Этносоциальная картина жителей города Херсонеса

Для реконструкции имущественной дифференциации неоценимое значение имеют раскопки некрополя. Отмечено, что среди погребений, относящихся к первым векам н. э., на основании инвентаря и наземных сооружений, выделяется три вида.

Некоторые из граждан были похоронены в склепах с фресковой росписью или в фундаментальных наземных гробницах; покоились в саркофагах, украшенных рельефами. Для таких захоронений характерен многочисленный погребальный инвентарь и дорогостоящие украшения. Других в потусторонний мир сопровождало несколько сосудов или инструментов, отражавших их занятия в реальном мире, и, как правило, обол Харона. В самых бедных захоронениях встречается только одна монетка, которой усопший должен был расплатиться за переправу через Стикс, реку в преисподней¹.

В связи с изменением структуры социума, вызванной не в последнюю очередь расширением торговых связей в Черноморском бассейне, чему способствовала стабилизация в регионе после размещения римских легионов, историки второй половины XX в. поставили вопрос об социо-политическом составе населения Херсонеса. Для этого были использованы источники двух видов: раскопки некрополя и анализ имен, встреченных на эпиграфических памятниках.

Обращение к просопографическим данным первых веков н. э. рисует следующую картину: греческие имена (в дорийской форме) — 70,5%, латинские — 25,5%, принадлежащие варварам и не ясного происхождения — 4%; имена, характерные для выходцев из Фракии и Малой Азии, единичны. Таков вывод, сделанный В.И. Кадеевым, основан на анализе лапидарных памятников и граффити, в которых встречено около 360 имен². Картина, воссозданная исследователем, подтверждает свидетельство Плиния Старшего, о чем напоминает В.И. Кадеев: Херсонес был блестящим пунктом на всем пространстве Северного Причерноморья благодаря сохранению греческих обычаев³.

Наблюдения В.И. Кадеева и характеристика Плиния Старшего совпадают с более ранним мнением Э.И. Соломоник. Она заметила, что римское влияние коснулось только некоторых сторон жизни, о чем свидетельствует единичное использование латинской терминологии в лапидарных памятниках Херсонеса. Они относятся, в основном, к военно-административной терминологии. Римские имена характерны для верхушки общины; представители ее имели двойное гражданство⁴.

Безусловно, наряду с херсонеситам в городе проживали эллины, не входившие в число граждан. Соотношение этих двух групп свободных выявить чрезвычайно сложно. В настоящее время исследователям на основании всех, имеющихся в их распоряжении источников, удается только зафиксировать наличие среди свободных обитателей Херсонеса представителей различных центров Средиземноморско-Черноморского бассейна, тех, кто оседал в городе в связи с торговыми интересами или находился в нем временно в составе римских легионеров.

Некоторые из бывших гераклеотов и граждане других городов Южного побережья Понта проживали в Херсонесе на правах ксенов. Возможно, что среди ксенов, полагает В.И. Кадеев, имелись представители «других этнических элементов»⁵.

В одном из ранее представленных разделов среди проблем, относящихся к римскому периоду истории Херсонеса, упомянут вопрос о романизации. Наиболее частое обращение к данному аспекту характерно для исследователей середины XX в. К постановке вопроса о романизации привело замечание в одной из работ Ф. Энгельса: «В течение столетий проходил нивелирующий рубанок римского мирового владычества»⁶. Если иметь в виду Херсонес, являвшийся, как и Рим, составной частью античной цивилизации, то этот «нивелирующий рубанок» должен был «коснуться» и его культуры, существенно повлиять на развитие традиций. И, действительно, некоторые элементы проникновения нового засвидетельствованы. Наиболее яркое выражение это нашло в появлении новых культов и синкретических божеств, однако привнесены они были не только римлянами, но и теми, кто оказался в силу различных обстоятельств в городе⁷. В целом это было вызвано новым этапом развития Средиземноморско-Черноморского региона.

