было 279 фабрик и заводов, на которых работало 2283 рабочих, то есть в среднем по 8 человек на предприятие. Доминировали мелкие и мельчайшие промышленные заведения, тесно связанные с сельским хозяйством и рыболовством, как многочисленные консервные заводы. Крупных заводов в Крыму было немного: судоремонтный завод в Севастополе и металлургический завод близ Керчи. В Симферополе был также завод одесского банкира Артура Анатра, который собирал аэропланы, сначала зарубежные, а потом и собственной конструкции. До 1917 года завод выпустил 170 аэропланов. В Сарабузе был машиностроительный завод Лангемана. В Евпатории — завод сельхозмашин и орудий Мильруда. Однако в 1918 году эти крупные предприятия были разграблены немцами, которые демонтировали и увезли с них практически все оборудование. Металлургический и аэропланный заводы прекратили свое существование, а судоремонтный завод с большим трудом справлялся с нуждами Белого Черноморского флота. Остальные заводы занимались ремонтом оружия, производством походного инвентаря. Итак, какой была бы дальнейшая экономическая политика «Острова Крым»? Совершенно очевидно, что аграрной: ставка на вывоз зерна, табака, рыбы, консервов. За этими секторами стояла влиятельная группировка крупных землевладельцев, тогда как за промышленностью не стоял никто, ее и не было практически. Севастопольский судоремонтный завод, скорее всего, худо или бедно поставили бы на ноги — все же он нужен для Белого Черноморского флота. Появилось бы две-три небольшие частные судоверфи для строительства и ремонта рыболовецких судов. Тогда экономическая структура «Острова Крым» напоминала бы экономику предвоенной Дании: сильно развитый аграрный сектор и судостроение для нужд рыболовства4. Только Крым был в четыре раза меньше по площади и населению, чем Дания в 1940 году, что сильнейшим образом ограничивало его экономические достижения. Здесь еще нужно добавить, что экспорт аграрной продукции в межвоенное время был весьма нестабильным, подверженным значительным колебаниям в ценах, особенно во время Великой депрессии, когда цены на сельхозпродукцию на мировом рынке резко упали. Уже этого было бы достаточно, чтобы разорить крымскую экономику. К тому же основные зернопроизводящие районы Крыма находились в степной зоне, где годовая сумма осадков составляла 400—500 мм в год, близко к тому минимальному пределу, при котором можно выращивать пшеницу. Урожайность крымской пшеницы до революции была около 5—6 центнеров с гектара, что было вполовину меньше средней урожайности, скажем, в Румынии, да и урожаи сильно колебались в зависимости от погоды и увлажнения полей. В реальной истории этот вопрос был решен только после Великой Отечественной войны, со строительством Северо-Крымского канала. В альтернативной истории «Острова Крым» вопрос с обеспечением надежной и стабильной урожайности решен быть не мог. К тому же, в Крыму не было производства минеральных удобрений, их пришлось бы ввозить, так же, как и трактора, горючее к ним, и сельхозмашины. Как ни крути, а «Остров Крым» был очень маленькой экономической величиной. С годового экспорта примерно 20—30 тыс. тонн зерна, 100—200 тонн табака, 20—30 тыс. тонн рыбы, консервов, соли, вина — не особо разбогатеешь даже в условиях очень благоприятной конъюнктуры, даже имея возможности для морского вывоза. «Остров Крым» во всех сторон окружали конкуренты, которые экспортировали те же самые товары, и за рынки пришлось бы драться. Ничего другого в Крыму тогда произвести было нельзя: для этого не было ни сырья, ни топлива, ни квалифицированных рабочих. Едем дальше и видим, что Крым очень нуждается в топливе: в дровах, угле и нефти. Уголь и нефть в Крыму, в принципе, есть, и они даже добывались в 1918—1919 годах, но запасы ничтожные и низкого качества. Так что минеральное топливо — это статья импорта. Англичане продали бы Крыму уголь, тем более что в реальной истории Новороссийск при белых снабжался именно английским углем. Потребление этих видов топлива и в 1920 году было немалым, и составляло в феврале—сентябре 1920 года 62 тыс. тонн угля и 71 тыс. тонн нефтетоплива. То же самое можно сказать о чугуне и стали, о машинах и оборудовании, о тканях (в Крыму не появилось достаточно развитого текстильного производства за отсутствием текстильного сырья). Огромный импорт дорогих товаров есть просто проклятие маленьких аграрных стран, и на «Острове Крым» эта проблема была бы особенно трудной. В сущности, эти простые прикидки показывают, что «Остров Крым» имел бы хронически отрицательный платежный баланс, то есть закупал бы на внешнем рынке больше, чем продавал. Уже этого достаточно для затяжного экономического кризиса. Перед правительством «Острова Крым» всегда стояла бы одна и та же задача: на какие нужды распределить скудные доходы от аграрного экспорта. Секторов, нуждающихся в импорте, было более чем достаточно. Это и топливное хозяйство, это и снабжение сельского хозяйства сельхозмашинами и удобрениями, это импорт промышленных товаров, это снабжение огромной армии и флота «Острова Крым». Все важно и нужно, а ресурсов не хватает. Это обстоятельство привело бы к тому, что эпоха свободной внешней торговли на «Острове Крым» продлилась бы недолго, от силы несколько лет, а потом правительство, под давлением неотложных нужд, вынуждено было бы ее монополизировать. Ну, конечно, не так, как СССР, а по-капиталистически, то есть созданием различных объединений, синдикатов, компаний, находящихся под жестким государственным контролем. Только жесткий государственно-монополистический капитализм мог бы дать «Острову Крым» шанс экономически выжить. Примечания1. Наши западные соседи. Военный политико-экономический справочник. / Под ред. В. Колесинского. М.—Л.: «Госиздат», 1930. С. 66. 2. Малинский В. Аграрная «реформа» 1918—1924 гг. в Бессарабии. Кишинев: «Госиздат Молдавии», 1949. С. 3. Пащеня В.Н. Этноэкономический вопрос в дореволюционном Крыму: проблемы и пути решения (19091917 гг.) // Геополитика и экогеодинамика регионов. Симферополь, 2007. Вып. 2. С. 136—145. 4. Wirtschaft und Statistik. 1940. Nr. 9. 1. Mai-Heft.
|