В.А. Хртановский. «Раскопки некрополя Китея»

В июле 1993 г. отряд Государственного музея истории религии (Санкт-Петербург) провел пятый полевой сезон на некрополе Китея. План работы пришлось корректировать на месте ввиду множества (более 30) свежих грабительских шурфов и раскопов. В основном работа свелась к доследованию разрушенных и разграбленных памятников, над которыми и были заложены новые раскопы (XXIV, XXV, XXVI). Помимо этого — правда, в значительно уменьшенном объеме — было осуществлено и запланированное расширение к западу старых раскопов XVIII, XIX и XX.

Раскоп XXIV был заложен над небольшим разграбленным склепом. Он был ориентирован по оси юго-запад-северо-восток и обращен входом к закатному солнцу. Склеп состоял из прямоугольной, слегка сужающейся к западу камеры (2,3×1,6 м) и, насколько можно судить из-за разрушений, короткого (1—1,2 м) дромоса. Стены камеры были образованы плитами известняка, размером от 0,3×0,7 м до 1,4×1 м, толщиной 0,15—0,2 м, поставленными на ребро.

Свод, разрушенный грабителями, судя по всему, был перекрыт такой же — но облегченной плитой (обломки ее были обнаружены рядом со склепом). В дромосе, перед порогом, отделяющим его от камеры, лежала плита (0,6×1 м, толщиной 0,2 м), образующая ступеньку. В северо-восточном углу камеры, ниже уровня пола была обнаружена детская (впускная?) могила.

В грабительских отвалах и при доследовании — в грунте заполнения камеры и дромоса было обнаружено значительное количество фрагментов амфорной и кружальной, в том числе краснолаковой, керамики, лепнина, фрагменты стекла, бронзовых и железных изделий (меча?), куски мела, несколько бусин из стекла, янтаря, сердолика, гагата и фрагменты витой бронзовой гривны.

Склеп бесспорно датируется римским временем, скорее всего, II в.н.э.

Раскоп XXV. Строительный комплекс. Вид с севера.

В прибрежной зоне, к западу от западной оборонительной стены городища Китея, в непосредственной близости от раскопа XXIII 1992 г. над грабительским шурфом был заложен раскоп XXV Здесь на глубине около 3 м от современной дневной поверхности были обнаружены остатки строительного комплекса, площадь 20 м². Он имеет форму правильного прямоугольника (5×4 м), вытянутого с юго-запада на северо-восток. С восточной стороны по всей длине сохранилась прекрасная кладка (высотой 0,7 м) из известняковых квадров 0,4×0,4 м) длиной до 1,5 м, положенных на мощные плиты (0,3×0,6 м), достигающие такой же длины. С южной стороны кладка сохранилась лишь частично — на 2,5 м от юго-восточного угла комплекса. Прием, использованный при строительстве восточной стены, отчетливо прослеживается и здесь: известняковая плита плашмя в основании и насухо, со смещением к ее внутренней грани, проложенный блок. Можно предполагать, что комплекс имеет к югу продолжение.

От западной стены сохранился лишь один квадр, также лежащий на плите.

С внутренней стороны стены сооружения были оштукатурены. А оштукатуренная верхняя поверхность квадров позволяет высказать предположение, что выше кладки не было изначально. Розоватый оттенок, сохранившийся местами на штукатурке, возможно свидетельствует о том, что она была окрашена.

Внутри помещения сохранилась часть вымостки. Пол был выложен известняковыми плитами правильной квадратной или прямоугольной формы, размером 0,4—0,5×0,5—0,7 м, толщиной 0,1—0,12 м. Все боковые грани у плит оказались стесаны книзу (придавая им в сечении вид трапеции), вероятно для более жесткого сцепления. На многих плитах, как лежащих in situ, так и извлеченных на поверхность грабителями, имелись лунки — иногда сдвоенные — диаметром 0,05—0,08 м и такой же глубины. Очень похожие углубления на вымостке пола уже дважды встречались на некрополе Илурата (катакомба 19 и склеп 52). М.М. Кублановым было высказано предположение, что они предназначались для малых жертвенных воскурений или возлияний.

В южной половине постройки, ближе к восточной стене, была обнаружена квадратная (0,7×0,7 м) в плане яма, глубиной 0,6—0,7 м. Стенки ямы были облицованы известняковыми плитами, поставленными на ребро, толщиной 0,15—0,20 м и сориентированы параллельно стенам сооружения. Дно также было покрыто разломанной к настоящему времени плитой известняка.