Примечания

1. Обобщение материалов раскопок некрополя Херсонеса, а также изучение новых его участков принадлежит В.М. Зубарю (см. его работы: Погребальные сооружения и погребальный обряд участка некрополя у загородного храма в Херсонесе // Новые исследования археологических памятников на Украине. Киев, 1977. С. 69—82; Подбойные могилы Херсонесского некрополя // Археологія. 1977. № 24. С. 68—73, на укр. яз.; История раскопок и топография античного некрополя Херсонеса // Археологія. 1978. № 25. С. 50—59, на укр. яз.; Склепы с нишами—лежанками некрополя Херсонеса // Археологія. 1978. Вып. 28. С. 36—45 (на укр. яз.); Некрополь Херсонеса Таврического I—IV вв. н. э. Киев, 1982; Итоги и перспективы исследования западного некрополя Херсонеса // Задачи советской археологии: Тез. докл. Суздаль; М., 1987. С. 103—104; Зубарь В.М., Бунятян Е.П. Новый участок детских погребений позднеантичного некрополя Херсонеса // СА. 1991. № 4. С. 228—239; Зубарь В.М., Рыжов С.Г, Шевченко А.В., Исследования склепов позднеантичного времени из Херсонеса в 1981 г. // Археологія. 1986. Вып. 54. С. 58—70, на укр. яз.; Они же. Охранные раскопки западного некрополя Херсонеса // Археологія. 1987. Вып. 58. С. 100—102 (на укр. яз.) и др.

2. Кадеев В.И. Херсонес Таврический в первых веках... С. 87.

3. Там же. С. 85 (Plin. NH. IV, 85).

4. Соломоник Э.И. НЭПХ. II. С. С. 273. Количественные данные, приведенные Э.И. Соломоник, со ссылкой на других исследователей, не противоречат наблюдениям В.И. Кадеева. Она отмечала, что носители латинских имен: римский гарнизон и романизированные лица составляли не более 20% от общего числа собственно жителей Херсонеса — 2—2,5 тыс. (Там же. С. 269—269). Согласие с выводами В.И. Кадеева содержатся в работах В.М. Зубаря: анализ материалов раскопок некрополя отражает незначительную варваризацию населения, что подтверждается и анализом имен. Далее отмечено, что для населения Херсонеса характерно появление в первые века н. э. выходцев из восточных провинций Римской империи. С конца IV в. прослеживаются изменения в области идеологии (Зубарь В.М. Некрополь Херсонеса... 1982. С. 119). К последнему аспекту еще предстоит обратиться.

5. Кадеев В.И. Херсонес Таврический в первых веках... С. 39—45.

6. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 146. К примеру, о «нивелировке культур» на примере памятников Херсонеса писал А.Н. Щеглов (см.: Щеглов А.Н. Фракийские посвятительные рельефы из Херсонеса Таврического // МИА. 1969. № 150. С. 160).

7. Кадеев В.И. О культурных связях Херсонеса с Мезией и Фракией в первых веках н. э. // Вестник Харьков. ун-та. 1988. № 316. С. 61—66; Он же. Северное Причерноморье и Фракия в I—IV вв.: Проблема контактов // Дриновские чтения: Тезисы. Харьков, 1988 С. 60—61; Он же. Проблема римского влияния на Херсонес первых веков н. э. // Проблемы исследования античного и средневекового Херсонеса. 1888—1988 гг. Севастополь, 1988. С. 54—55; Он же. Римское влияние на материальную культуру Херсонеса в I—IV вв. н. э. // Вестник Харьков. ун-та. 1993. № 374: История. Вып. 27. С. 16—23; Кадеев В.И., Сорочан С.Б. Северное Причерноморье и Южный Понт: Проблема контактов // Археологія. 1989. № 4. С. 91—102 (на укр. яз.). Кадеев В.И., Сорочан С.Б. Экономические связи античных городов Северного Причерноморья в I в. до н. э. — V в. н. э.: На материалах Херсонеса. Харьков, 1989.