Обращает на себя внимание сохранившаяся часть внутренней перегородки из трех небольших плоских плиточек (длина 0,2—0,4 м, ширина 0,1—0,2 м), две из которых образуют нижний ряд кладки, одна осталась от верхнего. Перегородка направлена перпендикулярно блоку западной стены и, вероятно, делила помещение на две части. Качество этой кладки резко контрастирует со всей остальной, что позволяет усомниться в принадлежности к одному строительному периоду.

Серебряный перстень с сердоликовой вставкой. Гемма: Т-образный крест с двумя рыбками. II—III вв. н.э.

В нетронутой грабителями части помещения над самым полом был выявлен слой сажи, пепла и перемешанных обожженных костей людей и животных, мощностью 0,25—0,35 м.

Материал, подобранный в грабительских отвалах, найден в нетронутом слое, достаточно разнообразен: довольно многочисленные фрагменты амфорной, красноглиняной, сероглиняной и лепной керамики; черепицы; разбитые краснолаковые чашки и тарелки, вотивные терракоты — кисть руки с зажатым шаром (колобком?), нога; обломки стеклянных сосудов, стеклянные, бронзовые и меловые бусины; железные гвозди, фрагменты конской упряжи, пряжек, мечей, ножей. Самой интересной и неожиданной находкой в этом комплексе оказался серебряный перстень с геммой на сердоликовой вставке. Гемма представляла собой Т-образный крест с двумя рыбками под верхней перекладиной — одно из самых ранних свидетельств проникновения на Боспор христианства (или по крайней мере христианской символики) уже во II—III вв.н.э. Именно этим временем датируется перстень, и III в.н.э. вообще можно считать верхней границей функционирования комплекса. Подтверждением этого служит и найденная на самом полу сильно коррозированная « бронзовая монета 2-й половины III в.н.э. Что же касается нижней — то по некоторым образцам краснолаковой керамики ею может считаться I в.н.э.

Необходимо отметить однако, что в грунте заполнения над описываемым строением встречались немногочисленные фрагменты чернолаковой керамики, в том числе фрагмент венчика канфара с растительным орнаментом III в. до н.э. и еще одна бронзовая монета, датирующаяся скорее всего IV—III вв. до н.э. Так что вопрос о времени его сооружения нельзя считать окончательно решенным.

Заслуживает упоминания и то, что на донышках двух краснолаковых чашек из грабительских отвалов имелись граффити «А» и «Н», на наружной стенке третьей — аббревиатура «Ар» и, возможно, еще «К». Эти монограммы уже встречались в китейском зольнике. Они расшифровываются как первые буквы имен богов. Афродиты, Геракла, Артемиды и Коры.

Возможно, назначение этого комплекса прояснится после прирезки к югу, где он, судя по всему, имеет продолжение. Однако уже сейчас представляется бесспорным то, что это необычное погребальное сооружение.

В северной части некрополя (раскоп XXVI) также при доследовании грабительского шурфа на глубине около 2,5 м была раскрыта вырубленная в скале катакомба. Последняя была ориентирована по оси запад-восток. Вырубленный в скальном массиве дромос с двумя ступеньками (длина 1 м, ширина 1,3 м), подводит с востока (с небольшим смещением к югу) к пещеровидной камере подпрямоугольной формы (длина 2,4 м, ширина 2,1 м). Свод рухнул или был проломлен в древности.

В грабительском отвале из дромоса была обнаружена амфорная и кружальная (в том числе чернофигурная, чернолаковая, буролаковая и краснолаковая) фрагментированная керамика, стеклянные бусины, фрагменты железа с остатками дерева, гвозди. В камере при доследовании — также фрагменты чернофигурной керамики, стеклянные, гагатовые и бронзовые бусины, обломки стекла, гвозди и фрагменты железа с древесным тленом. Здесь же была найдена сильно коррозированная бронзовая монета III в. до н.э.

Таким образом, катакомба скорее всего была сооружена в IV—III вв. до н.э., а затем вторично использована в римское время.

В ходе плановых работ в раскопах XVIII, XIX, XX при их расширении и углублении было найдено, исследовано и доследовано после грабителей еще 11 грунтовых могил и 2 могилы с трупосожжением. В тех случаях, когда их можно было датировать — а скудный или же вовсе отсутствующий погребальный инвентарь далеко не всегда позволял это сделать, — они относились к позднеэллинистическому или римскому времени.